Favorite enemies

      На что могут повлиять родители в жизни человека? На воспитание. Возможно, какой-либо важный выбор они тоже могут принять за вас. Определённо, некие привычки мы можем перенять у них же. Например, привычка оставаться друзьями. Хёнджин и Чан давно даже не приятели, случилось много, что разделило их: ревность, зависть, юношеские ошибки. Но почему-то даже после нескольких лет они продолжают притворяться ради своих мам и пап — давних друзей, познакомивших мальчиков, как только они родились. Обычно для них это не трудно. Идёшь к девушке — говоришь, что там будет Хван. Тусуешься с друзьями — убеждаешь, что Чан там тоже есть.       Но были случаи, когда им и правда нужно было находиться в одном пространстве. И именно тогда они буквально чувствовали, как старые обиды вскипают в крови, и переносить друг друга становится просто невыносимо.       Сегодня как раз был именно такой случай.       — Пожалуйста, не забывайте поесть, — просила мама Хёнджина, пока трое других родителей обувались и проверяли, всё ли они взяли в их небольшое путешествие на выходные в загородный дом семьи Хван.       — Сонюн, они же не маленькие, — уверял, что парни будут в порядке, хозяин квартиры — отец Чана, — разберутся, где холодильник.       — Не переживайте вы так, всё будет хорошо, — Чан подошёл ближе к Хёнджину и закинул руку ему на плечо, младший тут же поёжился, но виду особого не подал. — Сделаем домашку, накопившуюся в универе, посмотрим фильм и ляжем спать. Езжайте, — Бан чуть ли не силой выталкивает свободной рукой родителей, закрывая за ними дверь.       — Руку убрал, — старается говорить спокойно Хван.       — Так не терпится приступить к домашке? — язвит, но не задерживается рядом с парнем.       — Не переживай, я уйду, как только они уедут из города.       Чан окидывает парня взглядом, а потом равнодушно пожимает плечами, мол: «Делай, что хочешь». Парень разворачивается, достаёт телефон и набирает своему другу, чтобы тот быстрее приходил.       — Помнишь наши планы на сегодняшнюю ночь? Я обмолвился об этом на неделе в универе, и, вроде как, все свободны, — после ответа, Бан завершает разговор: — Давай, жду.       От ушей Хёнджина не ускользнул этот разговор, и было не сложно догадаться, на что рассчитывает Чан.       — Ты блять нормальный? Хочешь устроить тусовку, пока родители думают, что их дом в целости и сохранности? Я умываю руки, будешь сам оправдываться перед ними.       Друг является по совместительству и соседом, поэтому ему не составляет труда спуститься на пару этажей ниже и развернуть Хвана за плечи именно в тот момент, когда он уже был готов уйти.       — Увы, Джинни, но мы с тобой лучшие друзья, поэтому и оправдываться будем вместе, — подмигнул ему Бан, пока Хван поворачивал голову, чтобы рассмотреть, кто его остановил.       — Ты Хана позвал? — Джисон — их общий друг, поэтому сейчас Хёнджин тяжело вздыхает, понимая, что от Хана точно не сбежишь, когда на кону легендарная вечеринка.       Хёнджин сидит на диване, щёлкая каналы по телевизору, чтобы заглушить внутреннюю тревогу и не слышать, как Джисон и Чан обзванивают всех их знакомых, приглашая к себе. Парень не хочет осознавать, скольким они уже позвонили и пока не услышали ни одного отрицательного ответа. К слову, Хван не был противником таких мероприятий — просто он очень уважал родителей Чана и не мог смириться с тем, что их отпрыск такой идиот.       Ближе к десяти часам все начали собираться. Многих людей Хёнджин видел в первый раз, но всё-таки большинство были ему знакомы со школы и университета. Некоторых он знал прям очень хорошо, например, бывшая девушка Бана, которая раньше нравилась Хвану, пока лучший друг не начал с ней встречаться. Парень проследил взглядом, как Чан вёл её за руку в свою комнату.       — Меня прям пиздец бесят те, кто решил выяснять отношения, пока все веселятся, — подсел к Хёнджину на диван Джисон.       — Они же расстались, разве не всё решено уже?       — Да, но, видимо, ещё не всё сказали друг другу.       Хван хотел спросить, почему они расстались, но, видимо, никогда не решится       — Я вот не понимаю, — Хан передаёт Хёнджину свой стакан, где виски с колой, а не только газировка, которую весь вечер тягает Хван, и парню приходится принять стакан, чтобы не перебивать Джисона, — если ты сказал человеку, что не любишь его, что тут ещё выяснять?       — Мина сказала, что не любит его?       Хан засмеялся.       — Наоборот.       — Это он тебе сказал? — Хёнджин съязвил, намекая, что Чан мог и приукрасить, чтобы оставаться крутым в глазах пацанов.       — Нее, — протянул парень, — мы как-то сидели у него здесь же, пришла Мина, и Бану не оставалось ничего другого, как признаться, что он влюблён в другого человека. Столько криков я ещё не слышал… — подытожил Хан. Хван чуть не поперхнулся. — Что ж ты пьёшь, как девчонка? Пора вспоминать старшую школу, Джинни, — Джисон тут же встал с дивана и вернулся через минуту с двумя шотами виски, парни выпили, запивая соком, которого почти не оставалось на дне бутылки.       Музыка после этого заиграла веселее, да и компания оказалась не такой плохой. Хёнджин долго сидел с Ханом, пока к ним подсаживались разные парни и девушки, чтобы вместе выпить и повеселиться. После девятого шота Хвану срочно нужно было выбираться из объятий разных людей, чтобы найти туалет. Голова безумно кружилась, на часах уже была ночь, и людей стало ещё больше, он чувствовал на себе взгляды многих незнакомок. Идя через гостиную, парень замер, увидев, как парень и девушка, которых он ни раз видел в универе, совсем ничего не стесняясь, занимались сексом, толком не закрыв дверь. Идя дальше, увидел, как в небольшой гардеробной девушка успокаивала другую, пока та сильно плакала. Сквозь музыку Хван понял, что этот звук его раздражает, и он плотно закрыл дверь гардеробной. Многие парочки из-за отсутствия свободных комнат целовались прям на полу, опираясь на стены. Именно из-за таких Хёнджин зацепился об чьи-то ноги, от падения его спасли сильные руки. Хван поднимает затуманенные глаза и видит его.       — Хуёвая у тебя тусовка, раз здесь ревут.       — И что же мне сделать, чтобы она стала лучше?       Хван прищурил хитрый взгляд на Чана, кое-что вспоминая. Парень неожиданно обвил свои длинные руки вокруг талии Бана, начиная медленно спускаться ладонями чуть ниже. Чан замер, не ожидая такого от Хёнджина. В эту же секунду, когда Бан тоже решился на что-то, его перебивает Хван.       — Нашёл, — отпускает парня, как только понимает, что туалет за Чаном. — Съебались, — выгоняет из уборной тех, кто там целовался, блуждая руками под футболками друг друга.       Конечно, Хёнджин много раз был у Бана дома и прекрасно знал, где туалет, поэтому «нашёл» он явно ни его, а ключи от комнаты родителей в заднем кармане тёмных джинсов Чана. Парню давно надо было полежать, отдохнув от тяжёлого запаха и громкой музыки, и как же он вовремя вспомнил, что видел, как Бан закрывал эту комнату на ключ, чтобы никто не догадался там заниматься любовью.       Выйдя из уборной, парень осматривается, чтобы Чан не увидел, как нагло его обворовали. Не увидев того самого, кто может помешать его отдыху, Хван открыл комнату, заваливаясь на кровать, мысленно извиняясь перед миссис Бан и её чистым бельём. Как только голова дотрагивается подушки — всё начинает плыть. Парень выпил слишком много, и он обещает убить Джисона с утра, чтобы не думал, что кармы не существует и не ходил бы и дальше безнаказанным за спаивание людей.       Находясь на тридцатом этаже, с которого Хёнджин по ощущениям постоянно падает, стоит только ему закрыть глаза, Хван думает только о том, как он вообще выглядел в глазах Чана, додумавшись полапать его задницу? С Хёнджином всё понятно: ему нужны были ключи, но почему Бан не убрал его руки? Ответов не было. Вместо этого его мысли абсолютно хаотично бегали по воспоминаниям, кидаясь сначала к самому началу, где они с Чаном нераздельные лучшие друзья. Потом, плавно перетекают в картинки, где Хёнджин рассказывает, что, возможно, ему нравится Мина — их одноклассница. Следом вспоминает, как Бан начинает с ней встречаться, оправдываясь глупой фразой: «Может, ты заметишь что-то достойнее». А дальше идут лишь фантомные чувства жгучей ревности.       Хван не замечает, как открывается дверь, прибывая в лёгкой дремоте. Чувствует, как нежные руки гладят его волосы. Что-то тут не так. Совсем не те руки. Не они вызывали ревность, разрушавшую многолетнюю дружбу. Хёнджин был уверен, что молчит, но имя само сорвалось с уст.       — Чани?       Девушка резко вскакивает. Не это Мина хотела услышать. Точно не имя своего бывшего, который сегодня уверял её, что его сердце принадлежит не ей. И никогда не принадлежало.       Она выбегает с комнаты, громко хлопнув дверью. Это будит Хёнджина, и он резко вскакивает. Протирает глаза от того, что назойливый свет режет глаза через полуоткрытую дверь, когда в комнату входит другой человек.       — Что ты тут делаешь? — спрашивает Хван хриплым голосом от долгого молчания.       — В комнате своих родителей? — Чан защёлкивает двери на замок.       Хёнджин чувствует, как тот зол, чувствует некую агрессию и раздражительность в действиях «друга». Бан видел, как отсюда выбегала Мина, и он не знает, что Хван даже не помнит, что это была именно она. Чан садится на мягкий ковёр с правой стороны от кровати, опираясь спиной о стену. Парень достаёт что-то из кармана, и Хёнджину не сложно догадаться, что это самокрутка.       — Будешь?       Хван слишком пьян, чтобы сопротивляться своему желанию расслабиться. Он протягивает руку, но между ними словно пропасть, где никто не может дотянуться друг до друга. Хёнджин вздыхает, затем встаёт и садится по левую руку от Чана. Следом слышит звук спичек.       — Только один косяк? — уточняет Хван.       — Против?       Хёнджин мотает головой.       — Не думаю, что меня хватит на целый, — парень поворачивает голову и видит, как играют желваки на лице Бана.       «На что он злится?» — проносится в сознании Хвана.       Докуривая косяк, перед Хёнджином всё начинает плыть, но не перед глазами, а в мыслях. Парень думает о разном: в частности, о том, как пахнет Чан, как он говорит какой-то бред, когда Хван спрашивает про различных людей, остающихся за стенками этой комнаты, думает, как он выглядит, как их взгляды пересекаются, когда Бан ловит Хёнджина на рассматривании своего лица.       — Что? — решается разорвать повисшую тишину Чан.       — Ты злишься, — не спрашивает.       — Разве?       — Да. Не забывай, что я долго тебя знаю. Так на что?       — Мина.       — Не можешь забыть её? — горько усмехается Хван, сам не понимая своей интонации.       Кажется, Бан стал ещё злее.       — Она выходила с этой комнаты, когда здесь был ты.       — И что? — настроение Чана передалось и Хёнджину, парень не понимает, почему Бана хватает только на загадки.       Чан долго смотрит на Хвана прежде, чем выплёвывает:       — Ты сосал мне, если целовал её.       — Чего блять?! — парень быстро приходит в себя, будто трезвеет, и бьёт Бана по лицу.       Как только кулак прилетает по носу, у Чана будто срываются все тормоза, они набрасываются друг на друга, нанося разные удары. До этого они никогда не дрались, даже когда сильно поссорились, даже когда очень сильно хотелось заехать по этой наглой роже. Безумно красивой, но наглой.       После очередного удара по рёбрам Хёнджин садится сверху на Бана. Они тяжело дышат и долго смотрят в глазах друг друга, пытаясь найти во взгляде ответы. Чан резко поднимется, освобождаясь от хватки Хвана на своей шее, и вгрызается в губы парня, оседлавшего его.       Их поцелуй мокрый и жадный, темп абсолютно бешеный, словно они пытаются нагнать все те годы, когда упускали такую возможность, игнорируя собственные чувства, которые давно переросли рамки дружбы. Хван чувствует вкус крови на губах, точно не знает, кому она принадлежит, скорее, смешались обе.       — Хочешь убить меня?       — Влюбить, — исправляет Бан.       — А как же ты?       — Я и так думаю о тебе слишком много, — переходит на шею Хёнджина, оставляя там яркие отметины, которые не дадут на утро отмахнуться от этой ночи, сделав вид, что ничего не было. Чан намеревается покрыть доказательствами всё тело Хвана. — Я не остановлюсь, если не уйду.       — Не уходи, — и это всё, что надо было услышать Бану, чтобы они не вышли из этой комнаты как минимум ещё на несколько часов.       Чан берёт Хвана на руки и кидает его на кровать, не давая и секунды на передышку, продолжая вылизывать рот парня.       — На кровати родителей? — смеётся Хёнджин. — Какой же ты конченный, — вряд ли Бан услышит хоть одно ласковое слово от Хвана сегодня, ведь статус «друзей» они так и не вернули.       Бан на секунду останавливается, осматривая человека под собой. Он облизывает язык, видимо, ему сильно понравилось то, что он задумал.       — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, не отрываясь, — сталкивается с вопросительным взглядом Хёнджина.       Чан медленно стаскивает нижнее бельё с Хвана. Именно в этот момент, когда Хёнджин видит перед собой Бана, который удобно устроился между ног парня, держась за его бёдра, сама мысль отвести взгляд кажется чем-то невыполнимым. Настолько Чану к лицу член Хвана. Более гармоничной картины Хёнджин не видел ещё нигде.       — Как скажешь, — заворожено отвечает Хван, когда его самого веселят искры в чёрных омутах парня, сочетающиеся с наглой улыбкой и ладонью, обхватывающую его член.       Бан плюёт на ладонь и вновь возвращается к тому, откуда только что убрал руку, легко скользя по кругу головки. Парень медленно двигает кистью, словно дразня Хёнджина. Чан клянётся себе, что до конца своих дней запомнит лицо Хвана, которое так и просит сделать что-нибудь поживее с его стояком. Хёнджин мученически закусывает губу и почти толкается в кулак парня. Видит, как Бан доволен такой картиной. Но затем чувствует, как дыхание из приоткрытого рта горячим касанием опускается на член. Он смотрит на Хёнджина так преданно, одновременно играясь с головкой, будто нет ничего более естественного. Словно, они оба к этому уже привыкли, и нет более правильной вещи на свете, чем то, как они вместе понимают тела друг друга.       Чан разрывает зрительный контакт лишь на секунду, когда прижимается влажными губами к выпирающей венке сбоку. Хван думает, что он сошёл с ума, и это его сны в алкогольной коме. Он бы легко в это поверил, если бы это оказалось правдой. Ведь тогда-то и пришлось бы признать, что похожие сны ему всё-таки снились. Но это отличается от сна, как минимум тем, что голос Бана ощущается совсем близко, а не где-то далеко, словно под водой.       — Мечтал об этом с поступления, — признаётся Чан, и всё, что остаётся Хёнджину — оттягивать его за волосы, чтобы как следует рассмотреть его невозможно привлекательное лицо.       — Не стоит откладывать это ещё на дольше, — язвит парень, когда видит, что Бан на все сто процентов осознаёт свою власть над ним.       Его губы смыкаются вокруг головки члена так внезапно, так плотно и горячо, что у Хвана перехватывает дыхание. Сердце бьётся как сумасшедшее, когда Хёнджин осознаёт, как гармонично губы Бана смотрятся вокруг его члена. Чан скользит медленно, пока пальцы сжимают у основания слабее, чем хотелось бы. Зато ладонь на его ягодицах сжимается крепче после каждого пройдённого сантиметра. Сначала Хёнджин чувствует нежный и тёплый язык Бана, а в следующую секунду из парня вылился лёгкий стон, когда он почувствовал, как он упирается в глотку Чана.       Всё это время они смотрят в глаза друг друга, Хван не нарушает обещание, поэтому может отчётливо рассмотреть втянутые щёки и влажный рот вымазанный в естественной смазке Хёнджина.       Хван не может сдержаться и толкается в открытый рот парня, за что его ягодицы сжимают ещё сильнее, хотя и не останавливается, уткнувшись носом ему в лобок. В глазах Чана читается «не ожидал?», но единственная мысль в голове Хёнджина вертится вокруг того, насколько Бан невероятен.       Хван почти всхлипывает, когда Бан без предупреждения снова заглатывает его член, стукаясь о стенки щёк. Звуки влажного скольжения и причмокивания навсегда останутся в памяти Хёнджина. Он отчётливо ощущает, как его руки блуждают по его телу, вызывая красные щёки уже в миллионный раз. «Бес», — думает Хван, как только видит, как Чан доволен собой и реакцией Хёнджина на него.       Бан резко отстраняется, роется в тумбочках родителей и кидает на кровать смазку и презервативы.       — Что? — спрашивает Чан, натыкаясь на вопросительный взгляд. — Думаешь, родители не занимаются се…       — Умоляю, заткнись, — Хван хватает его за заднюю часть шеи и тянет на себя, заставляя того замолчать, целует, чувствуя свой собственный вкус на языке Бана.       Чан бесцеремонно просовывает в него палец, вызывая стоны Хёнджина и попытки хвататься за постель, стискивая её в кулаках.       — Твою мать, — шепчет несколько раз, призывая быть Бана более аккуратным.       И Чан слышит. Он наклоняется, меняя угол, чтобы движения стали более плавными и ласковыми. В выбранной позе очень неудобно тянуться до губ Хвана, но Бан всё равно делает то, что ему сейчас необходимо — ощущать Хёнджина на языке. Губы Чана двигаются вниз, покрывая поцелуями всю грудь Хвана. С этими приятными ощущениями резко начинают контрастировать и другие, когда Бан добавляет второй палец. Хёнджин стонет и вздыхает, его голос становится немного выше, хоть хрипота никуда и не уходит.       Бан на эти звуки довольно улыбается, и в следующее мгновение Хван наблюдает за тем, как Чан открывает рот в удовольствии. Он не видит этого, но может поклясться, что Бан касается себя прямо сейчас.       — Давай третий. Пожалуйста, Чанни, больше. Я что должен умолять тебя?       — Звучит заманчиво, я бы послушал.       Но как бы этого ему не хотелось, он добавляет третий палец. Бан двигает ими внутри, то сгибая их, то раздвигая ножницами. Чан подтягивается выше, чтобы опереться свободной рукой за край кровати, он надеется, что наутро там не останется вмятины, учитывая с какой силой он её сжимает, чтобы сдержать себя и не вставить Хёнджину прямо сейчас. Они беспорядочно целуются, кажется, целую вечность, пока их тела трутся друг об друга, доводя чуть ли не до разрядки. Чтобы этого не случилось раньше времени, Бан спускается поцелуями ниже, целует внутреннюю сторону бедра с обеих сторон, а затем закидывает ноги Хвана себе на плечи.       — Прикажешь трахнуть себя, Джинни?       В ответ прозвучало, что-то невнятное, но этого Чану хватило, чтобы расслышать там «да».       В эту же минуту Хван чувствует член Бана, касающейся его ягодицы, а в следующую секунду парень ощущает его прямо в себе. Раскрыв рот, Хёнджин может только беззвучно стонать, пока Чан одним движением входит в него до самого упора. Бан очень большой, и это ощущается чертовски хорошо. Парень дал Хвану несколько секунд, чтобы привыкнуть, а затем началось нечто хаотичное и сумасшедшее, то — в чём они оба утопают. Чан двигается быстро и довольно жёстко, и Хёнджину так это нравится. Не понимает, как раньше жил без этого, как не признался Бану во всём сразу? Что ревновал он не Мину, а его? Почему Чан сам не признался, что начал встречаться с этой девчонкой только потому, что не желал, чтобы Хван смотрел на кого-то кроме него.       Их тела скользят по простыням, губы смазано касаются друг друга, ладони переплетены. Бан чувствует, как сильно Хёнджин сжимает его руку, Чан старается забрать через это всю боль, оставляя только наслаждение — и у него получается. Довольное лицо Хвана просто срывает крышу, заставляя ускоряться и вбиваться ещё сильнее.       Парни смотрят в глаза друг другу, не отрываясь, верят, что так они ближе. Хёнджин чувствует, как все мысли в голове растворились от приближающейся разрядки. Видит, что Бан тоже очень близок, судя по тому, какими хаотичными становятся его движения. Он толкается в парня, совершенно не соблюдая никакого темпа, и Хван даже не может коснуться себя. Он так и кончает — с членом Чана внутри себя и заполненными мыслями о нём. Самому Бану требуется ещё несколько бессвязных толчков, после чего он кончает в обмякшее тело Хёнджина. Всё остаётся внутри презерватива, но Чан только и может думать, как однажды они попробуют без них. Выходя из Хвана, Бан покрывает поцелуями всё тело парня, так он благодарит его, что не оттолкнул и доверился. Чан так счастлив, что его мальчик наконец-то не злится на глупый и необдуманный поступок Бана. Он бы ни за что не поступил бы так снова, если бы мог отмотать время назад.       Под утро парни лежали голые, переплетая ноги и согревая друг друга. Чан вырисовывал символы на груди Хёнджина.       — Если ты скажешь на утро или когда протрезвеешь, что эта была ошибка — я тебя ёбну, — честно заявляет Хван.       Бан смотрит на часы на тумбе, показывающие пять часов.       — Уже утро и я не пьян, — решает, что Хёнджину нужен чёткий ответ: — Не скажу.       Хёнджин поднимает на его взгляд, и не сумев сдержать себя в руках — целует. Чан не выдерживает и снова подминает парня под себя.       — Опять?!       — Привыкай Джинни, — довольно улыбается тот, кто наконец получил своё.