Дело Кейси

Ночь никогда не бывала тихой. Автострада монотонно шипела редким потоком машин, прерывисто гремевшим колесами, будто сигналами азбуки Морзе. Опорные колонны вибрировали под проносящимися наверху автомобилями, разбивавшими протекторами хлипкие швы на асфальтовом теле. Эхо несло звук по длинному коридору сводов, искажая с каждым пролетом, пока заунывный гул не тонул в колеблющихся водах реки невнятным шепчущим рокотом. Отражения фонарей мерцали холодными бликами на серой глади, словно одиноко уставившиеся из глубины сотни бессмысленных глаз. Гравий набережной раздражающе шуршал под возней голодных крыс. Полицейские сирены выли за мостом то отдаляясь то приближаясь вновь. Ветер с нарастающей силой бил порывами в натянутый рекламный баннер, раздувая парусом над обломками деревянных паллет. Пропитанный смогом воздух неожиданно запах свежестью. Надвигалась гроза. Блуждающий фонарь резал полутьму длинным лучом. Наступил самый поганый час. Лишь костер в бочке бездомного приятно потрескивал, освещая теплым спасительным ореолом разбитый бетон стены.       Фостер устало смотрел на противоположный берег канала поверх ртутной полосы воды. Он стал стар для ночных смен, да и платили мало. Хозяин жадничал купить хотя бы один из цифровых каналов, отчего в каморке ждал старый телевизор с бесконечной рябью помех и заезженные до дыр видеокассеты. Ненавистная рутина, к которой неожиданно прибавилась болтовня с местным вшивым старожилом. Ларри был сегодня удивительно тих. Не ругался, не пел и даже не материл бушевавших грызунов. Охранник неохотно поплелся под мост. Так, просто. Проверить, не над старым ли алкашом пировали писклявые твари. Фонарь бегло выхватывал поломанные стулья, груду гнилых рам для картин, плесневелую скамью и раскуроченную, почти бесцветную вывеску с выведенным от руки «склад Эдди». Ботинки попеременно ступали на гравий и пробивавшуюся глинистую землю под ним. – Эй, Ларри! — охранник приблизился к освещенной огнем арке. Из-за костровой бочки выглянуло косматое заросшее лицо. — А я уж думал ты помер, — с усмешкой произнес Фостер. — Не дождетесь, — осклабился беззубым ртом старик. — Чего надо? — недоверчиво фыркнул он. — Так, решил проведать, — Фостер шагнул ближе. Синие бока высокой бочки, припрятанной в глубине арки привлекли его внимание. Как-то он видел, как похожие привозил на склад один арендатор. Не украл же старый проныра их? — Это мое! — засуетился Ларри, заметив на лице седого охранника интерес. — Твое так твое, — усмехнулся Фостер. — Если ты это не крал, — он бесцеремонно направил яркий луч на грязное лицо отчего бездомный зажмурился. — Ничего я не крал! Их выбросили. А я забрал. Это мое! — яростно потряс иссохшими руками Ларри. В хриплом голосе старика сквозило отчаяние. Кряхтя он поднялся с земли и поддался вперед, готовый кинуться на Фостера, если придется. — Знаешь, у меня еще есть гордость! — Ну ладно, Ларри. Не кипятись. Мне чужого добра не надо, — усмехнулся Фостер расслабляясь. Косматый старик сверлил того взглядом с минуту и, наконец, тоже немного успокоился. — А ты хоть знаешь, что там? Пахнет как-то вкусно, — поинтересовался мужчина, заглядывая поверх его плеча. — А-а-а-а, учуял? Я вот тоже! — рассмеялся Ларри беззубым ртом. — Давеча мужик какой-то разбирал ячейку видать, вынес кучу хлама. Половину бросил. Какой скандал ему Эдди закатил! Так орал, — расхохотался старик и закашлялся. — Ну еще бы, — хмыкнул охранник. — Нахрена этот хлам тут нужен. Что потом с ним делать? Ладно если дерево, хоть ты заберешь, — подытожил Фостер. — Во-о-о! Мужик ты, Дэйв, — прохрипел Ларри. — Меня понимаешь. С деревяшек ваших проку мало, но костер горит – Лари счастлив! — душевно произнес старик. — Я как учуял запах от них… — мечтательно протянул он, — Упросил того мужик отдать. А он и рад был, что везти никуда не надо. Этот говнюк на небе наконец взялся за ум, — вновь радостно закряхтел Ларри. — Так и что там? — Фостер осторожно шагнул еще ближе. Ларри уже не сопротивлялся и охотно подвинулся, маня охранника за собой. — Да какой-то соус. От китайской стряпни тоже так пахнет, — в предвкушении пропел Ларри. — Да ты, смотрю, гурман, — усмехнулся Фостер проходя в логово старика. За покрытым плесенью матрасом в импровизированной «кухне», как сам Ларри говорил, стояли две металлические, с вакуумной крышкой бочки. — А то! — шутливо крякнул Ларри. — Главное, что кормят. Я вот только это, — замялся он. — Открыть что-то не могу. — Ага, — снисходительно хмыкнул охранник. Куда было старику, он уже с трудом поднимал банки. Как приволок эти махины Фостер совсем не понимал. Но жить захочешь, как говорится. — Давай-как вдвоем дернем, — объявил он и Ларри засиял от радости.       Крышки выглядели тяжелыми, плотно защелкнутыми. Фостер потянул небольшой рычаг открывавший зажим. Тот с трудом поддался с третьей попытки, откупорив горло. В лицо ударил резкий пряный имбирный запах со сладковатыми нотками, но от непонятной кислоты у Фостера свело скулы. Ларри с восторгом пялился на мутную густую багровую жидкость, наполнявшую бочку почти до краев. Можно было сказать, в соусе был лайм или уксус. От паров щипало глаза. Неожиданно Фостера замутило от нахлынувшей волны гнилостной вони. — Фу, Господи, — отшатнулся охранник. — Да он протух. Ну и вонь, — что-то в этом запахе его смущало.       Фостер посветил фонариком на жижу. Словно подсознательно ища, не упала ли туда пара дохлых крыс. Хотя Ларри и такому иногда бывал рад. Внезапно его ударило холодом метнувшимся молнией по позвоночнику. От мурашек волосы встали дыбом. Фостер подавился воздухом, удушливо закашлявшись. От страха пальцы онемели. В красной пряной жиже плавала густая прядь темных волос через которую с выжженной кожей рука топорщила вверх костлявые пальцы, обвитые остатками мышц и жил. Кровь отлила от лица обоих. Ларри с причитаниями отошел подальше, наспех вспоминая молитву, что учил еще в детстве. — Матерь божья, — судорожно вырвалось из рта. Фостер отшагнул назад, едва не грохнувшись на землю. — Надо звонить копам. Ничего не трогай, Ларри! — бросил косматому охранник и бросился к складу. — Ух, дьявол! — взвыл старик, — Дьявол, ты, дьявол, — продолжал причитать Ларри наблюдая, как всплыла вторая искореженная кислотой рука, украшенная странным кольцом.