Satellite Shine on me tonight I will be your gravity I will stay and never leave My satellite Are you here tonight? Shine your light and set me free Take the darkness out of me Shine on me Shine on me
***
Честно говоря, когда они думали о том, чтобы напасть на Арасаку и освободить Люси, — хотя на самом деле нужно признать, они вообще не думали. Это было общим, единственным решением, — то никто, наверное, не мог ожидать, что все обернется именно так. Впрочем, он более чем рад, что все так произошло, раздумывает Дэвид, улыбнувшись на нежное объятье со спины...***
— Гони, мать твою, мы их теряем! — Я пытаюсь! — Значит пытайся сильнее! — Снова вскрикивает она, встряхивая Ребекку и оглядывая Дэвида чуть поодаль. Заляпанный кровью автомобиль душил резким запахом металла и медным привкусом во рту — вероятно, после поездки определённо точно придется проветрить салон либо попросту выкинуть тачку, оставив на ближайшей свалке. Но главное в данный момент не это. Очень хотелось бы, чтобы салон был их единственной проблемой. Не тела обоих её.. друзей? Не Дэвид от которого и так мало что осталось, а после Битвы со Смэшером вовсе превратилось в кровавое месиво. Не Бекка, что была не в лучшем состоянии, находясь в подобии болевого шока. Чёрт, даже сучка Киви, подставившая их, погибла, помогая им, будучи обманенной Фарадеем тоже. Сморгнув внезапно набежавшую с глаз влагу, она снова окрикнула Фалко: — Ты собираешься ускоряться или нет?! Фалко, ни говоря ни слова, вдавил педаль газа в пол, заносясь на особо резких поворотах.***
Резкий писк в ушах прерывает его сон. Он резко открывает глаза, оглядываясь вокруг. Все тело — сплошная рана, блокирующая к движению остальные его конечности. Единственное, что не было подвержено чувством лёгкого онемения, так резко противоречащее тупой болью по всему туловищу, были глаза, сейчас панически быстро осматривающие неяркую комнату, не останавливаясь не на чем конкретном. По мере того, как проходит время, писк в ушах смягчается, уступая учащённому пульсу, что набатом отдавался в виски, не давая расслышать ничего из происходящего вокруг. В глазах темнеет, и он видит лишь слабые очертания предметов, что мешаются с расплывчатыми пятнами, вызванными небольшим головокружением.Что происходит? Где он? Где Люси?
Наконец, когда спустя пару минут ему надоедает слушать свое сердцебиение, он, подумав, на пробу вскрикивает: — Люси? Док?! — Свой голос кажется хриплым, непривычно режущим по ушам после долгого молчания. В ответ — тишина, не сопровождающееся буквально ничем. Не было слышно даже завывание ветра снаружи, что в Найт-Сити не был редкостью, скорее наоборот. Прервав мысли и с надрывом закашлявшись, Дэвид, сглотнув вязкую слюну и облизав сухие губы попробовал снова: — Фалко? Бекка? — Позвал он ещё раз, уже ни на что не надеясь — где бы он ни был, его друзей тут, вероятно, не было. Так или иначе, он прислушался. И, он бы не признал самому себе, но дёрнулся, услышав тихий болезненный стон в пяти метрах от себя. Ещё минута молчания, и он собирается с мыслями, решая, что надо сказать, но все его варианты речи прерывает теперь и кашель, а потом знакомый голос: — Ну ёбаный ты ж рот, куда меня на сей раз занесло... — Снова кашель, и болезненное шипение. — Бекка? — Не скрывая удивления выпаливает он, повернувшись в сторону голоса. — Дэвид! — Радостно вскрикивает она, чем-то зашуршав. — Очень рада, что ты жив, потому что честно сказать, я на это уже не надеялась, но где мы, мать твою? — Беззаботно вещает она, под конец речи переходя на более низкий, со скрытой угрозой тон. Снова молчание. Его начинало тошнить от этой ситуации, чего, он уверен, в другом случае не было бы. — Я не знаю где мы, — наконец признаёт он, сдавшись. — О-о... Ну, это хуёво, — Ребекка разбавляет молчание, переходя на более шутливый тон под конец фразы. — За то у меня есть достаточно времени, что бы врезать тебе за то, что ты, блять, сделал. Чёрт, ты хотя бы понимаешь, насколько это было безрассудно? Или у тебя мышление на уровне шести лет остановилось?! — Снова начинает говорить она сначала тихо, но потом, по мере продолжения речи, голос становится громче, а подтекст — все агрессивнее. Дэвид, моргнув и чуть зажмурившись от громкого голоса, неприятно давящего на уши и расшатанные нервы, отвечает: — Я понимаю, просто... — Мартинес приостанавливается, лихорадочно обдумывая последующие слова, но на ум ничего не приходит. Секунда, две, десять и он наконец продолжает, устав от давящей атмосферы. — Я просто должен был, — выпаливает он резко, почти неразборчиво, так же быстро замолчав. Бекка фыркает, и, видимо, покачав головой, устало вздыхает, словно Дэвид сейчас сказал что-то очень глупое. — Идиот блять, что ещё сказать. Ты чуть не угробил и меня, и себя, и... — Тут она резко останавливается, замолчав. — И Фалко с Люси. Если они ещё живы, — мрачно заканчивает Бекка. — Хотя надо сказать, я тут тоже виновата. Не следовало на это соглашаться, — спустя, может, ещё минуту, добавляет она, горько усмехнувшись. Не находя в ответ ничего, теперь вздыхает он, прикрывая глаза. — Ну и денёк... — Устало оглашает Мартинес, расслабившись на жёстком матрасе. — И не говори... — Соглашаются чуть поодаль, снова чем-то зашуршав. И, честно, спроси кто что произошло дальше он бы ответил что понятия не имеет — мир слился в единый ком, лишь цветные пятна мелькали, а звуки превращались в сплошную какофонию, отдаваясь головной болью, так внезапно начавшись и так же резко прервавшись, сменившись на невесомость, граничащую с умиротворением.***
Просыпаясь в следущий раз он мгновенно стонет от боли уже и в руках, и голове, резко сдвигаясь и издав резкое шипение в ответ на трение тела о жесткое покрывало. Ответом на его звук является чужой удивленный хмык, а позже знакомый удовлетворённый голос: — Живой все таки. Мы, честно сказать, уже не надеялись. Ну, как мы — я, твоя девушка особо настояла на том, чтобы я попытался сделать хоть что-то, хот- — Девушка? — Резко обрывает Дока Дэвид, дёрнувшись, и открыв глаза уставился на мужчину. — Люси здесь? Она тут? С ней всё в порядке? Где она? — Не успокаивается он, не обращая внимания на очередную боль в горле. Чёрт, словно наждачной бумагой прошлись, в самом деле. — Полегче, Дэви, тут она, никуда не денется, — цокает Док, чуть повернувшись в его сторону и подойдя ближе. — Так, ладно, что у нас тут? Резкая боль в руках есть? Тошнота? Слабость? Ещё что? — Уточняет он, изучающе склонив голову к Мартинесу. Дэвид же, снова прикрыв глаза и сглотнув, кратко отвечает: — Ага, да. Есть, — выдаёт он, облизывая пересохшие губы, и услышав краткое «жить будешь» Дока, не удержавшись, снова молвил. — Есть вода? — Есть, есть, — недовольно бурчит тот, и подойдя к столу в противоположном конце помещения, берет бутылку воды чуть потряся с мерзкого рода ухмылкой на лице, и швырнул её в него, крикнув. — Лови! Широко раскрыв глаза он сдвинул туловище подальше, зажмурившись и приготовившись к удару бутылки о его голову, но не почувствовав боли, раскрыл очи, обомлев. В сантиметрах пятидесяти от его лица бутылка находилась в его собственной крепкой хватке, начиная даже слегка сгибаться от силы, с которой ее держали. Дэвид, моргнув и опустив взгляд вниз, отметил наличие у него и второй руки, на пробу сжимая и разжимая свободную ладонь. Молчание разрушило покашливание Дока, что недовольно сморщив лицо, добавил: — То, что у тебя руки работают — отлично, но хватку то ослабь, не хватало ещё чтобы ты мою аппаратуру водой залил. — Ага... — Отрешённо соглашается он, но кисть все же чуть разжимает, позволяя бутылке упасть на одеяло, а минутой позже жадно поглощает жидкость, подтянувшись на койке и уперевшись второй рукой в матрас для устойчивости. К концу бутылки начинает тошнить ещё больше, но ему кажется что это небольшая плата за то, что он теперь не обезвожен. Не церемонясь, Мартинес откидывает бутылку подальше, перед этим её сжав, и снова обратил внимание на Дока, что всё ещё не покинув комнату, задумчиво глядел на него, прищурившись. — Что-то ещё? — Снова говорит Дэвид, моргнув. — Есть кое-что... — Монотонно отвечает тот. — Но сдаётся мне, сказать об этом должен не я, — добавляет чуть позже, повторно оттянув уголок губ. Манерно выгнув бровь, Дэвид непонимающе оглядывает того, приоткрывая рот, но Док, ни говоря ни слова покидает комнату, перед этим бросив краткое: — Жди свою подружку, может, она все прояснит. Дэвид ждёт. И дожидается. Дожидается, когда спустя пару, как ему казалось, часов, слышатся сначала торопливые шаги, переходящие на бег, на которые он не реагирует но по мере приближения напряжённо привстаёт на локте, вслушиваясь, а потом резкое их прекращение прямо перед его дверью. Секунда, две, скрип — и она отпирается. И он, наконец, видит Люси, взволнованно оглядывающую его с огоньком, — он бы сказал, пожаром, — беспокойства в глазах. Около пяти секунд в комнате стоит мёртвая тишина. Ему казалось, он даже не дышит, не смея разрушить момент. Погляди на себя со стороны, он бы увидел собственные глаза, широко раскрытые, словно в панике, ошеломлённо приоткрытый рот и взлетевшие ввысь брови, а ещё кучу, кучу отчаяния в заметно ослабленной позе, не говоря уже о хрипе голоса, когда Дэвид, словно очнувшись ото сна, выдаёт тихое «Люси?». Она, моргая, подскакивает к нему так быстро, что он не успевает этого заметить, и спустя какую-то частью секунды спустя опускается на колени рядом с койкой, крепко, до хруста обнимая. — Дэвид... — Шепчет уже она, прижимаясь ближе. Мартинес чувствует, как тело начинает потряхивать от переполняющих его неясных эмоций, а в глазах непонятно щипать. На этот раз он молчит, лишь прикрыв глаза.***
Он не знает, сколько проходит времени до того момента, как они разрывают объятья, но ясно чувствует что тепло, которое грело его изнутри, заставляя сердце перекачивать кровь, мощным стуком отдаваясь в груди начало медленно но уверенно угасать, стоило Люси его отпустить. Привыкая к неожиданному холоду, что резко вогнал его в контраст он краем глаза видит как Люси поднимается с пола, устраиваясь на краю койки, и смотрит на него. Снова они молчат. Тишина эта снова неуютная, напряжённая. — Как ты? — Прокашливаясь, спрашивает она, ещё раз оглядев его тело. — Как обычно. Нормально. Ты же знаешь, — он честно не хотел чтобы получилось сухо, но видимо так оно и есть, а потому замечая это он медленно переносит ладонь к кисти Люси, и взяв чужое запястье в свою руку, медленно поглаживает тыльную сторону большим пальцем, словно успокаивая. — По идее, это я должен тебя спросить, как ты себя чувствуешь, — хрипло посмеиваясь молвит Дэвид, поднимая взгляд. — Я... — Снова говорит она, запнувшись. — Я думаю, что скоро мне станет лучше, — наконец, признается Люси, устало выдохнув. А потом, снова замолчав, моргает и говорит: — Дэвид, я... Ты же понимаешь, что так не может продолжаться. Мы чуть не потеряли тебя и Ребе- — Чёрт, Бекка... — Перебивая, шипит Мартинес. — Твою мать, она в порядке? — Взволнованно уточняет он, нервно забегав зрачками. Люси в ответ снова молчит. Снова вздыхает, словно Дэвид ей надоел, но все же отвечает: — Да, она в порядке. Состояние все ещё не особо стабилизировано, но... Скоро она придет в норму. Знаешь, ей поставили импланты рук Пилара... Непросто для неё будет, ох, непросто... — Завершает Люси грустным, усталым тоном, после завершения речи закусив губу в задумчивом жесте. И снова, тишина. Честно сказать, там, у Арасаки, зная что он идёт на смерть, Дэвид думал что будет по ней скучать. По молчанию, которого не было. Не тогда, когда слышались выстрелы, вскрики, тяжёлые удары сплавов металлов друг о друга и скрежет. А ещё кровь. Много крови. Как оказалось, тишина ему совсем не по вкусу. Не такая. И снова, они сидят, казалось, бесконечное количество времени, но когда Люси встаёт, и улыбнувшись на прощание выходит из палаты Дэвид понимает, как ничтожно мало его было. Вглядываясь в чужие глаза перед тем, как дверь закрывается, он думает о том, какого они цвета. Ответа он не находит.***
На следующей неделе руки уже не трясутся так, как было раньше, а также он обнаруживает у себя наличие ног, что его не слабо удивило. Док тогда ещё над ним посмеялся, мол, не интересуется он совсем, не ценит. Дэвид лишь закатил глаза в ответ, в целом, привыкнув к такому рода подколам. Ещё через пару дней он может ровно стоять, но всё таки чувствует небольшое головокружение, и через очередную неделю неспешно ходит по комнате, балансируя. Мелкая моторика, к слову, почти вернулась в норму, и руки также стали сильнее, теперь контролируя силу сжатия тех или иных предметов. Но честно говоря узнавать о том факте, что изъяли не только экзоскелет но и другие импланты, а значит увеличенного объема воздуха в лёгких и суперскорости ему не видать было сложно. Надо сказать он не уверен, что сможет с этим смириться, хотя то, что сообщила ему об этом Люси значительно облегчило восприятие к ситуации. В любом случае, это лучший из всех возможных исходов. Ему даже не хочется предполагать, что было бы, не успей с него снять все импланты, или решись исход последней битвы со Смэшером по другому, размышлял Дэвид, и протянув руку, завис костяшками пальцев напротив громоздкой металлической двери, но чуть посомневавшись все же лаконично стукнул пару раз. Звонкий звук неприятно надавил на уши, а значит, люди внутри комнаты его не услышать тем более не могли. Именно так и вышло, ведь секундами спустя он услышал краткое «заходи!», и дёрнув дверную ручку на себя, устремил взгляд на девушку внутри комнаты, что восседая на больничной койке каким-то образом смогла заставить себя выглядеть так, будто была хозяином положения, а не человека, что всего пару часов назад перенёс весьма тяжёлую операцию на обе руки. Дёрнув уголком губ он кивнул Бекке, и повернул голову чуть правее, к усталому мужчине на пластмассовом стуле, поздоровавшись: — Фалко, — кивнул он, быстро обведя его взглядом, — ты как? Тот ответил, все же немного поведя плечом: — Все отлично, не беспокойся. Всего пару царапин, не более, — несмотря на вялое начало, закончил он все же чуть бодрее, на секунду закрыв чуть покрасневшие глаза. В ответ Мартинес кивнул, и снова повернул голову в сторону Бекки. — Ну, а ты как? Как себя чувствуешь? — Снова заговорил Дэвид. — Лучше не бывает, не кипятись. Разве что тот факт, что это руки моего покойного брата меня немного.. смущает, ха-ха, — ухмыльнувшись, отвечает она, по итогу сводя все в шутку. Он снова кивает, даже не зная что сказать. Если б и нашёл, он не знает, есть ли в этом смысл в данный момент. Но все же, встряхнув головой и ещё раз оглядев помещение, он открывает рот: — Хорошо. Я тогда наверное пойду, — решает он, развернувшись в сторону выхода и сделав пару шагов к двери, но передумывая, замирает и чуть поворачивает голову к Фалко, чуть понизив тон. — Выйдем? Надо кое что обговорить. Он не видит, но что-то ему подсказывает что тот кивает в ответ.***
Ветер шелестит в листьях, придавая атмосферу на улице даже какого-то уюта, чего не скажешь о разговоре, происходящим прямо тут и сейчас. — Значит, ты хочешь отсюда уехать. Что, вот так просто? — Фалко опирается о потрёпанный автомобиль, складывая руки на груди. — Ты, извини меня, невероятно упёртый и местами туповатый ты вот так просто принимаешь решение покинуть Найт-Сити, вместо того чтобы вершить где-то там своё правосудие и убиваться? У меня сегодня день рождения? — Если ранее его речь была спокойна, то теперь с каждой секундой она набиралась силы и ярой жестикуляции со стороны водителя. Дэвид, не сдерживаясь, закатывает глаза и давит в себе ту краткую вспышку раздражения, вызванную словами Фалко, но признает — в чем-то он прав. По окончанию чужой тирады он выпускает сигаретный дым ввысь, к небу, и облизал внезапно сухие губы отвечает: — Ага, да, наверное так и есть, — Он снова прерывается, сделав затяжку. — Просто... Просто в этот раз все было слишком. Слишком опасно. Слишком безрассудно, с какой стороны ни глянь. Слишком кроваво. Я... Я просто не уверен, что мы переживём следующую такую вылазку, — Он снова прерывается, выпустив очередную порцию дыма в воздух, к Луне, и взглянув на нее зависает, может, на минуту, любуясь. Какое-то время не говорит никто из них, отдавая предпочтение тихому стрекоту непонятно откуда взявшихся сверчков. Он бы сказал, что атмосфера была весьма комфортной, не ставь этот разговор их жизни на кон: останься и умри, став известным или выживи, но стань отбросом, врагом системы. — Так что, что ты думаешь? Ты согласен? — Наконец прерывает он молчание. — Согласен ли я? Ты шутишь, не так ли? — Уточняет Фалко, вскинув брови. — Дэвид, мать твою, моим мнением с тех пор, как я довёз вас с Беккой было лишь одно — отсюда надо сматываться. Так что да, я, чёрт возьми, более чем согласен. У меня остаётся лишь один вопрос: когда выезжаем? — Постой с выездом, надо сначала это с остальными обговорить... — Что-ж, в таком случае поторопись, будь добр. Арасака везде, да и Милитеху мы не очень нравимся — они не будут мешкать если узнают, что мы живы. — Не волнуйся, не узнают.***
С Люси на самом деле все получилось ещё быстрее. Когда он назначил встречу и с порога заявил, что хочет уехать, она, ничего не говоря, даже не вскрикивая от неожиданности просто мягко улыбнулась, увлекая его в очередное объятие, и о том, что она первая пыталась завести этот разговор он вспоминает лишь спустя час, когда они, липкие и расслабленные лежали, переплетаясь конечностями. Идиллия сопровождалась приятным потягиванием, зевком и лёгким хрустом в шее, исходящем от мускулистого голого тела, что растянувшись на потрёпанном диване играючи накручивал не палец чужую прядь, в то время как девушка на нём размеренно дышала, видимо, отключившись, как он думал до того момента, как та привстала на локте, заглядывая в глаза уже не так расслабленно и счастливо, как некоторыми минутами ранее. Губы у неё были сжаты до побеления, а вся поза была чистым показателем её напряжения, неуверенности. Оглядев чужую фигуру, он спросил, поднимая взгляд к её глазам: — Что? Что не так? — Уточняет Дэвид и убирает руку от чужих волос, полусадясь, за секунду посерьёзнев. Люси не отвечает, чуть опуская голову вниз и что-то обдумывая. Обдумывает минуту, две, три, и лишь тогда начинает неуверенно: — Что между нами? — Говорит она так неторопливо и монотонно, словно находиться где-то в совсем другом месте, словно спрятавшись от кого-то или чего-то, но все ещё не желая его бросать, обрывая связь. — Это все, что это, Дэвид? Кто мы теперь? Что мы будем делать дальше, когда уедем? Я не понимаю, Дэвид, я не понимаю... К этому он готов не был, понимает Мартинес, когда сердце начинает взволнованно бахать в груди, отдавая пульсом в уши — не слышно больше ничего, даже Люси, что все ещё глядя ему в глаза продолжает говорить, с каждой секундой становясь все более нервной. Он не может сказать когда, но видимо, она замечает его отсутствующий взгляд и замолкает, сцепив зубы покрепче. Он буквально чувствует боль сильного сжатия челюсти. И тогда, когда она перестает говорить, до него наконец доходит смысл всего сказанного. Кто они друг другу? Что они будут делать дальше? Что между ними происходит?Он слышал, что билеты на Луну, вроде как, подешевели.
В голове что-то щёлкает, заставляя его моргнуть и наконец придти в себя, нервно дёрнувшись. Да так нервно что сама Люси чуть склоняет голову к плечу, оглядывая его с чем-то вроде надежды в глазах. И снова, тишина, что в последнее время заполнила жизнь Дэвида, сменив постоянный хаос. Единственное различие в том, что эта тишина, конкретно сейчас, ему нравится. Нравится, как они глядят друг другу в глаза, словно мир вокруг нег бесконечен, и никого другого больше нет. Нравится, как свет с окна отражается в чужих глазах. Нравится, когда он наконец понимает, что всё таки между ними происходит, позволяя неконтролируемой широкой улыбке вырасти на лице, а глазам раскрыться сильнее. И когда сердце, наконец, начинает успокаиваться, сводя стук в ушах на нет, Мартинес чуть опускает голову и говорит заветные три слова: — Я люблю тебя, — шепчет Дэвид поражённо, хрипло, счастливо, поднимая взгляд и встречаясь с глазами цвета ледяной лаванды. И он, мать его, тонет в них, кажись, снова отключившись, но громко и отчётливо слыша чужое "Я тоже", секундой позже снова пришел в себя, вжимая чужое тело в себя.***
С Беккой говорить было тоже просто — та, как и Фалко, мгновенно согласилась, пустив шутку о том что для начала могли бы дать ей придти в себя. Дэвид тогда успокоил ее, мол, не смогут они уехать без самого опасного члена их команды, и если на счёт абсолютной опасности он немного перехвалил, то о первом он не врал. И сейчас, месяц спустя, глядя на насыщенного цвета небо и прислонившись к капоту глядя на Люси, Фалко и Бекку в стороне, что прощались, пусть и с улыбками на лице, он был уверен — это именно то, чего он искал всю жизнь, не менее. На секунду проскакивает мысль о том, что Мэйн был бы счастлив, будь он тут, но он не оставляет ей шанса, отмахиваясь от своего-чужого голоса в голове. Не сегодня. Не сейчас. Он бы сказал, что желательно никогда, если бы не уважал своего погибшего друга так сильно. Встряхивая головой он отталкивается от машины, и подходит ближе, вливаясь в разговор, позволяя времени течь сквозь него сплошным, бесконечным ручьем, что никогда не остановится, продолжая свой путь. Два часа проходят совсем незаметно, и он даже не успевает заметить как голубой сменяется на оранжевых оттенков закат, окрашивая пушистые группы облаков в нежный фиолетовый. В цвет ледяной лаванды, такой, какими были глаза Люси, и та, будто заслышав его мысли, кратко дёргает уголком губ в его сторону, неясно чему покачав головой. И даже когда приходит время прощаться, и он знает, что, быть может, они никогда больше не встретятся, он не грустит, ведь знает — у него впереди целая жизнь, которую он разделит с Люси. Он готов сделать это прямо сейчас, он его прерывает чужие руки, хватающие за шиворот и то, как чужая рука перекидывается через его плечо, а секундой спустя его ослепляет вспышка фотоаппарата. А спустя пару часов, когда ночь овладела планетой, они, наконец, взлетают, позволяя лунному свету окутать их тела.***
...Честно сказать, ему кажется, что он улыбается как идиот. Особенно когда вытаскивает фото, вглядываясь в людей на нём. — Ну и рожа у тебя тут, конечно, — слышится чужой смех сзади, и он оборачивается, встречаясь с чужими глазами и снова утопая в зимней лаванде.