Однажды

      Если Кхаотан входит в этот дом, все знают, что его беспокоить нельзя. Дураков нет. Не в их бизнесе.       — Ты сегодня рано. Что, не сыграла ставка на скачках?       — Пошел ты к черту, Фёст. Раздевайся.       — Когда-нибудь я тебя убью, полукровка.       — Мечтай, милый. Мечтай! — Кхаотан притягивает в свои объятия худое тело и прикусывает запрещенное место под ухом, вызывая мгновенную реакцию. — И разве ты, мой хороший, не тоже точно такой же полукровка, как и я?       Это так. Полу-ирландец с отцом из Бирмингема встречается с полу-итальянцем из Бруклина. На территории мафиозных кланов Чикаго. Это был бы полный сюрреализм, но, увы. Это их реальность.       В окно бьет свет от рекламной витрины аптеки. В груди бешено бьётся сердце. Фёст поворачивается к барной стойке, чтобы налить себе выпить. Но его со спины обнимают крепкие руки.       — Перестрелка возле бара Тони?       — Я цел. Встреча между тобой и федералами?       — У них ничего на меня нет. Как обычно, промурыжили три дня и отпустили.       Они не спрашивают подробности. Кхаотан чувствует запах спирта от повязки, спрятанной под одеждой. И расстёгивает пуговицы на костюме своего любовника, осторожно зацеловывая те участки бледной кожи которые ему доступны. Проводит языком по позвоночнику, смакуя вкус пороха, табака и апельсинов. Опускается на колени и слегка выдыхает. Его ребра после «разговоров» в камере предварительного заключения побаливают.       Фёст стонет, опираясь о барную стойку. Медовый язык Кхаотана вытворяет что-то невероятное с ним. Стыдное и жгучее. И прекрасное.       — Расслабься, Фёст. Я не хочу трахать тебя с риском для члена.       Фёст не может сдержать смех и оборачивается через плечо.       Темные глаза Кхаотана поблескивают по кошачьи в темноте комнаты. Они никогда не раздеваются полностью, но он представляет себе, как бы выглядел Фёст без трех слоёв своего костюма. Обнаженный…       Возбужденный.       В Фёста входят пальцы в масле, и он роняет голову на стойку. И прогибается в пояснице.       — Не тяни, — он хрипло выдыхает. — Я не стеклянный.       — Все с тобой приходится делать самому, Фёст, — Кхаотан отвечает ему и насмешливо цокает языком. — Нет бы подготовиться перед приходом.       Его пальцы проходятся по простате и Фёст задыхается, мгновенно покрываясь потом. Это каждый раз так приятно, что кружится голова.       — Когда я еще заставлю Великого Лиса ублажать себя! — Фёст дрожит всем телом, но упрямо стоит. Не собираясь показывать слабость. И так выдал больше, чем положено этому Пэдди.       — Лжец. — Мягкий голос и в него толкается член. Кхаотан гладит его бедра, целует загривок, прихватывая зубами. Он наслаждается упрямством. Тем, что этот макаронник никогда не сдается. Тем, что он такой чувствительный. И тем, что здесь и сейчас только он знает, как сделать так, чтобы Фёст потерял рассудок. — Тебе нравится не то, что я тебя ублажаю. А то, что это делаю именно я.       Фёст не глядя протягивает руку. Хватает Кхаотана за затылок и сжимает в горсти его волосы, слыша шипение. С его губ срываются выдохи, когда член в нем начинает двигаться. Это так сладко, что он удивлен, почему у него нет еще диабета.       — Однажды я тебя прикончу. — Фёст обещает, делая прерывистые выдохи. Кхаотан ловит их мелкими поцелуями, мечтая однажды засосать эту невозможную верхнюю губу. Оставить яркий засос на шее, чтобы все видели, что Фёст его. Чтобы перестать ревновать его ко всем этим рыжим танцовщицам, блондинистым секретаршам и прочим охотницам до чужого.       Он берет все и даже больше, чем ему позволяют. И не испытывает ни малейшего угрызения совести за этот эгоизм.       — Однажды… — Кхаотан шепчет, соглашаясь. И это как контракт. Как роспись в брачном договоре. Как обмен кольцами. И Фёста накрывает. Он закрывает глаза и соскальзывает во всепоглощающую эйфорию. И чувствует, как Кхаотан двигается вслед за ним, быстро и жестко, разливаясь внутри и сжимая его в объятиях.       Первых и последних в эту встречу. Но оставляющие надежду на будущие.