Парадокс любви

Довольно раннее утро пятницы, всего 08:35. Столовая. Отовсюду слышится громкий гул голосов по всему большому залу, скрежет отодвигаемых металлических стульев по плитке, звуки бьющейся посуды, громкой ругани с кухни и с самого помещения, ясный звон тарелок, чашек и столовых приборов. Где-то раздаются веселые смешки в дружных компашках за столами, весело проводящих время со своими друзьями. По краям столовой, возле дверей и за окнами, на улице стояли довольно крепкие и мускулистые парни, перешептывающиеся между собой и явно охраняющие беззаботную столовую с пациентами, чтобы те случайно не сбежали. Теплое майское солнце заливается лучами сквозь распахнутые настежь окна на первом этаже, в оконный проем врывается как бы затерявшаяся ветка сирени, намекая на свое неясное присутствие своим густым, аппетитным запахом. Солнечные лучи мягко ласкают, но все же бьют в глаза, заставляя слегка прищуриваться. Совсем не жарко, как днем, солнце едва успело встать, но чувствуется, что этот денек будет жарким. Как и прошедшие три мая три долгих года. Голубоволосый в полном одиночестве тихо сидел за столом с краю зала, положив голову на руку и лениво оглядывая его ледяными проницательными глазами своих далеких знакомых, немногим прищуриваясь от ясного солнышка, и скучающе водил по тарелке с нетронутой яичницей железной вилкой, которая издавала противный, но все же негромкий скрежет. Два стула напротив и один рядом с ним пустовали, явно не приглашая присесть незваных гостей. Разомлевшим от теплых лучей светила и даже можно сказать счастливым таким парень бывал редко: только ночью, а так часто он был настороже, не доверяя никому, да и утро с ночью было время, когда его мало кто трогал со своими способами лечения и сесть поболтать, как никак. Аппетита не было от слова совсем в последнее время, да и в совершенно никакой компании он особо не нуждался. Он не хотел контактировать с людьми от слова совсем. Вдруг он услышал тихие, негромкие, неуверенные, но ясно выделяющиеся шаги на фоне этого дружного шума и какофонии, явно направляющиеся к его пустующему столу. Тот повернул голову слегка вправо и увидел паренька необычной внешности, скромно стоявшего возле его стола, спрашивая глазами разрешения сесть. Он держал в руках синий поднос с яичницей и чаем, а также с небольшой булочкой мягкого душистого хлеба. Голубоволосый хотел на него рявкнуть, заорать, чтобы тот свалил из-за его стола и ушел куда подальше, но что-то остановило его… Некое… зашуганное выражение в разноцветных глазах? пустующий взгляд без смысла? заставили его нехотя кивнуть, окинуть холодным взглядом с ног до головы и указать вытянутой рукой на стул напротив него. Незнакомец кротко кивнул, и немного отодвинув стул, уселся на него, а затем поставил поднос на стол и натянуто улыбнулся. Хоть и это странное, пустующее выражение с глаз не пропало. Голубоглазый не ответил такой же улыбкой в ответ, не скрывая сверлил взглядом парня напротив, и тот грустно потупил взгляд в поднос, принявшись с небольшим аппетитом есть. Внешность, как и у нашего главного героя была странной, очень необычной и яркой. Такие синие-синие волосы, скорее больше оттенка глубоких вод океана напоминали парню его любимого – примерно такой же оттенок был и у них. Только у него гораздо ярче и пышнее, объемнее, а у нового знакомого более тусклый, приглушенный цвет. Исключением было лишь то, что в волосах незнакомца красовались зеленые пряди в точной форме континентов их родной планеты, что не могло не привлекать должного внимания окружающих. Да и парочка белых облаков красовались над необычной шевелюрой, которые могли менять цвет и местоположение. Странно… За такой красотой должен быть соответствующий уход, покраска, и что удивляло, что в психбольницу разрешили заехать с такой цветной шевелюрой. Хотя, здесь была скорее уютная тюрьма, чем больница, да и у него самого были волосы явно не натурального голубого цвета. Но глаза… Они такие… странные и уникальные. Да, определенно так. Левый был прикрыт синей длинной челкой с нарисованной Африкой, зачесанной налево, но все же проглядывались зеленые оттенки радужки, яркого цвета, а правый был синим, прям под стать волосам. Гетерохромия. Но все же в них проглядывалось опустошение. Возможно, это случилось из-за этой чертовой псих больницы и потери чего-то дорогого, как и у голубоглазого. Понятно, очень красивый и редкий случай. Парень бы даже не удивился, узнав, что этого молоденького паренька зовут также, как и родную планету, на которой проживают все люди – Земля. Он был самим воплощением этой планеты, словно ее «хуманизацией». В любом случае, он был красивым и привлекательным внешне. Голубоволосый парень безучастно опустил глаза в полную еды тарелку и убрал голову с руки, положив ее на стол. Есть совсем не хотелось и до этого, а после нового знакомства и вовсе пропало. Он не любил людей. Никак не любил, кроме одного… Парень не желал показывать заинтересованность своим новым необычным соседом. Но тот явно заметил очевидные интересующие взгляды в свою сторону, и после столь затянувшегося неловкого молчания, тот тихо спросил: - Э… привет? – голос был красивым и звучным несмотря на то, что он говорил тихо, но довольно обыкновенным. - Хм, ну привет, - впервые заговорил за несколько дней заговорил он. На самом деле паренек сильно волновался и путался в словах, но не подавал виду. Он не любил особо разговаривать. Мало ли, назовет его странным как «ненормальные». Оба неловко промолчали, а синеволосый взял еще оставшийся кусочек яичницы со своей тарелки и сунул в рот, пожевывая. - Я Земля, приятно познакомится. Я тут только первый день и надеюсь, что меня скоро выпустят отсюда, хотя похоже тут очень уютно, - с улыбкой проговорил парень, представившийся Землей. Впрочем, неудивительно. Его явный энтузиазм и рвение выбраться поражали его собеседника: отсюда практически никого рано не выпускали, все тут надолго. Хотя новеньким такое ли не знать. - Ммм… Очень редкое имя, однако, тем более для парня, да и внешности соответствует. Я Уран, – безразлично ответил голубоглазый, все также смотря в тарелку. - Ого, тоже довольно редко встречаемое имя и такое красивое. Назвали в честь планеты Уран, небось? – Земля явно заинтересовался в своем новом друге, и решил узнать о нем побольше. - Ага. Парни промолчали немного, стало неловко. Уран даже съел небольшой кусочек своего завтрака, но и на этом остановился. Глянул в окно, на пухлую сирень, свисающую аппетитными ветками и прикрывающую манящее майское солнце, затем он проговорил, дожёвывая небольшую порцию: - Твой энтузиазм меня поражает, однако. Быстро отсюда никто не выходит, тут опыты ставят над нами всеми, чтобы узнать правильный способ лечения, так что забей и хорони себя и свою жизнь. Да и уютно тут только С классу, повезло, если ты попал туда - Уран удивился, поняв, что он выдал такую длинную и многословную для него реплику. Такие он говорил только ночному пергаменту пером. Пожав плечами и вспомнив свое ночное и приятное времяпрепровождение, тот улыбнулся кончиками губ. Парень ждал ночь для продолжения писания романов. - Подожди, что? – воскликнул его собеседник, ожидая услышать, что эта шутка, но в ответ он получил утвердительный кивок головой. – То есть… когда меня сдавали, я не думал, что… так надолго… получится. Да и я думал, что меня «вылечат» … - Забей, эх. Надеюсь, ты не в А секторе? А то не хочу сидеть рядом с каким-то каннибалом или серийным насильником. – резко сменил тему Уран, желая узнать немного больше информации о Земле. Он отломил кусочек от своей душистой булочки хлеба и в рот полетел еще один аппетитный кусочек. - А сектор? Не, меня чуть в В не отправили, благо в С все же уговорили каким-то боком, - пожал плечами новый знакомый, и сделал глоток из стакана, допив его содержимое полностью, до дна. Затем он поставил пустые тарелки и стакан на поднос, встал из-за стола и проговорил. – Ну, было приятно познакомиться. Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, ты довольно интересный, да и поможешь мне освоиться, расскажешь мне тут все - Земля улыбнулся, повернулся и отошел к месту, где принимали грязную посуду, а затем к выходу, где уже собрались несколько человек. Только тогда Уран поднял ледяные глаза и глянул вслед уходящему синеволосому. Хотелось зарыдать. Он был сильным социофобом и интровертом всю свою сознательную жизнь, боялся и абсолютно не любил людей, с ними было очень тяжело разговаривать и находить что-то общее. Только с одним человеком он чувствовал себя свободно… Как можно было так ошибиться и спросить такую элементарную, очевиднейшую вещь у человека, с которым я только познакомился? Вдруг он посчитает меня странным, глупым и… ненормальным, как и остальные люди… Ясное же дело, что в одну столовую запускают людей только одного сектора, что и в В и в А условия намного хуже, что Земля явно тоже из С. Как и я… Боже, какое же я позорище, какой я никчемный и бесполезный, так нелепо опозориться перед новым знакомым и показать себя с такой стороны… В горле встал горький ком, мешающий нормально вдыхать воздух, пропитанный вкусными запахами столовой и мая. Солнце словно померкло и почернело на фоне голубого неба, в глазах сильно потемнело. Дыхание участилось, биение сердца в груди, казалось было слышно на всю столовую. Словно все взгляды двадцати трех человек устремились на него, злобно горя огнем ненависти. В груди и животе все сжалось и скрутилось, стало сильно тошнить, захотелось выблевать едва съеденную еду. Снова, снова школа, как его травили его же одноклассники и параллели из-за необычной внешности и слов про предназначение, как в него кидали всякий хлам и мусор, как только он подходил, чтобы попросить ручку или карандаш, как его высмеивали за малейшую оплошность или запинку в речи даже учителя… Как он пытался дружить с одноклассниками, но те лишь кидали в лицо ему громкий смех и оскорбления. Все это он не забыл. А они забыли, словно воспоминание о необычном парне растворилось во мгле воспоминаний. Он вырос полностью замкнутой в себе личностью, не умеющей разговаривать с людьми, и практически ничего не добился в жизни, разве что попал в психбольницу, под контроль государства. За гомосексуальность и попытку суицида, разумеется. Необычайно быстрая паническая атака прошла, и чтобы она опять не накатила снова при всех, Уран накинул на себя маску холодного и равнодушного ко всему миру человека, встал и взял поднос в руки с недоеденной едой, затем уверенным и горделивым шагом прошелся к месту сдачи грязной посуды. Он спокойно поставил практически нетронутую булочку с яичницей и полностью выпитым компотом, а затем уверенно, стараясь не замечать никого, направился к выходу, где стояли уже поевшие люди, специально не видя удивленные взгляды недалеко стоявшего Земли. Через пять минут всех поведут на лекции об их грехах, а затем каждый разойдется сам лечиться. Мда. Очередной болезненный и неприятный день. Парень просто прислонился к стенке и вжался в нее, стараясь стать практически незаметным и бесшумным, стараясь слиться с толпой. Отголоски недавней панической атаки все еще бились в его сердце и дыхании, но было уже не так страшно. Белое колечко над головой тихонько звякнуло, заставив немного улыбнуться. Делать было особо нечего, телефона то и никакой связи давным-давно не было, целых три года. Интересно, что твориться в другом, свободном мире? Примерно через пять минут прозвенел громкий звонок, заставивший Урана чуть не оглохнуть. Он закрыл уши белыми ладонями с тонкими пальцами и сильно вжался в стену. Когда этот громкий призыв на процедуры лечения закончил звенеть, парня кто-то грубо отодрал от стены за плечи и толкнул в спину, заставив сильно пошатнуться, и тот покорно прошел по темному, мрачному коридору в нужное помещение для пыток вместе с другими людьми класса С. Теплое майское утро сменилось на боль. На лекциях о том, что жизнь – самая важная вещь в твоем жалком существовании и это подарок Бога, что ее нужно беречь как зеницу ока, и о том, что гомосексуальность – это самый настоящий грех, Уран сидя на полу, чуть не завалился на пол и не заснул от скуки, пожиравшей его. Но он специально боролся со своей усталостью, как назло словам «специалистов», думая о дне его попытки суицида и о том, как в его жизни появился любимый человек – парень, которого звали Нептун. Да, имена у них были очень похожи, что и делало их еще более близкими, как и две ледяные планеты Солнечной системы. Пожалуй, имя и синие-синие глаза были практически единственными, что он не забыл о нем. Все-таки лечение давало свои плоды, да заточение в психушке без возможности побега постепенно стирало воспоминание о прошлой, беззаботной жизни. «Почему же за мной до сих пор не пришел Нептун? Или… он забыл обо мне?» - пронеслась короткая, но неприятная для сердца с разумом мысль, и Уран поспешно отогнал ее, тряхнув головой. Нимб опять тихо звякнул. Благо Земли тут не было, не лезет с расспросами о его пустой жизни без смысла. Он был во второй группе, им читали немного другую лекцию... Наконец, закончив нудную лекцию размером с час, охранники поспешили к пациентам и отделили каждого друг от друга, выбрав одного человека для себя, Урану болезненно заломали руки за спину и провели по темному коридору в светлый кабинет, прекрасно запомнившийся за проведенное тут немалое количество времени. Комната была с одним стулом и парочкой медсестер, да и охранником, стоявшем возле двери, освещаемая ярким белым светом светодиодной лампы. Стены были мягкие, бархатные, практически не пропускающие звуки. Конечно, на словах только. Слышались громкие удары по коже белой коже, небольшие вскрики парня, звуки бьющего тока и неприятные, резкие голоса медсестер и охранника. Однако, крики были тихими по сравнению с орами Земли и других новенькими из другого конца коридора. Пройдя все болезненные и не очень ежедневные процедуры, прогулку, мытье в душе, рвоту, дневной сон с двух до пяти, когда Уран писал роман и повторение бесконечных проповедей, парень сидел на вечернем ужине, после которого пациенты могли заниматься своими делами, но не контактировать с другими «больными», то есть находились в своих комнатах. За нарушение виновного строго карали, было парочка таких случаев. Он замечал, что во время прогулки Земля опять бросал на него интересующие взгляды, но не смел подходить близко к первой группе под страхом боли. Глаза были более осунувшимися и испуганными, чем в момент их первого знакомства в столовой. Видимо, его тоже «лечили». Только Уран привык к этому, а Земля нет. Голубоволосый просто ждал своего нового товарища, и даже успел съесть половину порции гречки с мясом, после чего наелся и разомлевши, сидел за своим столом, за которым он сидел долгое время ранее, с закрытыми глазами, чуть ли не засыпая. Уже чувствовалась большая и такая долгожданная прохлада в горячем воздухе, чем недавняя дневная жара, но зудящий зной еще не спал с улицы и жарил всех людей, находящихся в помещении и снаружи. Солнышко было еще довольно высоко в небе, но уже начинало клонить к горизонту, окрашивая небо, как полотно бледными красками ярких цветов. Запахи, так сводившие с ума бедного парня, да и других знакомых, усилились в предвестии ночи, а значит и отдыху практически всех. Та же самая ветка сирени, которая встречала посетителей утром из окна, все также висела и радовала людей своим присутствием. И вот, он услышал уже знакомые шаги и почувствовал присутствие старого знакомого. Уран, приоткрыв глаза, кивнул Земле, стоявшего рядом, мол, садись, и тот покорно сел на свое старое место напротив, поставив еду на стол. Оба промолчали. Затем Земля начал есть, а Уран молчать. Голубоволосый, решив первым начать диалог и разорвать молчание, сказал: - Привет, в общем-то, мне было бы очень интересно послушать твою историю жизни и как ты оказался в этой больнице, потому что ты самый интересный среди всех новых пациентов тут, - Уран легонько улыбнулся парню напротив, пока тот с аппетитом поедал свою небольшую порцию гречки. Тот кивнул, и не переставая есть, проговорил: - Ну, я могу ли конфиденциально рассказать? Мне немного стыдно в столовой, мало ли подслушают. - Ну, нас прослушивают практически везде, так что да. Ну это будет тяжело, но если ты окажешься рядом со мной в палате, то я могу тебя забрать к себе в палату, у меня есть доступ. – пожал плечами он. - Правда? Пожалуйста, я не хочу тут оставаться, они такие все противные и мерзкие, они так пытали меня, а те лекции… Я готов был уши вырвать из-за них… А как они били меня током и чем не попадет под руку, вызывали рвоту при виде своего пола, это просто ужасно… - в руке Земли задрожала ложка, с набранной туда гречкой. Но тот пересилил это неприятное чувство рвоты и уверенно сунул в рот эту порцию. На глаза навернулись слезы от пережитого шока, парня начинало сильно трясти. - Так будет каждый день, кроме воскресенья, так что забей уже, эх. Сегодня ты сможешь у меня переночевать, но только не слова никому, понял? И желательно положи подушки под одеяло, так больше шансов остаться у меня. Двигайся максимально тихо, следи за медсестрами и будь готов прятаться под кровать в любой момент. А также запомни, что камеры есть в коридоре. - Х-хорошо… - проговорил синеволосый крайне тихо. - А теперь доедай и жди, я тебя в девять вечера заберу. Номер твоей палаты? - Двадцать восемь, вроде бы... - Отлично, ты недалеко, у меня тридцать пятая. – Уран замолчал и закрыл глаза, обратно погрузившись в свои невеселые и беспокойные мысли. Почему он так беспокоится о случайном парне, которого он знает всего то один день? Но он такой зашуганный и испуганный, мне его так жалко, он такой… одинокий… Ему явно нужен тот, кто его поддержит и спасет если что случится, станет ему родителем. Но я же совсем не умею этого, я сам в себе неуверен и замкнут, как я смогу кому-то помочь, если я полная тяпка, подчиняющаяся главным? Почему я до сих пор не сбежал, имея такую возможность? Имея ключи практически от всех дверей? Чем мне понравился Земля? Почему у меня впервые за долгое время появился аппетит, несмотря на вызываемую рвоту и почему меня стало клонить в сон? Неужели это… конец? Земля – вот мое спасенье? Сотни вопросов вертелись во встревоженной голове Урана, но ни на один из них он не мог дать четкий ответ.