восемнадцатая палата

      андрющенко медленно идёт вслед за светловолосой девушкой, которая старательно объясняет лизе должностные обязанности. когда ей позвонил старый приятель и предложил работу, ничем сложным это не показалось. да и деньги обещал хорошие. в лизиной ситуации, вообще, «хорошие» — это любые. и, в целом, андрющенко согласна на всё. по крайней мере думает так до момента, пока не оказывается в коридоре: обшарпанные белые стены, палаты пациентов без дверей и картина Божьей матери в самом конце — единственное, что тут от бога осталось. решимость лизы шатается, но она успела привыкнуть довольствоваться тем, что есть.       пройдя за толстую металлическую дверь с замком, девушки оказываются напротив небольших комнат. с дверьми. уже радует.       — спать будешь со мной, тут две кровати свободны, выбирай любую, — светловолосая слегка подталкивает андрющенко внутрь, а затем входит и сама, прикрывая дверь, — открой окно, — один щелчок зажигалки и девушка закуривает, — ну, что делать по уставу, ты уже поняла, теперь рассказываю, что реально нужно.       после таких слов, а тем более после интонации, с которой они сказаны, лизе хочется просто взять свою сумку и сбежать, но она лишь садится на край первой попавшейся кровати и внимательно слушает.       — пациенты в нашей части не особо агрессивные, но психозы — сама понимаешь, какое дело. сегодня его нет, а завтра есть. поэтому будь готова гоняться за человеком, заламывать руки, ноги, делать укольчики и укладывать спать, — девушка делает очередную тягу и, увидев страх в глазах андрющенко, лишь слегка посмеивается: — да ты не бойся, привыкнешь. тем более ты новенькая, так что пока смотреть будешь только за одной девчонкой — виолетта малышенко, двадцать три года, лежит с биполяркой. за год в этом тухлом местечке лишь два психоза и пару попыток сбежать, пока что в комнате одна, но долго так никто никогда не сидит. думаю, к ней кого-то подселят. к тебе тоже. не всё же время только за одним человеком смотреть. но в ближайшее время не жди.       — извини, а как мне к тебе обращаться? — спрашивает лиза. кажется, это вообще первое, что она за короткое знакомство говорит.       — я кира, кира медведева, — ударив себя по лбу за такую рассеянность, отвечает светловолосая.       ближайший час андрющенко разбирает свои немногочисленные вещи и попутно общается с кирой. как оказалось, психушка чем-то смахивает на тюрьму, как минимум тем, что сигареты здесь — это полноценная валюта, благодаря которой санитары, в чьё число теперь входит и сама лиза, могут скинуть с себя часть обязанностей. не хочется убираться? выбирай любого пациента, который сделает это за тебя, оплатив это лишь одной сигаретой. выгодно. но не всё так сказочно и легко, как кажется на первый взгляд. при детальном рассмотрении оказывается, что отношение к работникам и пациентам, мягко говоря, больше напоминает эдакую глубинку в миниатюре: тут бьют, пьют, воруют и даже насилуют, если не особо удачный (хотя, с какой стороны посмотреть) день, – на психиатрическом фронте без перемен. извечная дилемма: почему так? на ответ, как и на первопричины безобразия, всем плевать. антон николаевич — так называемая «верхушка» всей этой гадкой пирамиды, заботится лишь о деньгах, которые поступают за каждого пациента, а то, что происходит внутри его не волнует слишком. лишь бы деньги шли и трупов не было.       — в общем, подъём у них в восемь. к этому времени отнесёшь еду и таблетки малышенко в восемнадцатую палату. только следи, чтобы она их выпила, — напоминает кира и уходит в коридор, услышав крики.       — пиздец, куда я попала? — заключает лиза и садится на кровать, размышляя о своём нынешнем положении.       после столь подробного рассказа медведовой о реалиях этого места, андрющенко понимает, что путь даже к таким деньгам лежит через тернии. какова же тогда дорога к богатству? вопрос хороший, но далёкий от человека, у которого из образования лишь одиннадцать классов. ей бы с этой работой разобраться.       ровно в восемь лиза заходит в восемнадцатую палату с подносом в руках. его содержимое язык не повернётся назвать едой, а ведь самой предстоит питаться тем же. на фоне расплывшейся по пластиковой тарелке гречки даже помои выглядят привлекательнее.       — привет, — тихо обращается лиза к девушке, лежащей к ней спиной. — подъём уже был, я принесла тебе поесть.       в ответ тишина, а виолетта продолжает лежать, не двигаясь. лиза аккуратно ставит поднос на одинокую тумбочку и подходит к пациентке. окликнув девушку ещё пару раз и не получив никакого ответа, андрющенко ни на шутку начинает нервничать. мало ли что произошло? а вдруг эта девчонка уже лежит с бледным лицом и вспоротым животом... для полноты картины этого местечка, ей только покойницы не хватает. и ведь касаться тоже страшно: а если по лицу прилетит? но лиза всё-таки аккуратно касается плеча виолетты. та резко дёргается и вскакивает в испуге.       — прости, я не хотела тебя пугать, — андрющенко виновато опускает глаза в пол. — я тут сегодня первый день работаю, и теперь присматриваю за тобой. вот, покушать тебе принесла.       малышенко вновь молчит, лишь осматривает лизу с головы до ног и, переводя взгляд на поднос, недовольно фыркает.       — я понимаю, еда тут не ахти, но, прошу тебя, поешь, — сразу заметив причину негодования ви, просит лиза, боясь получить по шапке за то, что в первый же день не смогла выполнить основную свою обязанность.       и опять эта раздражающая тишина. ясно. виолетта не из разговорчивых. все минут двадцать, пока лиза уговаривает малышенко поесть, андрющенко ощущает себя так, будто пытается объяснить стене спряжение немецких глаголов. но, всё же, неприступная крепость по имени виолетта малышенко сдаётся, берёт поднос и недовольно жуёт это подобие на еду.       проходит три дня, и виолетта все так же молча проводит своё время. хотя девушка продолжает практически не разговаривать, теперь она хотя бы спокойно принимает предлагаемую еду. лиза же время от времени рассказывает что-то виолетте, а малышенко внимательно слушает, но так и не отвечает.       вечером андрющенко снова входит в комнату, неся с собой ужин. ви ест, а лиза тем временем рассказывает ей о своей поездке в германию.       — ты представить себе не можешь, как же там красиво! я помню, как мы с родителями были в замке нойшванштайна, это было лучшее, что видели мои глаза, — неожиданно взгляд андрющенко поникает. — жаль, что это была последняя наша семейная поездка.       — твои родители развелись? — неожиданно как для лизы, так и для самой себя, произносит виолетта.       — умерли, — слёзы застывают на глазах лизы, но девушка держится. — это было давно, я уже справилась с этим, — в очередной раз врёт андрющенко, лишь бы не показаться слабой.       — прости, что спросила, — малышенко кладёт ледяную ладонь поверх тёплой руки лизы.       такие действия от виолетты, как минимум вводят в ступор, как максимум превращают глаза в монеты по пять копеек.       — ничего страшного, — тихо говорит лиза, пряча удивление, и накрывает второй ладонью чужую.       время летит слишком быстро. проходит месяц, а для лизы это ощущается одним днём. на самом деле, работа в психиатричке не так плоха, как кажется на первый взгляд. хотя, скорее, лиза просто привыкает. андрющенко буквально поселится в комнате для персонала, стараясь не брать выходных. и плевать на законодательство. дома её всё равно никто не ждёт. а здесь всегда есть чем заняться.       кира работает два через два, так что лиза часто остаётся в комнате одна, наслаждаясь своим личным пространством.       уставать андрющенко также не успевает, ведь некурящая лиза, с недавних пор имеет как минимум пару пачек сигарет в своей тумбочке, а, следовательно, половину из обязанностей за неё выполняют другие. делегирование полномочий во всей красе.       но главной отдушиной становится виолетта. лиза, несмотря на врождённую неразговорчивость, рядом с малышенко о ней забывает полностью. но смотреть не забывает. инстинкт самосохранения выработанный годами и окружающим кошмаром.       виолетта сильная, хотя такой совсем не выглядит. на ней висит неприятно-белая, скорее блёклая, одежда, скрывая от посторонних глаз крепкие мышцы. андрющенко видит их, когда помогает мыться. и почему-то отводит взгляд.       а ещё она видит, что виолетта отжимается, остервенело и даже как-то зло, пытаясь вдавить ламинат в бетонный пол этажа. что виолетта жмёт от груди кровать, когда думает, что никого рядом нет, и тягает тумбочки, оставляя царапины.       лиза, спокойно сидевшая на кровати, резко подскакивает от неожиданных и громких стуков в дверь. андрющенко встаёт и тянет за ручку. напротив стоит виолетта, улыбается и чуть ли не скачет на месте. вспомнишь лучик, вот и солнышко.       — ты как сюда прошла? — удивлённо спрашивает лиза, оглядываясь по сторонам. проблем не хочется ни себе, ни малышенко.       — а тебе всё и расскажи. меньше знаешь — крепче спишь.       — ладно... допытывать не буду. поделишься хотя бы: что тебя сюда привело?       — надо поговорить. очень. прошу тебя, — щенячьими глазами смотрит ви.       замешательству андрющенко нет границ, хоть она и понимает, что такие резкие изменения в девушке вызваны её заболеванием, но тем не менее, она привыкла к другой виолетте.       — конечно, давай. иди к себе, я сейчас приду.       естественно, лиза приходит. в ближайшие тридцать минут андрющенко всё ещё пребывает в непонятном состоянии, ведь теперь рассказчица не она, а виолетта, которая делится деталями своей жизни: о том, как она пьяная на выпускном разбила арбуз об голову и потом лежала в больнице. о том, как в пять лет она пряталась под кроватью, когда мамы не было дома, а пьяный папа пришёл раньше должного.       рассказы девушки, одним словом, разные. но всё, что слушает андрющенко, виолетта произносит с улыбкой на лице. даже сейчас, малышенко рассказывает о том, как в четырнадцать лет пьяный батя заставил её пырнуть ножом собственную мать, и улыбается. а взгляд грустный, и болотно-зелёные глаза наполнены болью. хочется просто обнять, поддержать, забрать всю печаль и обиды, но нужно ли это делать? есть ли смысл сближаться? андрющенко прекрасно знает себя и понимает, что даже за такой короткий срок она успела привязаться к девушке и чем дальше всё это зайдёт, тем больше шансов на очередное разочарование, страдание и тоску. лиза не хочет опять быть спасательным кругом, но интерес к виолетте, а сердце практически кричит о том, что нужно рискнуть, довериться и раскрыться перед малышенко. андрющенко привыкла прислушиваться к своим желаниям, а остатки адекватности и сдержанности она давным-давно отложила в самый дальний ящик своего разума.       именно поэтому чужие руки обхватывают худое тело малышенко, поглаживают по спине и поправляют выпавшие пряди волос. виолетта, поначалу буквально застывшая на месте, отвечает на объятья.       — спасибо, — тихо говорит малышенко и сжимает лизу ещё сильнее.       — теперь тебя никто не обидит, — с неимоверной уверенностью произносит лиза, отстраняясь и глядя прямо в глаза напротив, — ты всегда можешь обратиться ко мне, я помогу, хорошо? — андрющенко нежно поглаживает щеку виолетты, а та молчит, просто смотрит. думает, рискнуть или нет, ведь шансы не велики, а попытка лишь одна.       но всё же, малышенко двигается ближе. боязно кладёт руку на шею лизы и смотрит, как та реагирует. теперь молчит лиза, но руку не убирает. недолго думая, виолетта нежно накрывает губы андрющенко своими, совсем аккуратно и медленно, боясь, что та отстранится. но лиза не отстраняется, двигается ближе и закидывает руки на плечи виолетты, сцепляя их в замок. напор растёт, и ви всё активнее сминает податливые губы, водит руками по чужому телу. желание велико, но рано, слишком рано. малышенко нехотя отстраняется и тихо, буквально шёпотом, говорит:       — я счастлива, что встретила тебя.       проходят ещё два месяца и, наверное, это лучшее время в жизни андрющенко. несмотря на постоянный стресс из-за некоторых особо буйных, которых приставили к девушке, она счастлива впервые в своей жизни. ко всему окружающему она уже привыкла, обзавелась хорошими знакомыми среди других работников и даже среди некоторых пациентов. но, конечно же, самая большая радость для лизы — виолетта. как говорят врачи, малышенко идёт на поправку, главное сохранять общее спокойствие вокруг, ибо вероятность психоза в такие моменты довольно велика. лиза и виолетта болтают каждую свободную минуту, тайно встречаются по ночам и, наверное, уже знают друг о друге всё.       андрющенко в очередной раз лежит у виолетты. ещё как час назад был отбой, но, снова рискуя, лиза тихо пробирается в палату. малышенко аккуратно перебирает короткие волосы, пока андрющенко рассказывает о своих планах на будущее.       — вот когда тебя выпишут, мы обязательно побываем в германии и я покажу тебе замок нойшванштайна, — с улыбкой на лице говорит лиза и поворачивается к ви.       — обязательно, — отвечает малышенко и слабо касается губ андрющенко.       больше часа продержаться не получается, уставший организм всё-таки побеждает в битве, поэтому лиза тихо проходит в свою комнату и практически моментально засыпает.       сон беспокойный, андрющенко то и дело просыпается, а всё тело охватывает какое-то непонятное чувство. и, как оказывается, не зря.       — лиз, просыпайся, там одной из твоих в палате нет, — толкая андрющенко, нервно произносит медведева.       — какая палата? — андрющенко вскакивает с кровати, полностью забыв о сне, и буквально в два шага достигает двери комнаты.       — восемнадцатая, — говорит кира и сокращает дистанцию с девушкой, — я пойду в других частях её поищу, если что — кричи.       лиза бежит изо всех сил. вокруг полная темнота, и слабый фонарик, который она держит в руке, едва позволяет пробраться через сгустившийся мрак и разглядеть все детали происходящего. но андрющенко чётко видит сжавшегося пружиной на полу человека, забившегося в угол комнаты. несмотря на страх, девушка не останавливается и решительно двигается вперёд. вглядываясь, она узнает виолетту. кажется, та превратилась в олицетворение страдания: её тело трясётся от неистовых рыданий, а по лицу текут безудержные слёзы.       — вил, ты чего? — тихо говорит лиза.       малышенко, увидев андрющенко, перепугано смотрит на неё и, задыхаясь, произносит:       — ты что тут делаешь? уйди!       — виолетт, что случилось? — лиза слабо касается плеча девушки, но та сталкивает руку андрющенко.       — пап, уйди, прошу тебя… — слёзы с новой силой скатываются по лицу девушки. — это ты виноват! ты! — срываясь на крик, произносит ви и вскакивает с места.       лиза, не в силах понять, что происходит, старается успокоить малышенко, но её уже не остановить. виолетта полностью теряет контроль над своими эмоциями, скалясь, как дикое животное, и сжимает кулаки. лиза, чувствуя опасность, отступает на шаг назад. страх хватает её за горло.       — ты испортил мне жизнь, ублюдок, я тебя ненавижу, — буквально шипит от ненависти виолетта.       в мгновение ока она бросается на лизу, валит на пол и бьёт. остервенело, яростно и слишком зло. как при отжиманиях, только лизе от них больно не было. а от этого — да. боль пульсирует во всём теле девушки. андрющенко отважно пытается сопротивляться, но каждая попытка вызывает ещё больший гнев у ви, и теперь удары напоминают пистолетные выстрелы. пуля, выпущенная из травматического пистолета, пробивает голову насквозь с расстояния одного, максимум двух, метров. если стрелять в упор, кожа рвётся. прямо как от кулаков виолетты сейчас.       придавленная болью и чужим телом лиза не перестает молить о пощаде, но виолетта не обращает на это внимания, продолжая колотить по лицу ритмично и чётко. будто в этот момент малышенко совсем теряет рассудок: улыбка растягивается на лице, а во взгляде безумие и жажда мести.       с каждой минутой попытки андрющенко сопротивляться слабеют, а крики стихают. кровь течёт по лицу, в груди болит. кажется, ей сломали рёбра. кажется, ей сломали способность доверять. «и ладно», — думает лиза, закрывая глаза. капитуляция перед бесконечной тьмой.       удары виолетты продолжают падать на уже бездыханное тело андрющенко, кровь, смешиваясь с слезами, застывает на губах лизы. недавние крики успели раствориться в пустоте.       виолетта внезапно осознает произошедшее. сердце замирает, а мир кажется разрушенным и безнадежным. малышенко ощущает, как гнетущая тьма охватывает душу и понимает, что больше ничего не будет прежним.       слёзы текут по её щекам, смешиваясь с кровью, покрывающей её руки. ви упирается лбом в грудь, где ничего больше не бьётся, отчаянно моля о прощении, но понимает, что ничего не сможет исправить. в этот момент девушка ненавидит саму себя.       она устремляется в тёмный угол комнаты, единственного места, где может найти иллюзию безопасности. волосы рвутся на голове, крики вырываются из души, а слёзы безостановочно катятся из глаз. виолетта уверена, что она просто монстр, человек, не заслуживающий жизни.       в этот момент в комнату врывается кира, но уже поздно. включив свет, медведева смотрит на лежащее тело и образовавшуюся лужу крови вокруг. её сердце сжимается от страха, а к горлу поступает неприятный ком.       кира подбегает к безжизненному телу лизы, трясёт за плечи, громко крича:       — нет-нет, лиза очнись! — её слова звучат панически и отчаянно, но андрющенко уже не может услышать их.       виолетта, до этого момента не говоря ни слова, всхлипывая, произносит тихим голосом:       — она мертва.