Бойкий и ласковый

— Соулмейты – хуйня! – гордо провозгласил семилетний Слава в ответ на рассказы матери о родственных душах. Слава никогда не верил в сказки. Ну, может, только когда был совсем маленьким, но сейчас-то он взрослый, и маме не верит ни капельки. Звучит, как полная чушь! Что значит «люди, предназначенные судьбой»? Еще скажите, что Дед Мороз существует. Ну, мама его, конечно, за это дает ему затрещину и зло шипит, чтобы не выражался, но Слава упрямо стоит на своем. Не может быть, чтобы это было реально! Просто сказки для маленьких! В одиннадцать он придерживается такого же мнения. Когда он понимает, что изредка у него появляются синяки, и он не помнил, как их получил, он просто списывает это на то, что не заметил, как с пацанами заигрался. В конце концов, вся эта чепуха про то, что все раны твоей родственной души появляются на твоем теле – чушь собачья. Он отказывается в это верить, и делайте, что хотите. В четырнадцать он уже вовсю дерется за гаражами стенка на стенку, и никогда-никогда не думает о том, каково его несуществующему соулмейту было бы ощущать его побитые костяшки или синяки под ребрами. Он же не чушпан ебучий! Соулмейты только для романтичных задротов, а он не такой. Тогда же он впервые начинает писать рэп. Просто для смеха, для крутости, для репутации. Ему неожиданно нравится, еще и получается круто, девчонки на районе оценили. Поэтому он продолжает это делать – сочиняет и матерные частушки, с пацанами пиздит о домашке в текстах, шутки ради пишет про одноклассника, который перешёл в компьютерный клуб и стал ебучим чушпаном. Было весело. Потом он поступает в колледж. На программное обеспечение вычислительной техники, ахуеть можно. Он курил травку, смотрел аниме, думал, зачем вообще люди парятся по поводу этой жизни? Все же будет хорошо абсолютно всегда и дальше. Просто смотрите аниме, курите и наслаждайтесь жизнью! А когда он находил порезы под ребрами, просто не придавал этому значения. В конце концов, мало ли, кто его там расцарапал. Или расцарапала. Кто их разберет-то. Когда Слава впервые увидел Оксимирона, это было так, будто у него в голове зажглась лампочка. Он был такой выебистый, такой снобистский, чушпан, короче, подзалупный. Славу он не бесил, не вызывал в нем злость, не было какого-то негатива. Скорее жутко, ужасно, страшно хотелось приебаться. Вот прям цепляться, цепляться и цепляться, что-то орать под ухом, теребить, тыкать, ну хоть что-нибудь с этим надоедливым высокомерным лицом сделать! Зуд. Оксимирон вызывал у Славы зуд. Очень хотелось этот зуд утолить, в конце концов. А потом Оксимирон на несколько месяцев пропал. По слухам слег в лечебницу после попытки самоубийства. В то же время на запястьях Славы стали красоваться несколько очень глубоких порезов поперек руки. Этот момент стал каким-то переломным, что ли, хотя Славе так не казалось – не умел он в драму, да и не хотел. Антихайп же! Только вот... Себя он никак не мог так порезать. ...Ха. Вот это пиздец ему соулмейт попался. И как бы искренне Слава не считал соулмейтов полной хуйней, против правды не попрёшь. Он мог годами отрицать это все, мог думать, что это невозможно, не бывает такого, но... Та-да. Оксимирон — его соулмейт. Нет, ну, конечно, была возможность совпадения. Возможно, это был другой человек, просто так совпало, что тот тоже решил покончить с собой в то же время, что и Окси пропал, но в совпадения Слава верил еще меньше, чем в родственных душ. Так что... Оставался один выход — нужно баттлить с Мирончиком. Надо-надо. Надо его разъебать так, чтоб на всю жизнь впечатлений хватило, Оксанку надо впечатать в пол так, чтобы империя рурэпа разрушилась. Ладно, Слава просто хотел доебаться до Окси. И делать он привык с размахом. Ему, если честно, абсолютно похуй на хайп, на эти ваши империи русского рэпа, на ожидания его фанатов. Он нигилист! Он идет против абсолютно всего! Ему просто насрать! Ну, насрать на все, кроме Оксимирона. В конце концов, он все так же вызывал сильнейший зуд. Знаете, как тот, глубоко в нёбе, и почесать который никак не получится? Вот точно такие же ощущения Слава испытывал от Оксанки. Замай уже привык к его невозможным по объему параграфам про то, как же хочется Оксимирона доебать. Только посмеивался и крутил у виска пальцем, но присоединялся в этом желании. Говорил, мол, империя должна развалиться, хайпажоры – опозориться, русский рэп – получить встряску, ну, в общем, вполне себе достойные причины. Не то что Слава. Славе похуй. Слава хочет утолить зуд прям об Мирона. Иногда Слава хочет ради прикола вырезать у себя на коже «АНТИХАЙП», прям на лбу, просто чтобы посмотреть, как Мирон будет с этим ходить. Вот это был бы разъеб! Но лень тратиться на канцелярский нож. Короче говоря, когда Мирон вызвал его, Славу Гнойного, Валентина Дядьку, Соню Мармеладову, на баттл, счастья были полные штаны. Ему было абсолютно, кристаллически поебать, проиграет ли он, потому что его задачей было Оксимирона вывести из себя. Задеть как-нибудь, да не просто легко пошутить, а чтоб у того желваки под челюстями играли, чтоб глаза кровью налились, чтоб пар из ушей повалил. Хотелось реакции, хотелось, чтоб как натрий с водой, как детонировавший нитроглицерин, как TNT в майнкрафте, как крипер! В общем, хотелось много чего. В основном – Мирона. В день баттла Слава был словно под спидами, если честно. Он нес какую-то полную чушь, пусть и притворялся невозмутимым, но на самом деле сердце аж до горла подпрыгивало. А Оксимирон все такой же высокомерный, все такой же спокойный, все такой же... Оксимирон. Баттл прошел неожиданно быстро. Вроде бы час там стояли, окруженные светом, фанфарами, толпой, смотрели только друг на друга, читали, как заведенные... «Ты бойкий и ласковый», это впечаталось в подкорку точно так же, как и эти многочисленные мироновские прикосновения. Он будто бы тоже дал себе задачу вывести Славу максимально, из зоны комфорта, да так, чтобы на всю жизнь запомнилось. Они будто зеркалили мысли друг друга, только вот... Только вот Мирон проиграл. Всухую. Три-ноль. Слава действительно разъебал, разрушил эту вавилонскую башню, он смог, но... Неужели это все? Неужели они достигли кульминации, неужели они действительно закончат на этом и больше никогда не пересекутся? «Историческая хуйня», как же. Оксанка-то наебала! Он ж будет жить себе дальше, выпускать хиты, быть больше поэтом, чем рэпером, а Слава действительно сдохнет ебучим ноунеймом, прямо как пел – но это все неважно, абсолютно неважно, важно было то, что если так произойдет, их пути просто разойдутся, как в море корабли. И все. Никаких пересечений. Поэтому после баттла он сам не заметил, как затащил опешившего Мирона в туалеты, замызганные, пахнующие мочой и потом, но это все неважно, потому что нужно было срочно что-то делать, срочно, прямо сейчас, иначе Слава так и упустит его, упустит Мирона. — Какого хуя? Позлорадствовать решил? Мы же вроде все решили уже, — нахмурился Мирон, с бурей эмоций во взгляде поглядывая на Славу. Он не понял, что там он чувствовал, потому что Сонечке Мармеладовой в голову вдарило жестко, серьезно так, и Слава остановился, повернулся к нему и улыбнулся широко, по-дебильному. — Втащи мне. Мирон округлил глаза. — Ебанутый? Зачем? — Неважно, просто втащи. — Если ты так хочешь сделать вид, будто я после баттла так разочаровался и загрустил, что тебя ударил, то так ты мою репутацию не испортишь, всем похуй уже будет на это, – закатил глаза Мирон, глядя на Славу, как на какого-то неразумного тупицу. Слава чуть-чуть взбесился. — Просто втащи мне так, будто ёбнуть хочешь, я серьезно, это просто чтобы кое-че проверить. Обещаю, что никакого обмана. Можем хоть щас кого-то из твоих позвать, чтобы они задокументировали, что это я тебя попросил, я ебу, что ли, я серьезно, просто втащи мне. Сильно. Мирон подозрительно на него глянул, покусал губу, Слава уже было начал совсем дракониться, но в один момент раз – и кулак впечатался Славе в нос. Тут же раздался ох от Мирона. В итоге они оба стояли с разбитыми носами. Слава рассмеялся, как дурак полный. Потому что — да! Они-таки соулмейты, мать твою! — Ты... Блять! Какого хуя? – простонал Мирон, зажимая нос и запрокидывая голову назад. Слава продолжал ржать, как угандошенный, но сквозь смех, больше походящий на истерический, просипел: — Ну привет, душа моя. Мирон моргал долго, потом сматернулся, глаза вытаращил свои огромные, с ресницами, и шлепнул ладонь о лицо. — Ты серьезно из всех, блять, способов дать мне понять, что мы соулмейты, выбрал именно, сука, этот? Чтоб мы оба с разбитыми ебальниками стояли, Слав? – но Слава-то видел лучистые морщинки в уголках глаз, видел подрагивающие в улыбке уголки губ, видел восторг в глазах, и смеялся. — Бойкий и ласковый же, ну! – утёр нос он рукавом. — Пиздец, – расхохотался Мирон, и никогда еще Слава не видел его таким свободным и счастливым. Бойкий и ласковый, ну правда же.