«Я люблю тебя и буду любить, пока не перестану дышать. Я это твердо знаю. Ты мой горизонт, и все мои мысли сводятся к тебе. Пусть будет что угодно — все всегда замыкается на тебе. И так было всегда. Всегда» — «Триумфальная арка», Эрих Мария Ремарк.
***
Кажется миром и правду правит любовь, не так ли? От судьбы, что строит тебе жизнь, которую хочет она, не возможно убежать, правда? Жизнь приподносит тебе людей, чтобы они сделали её краше, да? Судьба, что дарит тебе судьбу виде в любви, сталкивая вас каждый раз по-новому, тоже важно, да? Человек имеет право на это чувство. Весь мир крутится вокруг этой любви. Всë строиться от любви, разве, нет? Мы дышим любовью, словно она является источником нашего кислорода. Мы задыхаемся любовью снова, словно она источник нашего кислорода. Мы теряемся в любви, забывая о всех трудностях и проблемах, словно она существует только одна в этом мире. Мы совершаем героические подвиги ради любви, чтобы добиться чего-то большего. Мы сражается за любовь, вгрызаясь в неë зубами из-за всех сил. Мы умираем из-за любви, словно нет ничего важнее в жизни. Мы страдаем от любви, что причиняет неискончаемую боль в груди. Мы убегая от любви, пытаясь не оглядываться. Мы состоим из любви. Любовь с рождения в нашем ДНК. Потому-что мы рождаемся от любви и умираем с любовью в этом мире.***
Мужчина заходит в дом, поглощеную в темноту и оглушенную тишиной. Он медленно снимает пальто и вешает на крючок, тихо выдыхая. Стоит сделать небольшой глоток воздуха, как лёгкие наполняются лёгким запахом сирени. Внутри всё трепещет и щекочет приятные чувства. Родной аромат. Родной аромат, что снова его встречает, окутывая его с головой в объятия. Как только в нос ударяет запах сирени, он ощущает, как лёгкой дрожью и мурашками по всей кожи, отдаётся тело, душа и сердце. В кончиках пальцев не сильно покалывает от того, как сильно он хочет окунуться в эту самую сирень. Брюнет снимает пиджак и вешает на стул, как только заходит на кухню. Включает свет и жмурится от яркого света, что режит резко глаза. Привыкнув к свету, он открывает гдаза и подходит к гарнитуру, сразу наливая стакан воды. Тугая сухость в горле сразу пропадет, стоит ощутить прохладную жидкость. Альфа прикрывает блаженно глаза, тихо и спокойно выдыхая тяжёлый вздох за сегодняшний день. Трет пальцами переносицу, ощущая небольшую головную боль, что отдаёт тугим стуком в висках. С каждой минутой, ощущая что он дома и запах любимой сирени, что растекается по его венам, его тело начинает мякнуть и расслабляться. Организм требует скорей дать ему отдых, а сердце требует скорей помчаться в спальню, чтобы потеряться в любимом запахе, что впитывает в себя эта квартира, создавая тепло, уют и счастье. Запах, что даёт понять, что он дома. Взаде ощущается тепло, как внутри всë сркучивается в тугой узел, а сердце начинает стучать чаще, стоит лишь тонким и хрупким рукам обнять альфу со спины. Тёплое дыхания. Лёгкий поцелуй между лопаток. Чужое сердцебиение. Запах. Да. Запах дома. Сирень. — Ты вернулся, — шепчет любимый голос, прижимаясь крепче к мужчине — я тебя ждал. Брюнет разворачивается и расплывается в улыбке, забывая об всем на свете, стоит лишь увидеть любимые черты лица. Его сирень. Его душа. Его жизнь. Его дом. Его смысл. Весь смысл его жизни, в этом человеке, что прижимается к нему нежно и трется щекой об его грудь, довольно улыбаясь. Вся его жизнь — в его руках. — Веснушка, — хриплым голосом тихо шепчет альфа, слегка касаясь щеки омеге, — Моя веснушка. — шепчет ему на ухо. Только ему одному. Только ему. Блондин жмется к нему, как котенок, что ищет внимания и ласки. Кладёт свои нежные руки на его грудь и начинает гладить, успокаивая словно всë бушевания, что творится внутри альфы, когда он с ним рядом. Такая сильная любовь. Такая крепкая. Он так любит их любовь. Внутри мужчины происходит буря, апокалипсис, пожар, вьюга, война…там всë просиходмт в буйство, стоит этому ангелу, его веснушке появится рядом, посмотреть своими красивыми глазами, что искрятся звёздами. С каждым прожитым годом рядом с его душой, он понимает что упадет в пропасть, если его не будет рядом. Если пропадет. Исчезнет. Испарится. Тогда… Исчезнет весь мир, если его не будет. Внутри не бабочки, а извержения вулкана… Любит…так сильно любит… — Твой… — лишь шепот в ответ и все утихает…всë успокаивается внутри. — Скучал по тебе весь день, моя веснушка. — шепчет альфа, касаясь его бархатной коже на щеке, а кончики пальцев словно горят от прикосновения. Вот…вот ради чего он живёт и не только… Улыбка, что нежной росписью дотрагивается его губ. Пухлые, такие малиновые губы, которые хочется всегда целовать, шептать в них о любви, дышать ими в унисон, деля кислород на двоих. — Я тоже скучал, мы скучали — смотрит глаза в глаза, а там море, там океан, в котором каждый раз тонешь, стоит лишь заглянуть — Целый день занимались чем попало, ожидая нашего папу — хихикает омега и при поднимается на цыпочках, чтобы поцеловать мужа в губы. Ближе…хочется ещё ближе… — Простите, что опять оставил вас на целый день одних — обнимает его крепко, прижимая к себе как можно ближе, — Как вы тут без меня? — произносит он и соприкасается своим лбом о лоб мужа, вдыхая запах сирени. Одной рукой обнимает, а второй нежно касается живота, а там… А там жизнь… Такая маленькая, но уже большая. Такая важная жизнь. — Буянил немного, но уже лучше, — отвечает омега и кладёт по верх руки мужа свою, слегка улыбаясь — С таким отцом, как Мин Юнги, всегда будет лучше. Где ещё может уместиться его любовь к нему? Уже нету место. Его разрывает на части от этой любви. Так сильно. Навсегда. Бесконечно. Юнги отпускает мужа и приседает на корточки, ухватывая края футболки омеге, приподнимая чуть выше, чтобы увидеть жизнь, что растет с каждым разом больше. Он утыкается носом в живот, вдыхая такой слабый, но уже появляющийся запах…роз…да, точно, это розы. Сирень. Роза. — Мой маленький, светлый и ценный мальчик, — шепчет он, прикрыв глаза, словно отделяя их от всего мира, — ты мой принц и моë золото — обращется он к крохотному созданию, что точно слышит своего отца. Юнги знает. Слышит. Чувствует. Пинает в ответ своей ножкой — Это мир ждет тебя, как и мы с папой. Омега укладывает свою ладонь на волосы своего мужа и глядит сверху вниз, улыбаясь так нежно. — Скоро он будет с нами. — шепчет он и целует в живот, а затем опускает футболку, сразу возвращая своё внимания мужу — Жду не дождусь его появления. Каждый раз, как в первый. Волнительно. — Странно, должен уже привыкнуть к появлению своих детей, Мин Юнги, — хмыкает блондин и укладывает руку на его затылок, начиная массировать голову — Трое детей это уже не шутки. — и улыбается так в смешке, от чего носик жмурится, на котором росопью рассыпаются едва видные веснушки. Веснушка. Его веснушка. Его. — Да, Мин Чимин. — улыбается альфа, целуя в нос омегу — Не до шуток. С тобой всегда без шуток. — Десять лет совместной жизни, становится не шуткой, а серьёзной отвественностью. — Ответственность, которую я всегда хочу нести из-за дня в день и из года в год — глядя в глаза, произносит альфа, сплетая пальцы с мужем. — Какие мы деловые и серьёзные — улыбается омега и тянет мужа за собой — Пошли укладываться спать, мой ответственный муж. Его. Только его. Сирень. Веснушка. Любовь.***
— Бëль, кушай аккуратней, вся твоя каша уже по всей кухни, зайяц — произносит Чимин, подходя к сыну, что сидит на своём высоком стульчике и болтает ножками, размазывая кашу по всему столику, лицу и одежде — Мой маленький проказник — улыбается омега и щелкает сына по носу, от чего тот довольно жмурится. На кухню ползет ели-ели мальчик, шеркая своими тапочками по паркету, сонна оглядывая папу с братом. Он трет кулачком глаза, ещё не до конца проснувшись. — Папочка, — произносит он, обращая на себя внимания старшего. Чимин расплывается в улыбке, глядя на старшего сына и невольно каждый раз видит сходства с Юнги. На чёрных волосах гнездно, лисьи глаза, что еще сонные, губы надутые от недовольства, что его разбудили, обязательные объятия утром и поцелуй в щеку. Копия. Юнги два. — Чэвон~и, доброе утро, солнце — целует сына в лоб, как подобает и крепко приобнимает, как требует сын — Садись завтракать и бегом собираться в школу. Отец тебя сегодня отвезет, ему по пути. — Ура! — радостно вскликнул старший сын и начал лопать хлопья, довольно улыбаясь. — Не торопись, сынок — тормошит по голове сына и улыбается сам. Следущая недовольная маська, что заходит на кухню, шеркая тапочками по паркету. Всë те же чёрные волосы, на которых гнезно, лисьи глаза, что всë ещё сонные, надутые губы в недовольстве. — Доброе утро, — бурчит Юнги и оглядывает семью. Маленький Бëль дергается на стульчике и тянет ручки к отцу, стоит ему только его увидеть. Радостно пищит, когда альфа его смачно целует в обе щечки, на что тот заливисто смеется и улыбается ярко. — Мой яркий лучик, Бëль — сюсюкает его Юнги, на что малыш довольно смеется, хлопая в ладоши, а сердце мужчины гудит от сильной любви к этому крохе. Альфа выпримляется и подходит к старшему сыну, вороша его гнезно и целуя в макушка, на что мальчик улыбается отцу и жмурит нос. — Доброе утро, мой солдат — улыбается ему старший и щелкает по носу. — Доброе утро, отец — хихикает Чэвон и продолжает кушать. Альфа смотрит на мужа и снова недовольно надувает губы, ожидая своего поцелуя и крепких объятий. Омега смеется и тянется к мужу, сразу даря ему два поцелуя в щеку и один в губы, а затем крепко обнимает. — Я этот обряд произвёл пять минут назад, до твоего прихода — хихикает он, когда ощущает дыхания мужа на своей шее, что слегка его щекочет. — Мы любим такие обряды по утрам, что по делать. — пожал довольно плечами альфа, а затем наклонился к животу, сразу его чмокая несколько раз — Доброе утро, Минсо, — прошептал он ему, а затем ещё тише начал что-то нашептывать ему, чтобы никто не услышал — Договорились? На мизинчеках? — улыбнулся альфа и встал, подправляя футболку мужа, который смотрел на него внимательно, не отрывая глаз — Что? Что? Не надо так смотреть, это был мужской разговор — пробубнел брюнет и плюкнулся на стул, сразу делая глоток кофе. Чимин хихикнул, глядя на альфу, что коса на него смотрит. Этот альфа, что не дает скучать ему. Как он его любит, когда он такой внимательный, любящий, ласковый и нежный. Сердце Чимина тает, когда он такой лапочка, но…говорить ему об этом не стоит, а то начнет опять возмущаться и хмурить брови. — Лапочка? Что? — вздернул бровью Юнги, когда услышал, как его назвал Чимин — Ты видел меня вообще? Видал? — согнул свою руку и напряг еë, показывая свои мускулы, — Видал? Видал, что могу? Какой ещё лапочка, Мин Чимин! Я — альфа-апаллон! — возмутился он, жестикулируя недовольно руками, но это немешало громко смеяться над ним Чимину — Лапочка…сам ты…лапочка — пробубнел альфа, покидая гостиную, продолжая что-то лепетать себе пол нос. Омега невольно улыбается, вспоминая этот момент. Его альфа и правду лапочка. Самый нежный. Самый-самый. — Кто доел суперский завтрак от папы? — подал голос Юнги, оглядывая детей. Чэвон вздернул рукой вверх, ярко улыбаясь. Бëль тоже поднял свои маленькие ручки вверх, повторяя за братом и улыбаясь своей невинной детской улыбкой. Юнги усмехнулся гордо, оглядывая детей. — Кто готов к новому дню? — снова произнёс альфа, на что дети засмеялись, поднимая руки. — Я! Я! — выкрикивает Чэвон, сверкает своими глазами на отца. — Ня… — пискнул маленький Бëль. Ему нравится слышать голос отца и повторять за братом. Ему вообще всë нравится. Он такой радостный и счастливый. — Тогда, мои герои, все шагом марш встречать новый день с набитыми животами от вкусного завтрака от папы — встал из-за стола Юнги, делая деловой и серьезный вид — Сержант, Мин Чэвон! Мальчик засмеялся и вскочил с стула, приклдавая руку к виску, как настоящий солдат. — Здесь! Так точно, командир! — Шагом марш! — скомандовал Юнги. Мальчик, как солдат пошел в свою комнату, переодеваться в свою форму. — Сержант, Мин Бëль! Чимин смеется и тянет маленького карапуза со стульчике, отпуская его на пол. Тот прыгает воздубжедно и радостно, хлопая в ладошки. На отца смотрит. Такими любящими глазами. — Ня… — и повторил за отцом, поднося маленькую ручку к виску, заливисто смеясь. — Шагом марш на горшок, выполнять важное задание! — улыбнулся альфа. Малышок закричал заливисто и радостно, мчаясь своими маленькими ножками в гостиную, где стоит его желтенький горшок. Чимин смотрит на убегающегося чудо, а затем переводит взгляд на довольного мужа, что с важным лицом и с вздернутым подбородком, допивает свой кофе. — Не могу с вас, — хихикает омега, поглаживая свой живот и подходит к мужу, что выпучил гордо грудь вперёд, а руки сцепил за спиной — Я вас обожаю. — он тянется к альфе, но тот выставляет ладонь между из губами и смотрит на омегу. — Простите, молодой человек, я не такой альфа, я не доступный — произнёс он и пошел вслед за детьми, слыша за спиной хихиканье своей веснушки. — Дурачок — улыбается омега и качает головой, с теплотой глядя в спину мужа. Нужна ли причина для того, чтобы кого-то за что-то любить? Нет. Не нужна. Чимин каждый боится, что вдруг это все его выдуманный сон? Его иллюзия. Фантазия. Сказка, которой он сам придумал начала и конец? Омега желает остаться здесь. В этом мире, если это сон. Остаться навсегда здесь, где сердце сильно стучит от счастья и любви к человеку, который готов весь мир положить у его ног. Быть здесь, где ощущаешь себя легко и трепетно. Если сон… То, не будите, молю, не нужно. Мне тут хорошо. Здесь мой дом.***
Солнечный день перетекает в прохладный вечер, разрешая луне появится в ночном небе, рассыпая вокруг себя звезды. Ближе к девяти часам вечера в городе зажигаются огни. Включаются уличные фонари, свет в окнах домов, фары автомобилей. Чимин суетится на кухне возле гарнитуры, готовя ужин и слушая одновременно радио, негромко смеясь от очередной шутки. Кругом шипения сковороды, надпевания омеге, играющееся радио, лёгкие движения рук над плитой. Даже готовящееся еда не перебьет запаха. Тот самый. Сирени. Юнги облокачивается об косяк прохода на кухню и останавливает свой взор на мужа, что лёгкими и ловкими руками что-то колдует на кастрюлей, не забывая посмеятся на шуткой из радио снова. Остановите этот момент и поставьте на повтор. Он хочет любоваться. Где-то наверху дети играют в игрушки, звонко смеясь и прыгая. В гостиной не шумно работает телевизор, показывая очередную передачу. Кругом так…по-домошнему. Хорошо. Так хорошо. Каждый вечер у него ассоциируется с домом. Дом, где хорошо. Если альфу спросят, где самое лучшее место, то он ответил бы незадумываясь. Дома. Хорошо дома. Так тепло, уютно, нет лучше места на земле. Юнги хочет возвращаться домой. Всегда. Вечно. Тут его ждут. Тут по нему скучают. Тут его любят. Тут его жизнь. Все знакомые альфы не понимают его, почему он так любит семейную жизнь. Почему так стремится после работы сразу домой, а не пойти с коллегами куда-нибудь и отдохнуть. Ему не интересно. С ними. Где-то. Куда-то. Зачем? Зачем сидеть где-то в баре, выпивать дешевое пиво, хохотать на дурацкие шутки, говорить о работе и о жизни. Обсуждать омег. Зачем? Это всë — не то. Он любит, вместо громкого бара, уютный дом, где пахнет сиренью, где слышно смех детей, где Чимин пархает над плитой и тихо смеется. Он любит, вместо дешевого пиво, ароматный горячий кофе, приготовленный его веснушной и запах детского молока. Он любит, вместо дурацких шуток и громко хохота, заливистый смех Бëля и Чэвона. Он любит, вместо разговора с коллегами о работе, слушать о прошедшем дне сына в школе, люлюканье непонятного языка Бëля, Чимина, что рассказывает как они гуляли в парке, кушая сладкую вату и оживления в животике Минсо, когда тот пинает ножкой. Какое же это счастье — отпереть входную дверь и вдохнуть запах родного дома. Ради этого, хочется возврашаться домой. На губах дрогнет слабая улыбка и Юнги идет к Чимину, что не замечает его присутствия. Альфа обвивает талию мужа и укладывает ладони на живот. Родное тело вдрагивает, а затем расслабляется, откидывая голову на плечо мужа. — Напугал, Юнги, — хихикает омега и укладывает поверх рук мужа свои, — Что такое? О чем думаешь? Твой запах усилился. Альфа утыкается носом в макушку мужа и вздыхает запах любимой сирени, сразу чувствуя как по телу пробегается разряд тока. Пальцы покалывает. Мурашки бегут. Лёгкие заполняются родным аромат. Сердце трепещет. — Ничего, просто мне хорошо — шепчет альфа, прижимаясь теснее к мужу, поглаживая живот. — Ты устал, наверное, после работы — Чимин оборачивается в руках мужа и смотрит сразу в глаза напротив. Те, самые глаза, что не дают покоя. Те, самые глаза, что будоражат что-то живое внутри омеге. Те, самые, которые боглащают за собой в омут. Те, самые, что смотрят с такой любовью. Глубоко — Скоро будет ужин готов. Проголодался, да? — улыбается Чимин, укладываю ладонь на щеку мужа, как тот сразу ластится, довольно улыбаясь. — Не устал, — отвечает тихо брюнет и приоткрывает глаза, заглядывая в глаза напротив, что смотрят на него с такой нежностью и любовью в ответ — Просто, очень скучал по вам весь день. И когда пришёл домой, мне стало так хорошо на душе, что я снова дома. Так мчался к вам. Чимин улыбается, глядя на нежного альфу, что трется щекой об его руку. Он приподнимается и целует мужа в губы, деля дыхания на двоих. В такие моменты, мир просто исчезает. — Батюшки, да ты без нас жить не можешь — хихикнул Чимин, обнимая альфу за шею, вдыхая его аромат. — Я без вас дышать не могу, а не то что жить, веснушка — шепчет Юнги, обдувая мурашками мужа по телу. Альфа отстраняется и укладывает ладони на щеки омеге, разглядывая любовно и жадно лицо, словно никогда больше не увидит. От этого что-то колит внутри неприятно. Глаза красивые. Нежные. Всегда смотрят на него с любовью. Носик, который всегда жмурится довольно, когда его чмокаешь. Губы, те самые губы, которые не дают покоя с самого первого дня знакомства. Взгляд падает на россыпь мало заметных веснушек. Самые-самые. Любимые. Поцелованые солнцем. И поцелованые Юнги. Весншука. Его любимая веснушка. — Люблю тебя, — шепчет альфа и целует а каждую щечку, опаляя своим дыханием — ты ведь знаешь как? Чимин смотрит на него завораживающе и чувствует, как в глазах начинает щепать. Внутри всë так пархает и дрожит. Всë тело покрывается мурашками от любви. Да. Он знает. Никто не знает, как Юнги его любит. Никто. Они только вдвоём знают. Больше никому не нужно знать. Чимин расплывается в улыбке, ощущая как сердце порхает и покалывает приятно. — Любить тебя — это искусства, веснушка, — шепчет альфа, глядя в карамельные глаза парня — Люблю так, словно в этом мире нет ничего ценне тебя. Сходить с ума по тебе? Да, уже. Люблю так сильно, больше, чем море волны. Люблю больше, чем мир любит солнце. Веснушка, ответь мне, куда ещё поместить, свою любовь к тебе, когда уже не хватает место? Мир с ума сойдет, если увидет мою любовь к тебе. Давнее признание альфы, когда они были ещё молоды, окутывает его теплотой. Это был так давно. — Знаю, милый — шепчет омега и шмыгает носом, ощущая такой прилив любви и счастья — Я вместе с миром с хожу с ума от твоей любви, Мин Юнги. Я тоже тебя люблю так сильно. Зарождения новой жизни внутри меня и ещё двух причин нашей любви, уже доказывает то, что я всë так же сильно тебя люблю. Куда ещё больше, Юнги? Альфа улыбается и сталкивается с лбом мужа, по-дурацки тянув лыбу. Они обнимаются, друг другу улыбаясь, делят этот момент на двоих, забывая об всем на свете. — А мы? Мы тоже хотим! Нас тоже, тоже! — на кухню забегают два ураганчика, прыгая возле двоих воркующих родителей — Мы тоже любим! Сильно-сильно. Чимин отстраняется от мужа и смеется, глядя на прыгающего возле них Чэвона. Пока мальчик прыгает и смеется, маленький Бëль уже действует, тянув руки к Юнги, что с лёгкостью его поднимает и подкидывает вверх, чтобы словить смешинки сына. — Ня! Ня! — воскликнул кроха, дергая ручками и что-то пытаясь донести отцу. Юнги смеется вместе с Чимином и целует пухленькие щечки сына, на что тот куксится довольно и хватает своими маленькими пальчиками за нос отца, начиная жамкать. — Маленький мой принц, — произносит альфа щекотя сына, на что тот смеется снова заливисто — Бëль, мой Бëль. — Отец, покатай меня. Я тоже хочу на ручки — прыгает всë так же Чэвон. — Чэвон, ты уже большой парень, какой покатать, ты смотри какой жеребец — произнёс Юнги, тормоша по голове старшего сына, на что тот дует свои губы — Чимин, держи карапуза — отдаёт малыша мужу и наклоняется к мальчику, резко хватая его поперёк тела, поднимаясь вверх — Емаë, Чэвон, какой ты тяжёлый. Мальчик смеется и смотрит на отца верх тормашкой. А тот, его за ноги держит и качая туда-сюда. Рядом взволновано стоит Чимин, удерживая на руках Бëля, что весело смотрит на отца с братиком. — Так, бегом в гостиную, тут кухня, а не аттракцион — возмущается омега, пихая мужа слегка в плечо. — Ня! — вырывается из рук папы Бëль, заметив что отец с братиков уходят. — Топай за ними, Бëль — похлопывает по попе Чимин и отпускает сына, который сразу мчится за ними что-то крича в догонку своим детским лепетом. Чимин стоит по среди кухню и счастливо улыбается, услышав топот ножек, громкий смех детей, голос альфы, что бегает за детьми. А внутри жизнь шевелится, разделяя семейное счастье с ними.***
Без тебя не то чтобы никак, без тебя — незачем.