Дейрдре — «печальная» с ирландского.
Дейрдре — персонаж ирландской мифологии. Оригинал легенды гласит о том, что после смерти возлюбленного, Дейрдре прыгнула с колесницы и разбилась о скалу.Мы считали нараспев В Гленмакнассе королев Имена их извлекли Из пергаментной пыли Фанд, Елену, Медб, Этайн, Дейрдре милой нежный стан, Берту, что воспел Вийон, И Ронсар — Кассандры сон, Билкис; королев Конне, В диадемах и боннэ.
Кащей, будучи заядлым алкоголиком, наркоманом, человеком.. хотя можно ли его таковым назвать? Существом, вгоняющим в животный ужас каждого, кто не то что знаком лично, но и просто мимо проходящего. Вид его заставлял волосы на затылке вставать дыбом, словно по стойке «смирно», мурашки единым строем пробегать по спине, а испарину проявляться на лбу, опуская глаза в пол. В небо, в сторону — куда угодно, лишь бы не на него. Не в его глаза. А на дворе стоял стол 1989 год. Криминальный Татарстан вовсю процветал, заставляя ребятню отсиживаться дома, а матерей-одиночек словно воду глотать седативные. По большей части детей в школу отпускали со страхом диким, обвешивая всевозможными иконами, оберегами, перекрещивая с десяток раз перед выходом и наблюдая в помутневшее окошко с замшелой деревянной рамой, сглатывая ком, застрявший посреди горла и промаргивая материнские слезы. Девочкам особенно тяжело тогда было. Ты с группировкой — тебя или похитят вместе с имуществом вашим, или просто изнасилуют в месть врагу, или того, с кем ты ходишь посадят, а тебя оставят ждать у разбитого корыта в матрешках. Ты не относишься ни к какой из группировок — шанс быть изнасилованной еще выше. Просто так. Просто потому что они — пацаны. Хуже ещё было если ты расстаёшься с группировщиком: тебе гарантировано клеймо вафлёрши, нечистой, грязной шлюхи. Тебя, скорее всего, пустят по кругу и неважно сколько в группировке участников — с десяток или сотня. И нечистой ты остаешься до восемнадцатилетия своего. А потом «пацаны» вырастают и им плевать хотелось на девственность твою. Как минимум большинству. Тяжела жизнь в криминальной Казани. Тяжки отношения с группировщиком. А Дейрдре, видимо, унаследовала вместе с именем судьбу героини легенды ирландской. Кащей не любил ее. Это ясно было с самого начала их отношений. Просто так ей было легче. Она была под защитой авторитета. Не под Кащеевой, он не заступался за неё вовсе, скорее сам и являлся главным обидчиком. Она была под крылом его статуса. «Девушка авторитета» — скажи, и тебя никто извне не тронет. Будут стороной обходить, зная прошлое и настоящее унимерсамовского бандита. Он не любил её. Любовь для Дейрдре означала слияние душ, а не тел. Он поднимал на неё руку, перепивая с компаньонами. Оставлял багровые отметины на руках, рёбрах, ногах. Он входил насухую, наслаждаясь беспомощностью её. А она и уйти не сможет — это сразу поняла. Оба. У Кащея, возможно, такая и была изначальная цель — привязать посмертно девчонку к себе. Лишить невинности, обманом, как он думал, пустив пыль в глаза девочке. Охмурить семнадцатилетку — раз плюнуть, думал он. Но Дейрдре еще не имея паспорта Советского прознала всю горечь криминала восьмидесятых. И отдалась ему, пустив ответной пыли в глаза красные. Просто потому что по-другому нельзя. По-другому никак. Девчонка будет или позорно изнасилована толпой или одним человеком, статус которого был своеобразным щитом её. Они не занимались любовью, и сношением это не было. И сексом тоже. Наверное, изнасилованием это и не могло кличиться. По негласной обоюдной лжи совокуплялся наркоман казанский с семнадцатилетней наследницей судьбы ирландской Дейрдре. Она не могла его ненавидеть. Было за что. И ненависть эта была бы абсолютно оправданной. Она и не любила его. Она ничего не чувствовала к нему. Дейрдре была посмертно повенчана с авторитетом универсамовским, ибо невозможно было по-другому. Повенчана посмертно с человеком, коего нельзя было таковым прозвать, ибо оскорблением рода людского это было бы, ему она и принадлежала. Но ценила статус. Абсолютно отвратная обоюдная ложь. Да и Кащей ведь видел в ней только тело. Мясо, обтянутое кожей, в которое можно кончить, заламывая руки в провонявший алкоголем да табаком диваном, который вот-вот и в труху обратится. А Дейрдре видела в нём статус. Она не воспринимала его отдельной личностью. Он тоже. Были у них свои мотивы. Отношения с группировщиком — не про любовь. Не в её случае. Это временная защита, срок которой ты продлеваешь по максимуму, стойко выдерживая все удары кнутом, получая заместо пряника отсутствие страха. А жизнь Кащеевская оборвалась год спустя. Он подсел на черняшку, не вылезая из подвала чаще раза в неделю. И только чтобы получить новую дозу. И искололся он до смерти. Минуты последние его проведены были в окружении опустошенных бутылок водки, осколков от них же у стен подвальных, шприцов, уже покрытых ржавчиной, которые, кажется, заполняли подавляющее большинство пространства тренажерного зала, бывшего когда-то логовом, обителью Универсама. Дейрдре не закончила как героиня ирландской легенды просто потому что не любила и любимой не была. И прошла эпоха Татарстана криминального. И матери-одиночки практически без страха смогут отпускать уже повзрослевшую ребятню в школу, всё также глядя в помутневшее окошко. И иконы отправятся в дальний квартирный угол, сознаваясь в ненадобности собственной, ибо спасение не в Боге было. А одинокий крест в конце кладбища на окраине Казанской с годами мхом покроется да травой зарастёт, ибо кончина авторитета своего времени настала в окружении поддельной эйфории. А Дейрдре свободна телом станет, ибо психикой, остатками такой же замшелой, как и крест кладбищенский Дьявола её, души, посмертно всё-таки принадлежит ему.