Снежное солнце Игрейны фон Гольц

На севере отчаянно не хватало солнца — для Игрейны это оказалось неотъемлемым и самым худшим минусом. Потерять весну и осень ради девяти месяцев зимы в год еще было не так обидно — жару-то она никогда не любила, при любой неосторожной прогулке без зонтика обгорая до красноты. Однако просыпаться и начинать дела, когда на улице темно, оказалось мучительно тяжело. Вникать в дела замка — еще тяжелее. А ведь долг хозяйки имения требовал не клевать носом над домовыми книгами — экономика требует сосредоточенности, даже если на тебе лет с пятнадцати лежит обязанность по управлению княжеством. — Ваша Светлость, утренний кофе для вас! — постучала в дверь отвратительно бодрая Мириам. Игрейна подняла голову со стола, снова уперлась взглядом в цифры и ничего кроме ненависти не ощутила. Пришлось встать, разогнув затекшую спину, и идти открывать. Висевшие в воздухе лампы — все до единой! — сияли ровным теплым светом, но солнце они заменить не могли. Только глаза от них слезились. — Хочу на море, — простонала Игрейна, распахивая дверь со всей силой и принимая из рук служанки крошечную чашечку. Озябшие руки мигом согрелись, но, к сожалению, на бодрость это совсем не повлияло. Да если она хочет хотя бы сосредоточиться, таких нужно штук десять! — Говорят, Его Светлость не любит море, — вздохнула Мириам. — Никогда не был, хотя сложно ему, что ли? На юге хотя бы днем солнышко видно… А уж летом тепло, как в горячий бархат закутали… — И песок плавится, — пробурчала Игрейна. — На море если и ехать, то сейчас. Они с Мириам синхронно вздохнули, сожалея об упущенном. Всем прекрасен север, но не ночью длиною больше, чем в месяц. — Иди, Мири. И принеси еще кофе, будь любезна. — Чашечку? — Кувшин. Мириам хихикнула, прикрывая дверь. Впрочем, Игрейна совершенно не шутила — когда она цедила крепчайший эспрессо, глядя в неровные столбцы чисел, мечта о литре кофе не покидала ее. Полететь к Константино в усадьбу, что ли — и плевать на все? Пусть он и оказался в опале после изгнания Черных Всадников, в месте его заточения хотя бы иногда выглядывает солнце. Даже зимой. Письма она ему писала редко, и еще реже он отвечал — разве что раз в год, в день рождения, присылал платье и букет лилий. Платья Игрейна хранила, но надеть так и не решилась. Не дай вечные, Кавех узнает, чьи они. Если она собирается лететь в усадьбу к опальному отцу, не стоит дразнить мужа его подарками. А поскандалить всласть можно и потом. Как ни странно, уже после одной чашечки эспрессо дело пошло на лад. Цифры больше не воспринимались как порождение Бездны, а намекали, что управляющий западных полей немного поехал головой. Потому что только поехавший головой человек мог хитрить с налогами, будучи в услужении у Кавеха фон Гольца. Радуясь, что концентрация вернулась, Игрейна углубилась в книги, выискивая дальнейшие несостыковки, но плотно заняться делом ей, видимо, было не суждено. — Леди Игрейна, вы просили кофе? В отличие от служанки, Анна не заморачивалась такими мелочами, как стук в дверь или ожидание. Игрейна спешно махнула рукой, деактивируя запирающее заклинание совсем: лучше потом потратить время и переставить заново, чем дитя расшибет лоб. В двадцать лет редко кто бывает умен — человеческие маги только-только обретают контроль и перестают разбрасываться чистой силой направо и налево, а драконы творят такие глупости, за которые иногда приходится расплачиваться и после совершеннолетия. — Анна, я занята, — предупредила она, без особой надежды отделаться от воспитанницы. Та ворвалась в кабинет как ураган, таща перед собой — о, вечные! — поднос с целым кувшином кофе. Кажется, Мири все же вняла словам госпожи… — Мириам просила передать! — жизнерадостно выдало дитя, без спроса плюхнувшись на стол, прямо на книги. Глазищи у нее были в пол-лица: желтые-желтые, сияющие, как золото. Золотое платье, по новой моде, длиной до середины икры, легкомысленные золотые кудряшки, золотые туфельки — ей не хватало только сокровищницы. Настоящая южная драконица. Руки девочки шустро разлили кофе по чашечкам и пихнули хозяйке одну. Некоторое время пророчица еще пыталась делать вид, что погружена в цифры и отчеты, и не замечает, как много шума и нетерпения источает ее гостья, но через некоторое время возня Анны начала отвлекать. — Что-то случилось? — отстраненно поинтересовалась она, захлопывая книгу. Позанималась делами, да уж. Еще давно замечено, что если дело не складывается в первые полчаса, то мучить дальше его не стоит — все равно ничего не выйдет. Будто бы сами небеса против, право слово. — Его Светлость велел заказать бричку для поездки к морю! Через три дня, — выпалила Анна на одном дыхании, будто фраза кололась изнутри и держать ее в себе еще секунду было нереально. Как бы Игрейна ни старалась казаться равнодушной, сердце дрогнуло. Не может быть. Кавех и море? Что же такого стряслось в жизни мужа, неужели решил сдаться тоскливым вздохам супруги и отвезти ее на юг? Или Анна что-то путает? Пророчица окинула воспитанницу задумчивым взглядом — нет, девочка точно уверена в этом, иначе бы не прибежала, рискуя нарваться на отповедь. Но как же хочется верить, вечные… — С чего ты взяла? — спросила Игрейна как можно спокойнее, чтобы дитя не догадалось, какая буря мелькнула в ее душе. — Абрахам проговорился Лизе — ну, вы знаете, какие между ними отношения — та сказала Мири, а Мири, когда разливала кофе, шепнула мне, — затараторила Анна — и можно было догадаться, чего ей стоило молча сидеть все этого время. — Ну и вот… Абрахам врать не будет, так ведь? «Отлично, — мрачно подумалось пророчице. — Теперь все домочадцы в курсе — кроме меня, разумеется, я всегда обо всем узнаю последней». Правда, может статься, что в этот раз последним о своем мифическом подарке узнает Кавех. — Абрахам что-то путает. День рождения у меня нескоро. — Но ведь вы можете… — Анна запнулась. — Пойти и посмотреть… — Что посмотреть? — Как вы умеете… Потрогать и увидеть, что будет. «Ах ты, маленькая зараза!» — Его Светлость наверняка хотел сделать сюрприз, — Игрейна выпрямилась в кресле, сложив пальцы в замок. — Тебе самой было бы приятно, если бы ты тайно хотела порадовать любимого и готовила ему сюрприз, а он узнал об этом из третьих рук? Анна зарделась, как будто речь шла не о гипотетическом, а о реальном любимом. — А разве нет разницы, порадуется он сейчас или потом, если он этот подарок хотел? — выдавила она. Смущение в ней явно боролось с любопытством, и последнее победило. — А потом можно сделать вид, что ты удивлен и тебе приятно, даже если знаешь, что тебе подарят, разве нет? — Если Его Светлость нас поймает, прятаться за моей спиной не позволю, — вздохнула пророчица. Оставалось только надеяться, что собственное любопытство скрыть удалось. Не стоит портить воспитательный элемент. *** — Ой, а я думала, что кабинет Его Светлости другой. Более темный и подавляющий, что ли, — выдала Анна, стоя на пороге. — Любовь северных драконов к простору неиссякаема, — задумчиво пояснила Игрейна. Проникнуть-то проникли без проблем — достаточно было дождаться отъезда Кавеха, чтобы на правах хозяйки забраться в святая святых супруга — но вот где и что искать, пока было непонятно. Решив начать с очевидного, пророчица залезла в один ящик, второй, третий — тщетно. Ни единого намека на подарок, и даже малейших признаков приближающегося видения нет. — Мало ли. Он такой суровый временами, как посмотрит своим ледяным взглядом… брр, мороз по коже. Того и гляди рога вылезут. У такого обязан быть фамильный черный замок с повисшей над ним черной тучей, — негромко болтала девушка, оглядывая шкаф. Ее можно было понять — Анна нервничала — но ее болтовня отвлекала. «Да где же? — раздраженно подумала пророчица и принялась обшаривать стол с неожиданным для себя азартом, хватаясь за каждую вещь и тут же отпуская. Как ни странно, глупая авантюра захватила ее. Заметив записную книжку, Игрейна вцепилась в нее и принялась лихорадочно листать, пытаясь абстрагироваться от речей воспитанницы. — Анна, можешь помолчать? — наконец не выдержала она. Последние страницы содержали в себе только расписание встреч — управляющий дальним поместьем, встреча с Максимилианом… Видение оказалось внезапным — она провалилась в него, будто в омут нырнула. И очутилась в своей собственной спальне. Зажженный камин, бокал с чем-то темным на подлокотнике и сидящий в кресле Кавех с растрепанной косой, облаченный лишь в шелковый халат — идиллия. Супруг мог бы казаться сейчас расслабленным и домашним, если бы не хищная, порочная улыбка — и скрытый в тени взгляд. — Иди сюда, не бойся — бархатно протянул он, так, что пророчица содрогнулась. — Ну же, ни за что не поверю, что ты не боялась взламывать мой кабинет, но трусишь сейчас. Она — точнее, та Игрейна, что была во сне — осталась на месте. Дракон подошел сам — лениво перетек к ней одним слитным движением и мягко толкнул назад, к стене. Короткое полотенце, обмотанное вокруг груди — вот и вся ее одежда, касание горячих пальцев на внутренней стороне бедра — вот и вся ласка. Кавех не целовал ее — он испытующе смотрел, как она кусает губы, чтобы сдержать горячий выдох. — А теперь мы с тобой поиграем, да? В «правду или действие», — усмехнулся он, и Игрейна наконец разглядела его взгляд, полный темного драконьего огня. — Миледи, вы что-то нашли?! Игрейна резко дернулась — и вынырнула из видения с отчаянно колотящимся сердцем, пылающими щеками — и только успела проследить, как летит на любимое платье дорогущая чернильница мужа. — Сссссзараза! — рявкнула она, поймав тяжеленную реликвию почти у самого пола. Дар какого-то дипломата, чтоб ее… Да за нее Кавех просто придушит, ни на статус не посмотрит, ни на причины. — Анна, кто тебя учил орать в ухо? Девчонка пошла алыми пятнами, с ужасом глядя на испорченное платье хозяйки дома. Досталось не только платью, но и стулу, и столешнице, и стоившему целое состояние паркету. Спасибо еще записную книжку чернилами не залили, большего прокола и представить было бы сложно. — Простите… Так вы нашли что-то? — Помоги хоть, неугомонное дитя! — вздохнула Игрейна и принялась заметать следы своего хулиганства — воспитанница застыла в ступоре. — Нет, не нашла. — Но у вас же было видение… — Анна, тряпку найди, пожалуйста. А лучше хватай Мири, пусть тоже восхитится последствиями сплетен, — перебила Игрейна. Анна недовольно засопела, но послушалась и выскользнула за дверь. Пророчица пристроила записную книжку подальше от чернильной лужи, опасливо взяв ее с помощью платка. Касаться ее голой рукой снова она не решилась, лицу все еще было жарко от видения. Платье промокло насквозь, и оставалось только надеяться, что на коже не останется пятен. — Леди? Что вы здесь делаете? — раздался из коридора знакомый голос. Игрейна даже представлять не хотела, как выглядит со стороны — перепачканная чернилами, растрепанная и разъяренная. А еще застигнутая на месте преступления. Хозяйка, тоже мне. Стыд-то какой. — Вас искала, Энрих, — величественно изрекла она, медленно обернувшись и вытирая перепачканные пальцы платком. Секретарь мужа был бледен и изумлен донельзя, хотя держал лицо неплохо: только голос слегка дрогнул. — М-меня? — Да, дорогой мой. Когда будут готовы отчеты от управляющего южным поместьем? Их должны были прислать еще позавчера, — все так же невозмутимо осведомилась пророчица. — Я… Не пришли… Вроде. Ей стало смешно — бедолага застукал хозяйку на месте преступления, а его еще и оправдываться заставили. Тяжелый для парнишки момент объяснений прервала Анна — влетела в кабинет, размахивая тряпкой, как флагом. — Миледи, Мири я не нашла, зато в чулане были тряпки… Ой, Энрих… то есть господин Реймс, а вы тут откуда? Уши Анны запунцовели. Она сделала попытку спрятать тряпку за спину, однако выронила ее. Склонилась поднять — и столкнулась пальцами с Энрихом, сделавшим то же самое. — Простите… — выдавила она, отдернув пальцы, как от молнии. Энрих кивнул ей и помог встать, придержав за локоток. На его щеках тоже занимался румянец. Игрейна наблюдала за этой сценой, вскинув брови. Не может быть. Вот и выяснилось, что за таинственную персону Анна мечтала обрадовать… Ну, не самая худшая кандидатура для первой привязанности. В конце концов, это мог быть ординарец Максимилиана, не пропускавший ни одной юбки, или старый ворчливый кучер. А Энрих хотя бы мальчик приличный. Смущаться умеет. — Молодежь, если вы поможете мне убрать последствия… эксцесса, я отпущу вас погулять вместе в сад, — хмыкнула она. — Тряпки берем и идем убирать чернила. Молодняк тут же отпрянул по разным концам комнаты, старательно не встречаясь взглядами. Дескать, какая прогулка? Мы даже и не знакомы толком. — Ладно, как хотите. Только тряпки отдайте. Бедный Его Светлость, так расстроится из-за того, что его стол был испорчен… — сокрушенно вздохнула пророчица, искоса глядя на Энриха и Анну. Те переглянулись и подоровались помогать, стараясь не касаться друг друга. Покрутившись в кабинете для вида, Игрейна взвалила обязанности по уборке на товарищей и направилась к себе — приводить себя в порядок и спасать испачканное чернилами платье. Попытка позвать Мири ни к чему не привела — видимо, горничная была занята делами на другом этаже, а не караулила у дверей госпожи. Ругаясь про себя, пророчица с трудом справилась с крючками на платье — кто вообще придумал два десятка крючков на спине, которые расстегнуть можно только с помощью горничной или терпеливого любовника? Очень терпеливого любовника. Результаты первого осмотра оказались удручающими: судя по всему, стоило попрощаться с любимым нарядом. Игрейна попыталась застирать одежду сама, но спустя полчаса оглядела свои руки, приобретшими нежный синий оттенок, и сдалась. Пусть прачка попытает свои силы, ей за это деньги платят. А дело леди — не попасться взмыленной и с синими от чернил руками Кавеху. И если вдруг мужу вздумается расспросить, кто разлил чернила и зачем забрался в кабинет — все отрицать. Мысленно взмолившись вечным, чтобы не оставили дщерь свою ходить с синими пятнами на животе и руках, Игрейна залезла в горячую ванну с добрым литром пены, и постаралась расслабиться. Сделать это, если ощущаешь себя любопытной идиоткой и мучаешься от стыда, оказалось очень сложно. Даже если нырнуть по самый лоб и попытаться провалиться куда угодно, только бы не выходить и не встречать мужа. «Почему нельзя было отправить девчонку зубрить этикет и деловое общение, едва она заикнулась о слухах? Леди фон Гольц, пророчица, драконесса, одна из Столпов Могущества Севера… Как была авантюристкой, так и осталась. Позор», — простонала про себя Игрейна. Вечные, хоть бы Анна со своим воздыхателем в кабинете все отмыли, а Кавех внезапно утратил свою въедливость и ничего не заметил… Мысли ожидаемо свернули к увиденному в кабинете. Губы мужа в половинке дыхания от ее собственных — и ни одного поцелуя, жесткая хватка на бедрах, тяжесть прижимающего к стене тела. Она его любила таким — властным, жадным, внимательно следящим за ее реакцией на каждую его ласку — доставляющим ей удовольствие безошибочно, но при этом всегда берущим свое. Но в видениях близость с Кавехом ей еще не являлась… Игрейна вынырнула из воды, жадно дыша, когда воздуха уже не хватало. Щеки горели, а внизу живота разливалось тепло, никак не связанное с горячей ванной. Как перед первой в жизни ночью с мужчиной, право слово. Чтобы хоть немного прийти в себя, ей потребовалось еще минут сорок. Из ванной она выходила в одном полотенце, распаренная и отмытая до скрипа. Чернила отмылись без следа — честь и хвала магическим мыльным пенам для ванн, даже привычная зимняя сонливость отступила. Увидев в своих покоях Кавеха, она даже не удивилась, вот только по телу все равно озноб пробежал. Точь-в-точь как в видении, он выглядел по-домашнему уютным — с растрепанной косой и в шелковом халате. Если бы не хищная улыбка, само собой. Игрейна облизнула пересохшие губы, и потемневший взгляд мужа тут же задержался на них. — Ты уже приехал? — поинтересовалась она негромко, проходя в комнату. В видении она замирала в нерешительности, но любой провидец знает: пророчества на то и существуют, чтобы их нарушать. Мягко потянувшись — полотенце бесстыдно задралось — леди неспешно прошла мимо мужа, хотя от адреналина и интимности момента ее потряхивало. Обнаженной кожей она ощущала взгляд Кавеха — дразнить дракона оказалось очень будоражащим процессом. — Часа полтора назад, — его голос прозвучал хрипло и низко, и очередная волна мурашек пробежала по телу, а между ног снова разлилось тепло. — Неужели не обнимешь с дороги? Не спросишь, как прошла встреча? — Путника сначала надо напоить, накормить и спать уложить. А потом уже расспрашивать о делах, — промурлыкала пророчица, скрывшись в спальне. — Если позволите мне привести себя в порядок, Ваша Светлость, я смогу оказать вам должный прием. Раз. Два. На третьей секунде дверь в спальню распахнулась настежь. — Если это была попытка спрятаться, то неудачная, — усмехнулся Кавех. Игрейна не оборачивалась на него — позволила развязать полотенце, оставляя ее совсем нагой, отвести с плеча жесткие волосы и прижаться к горячей коже губами, обводя языком родинку над ключицей, заставляя охнуть от неожиданности. Его руки были холодными, и медленное, невесомое касание — вдоль лопаток, талии, к ягодицам, между бедер — заставило содрогнуться. Игрейна на миг пошатнулась, откинулась назад, ища опоры в Кавехе — шелк чужого халата почему-то казался обжигающе горячим, особенно в сравнении с его ледяными ладонями. Смех она не услышала — ощутила щекоткой. Пальцы, дразнящие, неспешные, опустились на живот, даже не коснувшись ноющей от ожидания груди. Стоило огромных усилий сдержать требовательный стон, но всякая слабость будет означать поражение в этой игре. Супруг прекрасно знал, чего именно ей хочется. И сейчас давать ей это не собирался. — О, даже не рассчитывай на милость, — хрипло шепнул он ей в ухо, опускаясь пальцами вниз, к бедрам, туда, где пульсировал болезненный комок, но в последний томительный момент скользнув на бедро. — Решил поиграть в правду или действие? — собственный голос показался Игрейне не менее хриплым, чем голос мужа. — Пророчица, — насмешливо протянул он. — Думал об этом. Только, боюсь, ты будешь раз за разом выбирать действие. Поэтому игр не будет, только допрос. Ты ведь расскажешь мне о том, что произошло сегодня? — И что же ты хочешь… знать? — на сбившемся дыхании поинтересовалась она. Кавех задумчиво огладил пальцами внутреннюю сторону ее бедра. — Например, — неспешно начал он, будто случайно скользнув пальцами по промежности, вырвав хриплый стон, и тут же оборвав прикосновение, — зачем одна любопытная птичка сунула нос в кабинет старого ворчливого дракона? Несмотря на то, что тело горело — от близости Кавеха, от томительного ожидания чего-то большего, от того, что он даже не собирался прерывать допрос, Игрейна хмыкнула. — В нашей птичьей… роще слухи разлетаются быстро. — И что же такое птички начирикали друг другу, что пришлось лезть в мое логово? Пальцы сжали напряженный сосок — остро и больно, и тут же погладили так нежно, что пророчица только охнула. — Не скажу, это слишком стыдно… — Да? — выдохнул муж ей в шею, мучительно медленно проводя языком по жилке. — Стыднее, чем сейчас? И наконец скользнул пальцами внутрь, туда, где уже давно пульсировал комок жара. Протяжно застонав, Игрейна вжалась напряженной грудью в стену, ощущая телом желание Кавеха. — Кавех, прошу тебя… — Скажи мне, Игрейна, ты знаешь правила, — промурлыкал он прямо в ухо, и чувствительно прикусил мочку. А потом вытащил пальцы, заставив застонать от разочарования. Она развернулась в объятиях, потянулась к губам Кавеха — он отстранился, глядя на нее с затаенным огнем в глазах. О, если бы он дал этому огню волю, то давно бы брал ее снова и снова, но нет. Кавех любил играть. Она и сама любила поиграть, но не сейчас, когда неудовлетворенное, жаждущее ласки тело горело — сейчас хотелось вымаливать у мужа, чтобы он овладел ей прямо здесь, немедленно, без прелюдий. — Не смогла унять любопытство. Думала, у одного дракона наконец проснулась совесть, и он решил отправиться со мной на море. Короткая речь далась ей с трудом. В голове царил сладкий туман, она почти мучительно жаждала продолжения, между ног горячо пульсировало, и хотелось сделать хоть что-то, чтобы не заканчивать эту игру своим поражением — наверное, поэтому она запустила ладони под халат мужа, с нажимом проводя по торсу, спускаясь ниже. Настал ее черед ликовать: Кавех сдавленно выдохнул сквозь зубы, когда она коснулась его твердой плоти. Движение рукой вперед, назад, и снова — до стона, до вздоха — и так заманчиво оказалось опуститься перед ним на колени, коснувшись возбужденной плоти уже губами, облизывая и лаская. Воистину упоительно было видеть, как сжались руки Кавеха, как он откидывает голову назад и стонет уже открыто. — Любопытная птичка, — выдавил он. — Мстительная драконица, — промурлыкала Игрейна, снова движением языка вызывая у мужа стон и тут же обрывая непристойную ласку. — А теперь ты мне расскажешь, правда ли это. — Гадай и мучайся, порочная женщина… ох, вечные! — Как знаешь, — пожала она плечами. Вкус Кавеха дурманил голову не хуже, чем его же сладкие пытки — она с наслаждением сжала губами его естество, прошлась языком до кончика и снова с сожалением выпустила. — Ах, жаль, видимо, придется спуститься в столовую и приказать подать ужин, супруг вернулся голодным и злым… — Пожалуйста, — взмолился он. — Я не слышу, — и вновь дразнящее касание языком. — Да… да, Игрейна, мы едем на море, ты довольна? — выдохнул он. Нетерпеливые пальцы сгребли пряди волос на висках, заставляя взять плоть глубже в рот. Еще утром она от радости не могла бы усидеть на месте, но сейчас, когда тело пылает и жаждет прикосновений и разрядки — долгой и сладкой — она почти не отреагировала на новость. Влажные звуки и вкус возбуждения мужа во рту, упоительное ощущение власти над ним — и мстительное удовольствие. — Умоляй меня, — промурлыкала она, глядя на него снизу вверх, но не спеша подниматься. Кавех только простонал, пропуская ее волосы сквозь свои пальцы. — Испорченная девчонка. И вздернул ее на ноги — рывком, не дав даже пискнуть и отдышаться. Поцелуй, который казался наказанием, ладони, судорожно сжавшие бедра. Больше никакой ленивой ласки — тот огонь, который Кавех так долго сдерживал, вырвался наружу. Холодный шелк халата и горячая, обжигающе горячая кожа, тонкие простыни, казавшиеся распаленной спине мучительно грубыми, касание губ к обнаженной, открытой шее. Поцелуи-укусы, жадные, оставляющие красные влажные следы, вырывающие вздохи из искусанных губ. Кавех скользнул рукой между ее бедер, раздвинул ей ноги коленом и вошел — одним движением, так, что от чувства наполненности и жара хотелось выгнуться и застонать в голос. Размашистые, торопливые толчки, чужие пальцы, сжимающие ее ладони, прижимающие их к кровати, не позволяющие обнять в ответ и притянуть к себе, чтобы стать еще ближе. Удовольствие было ошеломляющим, захлестывающим с головой, как волна, вышибающим из груди воздух — и почти единовременным для них. На миг Игрейна потерялась в ощущениях и времени, изогнулась, пригвожденная к кровати тяжестью теплого тела. Сил не оставалось даже на то, чтобы открыть глаза или ответить на глубокий, выпивающий сорванное дыхание поцелуй. — Не быть тебе шпионкой, — произнес Кавех, когда они лежали, не желая даже прикрыться одеялом, не говоря уже о том, чтобы одеться и распорядиться об ужине. В своей ленивой неге Игрейна даже отвечать не желала, только потерлась щекой о его грудь. — Дознаватель неважный попался, — произнесла она, когда молчание уже стало казаться неприличным. — Перед шпионками совсем не стойкий. — Остри, остри. Без моего указания никто никуда не поедет. — Ты же дракон — на спине меня отнесешь. — философски улыбнулась Игрейна. Кавех наигранно вздохнул, ласково проведя пальцами по ее плечу. — Самоуверенная девчонка, — фыркнул он ей в макушку. В коридоре слышались бодрые голоса: Анна весело переговаривалась с Энрихом. Сомнений в том, кого именно они обсуждают, у Игрейны не было, но выходить из спальни и давать разгон бедному секретарю и болтливой воспитаннице мучительно не хотелось. Хотелось спать, причем вот так, прижавшись к теплому боку Кавеха, нагло отдавив к утру затылком сгиб его локтя. И на море.