Мир без путеводной звезды

      Впервые Джамиль чувствует, что здесь что-то не так, когда его представляют наследнику семьи Азим.       У юного господина нет ни серебряных, словно сотканных из лунного света, волос; ни алых, как зернышки граната, глаз. Кажется, этот мальчик даже ниже и младше… Только кого? Похоже, эта мысль настолько сильно потрясает его, что Джамиль впадает ступор, и лишь рука матери, которая давит на голову, спасает положение.       Юный господин избалован и груб. Джамиль не может справиться с ним — он совершенно отказывается слушать какую-то слугу. Юный Вайпер, наблюдая за мальчишкой, мог только тщательно скрывать свое раздражение: кажется, Наследнику нравилось назначать прислуге наказания. Джамиль, которого господин считал назойливым, уже попадался под его горячую руку.       Головная боль, которая преследовала Вайпера, не делала ситуацию лучше. Иногда она была столь сильной, что он падал в обморок. Врач, осматривающий его, лишь пожимал плечами и прописывал лекарство, которое могло ослабить ее, но не исцелить.       Джамиль же довольно быстро понял: его недуг был связан с юным господином. Боль преследовала его лишь в личном дворце наследника Азимов, она становилась едва ли выносимой около него… Разговор с его личной прислугой, уход за вещами, проверка еды на яд — головная боль не покидала его, покуда дело было хоть немного связано с этим ребенком.       Понимание всего приходит несколько лет спустя, когда лекарства перестают давать хоть какой-нибудь эффект (на самом деле, Джамиль думает, что от них становится лишь хуже), когда терпеть эту боль становится невозможно, а Вайпер достигает пика терпения.       Джамиль кричит:       — Калим!       Юный господин никак не реагирует на это. Конечно, ведь его зовут не Калим. Да и не знает он каждую свою прислугу ни по имени, ни даже в лицо. За то для Джамиля Вайпера все меняется за считаные секунды.       Проходит боль. Чувство, что здесь что-то не так, проходит тоже.       Калим.       На этот раз имя звучит столь тихо, что даже сам Вайпер не осознает, что говорит его вслух. Джамиль не обманывается, не строит пустых догадок: почему он вернулся в прошлое? Где Калим? Он знает на все это ответ и, на самом деле, он довольно прост.       Мифы о джиннах известны каждому в стране Горячих Песков. Они не злы, но и не преисполнены добра — джинны лишь сгустки магии, а магия это инструмент. Магия — это меч, магия — это щит, но только если таково ваше желание. Джинны могут влиять на судьбы, поворачивать время вспять, есть лишь три правила, которые они не могут переступить, о чем просить бесполезно.       Не убивать. Не влюблять. Не возвращать из мертвых.       Но ты должен помнить, что Джинны существа лукавые — если в твоих словах будет хоть какая-то брешь, они вцепятся в нее, и все пойдет по швам. (В желании Джамиля не было бреши, самое его желание было ситом)       Второй год учебы начинался суматошно, стресс накапливался и даже в свой день рождения Джамиль не мог расслабиться. Калим энергичный и глупый, едва ли даже вслушивался в слова слуги, что ничего не нужно; Аль Азим всегда был таким: в этот день лишь от него Вайпер мог получить десятки подарков. Иногда они были полезны, но чаще всего Калим выбирал их по какой-то своей странной логике. И в тот день, разбирая эту груду, Джамиль отыскал лампу, чья ржавчина едва ли не прилипала к коже. В коробке оказалось письмо от продавца — он говорил, что это старинная лампа, которая умеет исполнять желания.       Но что случилось после — сколько бы Джамиль не думал, вспомнить не мог. Неужели он настолько отчаялся, что не думая загадал желание?       Как же низко он пал.       Но это совершенно не имело смысла. Его желание было бессмысленно, ведь он все еще здесь. В доме Аль Азимов, юный слуга юного наследника, связанный цепями обязанностей куда сильнее, чем раньше. А Калима не было. Того, на кого он повесил всю ненависть и злобу за судьбу, словно не существовало никогда.       Но это не может быть так. Не убивать. Джинн никогда бы такого не сделал.       Впервые за всю жизнь — прошлую и нынешнюю — Джамиль был благодарен, что являлся ближайшей слугой юного господина. Лишь по этой причине он мог наблюдать за Аль Азимами изнутри и свободно передвигаться по особняку.       Первое и самое важное: Вайпер понял, что за все время ни разу не видел госпожу Азиру, мать Калима. Вместо нее место законной жены занимала мать нынешнего наследника, которую он с трудом вспомнил в прошлой жизни: кажется, тогда детей у нее не было. Ходили слухи, что из-за слабого здоровья она едва ли смогла пережить выкидыш… Значит, в этой жизни это обошло ее стороной?       Пропажа госпожи Азиры беспокоила Джамиля не меньше, чем исчезновение Калима. Госпожа Азира была доброй и мудрой женщиной; его мать была ее личной служанкой еще до того, как родились сами Джамиль и Калим. Госпожа Азира была с нею близка, хоть и не настолько, насколько их дети. Это была разумная, благосклонная дистанция.       Вайпер долгое время сомневался, стоит ли ему поговорить об этом с матерью. В конце концов, дом Азимов большой, здесь не менее сотни слуг — он всегда может скинуть это на каких-нибудь сплетников, которые всколыхнули в нем любопытство.       Джамиль не ожидал, что это и впрямь успокоит мать, что испугалась его любопытства. Наблюдая за бурей сомнений на ее лице, он надеялся, что его мама решится все же рассказать ему — хотя бы немного. Джамилю не хотелось бы применять на ней Шёпот Змей.       — Госпожа Азира была похищена давно, еще до твоего рождения, — все же вздыхает женщина, желая удовлетворить любопытство сына. Она боялась, что в поисках ответов тот мог попасть в передрягу, хоть Джамиль казался довольно сообразительным для своего возраста. — В то время она была беременна… Поэтому многие сомневаются, что она все еще жива, ведь преступники были найдены в своем убежище мертвыми.       Это многое объясняло. Включая вторую, не менее важную деталь.       Этой деталью было то, почему Ихлес, нынешний глава Азимов, всегда выглядел столь уставшим. Он все еще улыбался, подавляя своим присутствием, но иногда Джамиль видел его, опустошённого, без единой эмоции на лице, в саду на скамье. Если ему не изменяет память, эту скамью поставили специально для госпожи Азиры.       Ихлес что-то — или кого-то — искал. Это не было большим секретом среди слуг, любящих почесать языком в отсутствии господ, и лишь после слов матери все собралось по кусочкам. На самом деле, это обнадеживало Джамиля: значит Калим жив.       (По крайней мере, был живым какое-то время.)       Досадно, что более ничего толком Джамиль не смог отыскать. К тому же его сильно ограничивал долг прислуги, из-за которого он не мог уходить от юного наследника надолго. Тот, словно чувствуя что-то, лишь сильнее натягивал на Вайпере цепи, требуя от него все больше и больше внимания.       Стиснув зубы, он подчинялся. Даже когда юный господин, неудовлетворенный его работой, назначал наказания, Джамиль все еще подчинялся.       Каждый раз, смотря на этого ребенка, Джамиль вспоминал Калима. Отвратительно. Даже мысль о сравнении этих двоих была отвратительна.       За все эти годы Джамиль должен был признать, что никогда не ненавидел самого Калима. Да, он был раздражающим, часто совершал глупости и иногда не прислушивался к окружающим. Но Калим был добр — слишком добр для своего же блага. Поступками Калима всегда двигала забота об окружающих — настолько, насколько он мог их понять. Калим был избалован и каждую победу над ним принимал за должное, но лишь потому, что иного он никогда и не знал.       Этот ребенок на месте Калима словно насмешка. Будто кто-то вкрутил наполовину сломанную лампочку вместо солнца и посчитал, что это хорошая замена.       Что радовало Джамиля, так это полное отсутствие каких-либо магических способностей у наследника: каждые полгода его мать устраивала проверки и каждый раз получала отрицательный ответ. Это означало, что при всем желании, юный господин не смог бы последовать за ним в колледж.       Хотя, уже ближе к зачислению, Вайпер все же задался вопросом: а отпустят ли его?       В прошлой жизни его родители беспокоились по этому поводу, предлагая сыну просто пройти курсы. Но Азимы неожиданно легко дали добро на учебу, чем удивили даже самого Джамиля; Наджма по секрету сказала, что видела, как Калим донимал отца по этому поводу несколько дней. Тогда он лишь отмахнулся от этих слов.       Тогда это казалось ему бредом. Сейчас же, если подумать, приобретало смысл. Это было вполне в духе Калима.       Но и на этот раз все прошло успешно — так же, как и тогда, Ихлес дал добро на учебу Джамиля в колледже ночного ворона. Вайпер вполне понимал почему все осталось таким, как прежде.       Хорошо обученный маг среди слуг — это выгодно. Маги самоучки опасны по своей природе и ты никогда не знаешь, что случится, когда они применяют свою магию. Колледж, академия и остальные магические образовательные учреждения помогали юным магам систематизировать свою магию и развивать свои таланты. Вероятно, Ихлес и в прошлой жизни отпустил бы его со спокойной душой, просто Калим — шумный и беспокойный.       Колледж… Совершенно не отличался от того, каким Джамиль помнил его. Изменения почти не коснулись этого места: Азул вновь оказался в одном с ним классе, Риддл приобрел статус старосты спустя неделю после церемонии. Бывало Вайпер замечал Сильвера, все так же засыпающего в самых несуразных местах.       Скарабия же больше не казалось прежней. По крайней мере, снаружи. Это особо не заботило Джамиля, но напоминало, что Калима здесь нет.       Впрочем, весь колледж успешно напоминал ему об этом: былые привычки давали о себе знать с большей силой, чем раньше. Иногда он по привычке заходил в комнату, где раньше жил Аль Азим; во время готовки делал другое блюдо, когда ученики планировали на ужин карри. Спустя пару месяцев Джамиль понял, что не мог спокойно учиться в собственной комнате и запирался у Калима, чувствуя себя там спокойнее, чем где-либо.       (Как же это иронично)       Но чем дальше текло время, тем хуже становилось Джамилю: во снах к нему приходил Калим, когда они были еще детьми. Они играли в фонтане, в манкалу или возились в саду — всегда это были его воспоминания о детстве, когда он еще не задумывался о их судьбах. Тогда его чувства не были скрыты глубоко в душе, не гноились завистью и ненавистью.       Каждый раз Джамиль просыпался в середине ночи и больше не мог уснуть. Боялся ли он увидеть Калима там? Возможно.       А потом, после зимних каникул, он услышал в коридоре смех. Сначала Джамилю показалось, что он дошел до пика — это не мог быть смех Калима. Но пока сознание боролось с этим, сам Вайпер уже бежал по коридорам, лихорадочно ища взглядом знакомое лицо. Нет, нет, нет, нет-       На повороте он едва не сбил с ног Сильвера, но успел того поймать. Лилия одарил его заинтересованным взглядом и нечитаемой улыбкой.       — Куда-то спешишь, Джамиль?       Эти слова словно отрезвили его. Стыд на мгновение вспыхнул в душе, но Джамиль успешно затолкал чувство как можно глубже, как делал это всегда. Сейчас, в это мгновение, он чувствовал себя таким болваном. На что ты только надеялся.       — Нет, я… — Джамиль глубоко вздохнул, успокаивая дыхание и колотящееся сердце. — Прошу прощения, Сильвер.       Сильвер слабо качнул головой.       — Я понимаю, ничего страшного.       Попрощавшись с ними, Джамиль пошел обратным путем. Больше он не реагировал, когда слышал смех Калима.       (И не задумывался откуда Лилия знает его имя, если это была их первая встреча)       Когда ближе к началу второго курса староста объявил, что решил назначить его на свое место — Вайпер был совершенно не удивлен. Весь первый курс он помогал ему, даже будучи не назначенный вице-старостой. (Джамиль просто старался брать на себя столько, сколько мог; если каждая секунда дня будет чем-то занята, он не станет вновь думать о Калиме, а ночь подарит сон без сновидений)       Церемония на втором курсе была такой же суматошной, как и раньше: человек без магии, монстр почти поджег здание, старосты пытались спихнуть поимку кота друг на друга.       И Себек. Джамиль нисколько не удивился, когда по возвращению в Скарабию заметил, что среди первокурсников случился переполох. Себек был поразительно громким и заметным, и Джамиль почти готов посмеяться над прошлым собой, что посчитал первогодку за посланного убийцу.       Теперь провожать Зигвольта в Диасмонию у Вайпера не было причин. Он мог поручить это кому-нибудь из однокурсников. Но все же решил сделать это сам. Повторять сценарии из прошлой жизни стало его небольшой отдушиной.       Только вот хрупкое спокойствие Джамиля треснуло, когда они, войдя в зал зеркал, услышали знакомы голос:       — Себек, так вот где ты был! Я знал, что ты снова потеряешься, так что мы с Сильвером разделились в поисках тебя!       Себек возмущенно воскликнул:       — Калим!       Мальчишка перед Джамилем и правда был поразительно похож на Калима: все та же смуглая кожа, короткие серебряные волосы и широкая, беззаботная улыбка. Форма Диасмонии на нем смотрелась странно и сюрреалистично.       Вайперу казалось, словно он пал под чары собственной магии: он не сводил взгляда с Калима, что со смехом затыкал уши, пока Себек кричал на него.       Джамиль не верил своим глазам.       Он не мог разобрать, что говорил Калим первогодке, подталкивая того к зеркалу Диасмонии, да и не важно это было. Единственное, что смог уловить в этом хаосе Джамиль, был момент, когда Калим посмотрел прямо на него.       Мягкий взгляд, теплое, дружелюбное выражение лица. Все, точно такое же, как и раньше, кроме одного.       — Спасибо, что привели его обратно, староста Скарабии.       Это непривычное отношение, как к незнакомцу. Калим его не знал.