- Подчинись мне.

      Когда ваша сексуальная жизнь не разнообразна, то со временем становится скучно и хочется экспериментов. Так же думает и Саймон, когда Дэвид в очередной раз нависает над ним, выцеловывая бледную шею, покрывшуюся мурашками. Саймон сжимает пальцами его плечи и пытается немного отстранить. — Что такое, котёнок? — глядя прямо в растерянные глаза напротив, полушёпотом спрашивает Дэвид у самых губ. — Давай по-другому, — уведя взгляд, просит Саймон, — слишком однотипно. Я, конечно, люблю секс с тобой, но… — Хорошо, — спокойно отвечает Дэвид, отстраняясь и усаживаясь между бёдрами своего парня. — А что ты хочешь? — Не знаю… — произносит Саймон.       На самом деле, всё он прекрасно знает. Стыдно произносить вслух, что хочется подоминировать, что хочется увидеть, каким покорным может быть Дэвид. И так долго его манит лишь одна мысль о его просьбах и умоляющем взгляде. Но одновременно так стыдно и неловко об этом просить. Они вместе уже достаточно долгое время, но за рамки обычного секса не выходили ни разу, но, кажется, время пришло.       Саймон смотрит прямым, тяжёлым взглядом, пропадая в собственных мыслях, а Дэвид, рассматривая родные черты, никуда его не торопит, ведь им и спешить некуда, а давить на него он тем более не собирается. А потому лишь нежно водит ладонями вдоль торса, сминая серую кофточку. Так проходит несколько минут, когда его резко хватают за запястья. — Саймон? — спрашивает Дэвид, находясь в полном непонимании происходящего. — Ты будешь послушным мальчиком, Дэвид? — негромко и немного неуверенно проговаривает Саймон, глядя на Дэвида. Что ж, кто не рискует, тот не пьёт шампанское, так ведь?       А тот, натыкаясь на надменную ухмылку, лишь удивлённо приподнимает брови, но сказать в ответ ничего не может. Чувствует, как внутри что-то медленно тянется вниз, — и Дэвид понимает, что ему нравится. Неожиданно нравится. И это чертовски быстро сбивает с ног.       Саймон приподнимается, опираясь на вытянутые руки, и, усаживаясь на его бёдра, оказывается у шеи Девида, которого только что ввёл ступор, а потому тот не заметил ничего. — Как же я хочу твой член в себе, — раздаётся сладкий голос у самой шеи, опаляя её, отчего Дэвид невольно ведёт плечами, чувствуя мурашки, пробежавшие вдоль позвоночника. Тут же хочет потянуться ладонями к талии Саймона, пройтись пальцами вдоль рёбер, опуститься ниже, оттянув резинку боксеров… — Ручки по швам, Дэвид.       А что ему ответить? Почему-то хочется послушаться, выполнить наказание, и Дэвид пугается этого проснувшегося внутри огня, но даже не пытается противостоять ему, быстро сдаваясь: опускает руки, безвольно роняя ладони на кровать. — Молодец, — чуть ли не мурчит Саймон, довольный действиями своего парня, — послушный мой… — шепчет у самого ушка, а затем проводит кончиком языка по краю, срывая с губ хриплый, абсолютно несдержанный стон.       Впитывая в себя каждую эмоцию, каждый хрип и стон, Саймон запускает под лёгкую футболочку Дэвида руки, проводит кончиками пальцев по бархатной коже, очерчивая подкаченный живот и прощупывая рельефный торс, носом проводит по шее, вдыхая безумно приятный аромат полной грудью, словно, если бы у него был шанс, он бы окунулся в этот запах полностью. А Дэвид чувствует, как всё внутри перемешивается, резко становится тяжело дышать, а разум застилается пеленой сплошного желания. Но ослушаться он не может, а потому лишь роняет тихие стоны и тяжёлые вдохи-выдохи — ещё та услада для ушей Саймона, который и сам возбуждается сильнее обычного. — С-саймон… — почти шипит Дэвид, когда Саймон медленно двигает тазом, потираясь о возбуждение своего парня. Губы скользят по шее, постепенно опускаясь к ключицам. Дэвид просто тонет в сотнях и тысячах ощущений, которые съедают его заживо, не оставляя ничего, кроме безграничного желания, которое так вынуждает прикоснуться к запретному плоду, но он своей всё ещё оставшейся частичкой трезвого ума себе не позволяет ничего подобного. — Что, мой хороший? — шёпот прямо на ухо.       Дэвид теряется полностью, прикрывая глаза. А Саймон знает, куда давить, потому это и делает. По всему телу проходится волна жара, когда Саймон, прижимаясь как можно ближе, царапает спину под тонкой тканью. — Как же я хочу тебя, — словно в бреду шепчет Саймон, — как же мне нравится то, какой ты покорный, такой сладкий…       А Дэвид уже не уверен в своей выдержке, чтобы не прикоснуться, чтобы только оставаться хоть в каком-то уме от действий своего мальчика, который, приподняв края ткани, прямо сейчас снимает с него футболку. — Мх… — выстанывает прямо на ушко Саймон, прекрасно зная, как сильно это заводит его парня.       Его обтянутая лишь тонкими чёрными боксерами задница медленно двигается по паху Дэвида, который, кажется, ещё чуть-чуть — и набросится. И то, что он так себя сдерживает, полностью слушается своего мальчика, так сильно возбуждает Саймона, что тот и сам не в силах сдерживаться. Это сексуальное напряжение между ними, растягиваясь словно жвачка, вынуждает хотеть только больше. А в голове сразу же возникают пошлые картинки. — Как же я хочу взять тебя прямо сейчас, — низким хриплым голосом произносит Дэвид, в нетерпении сжимая пальцами простынь. — А если нельзя? — шепчет Саймон, до сих пор имитируя секс: двигаясь вперёд-назад. Только одно «но»: на них одежда, что сильно раздражает и одного, и другого. — Я сомневаюсь, что смогу сдерживаться долго, — отвечает ему Дэвид, ощущая проворные пальцы, которые скользят по накаченному телу, опускаясь к уже болезненно возбуждённому члену.       Саймон в ответ лишь хмыкает, оставляя свежие светлые метки по всей коже, до которой только может дотянуться. Пальцы скользят по животу, опускаясь к резинке шорт, отчего Дэвид нервно выдыхает, ощущая дрожь в руках. Между ними сейчас всё так трепетно, нежно, но при этом с каждой секундой всё ярче и ярче разгорается страсть, проявляясь через слишком чувствительное тело, которое хочет больше.       Саймон знает, каким грубым в постели Дэвид может быть. Не раз после их секса у Саймона болело чуть ли не всё тело, а по коже были рассыпаны почти алые метки. Но после такого Дэвид всегда очень заботливый, помогает обрабатывать всё да нежит своими объятьями и поцелуями мимо лица.       Но сейчас всё совсем иначе, и Саймону это определённо нравится, ведь от чувств, ощущений бархатной кожи под пальцами и губами перед глазами всё плывёт, а внутри разгораются новые чувства, сводящие с ума почти полностью. Хочется растянуть момент и, может быть, совсем немного помучить Дэвида. — Какая же ты… Са-аймон, — не успев договорить, выстанывает Дэвид, когда его парень снова делает «запрещённый приём», убирая руки от шорт и переминая большим и указательным пальцами соски. У Дэвида по всему телу проносится разряд тока, а Саймон только делает вид, что всё в порядке, что совсем ничего не происходит. О его развратных мыслях можно узнать только через хитренькую улыбочку, застывшую на губах, и руках, что желают как можно больше контакта, прикосновений. — Тише-тише, Дэвид, — чуть ли не мурчит Саймон ему на ушко, прикасаясь к соскам почти невесомо, отчего Дэвиду становится только хуже, ведь чувствительное и разгорячённое тело отзывается на такое очень даже живо, заставляя выстанывать что-то невнятное, — будь тихим, подчинись мне…       У Дэвида всё перед глазами от возбуждения плывёт, но тихое «подчинись мне…» почти сразу добивает его — и он и правда начинает стараться подавить все стоны, хрипы. Конечно, из-за трепещущих чувств-эмоций внутри это сделать почти невозможно, но он правда старается.       А Саймон слушает эти сдержанные стоны и тяжёлые выдохи и не может наслушаться, ведь когда ещё Дэвид будет таким послушным?       Дэвид чувствует, как со всего тела пропадают все ощущения, и в непонимании открывает глаза, встречается взглядами с Саймоном — и становится трудно дышать. Дэвид правда давно не видел такого желания и интереса в глазах напротив. Вдруг чувствует прикосновение к лицу, оттого нервно дёргается, отстраняясь. — Тише-тише, мой хороший, — шепчет Саймон, опуская взгляд на его губы. Большой палец оглаживает подбородок, поднимаясь к губам. Дэвид смотрит на него снизу вверх, смотрит так, что Саймон тихо выдыхает, а затем почти невесомо проводит пальцем по нижней губе, чуть оттягивая её. Дэвид поддаётся, а взгляд его покорный. Рот приоткрывается — и Саймон медленно вводит палец, касаясь подушечкой горячего языка. Дэвид не сопротивляется и не думает ни секунды перед тем, как обхватить палец губами. Саймон наблюдает за всем этим блядством и оторваться не может. Слишком порнушно и слишком податливо. Он не может поверить своим глазам, что Дэвид может быть таким покорным. Но ещё сильнее кружит голову тот факт, что Дэвиду это, видимо, нравится, ведь на скулах расцвёл румянец, а глаза выдают все его желания с потрохами.       Саймон вводит палец глубже, очерчивает челюсть, проходясь по зубам, а затем надавливает на язык, отчего Дэвид вынужден приоткрыть рот. Саймон смотрит на всю эту картину и старается запомнить её как можно чётче. — Ты… — шепчет Саймон, вынимая палец, напоследок проведя им по нижней губе. — Невозможный…       Дэвид не может себя сдерживать, а потому протяжно стонет, когда Саймон его целует. Тот сразу вводит в глубокий поцелуй и, совсем не стесняясь, медленно трётся о возбуждение Дэвида, ловя своими губами его еле сдержанные стоны. Дэвид сминает пальцами одеяло, не в силах устоять перед таким соблазном — его мальчиком. Хочется поскорее снять с него всю одежду, грубо сжать пальцами его ягодицы, оставить как можно больше меток по всему телу, слушать его громкие стоны, срывающиеся в несвязный скулёж… И всё это ему нельзя. Внутри всё перемешивается, и он совершенно не может понять, нравится ему это или нет. — Блять… — горячее дыхание губы в губы — и Дэвид почти теряет всякую связь с этим миром. — Возьми меня уже, я так хочу тебя, — чуть ли не стонет Саймон, глядя в точно такие же помутневшие от желания глаза напротив. Их обладатель, кажется, именно этого и хочет.       Дэвид словно с цепи срывается: сжимает до скулежа бёдра Саймона, целует шею, оставляя метки, как недавно делал на нём самом его мальчик, меняет их позу, роняя Саймона на подушки. Тот цепляется пальцами за его голые плечи, царапая их, когда кофточка спадает с его плеча. Дэвид снова нависает над ним, находясь меж его ног, целует в шею, но теперь всё иначе. Саймон может контролировать его, остановить в любой момент — и вся эта власть ощущается донельзя хорошо, до тяжести внизу живота. — Доводишь меня, котёнок, — томный шёпот у шеи — и Саймон тихо стонет, ощущая, как сильные руки стягивают с него боксеры.       Саймон и впрямь выглядит сейчас как котёнок: на щёчках румянец, волосы растрёпаны, взгляд затуманенный, просящий, губы блестят, а руки царапают спину, точно оставляя следы. — Хочу… — шепчет, прижимаясь к разгорячённому телу и обхватывая торс ножками.       Дэвид лишь хмыкает, отвечая на каждое прикосновение. На Саймоне всё ещё есть кофточка, но это совершенно не мешает Дэвиду выцеловывать каждую частичку его тела, а Саймону — выгибаться от этих кружащих голову губ и грубоватых рук.       Дэвид растягивает его медленно, улавливая каждый мимолётный стон, каждый вздрог. Возбуждает лишь один его чёртов вид: худые ножки, разведённые в стороны, впалый животик, на котором проступают очертания пресса, стоит Саймону вдохнуть для очередного стона… Саймон чувствует огромное количество мурашек, пробегающих по всему телу от быстрых толчков пальцев, ощущает, как собственные стоны становятся всё громче и громче. Волны жара охватывают каждый кусочек его тела, вынуждая прижиматься ближе, лишь бы ощутить этого немного больше. — Д-дэвид, хватит, — голос дрожит, а на глазах выступили слёзы. — Войди в меня, прошу…       И Дэвид исполняет просьбу, ощущая, как закипает всё внутри. Видимо, такой эксперимент пошёл им на пользу.       Внутри Саймона горячо, узко, что только сильнее сводит с ума. Дэвид смотрит на него, впитывает каждую эмоцию, каждый вздрог и всхлип, каждый стон… Саймон, сжимая пальцами его плечи и плавясь под плавными толчками, кажется таким податливым в этот момент, что Дэвид не может сдержать хриплого стона, оставшегося на губах Саймона. — Дэ-эвид, — стонет его имя Саймон, прижимаясь голой грудью к груди Дэвиду, — м-м-мх, — жмурит глаза, скулит, ощущая, как толчки становятся грубее и грубее.       Между ними всё горит, кипит, заставляя полностью окунуться в эмоции, чувства, ощущения, что будоражат всё тело. Оба тела накалены до предела — и каждое прикосновение будто бы маленькая молния. И им слишком хорошо. Так хорошо, как не было прежде.       У обоих полностью сбитое дыхание, которое иногда перебивается негромкими стонами, хрипами и всхлипами. Саймон ощущает каждый толчок, сам старается подмахивать, чтобы поскорее дойти до разрядки. Дэвид впивает каждый стон, каждый всхлип, каждое просящее прикосновение. Саймон такой податливый, такой громкий… — Нежнее, Дэвид, — шепчет Саймон, глядя на своего парня слезящимися глазами.       Дэвид же ослушаться не может. Целует контрастно грубовато и одновременно становится более плавным, осторожным. Саймон хнычет в поцелуй, сжимает пальцами плечи, перебирается на шею, а затем пробирается ими сквозь пряди. Дэвид сдерживается, что нравится и Саймону, которому это кружит голову, и самому Дэвиду, потому что эта власть со стороны его мальчика кажется такой манящей, по-своему возбуждающей. Стоны Саймона становятся похожи на громкие вдохи-выдохи, потому что он просто не успевает за темпом Дэвида, а потому лишь отдаётся, ведь ему нравится всё: от быстрых толчков до жадных поцелуев в шею.       Жарко и внутри, и снаружи, отчего голова идёт кругом. Запахи их тел смешались, а стоны и рваное дыхание слились воедино. — Ещё, — шёпотом, потому что на грани, произносит Саймон.       А Дэвиду и так это всё рассудок дурманит, ещё и Саймон… Дэвид ловит взглядом его выражение лица, бледные худые руки, усыпанную поцелуями шею и края серой кофточки, которая почти полностью сползла с его тела.       Саймон чувствует дрожь по всему телу, которая заставляет его вздрогнуть и мурашки — пробежать по спине и плечам. С уст срывается громкий стон, а тело вмиг слабеет — и вот он уже не может держаться пальцами за плечи Дэвида. Тот толкается ещё несколько раз и заканчивает следом, роняя глухой стон куда-то в ключицу Саймона, грудь которого вздымается слишком часто. Ложится рядом, продолжая касаться кончиками пальцев нежной кожи Саймона. — Иди ко мне, — негромко произносит Дэвид, а затем, когда Саймон трепетно прижимается к нему, то обнимает, мягко поглаживает его дрожащие плечи.       Его мальчик тяжело дышит, весь дрожит и жмётся ближе, прикрыв глаза. И Дэвид очень давно не видел его таким… Уставшим? А потому сильно хочется прижать к своей груди и подарить сотни нежных поцелуев по всему лицу, что он и делает. Саймон улыбается каждому прикосновению губ, пальцами водит по голой коже спины. — А ты послушный мальчик, Дэвид, — негромко произносит Саймон, а ответом служит лишь тихий смешок.