Песни силы, их бытовое применение и интересные последствия

Полдень. Майтимо сидит на подоконнике, подставив лицо легкому ветерку, который мягко перебирает рыжие пряди, пьет мамин морс, рассматривает плывущие сквозь ветви сада облака и изгибающуюся в экстазе креветку по имени Кано. Петляя между грушей, яблоней и сливой, эльф что-то бормотал, периодически вскидывая руки к солнцу, заламываясь к земле и кланяясь деревьям. В одной руке Макалаурэ крепко держал нечто, напоминающее гибрид сита и обтянутого кожей щита темного цвета, а в другой сжимал какой-то деревянный молоточек. Траектория его движения сводилась к неправильному овалу, который зацепил собой клумбу маминых голубых незабудок, которых — увы! — жизнь не готовила к прямому массажу эльфийскими ногами. Цветы обиженно косились на сходящего с ума феаноринга и с укором поглядывали на старшего рыжего, развалившегося в окне и скрытого кустом сирени. А Нельо, которому спокойным летним днем было лень дергаться по пустякам, с блаженной физиономией попивал малиновый морс и гадал, что за шаманство устроил его братец, особа с хрупким душевным равновесием и чутко реагирующая на любые изменения в сложившемся микроклимате дома Феанора. Морс закончился. Майтимо неохотно сполз с подоконника и побрел на кухню за новым граненным стаканом. Майтимо не знал, что несколькими часами ранее у этого же самого окна стоял Кано и с неменьшим интересом смотрел на сад. В саду же наблюдались крайне довольные друг другом Феанаро и Нерданель. Скрестив на груди руки, Макалаурэ смотрел, как они с любовью заглядывают друг другу в глаза, нежно берутся за руки и щебечут что-то, неразличимое из-за величины расстояния между ними и сыном, и стремительно мрачнел. Он проводил нехорошие параллели и вспоминал, что подобное поведение предшествует появлению очередного мелкого брата. А братьев у Кано и так как-то сильно много! И если с Майтимо иметь дело было даже приятно, то каждый новый родственник становился обладателем ещё более скверного характера, нежели предыдущий. Нет, ещё один брат точно станет причиной гибели менестреля, а этого хотелось бы избежать. Раздражённо тряхнув копной чёрных волос, Кано развернулся и отошёл от окна, обвёл взглядом комнату. На стенке, рядом с вышитым бабушкой Мириэль покрывалом, висел прибитый меч дедушки Финве. Меч был ржавый и тупой, но, в теории, годился для регулирования численности братьев… Канофинве передёрнуло. Да, план был хорош, но феаноринг сам ужаснулся от собственной кровожадности. Следовало действовать менее радикально. Ещё более гениальный план возник в гениальной голове гениального музыканта быстро: он решил сделать то, что у него получается лучше всего — спеть. Песни Силы были мощной и полезной штукой, и официальных правил по их использованию не существовало. Поэтому пошаманить, чтобы новых братьев не появлялось, должно быть несложно. Спеть что-нибудь такое, добавить туда колдовства, и вуаля! Наполненный решимостью Кано двинулся в сторону своей комнаты. Сначала он взял любимую арфу, но потом понял, что она для этих целей не подходит. Порывшись в своих ста шестидесяти восьми музыкальных инструментах, эльф обнаружил старый, не выглядящий слишком надёжным бубен. Кажется, это нечто было создано ещё в Эндорэ, и явно собиралась тихо умереть в спокойной темноте сундука, но мечтам бубна не суждено было сбыться: Макалаурэ припомнил, что для подобных шаманств бубен — самый подходящий инструмент. Точного плана действий Кано не имел, поэтому пошëл в сад импровизировать.

***

Кано смутно помнил рассказы Финве о ритуалах, совершаемых древними шаманами в Эндорэ (кому-то из них, судя по всему, и принадлежал умирающий бубен). Согласно этим рассказам, нужно было создавать специальные ритмы, визуализируя при этом желаемую цель. Начинал эльф с Ритма Цапли. Короткий звонкий удар по тугой коже бубна, потом ещё один такой же быстрый. Кано изогнулся назад, с тоской наблюдая, как по земле волочатся кончики длинных волос, резким прыжком выпрямился. Вытянувшись струной, Макалаурэ добавил в камлание голос. По его задумке, бормотание на валарине должно было плавно перейти в волчий вой, но, судя по тому, что из окна второго этажа чуть не вывалился Тьелкормо с гневным воплем «Сам ты мелькорова тварь!!!», волчий выговор у Кано вышел неидеальным. Ладно, ситуацию можно исправить беспорядочным стуком в бубен, так?.. — Ооой–йааа–иëëее… — надрывался феаноринг, кружась в своём безумном танце. Макалаурэ эпично вертел головой, и волосы эпично мотались вокруг его лица, эпично заслоняя обзор эльфу. После того, как он чуть было эпично не врезался в яблоню, нолдо решил, что с кружением можно заканчивать. Песнопевец, не переставая молотить в бубен, максимально отчётливо попытался отправить в космос свой нехитрый запрос: чтобы не появлялся ещё один брат. — Уу-ооо-йююу, — попытался он изобразить крик филина, подкрепляя этим своë колдовство. Кажется, Тьелко снова что-то ответил, но Кано его не услышал. Проскакав через полсада на одной ноге, неистово размахивая рукой с бубном, эльф затормозил об мамины незабудки и возвёл взгляд к космосу. Космос не ответил.

***

По наблюдению Нельо, за семь минут плясок с бубном бедный менестрель никаких злых духов не вызвал, но вызвал Морифинве. Засев за яблоней и поедая яблоко, эльфенок с любопытством глядел на надежду нолдорской эстрады, которая в данный момент что-то выла и мычала, носясь по маминым голубым незабудкам. Доев яблоко, Морьо бросил огрызок в Кано, не попал, поднялся и побежал к бате в кузню. Феанаро копался в груде металлических обрезков. Выслушав жалобу сына на шизу другого сына, эльф ненадолго задумался. Припомнив пару моментов из дружной семейной жизни и недавних событий, поразмыслил над характером Канофинве, провел причинно-следственные связи и сделал вывод — лучше все оставить, как есть. Но хотя бы жизнь упростить. Хотя бы окружающим. Покопавшись в куче железяк, эльф извлек нечто небольших размеров, пыльное и блеклое, но изящной формы и с пробивающимся сквозь слой сажи рисунком. Заставив без дела крутившегося у печей Морьо расставить топоры вдоль стенки в порядке возрастания по длине топорища и выслушать лекцию об историческом значении варганов в эльфийской музыке и поэзии, Феанаро вручил сыну сей почищенный и сияющий серебром инструмент. Перепачкавшийся в кузнецкой саже Морьо помчался к Макалаурэ. Майтимо допивал пятый стакан маминого морса, когда к бьющемуся то ли в молитве, то ли в истерике Кано из кустов выскочил чумазый Морьо и протянул ему…кинжал? Для жертвоприношений? А нет, варган. Майтимо выдохнул. И весь следующий час слушал монотонное пение степного кочевника-эльфа, по-своему красивое и мелодичное.

***

В день «икс» Кано был бледен. Настолько, что Майтимо показалось, что на его чисто брюнетовской физиономии проступили светло-светлые веснушки. Когда в тишине замершего дома прозвучал первый пронзительный крик, чувствительный менестрель покачнулся и чуть не свалился в обморок. К вечеру молодым эльфам разрешили по одному заглянуть в материнскую спальню. Вышедший из комнаты Нельо взглянул на Кано и тихо заржал, закрывая лицо ладонью. Мгновенно напрягшийся Кано тихо проскользнул в заветную комнату и замер, во все глаза глядя на веселую компанию: примостившегося на стульчике Феанаро, устало лежащую на подушках Нерданель и розовую креветку с рыжим пушком на макушке, которая сопела в руках матери и почему-то двоилась в глазах. Феанор тихо кашлянул. — Познакомься, это твои младшие братья Телуфинве и Питьяфинве. И, кажется, они пошли в твою мать и Майти. Кано закрыл глаза. Начав с рыжего, рыжими и кончают. Цикл замкнулся. Значит ли это, что он закончен?.. В коридоре в объятиях Турко бился в истерике Нельо.