Диле́мма заключённого (англ. Prisoner's dilemma, реже употребляется название «дилемма банди́та») — фундаментальная проблема в теории игр, согласно которой рациональные игроки не всегда будут сотрудничать друг с другом, даже если это в их интересах. Предполагается, что игрок («заключённый») максимизирует свой собственный выигрыш, не заботясь о выгоде других.
В ведении войны нет никакого искусства, но вот обман, который позволяет выиграть – истинное искусство, невероятный дар свыше для сильнейших мира сего. Человек идёт на многое, чтобы добиться желаемого. Человек идёт на всё, чтобы получить власть. Человек нуждается в этом, потому что он смертен и, к великому сожалению, внезапно смертен, ему никто не даст форы для достижения того, чего сделать он попросту не успел. И люди вгрызаются в возможность заполучить хоть частичку власти, словно голодные псы, вгрызающиеся в кусок мяса. Они чувствуют, что так смогут выжить. И пусть многие придерживаются мнения о том, что получив власть, человек обретает своего рода бессмертие – они ошибаются. Они всё ещё пешка на шахматной доске божеств, чьи имена не принято упоминать. — Какая милая игрушка, – фигура доходит до края доски — пешка, она обращается ферзём. — Человеческая жизнь, — светловолосый мужчина вертит меж пальцев фигуру – пешку, что только что была заменена фигурой куда более значимой, — Кто был ничем, тот станет всем, – он смотрит с прищуром, но в должной мере спокойно. Расслабленный, но взведённый. Не лишённый изящества, но быстрый. Открытый, но прячущий главное. — Цена просчёта слишком высока. Поставив всё на кон и... пожалуй, достигнув желаемого, большинство становится самой доступной мишенью, — его мягкий смешок звучит издёвкой, загнанной под кожу иглой. Ферзь становится завершающим аккордом в этом насмешливом лирическом отступлении, шах и, похоже, что мат. — Ничто не опасно так, как момент абсолютной эйфории тогда, когда вы наконец достигаете цели. Ведь тогда человек наиболее уязвим, – улыбка расцветает на его устах. Недоброе кроется в ней. Всё в нём – предупреждение. — Ты ведь почти выиграл, — насмехается Владимир, скучающим взглядом смиряя доску, почти разочарованно. За свою неестественно долгую жизнь он сыграл слишком много партий. Непростой противник, с веками опыта. Это касалось не только шахмат к большому сожалению Джерико Свейна. Владимир – странный, неоднозначный, полный цинизма. Про таких людей говорят «сам себе на уме». Берущий всё от этой жизни. Всё, что мог взять, вне зависимости от цены. И если Владимир чего-то желает – он получает это. Приоткрывающий завесу личности ровно настолько, чтобы казаться открытым, соблазняя подойти ближе. За маской Владимира сокрыта лишь ещё одна маска, подготовленная специально для него, Свейна. И в этом нет ничего удивительного. Для Владимира все в порядке вещей: красивый фасад, идеальный спектакль, хотя он бы счёл эту роль не самой лучшей среди тех, что ему доводилось исполнять. И всё же, он был волен играть с людьми, в руках которых была власть, невероятная сила, влияние. Он делал это веками. Неужто генерал мог стать исключеним? Хотя, пожалуй, Свейн стал исключением. Большим исключением. Ему было дозволено созерцать Владимира в ином свете. Этот шанс предоставлялся далеко не каждому. Мужчина свободно скользил взглядом по расслабленной фигуре пред ним. — Всегда играешь в шахматы после или только по особому случаю? Смех Владимира мелодичный, голос приятен слуху, сколько не отрицай. — Неужто Великий Генерал хочет, чтобы этот случай был особенным? – гемомант обольстительно улыбается, смотрит из под опущенных ресниц и воистину наслаждается выражением замешательства на чужом лице. Ладонь скользит по шёлковым простыням до игральной доски. Едва ли заинтересованный, Владимир берет фигуру побеждённого короля, смотрит на неё с долей скептицизма. — Так тебе не по нраву шахматы или не нравится мне проигрывать? – он сосредоточивает взгляд на мужчине, расположившемся на другой стороне весьма просторной кровати, язвительно улыбается и бросает фигуру. Конечно, этот проигрыш будет не единственным. Ведь Джерико Свейн уже проиграл, подпустив его, Владимира, настолько близко. — Ты можешь наслаждаться этой маленькой победой. Так или иначе, мне пришлось бы заплатить цену за то, что я взял. – Джерико улыбается уголками губ, едва заметно, смотрит сосредоточенно: взгляд генерала лишь с пару секунд задерживается на шее, отметинах, что он посмел оставить на аристократично бледной коже другого мужчины, цепляется за выступающие ключицы, острые плечи, по которым рассыпались пряди светлых волос, на солнце по обыкновению отливающих златом. Он безнаказанно спускался ниже, скользя взглядом по стройному телу, близкий к непристойности, жадно задерживающийся на довольно тонкой для мужчины талии, бёдрах, что скрывала тонкая ткань одеяла. Задержать взгляд чуть дольше стало бы краем бесстыдства, но Джерико не думает об этом слишком строго: уж бесстыдством они здесь и занимались, в конце концов. И порой их разговоры были куда более интимными, чем лишённое как таковой морали соитие двух мужчин на ложе прославленного генерала. Какое занятное положение обрело сотрудничество с Чёрной Розой. — Ты действительно считаешь, что заплатил свою цену? – даже когда Владимир улыбается, в его взгляде отражается что-то зловещее, что-то таинственное, древнее, сулящее беду. Он приподнимается, матрас даже не прогибается под весом мужчины, легкого и изящного. Шорох ткани одеяла, слабый грохот фигур на шахматной доске. Владимир оказывается слишком близко за считанные секунды. Джерико Свейн выдыхает напряженно, когда мужчина оказывается на его коленях. Гемомант по-прежнему улыбается, когда его ладони мягко скользят по плечам Джерико. Он так же мягко, притворно, касается шеи мужчины, ведёт указательным пальцем вдоль артерии, внимательно смотрит в глаза напротив. Он чувствует, как пульсирует горячая артериальная кровь под кожей Свейна. Если бы Владимир не снял своих весьма необычных «украшений», то острый металл непременно впился бы в горло генерала, позволяя ему насладиться этой картиной сполна. Он оставит это на потом. — Тебе представится шанс оказать мне услугу несколько позже, но не забывайся, дорогой. Перемирие не вечно, а «Великому Генералу» понадобится его кровь, чтобы вывести империю на новый уровень, — Владимир не испытывает стыда, когда их обнажённые тела соприкасаются. И в этом нет ничего, что было бы непривычным для них. — Ты Дьявол, — тихо произносит Свейн, кладёт руки на талию мужчины, слегка сжимая, не испытывая и малейшего зазрения совести. — И я всегда находил управу на таких, как ты, Владимир. Но ныне, полагаю, у нас весьма выгодная договорённость, — у Джерико свои мысли на сей счет, но потерять столь ценный кадр было бы крайне прискорбно, и он готов уступить, пока.* * *
Он хорошо помнил, как этот человек появился в его жизни. Владимир всегда и везде привлекал к себе внимание. И Свейн никогда бы не спустил с рук какому-то выскочке затмить разум его подчиненных. Но Владимир был изобретателен, надевая маску истинного филантропа. Он выказывал свой статус ровно там, где нужно, заставляя даже простой люд проявить внимание и уважение к его персоне. Прежде такого в их родной, и ещё нескольким ранее поросшей интригами и враньем, империи не случалось. Тогда ему передали измышления населения на эту тему. Мол, надо же, дворянин так печётся о судьбе империи, да ещё и как молод – никак чудо, новая империя взращивает новые умы! Появлялось мнение, что стоило прислушаться к словам, казалось бы, доброжелательного, уверенного в своей правоте, господина. Он не был похож на тех дворян, что прежде вызывали лишь презрение простого люда, однако же правящий совет трифарикс не заслужил доверия господина, выдвигающего вполне весомые аргументы против такого разделения власти в империи. Он ставил под сомнение слова верховного полководца, Джерико Свейна, но как красива была его речь! Владимиру всегда легко было заполучить симпатии, ведь что есть люди, как не стадо, нуждающееся в твёрдой руке пастуха и оскале пасти его преданных собак? И самое главное, чтобы всё это подавалось под видом заботы о будущем. Только Свейну понадобилось не слишком много времени, чтобы догадаться, кто такой Владимир. Пока Чёрная Роза плела интриги из тьмы, прямо под носом Джерико разворачивалось целое представление. И стоило Владимиру подойти ближе, переступить порог кабинета Джерико Свейна, он тут же осознал одну очень важную истину, сложив воедино картину с парой недостающих деталей. Перемены политического климата в империи, затишье пред бурей и появление Владимира, человека, следы чьего влияния на предыдущую эпоху не успели окончательно исчезнуть. Его внешность обманывала тысячи людей, но этот человек прожил не одну сотню лет. Внутри Чёрной Розы зрели перемены. Владимир сделал лишь первый ход, ведущий к целой цепочке внутренних конфликтов в организации. Не все одобряли его действия. Но Владимир не преследовал те же цели, что и Чёрная Роза. Он играл ими, даже будучи одним из руководителей. Его интерес был совершенно иным. Он дёргал за нити в своё удовольствие. Владимир искал лишь развлечения для себя самого. Ему не нужно было ничего, кроме отрадного ощущения собственной власти, признания его могущества. Сотни последователей падали ниц, пока он насмехался над ними. И раз уж Владимир и Бледная Дама расходились в своих политических взглядах, Свейн был намерен сыграть на этом. Не отказал Владимиру в его игре, а захотел заключить с ним некоторую договорённость. Пока Ле Блан с Владимиром играли в подобие дипломатии, Джерико Свейн задумал нечто весьма действенное. И раз уж он не мог избавиться от Бледной Дамы своими руками, то точно мог приложить все усилия, чтобы ослабить Чёрную Розу, заручившись поддержкой и знаниями одного «человека», питая надежды на то, что верно прочёл намерение Владимира. Так Джерико Свейн заполучил самого опасного союзника: дьявола в обличии ангела. Тонкий и изящный, белокурый мужчина с мягким и приятным голосом, одетый с иголочки, манерный и претенциозный. Весьма привлекательный и несомненно пользующийся этим. В нём таилось то самое древнее зло, жестокое, жаждущее крови и жертв, гордое, не смиряющееся и не подчиняющееся чужой воле, ведомое лишь собственными прихотями и потребностью в кровавых пиршествах. То, к чему Свейну отчаянно хотелось прикоснуться. Сокрытое под вуалью из напускной учтивости и красивых речевых оборотов. Джерико Свейн возжелал невозможного. Ему так отчаянно хотелось использовать энтузиазм Владимира против Бледной Дамы, что он позабыл о том, что именно связывало Ле Блан с гемомантом. А может быть он не хотел вспоминать. Эти двое никогда не любили друг друга, но вместе были способны творить чары столь тёмные, что стены бастиона сотрясались, а окружная фауна увядала. Однако на руку Свейна сыграло иное: Ле Блан и сама не первую сотню лет с замиранием сердца ждала смерти своего «коллеги». И лепестки розы стали действительно «распускаться», как и говорил Владимир. Слухи поползли новыми волнами, сея раздор и меж соратниками. Такой исход событий был лишь вопросом времени. Неприязнь Ле Блан была очевидной для Владимира, но он никогда не рассчитывал на то, что она может начать действовать всерьез против него. Видно, её слишком разозлил инцидент с его вмешательством в жизнь империи и самого правителя, столь резкий, что Ле Блан побоялась на сей раз не выдержать его конкуренции. И это весьма развлекло Владимира, охотно согласившегося на прямое сотрудничество с Джерико Свейном. Было во всём этом лишь одно большое «но»: Свейн не знал, что Владимир ведёт двойную игру, хотя мог бы догадаться об этом. Он дал слабину. Потерял свое главное оружие, когда в один из вечеров, проведенных за бокалом красного вина и обсуждением планов на ближайшее будущее империи со своим новым союзником, поддался внутреннему влечению. И Владимир безусловно воспользовался этим, он всегда пользовался. Между верховным полководцем Ноксуса и одним из руководителей преступной Чёрной Розы закрутился роман.* * *
— Договорённость. И тебе известно, чего она касается, а чего нет. Не играй со мной, Генерал. Твои долги рискуют возрасти, — он льнёт ближе, хмурит брови в напускном недовольстве. — Это угроза, Владимир? – мужчина смотрит в глаза напротив с долей скептицизма, перекрывающего опаску. Свейн ведёт широкой ладонью от талии и выше, проводит по спине партнёра, задерживаясь меж острых лопаток. — Это предупреждение, — во взгляде Владимира читается веселье. Он склоняется ближе и произносит тихое: — Однако я не настаиваю на такой трактовке, — Свейн может ощущать его тёплое дыхание, между их лицами расстояние в какие-то несколько жалких миллиметров. Внутри у Джерико буря. Разум не спокоен, собственное тело слушается из последних, приложенных им к этому, усилий. Признаться себе в том, что он не был против этой игры было сложнее всего. Владимир играл им, но он ничего не предпринимал, будто хотел посмотреть, что произойдёт, если он позволит. Был ли Джерико Свейн слишком самонадеян, ожидая, что в любой момент сможет прервать игру? Пожалуй. Достаточно ли хорошо Свейн знал Владимира, чтобы его просчитать? Что Свейн в целом о нём знал? Он знал, что Владимиру не чуть за двадцать и даже не около тридцати, однако назвать истинный возраст союзника затруднялся. Был ли Владимир старше той древней демонической силы, что таилась внутри Джерико Свейна? Мог ли Владимир оказаться свидетелем основания империи? На все вопросы об этом гемомант лишь загадочно улыбался. Свейн был прекрасно осведомлён о том, что Владимир в совершенстве овладел магией крови, а значит продлевал себе жизнь посредствам. Как долго он это делал? Во взгляде Свейна читается хорошо знакомое недоверие. — Моя часть уговора будет приведена в действие сегодня же. Ты получишь своё представление. Что на счёт твоей? — обыденно Свейн посылал на территорию Чёрной Розы нескольких шпионов, это стало едва ли не делом привычки, дабы выяснить обстановку. Ныне Владимир хотел от него настоящего представления, несомненно ставящего под удар репутацию разведки, что, впрочем, было совсем малой ценой на фоне того, к чему это должно было подтолкнуть Бледную Даму. — Наберись терпения. Мне есть, чем тебя удивить, дорогой, — недобрый прищур Владимира заставляет беспокоиться не более, чем обычно. — Ты ведь знаешь, я очень... — мужчина говорит тише, мягче, ведёт рукой от шеи до подбородка Джерико, улыбается уголками губ и удерживает его за подбородок, не позволяя отвести взгляда. Свейн может видеть, как рубиновые радужки глаз Владимира наливаются более ярким кроваво-алым оттенком, — Очень ценю элемент неожиданности, – игривая интонация гемоманта сменяется чересчур резко на ту, что была пропитана беспощадным льдом, — Ты и сам должен понимать. Ле Блан, введённая в заблуждение, станет ждать от тебя шпионов, но никак не головорезов. «Лепестки розы ещё не распустились» и она не готова. Это вынудит её показаться, заставит бросить силы на столь наглое вмешательство в дела ордена. Убеждённые мной аристократы не станут помогать ей. Но не рассчитывай на казнь, это лишь временное ослабление. Её тщетные попытки предугадать дальнейшие действия армии и решения совета дадут тебе фору, – Владимир отстраняется, чтобы покинуть чужое ложе и взять свою одежду, делая вид, что не замечает прикованного к себе взгляда. — Не оступись. Упустить момент легко, — слова были о дальнейших планах, но отчего-то Свейн чувствовал и то, что они несли в себе скрытый смысл, как это часто бывало с Владимиром, любителем подтекстов и высказываний о трансцендентном. Он оделся и ушёл, оставив Свейна наедине со своими размышлениями о грядущем. Если бы Джерико мог предположить, в чем состоял истинный интерес Владимира, без приукрас, без пёстрых речей и лукавых улыбок, существующих лишь с одной целью — спрятать главное, то ощущал бы себя куда увереннее. И если раньше Свейн был столь горделив, что мог назвать одного из руководителей Чёрной Розы предсказуемым, то ныне не мог избавиться от мысли о том, как же сильно он ошибался на счёт Владимира, столь хаотичного и неоднозначного, что порой изо всех сил хотелось обрести возможность влезть к нему в голову и узнать все самые страшные секреты гемоманта такими, какие они есть.* * *
По длинным коридорам разливался тусклый свет, пуская тени скользить по старинному резному камню стен, вырисовывая причудливые фигуры. Прохладный воздух сквозил в помещении. Дробь каблуков раздавалась эхом по коридору, пока в один момент шествующий вперёд не остановился у одного из широких дверных проёмов. То было помещение, богато обставленное старинными стеллажами, что полнились книгами и рукописями, порой столь древними, что и сам хозяин библиотеки не мог сказать, сколько именно они здесь находились и через что прошли, прежде чем попали в нужные руки. Здесь можно было найти множество интересных вещей, вероятно, очень дорогих, но сейчас господина интересовали совсем не они, а повидавшая столь многое, рукопись, невероятно ценная для него. Выудив именно её средь множества других, мужчина скользнул взглядом по потрёпанным временем страницам. Он старательно искал в ней что-то, все листая, страницу за страницей, пока его взгляд не остановился на одной конкретной. — Грядут перемены, — воодушевлённо произнёс Владимир.