Очень старый новый год

      Иван мягко улыбается, глядя на сестричку. Гости уже скоро прибудут на их скромную хату буянить, пить и блевать, отчего на душе становится совсем-совсем тепло. Наташка, влипая в зеркальце пудры, впрочем, совсем не разделяла радости братца.       — Я, безусловно, рада, что Оля наконец навестит нас, но что тут будут делать все эти не-постсоветские?       — Ну, Яо-       — Он-то как вообще тебе с этого описания в головешку забрел? Я про педиков твоих.       — А, ты про Люду и его суетологов! Ну, я с ними всеми уже как семья, Гил вообще почти никогда огород наш не покидает!       — Вот-вот! — Раздраженно хлопнула пудренницей красавица. — Нахлебник нашелся, я б радовалась гостям, но этот перец совсем меня не-       В дверь раздался звонок. Заволновавшись, Иваня жужжал на кухне, словно пчелка, расставляя мандаринки на сервант, да покрасивше, пока Наташка поплелась открывать дверь. И кто в такую рань решил нагрянуть?! Четыре утра тридцать девятого, совсем уважения нет!       ...       Господи.       На мгновение даже воздух замер. Глаза пощипывали, хотелось прямо сейчас разрыдаться. Вот он — главный праздник! Бросившись в объятия фигуры за порогом, девушка вцепилась в соболиную шубу.       — Оленька... — Зарывшись в шарф по нос, Ваня тихо всхлипывал, опустив руки со стеклянной утятницы. Пирамидка мандаринок в ней в рассыпную катилась в ноги теперь-уже-гостье.       — Братец...       Печально скривив свои губы, Оля раскрыла объятия, приглашая младшего. А он и не смог бы отказаться. Побежав, великан обхватил плечо сестрички, насквозь пропитав его слезами. Она лишь похлопывала по спине младших, не смея показывать своим дорогим слабину.       Бедный цитрус был раздавлен всмятку. -       Наконец, гости собрались. Распивая лёгкие напитки, они разделились на группки: славянки на кухне пялят с Гилбертом новогодние советские шоу, Ваня с Яо куда-то подевались, как и Альфред, а сосинки собрались в гостиной, изничтожая сорок пять судочков, принесённых Оленькой, а то сидеть такой сворой весь вечер, утро и ночь было бы немного неловко. Гилберт заметил заплаканные красные лица девушек, но решил не спрашивать, знает же насколько семейные дела трудными бывают, хоть и не прекращал без устали пялить на белоруску, но это скорее от большой любви. Его, правда, пизданули за такое пару раз, но это тоже полюбовно. (Надеялся Пруссак.)       — Фель, двинься, я салаты не достаю. — Сказал немец, поведя плечом, на котором лежал армяняшка. — Ты чего? — Не услышав ответа, уточнил он.       — Так он спит уже как пол часа. — Выглядывая из под груди Людвига, но уже с противоположной стороны по отношению к Феличиано, заметил Кику.       — Серьёзно? А я-то думаю, чего так тихо.. — Людвиг, взяв тушку под подмышечную впадину, переложил его на кровать, пару секунд провозив по полу. Все равно спит, убитый словно, перетерпит.       — Там это... заминка небольшая.       — М? — Даже для Кику так долго тянуть мысль было неестественно, заставив Людвига особенно обеспокоенно и эмпатично мычать.       — ...Альфред в окно прыгает этажом выше! — Закусив с нервов губу, а глазоньки зажмурив со страху, быстро выдал узкоглазик.       — БЛЯТЬ. — Не сдерживая эмоций, вскочил, направляясь по лестнице вверх. — САНЯ, ЕБНУЛСЯ?!       — Не беспокойся, все супер-герои умеют летать! — Икнув раза три посреди предложения, выдал додик.       — ТЫ ТУПОЙ?! — Схватив героя героина за пояс, пытался вытащить его Людвиг.       — Не мешай мне! — Развернувшись лицом к прилизышу, он отчётливо пахнул ему в лицо водкой "царская клюква", дав понять, чем накидался.       — ...Ваня. — Процедив сквозь зубы имя виновника, ариец вернулся к спасению жизни. Потом он точно припомнит данный эксцесс. — Убьешься!       — Нет!       — Покалечишься!       — Возможно! Герои проходят через арку невзгод!       — Ты пройдешь через арку в рай, если не выпустишь ставни из рук! А там тебя встретит твинк апостол Пётр, не стоит! — Больно надавив на полный майонеза желудок, Людвиг заставил американца отцепиться, утаскивая дитя с синдромом чего-то плохого для умственного развития подальше с чердака. — Кикус, уложи его и себя к Феличиано, вы все никакущие.       — Но...       — Кику. — Жалостливо и невероятно устало взглянув исподлобья на азиата, он протянул буяна.       В ответ на это гномик, насупившись, обхватил двумя руками уже не так сильно беснующегося очкарика, стыдливо укладывая его стопочкой на самого счастливого из них сплюшкина. -       Иван удивленно вскрикнул, как только его потянули на промерзлую улицу. Яо в ответ на эту реакцию солнечно улыбался, заставляя внутренности бурлить. Как он может быть настолько тёплым даже в такую холодную погоду? К сожалению, обжигающее ощущение чужой руки кончилось, и они неловко отошли поодаль, глупо улыбаясь.       — Так... Зачем мы ушли? — Наклонившись вбок, спросил Ваня, шурша зимней курткой.       — А ты разве не хотел выбраться? В доме жарко. — По-лисьи ухмыльнувшись, Яо потянул руки ввысь, заставив гиганта автоматически наклониться. Хихикнув такой милой, но да, ожидаемой реакции, китаец посильнее укутал возлюбленного шарфом, после чего до конца застегнул его молнию пуховика. Старик, несмотря на миловидную внешность, знал, как одурманить этого мальчонку.       — ... И правда. — Мечтательно вздохнув, протянул Иван. — Но вы, кажется, уже замерзаете. Осторожно приблизившись, будто перед ним и впрямь дикий лис, Иван коснулся его носа своим, чувствуя, как мурашки прошлись по телу от прохладной кожи.       — Ваш нос холодный и красный совсем...       Яо, ахнув, хлопнул глазами. А после, увидев смущённый взгляд, учтиво отвернул голову.       — А вы очень тёплый. — Довольно тихо произнёс азиат. Несколько секунд просмотра за пейзажем не сняли смущение обоих, а лишь преумножили.       — Хотите? — Взглянув на сугроб, а затем на любимого, вопрошал русский.       — Съесть? — Замялся он, варежками перебирая свой "крысиный хвостик".       — Нет, эм! Ангела. Вымять телом. Снежного. — Внутри коря себя сперва за излишне формальную речь, а после и вообще за неразборчивые шевеления гортани, Иван схватился рукой за воротник, успокаиваясь от ощущения бегунка меж пальцев. Не будь он в перчатках, смог бы ощутить недавние касания воздыхателя. От такой мысли захотелось исчезнуть с новой силой.       — Хочу. — Потянув на себя сибиряка, он заставил их шлепнуться в снежное покрывало, немного не рассчитав вес приятеля.       — В порядке?!       — ... Да. — Немного придавленный пропыхтел.       — Ну что за человек! — Оперевшись на колени, Ваня все же не стал уходить из этого интимного положения.       — Зато на снегу есть след обнимающихся ангелов? — Собрав пальцы в замочек за спиной белокурого, Яо притянул его к себе, согревая своим дыханием.       — Я и не знал, что вы такой безнадежный романтик. — Смущённо усмехнувшись, пролепетал Ваня.       — Ну... Если бы ты уснул, обхватив мою руку, я бы предпочёл отрезать свой рукав, ежели разбудить тебя.       — Что за негодяй! Сперва рёбра себе разбивает, затем одежду портить собирается.       — Из-за вас всего-то день смены календаря в моей жизни стал великим праздником, как я могу не терять голову? — В конец раскрасневшись, он отвернулся в сторону, а Иван, не теряя времени, невесомо накрыл своими губами его щеку, мягко улыбаясь. -       Наталья устало повисла на железных перилах балкона, животом огибая находящиеся там же цветы, посаженные ещё летом Иваном и Феличиано. Как же глупо было их так располагать, теперь даже втильтовать нельзя нормально. Потянувшись в карман пышной юбки, она достала потрепавшуюся пачку Винстона.       — Блять! — Отбросив амплуа грустной девочки-загадки, Арловская, руками залезая даже под колготы, судорожно что-то пыталась найти.       — Поисковая бригада, вызывали? — Аккуратно просунувшись в проëм, пруссак кинул в ладошки холодной красавице винтажную стальную зажигалку.       — Пёс, у меня снюхнул чтоль? — Девушка угрожающе зыркнула, но все же поймала в кулак, почти не шелохнувшись.       — Бля, я хотел круто выглядеть, а ты все равно меня дураком выставила своей богичностью. — Обиженно, но восхищённо сюрпнув носом, он начал рассказывать бекграунд находки. — Олька ж с Людкой на кухне сидит, сериалы на первом канале смотрит, вот и потеряшку твою возле оливьехи недожеванной нашла. Говорит, мол, любимая твоя, от Иваньки в наследство досталась, советская, передать попросила. А ты чего злая такая, празднику не радуешься? Сестрица вроде дома, брат больше не сторонится?       — А тебе-то что? Иди вон к сестре моей пристань или к брату, не делай вид, будто именно со мной ты близок. — Прокусив ягодную кнопку, девушка зажгла белый кончик, затянувшись.       — Сердце не разбивай, я правда волнуюсь! Ты хоть поделись на душе что, может легче станет.       — ... Да все разошлись по парочкам, как шерочка с машерочкой. — После особенно долгого вздоха выдала она. — А тут ты еще прискакал. Только и делаешь, что давление зазря поднимаешь, каждый раз истерику поднять хочется.       — А ты истери. — Хлопнул глазами два-три раза Гилберт. Совсем не понял, с чего доброта такая.       — Уэ..? — Пооткрывав-закрывав рот раз так пять, Наташка сморгнула удивление, перейдя в стадию отрицания.       — Обижать себя разрешаю! Горько усмехнувшись, девушка ткнула объемным дизайном ногтей под ребро, больно-больно задев стразой зубчатые мышцы. Байльшмидт скрипнул зубами, но не дал голоса, заставив беззвучно хихикнуть.       — Ты очень меня путаешь. — Начала печально она. — То говоришь как сиськи привлекли, то стихи издевательские пишешь. А иногда пиздишь задушевно и о вкусах моих узнаëшь, ещё и подлизаться со всех сторон хочешь.       — Но я ж от всего сердца... И сиськи правда крутые!       — Я ещё не излила душу, молчи! Ты обрыган последний, но только подумаю, что стоило бы тебя отвадить – в груди колит.       — Наташ...       Стихи не издевательские вовсе,       не стихоплëт я,       в прозу больше!       А юмор добавляю от стесненья!       Признаться ясно в чувствах —       то ещё мученье-       — Завали еблет,       Нажарь котлет.       И нормально заживём,       Мы и в горы блять пойдем!       Долго свою хуйню придумывал?       — А... — Без слов, припустив самооценку немного ниже обожания возлюбленной, Гилберт чуть ли не перманентно стал заикой, приговаривая слова слогами. — На химии чирканул... У тебя это. Зря горит.       — А. Ой. — Тихонечко залившись краской (Как это так, о печали забыла, как только пруссак ворвался), она сделала свою вторую затяжку. Потянув болвана за бабочку на резиночке, она заставила его раскрыть с удивления губы, своими провернув цыганочку. Ухмыльнувшись смешному звуку закрывшейся челюсти оцелованного, Наталья спешно ретировалась, затушив о плечо любимой чёрной футболки Байльшмидта с обложкой альбома Раммштайн - Зехнсучхът сигарету и оставив значительную в ней дыру. Не втыкал чтоб. Несколько секунд царила тишина, пока взбалмытошный осознавал информацию.       — МЕНЯ ПОЦЕЛОВАЛА ЖЕНЩИНА МОЕЙ МЕЧТЫ! — Подскачив и резко приободрившись, Гилберт начал кричать, что есть мочи, стуча по грудной клетке с гордости за себя. Иван, до того момента спокойно купающийся в объятиях возлюбленного, мягко улыбнулся маленькой победе друга. После, конечно, вспомнив, что женщина мечты — сестра его младшая, а её от дохликов всяких защищать надо. Заранее попросив прощения у Яо за предстоящую бранную речь, Ваня набрал охапку снега и охладил траханье драгоценного друже. Послышался писк. Со снежком на ебле Гилберт свалился с балкона. Благо, с первого этажа, иначе было бы очень неловко на поминках. -       Вся румяная, Наташа забежала на кухню, напугав и немца, и сестру.       — Нахуй я это сделала! — Вонзив в разделочную досточку вилку, взвыла к небесам она, опустив голову в стоящий на доске салат. Оля подбежала к младшей и с озабоченным ситуацией лицом, убрала еë волосы за уши, параллельно выловив их из миски. Людвиг приглушил телевизор.       — Милая моя, все хорошо? Если надо, мы Людочку помочь попросим, он сильный, справится с любым уродом!       — ...Нет, не надо. — Подумав секунды три, шмыгнула Арловская. — Это Гилберт все! Такой дурак, я ему футболку продырявила, а он все пищит с цыганочки...       — Да вроде не нацист больше, чего он-АЙ, ОЛЬ, ПОШУТИЛ! — Людвиг зашипел от боли, пока славянка тянула его за уши.       — Не надо бескультурье тут своё. В чужом доме, а ведëшь, как в аннексированном, прекрати с Ивана пример брать! — Выпустив почти невиновного, она обернулась к младшей. — Нать, а он тебе нравится хоть?       — ... Местами.       — Какими местами? — Настойчиво продолжал дело Оли Людвиг.       — Ну, разными! Прессак у него ничо так, а ебло вот страшное!       — Наташ, обидно!       — Ну, не знаю я! Он вроде бы хороший такой, ухаживает за мной, смешной... А вроде говнюк последний, за собой не ухаживает, ещё и клоун ебаный!       — Может мне тебе Альфреда отдать? Нам нахуй не нужен лишний аутичный, а тут по всем пунктам его описала.       — Пидорка отдай Ольке, она как раз не у семьи своей помощи просит, а у западника!       — Наташ. Ну без этого пожалуйста, я только за политику за столом отругала Люду. И салат ешь, я кому без майонеза намешала! Арловская стыдливо улыбнулась. Послышался стук вилок. Людвиг прибавил звук у сериала на первом канале. -       Голова гудит, спина хрустит, руки не поднимаются, а вдобавок на тебе сворой лежат два потных и бухих в край мужика. И один долбоёб. Германия прекрасно знал это состояние, можно скачать изучил вдоль и поперек. Похмелье. Только вот в старой доброй схеме появилась одна до ужаса непостоянная переменная. Тот самый долбоёб, что лежал на Людвиге не от желания умереть, перестать пить и вернуться назад в прошлое и закончить на первой рюмке, а просто веселья ради.       — ...Слезай, если жизнь важна. — Стоит отметить, сказано это было довольно угрожающе для полухрипа-полустона.       — Ммммм... — Призадумался на секунды две блондин, прежде чем сильнее облокотиться на страдальца — Неа. В следующий раз, тупой дойч, будешь знать, как оскорблять потрясающего Америку.       — Я знаю как оскорбить тебя и без того, чтобы ты заставлял меня ненавидеть себя.       — Слыш, скажи спасибо что я просто мирно дремал, а не-       — -А не пошел бы ты нахуй? То, что ты "всего-то" разлегся меж моих грудей, а не разъебал что-то спасает тебе всего пару костей. Даже Фели у меня на руке лежит, а ты решил в тетрис поиграть нахуй. И че такой весёлый, пили мы все одинаково, а тебя будто катком не сбивало.       — Кус, гитара, святых похмелье не настигает.       — Святые в пьяном угаре не ржут над проблевавшимся Италией.       — ДА ЗУБ ДАЮ, ДАЖЕ ИИСУСА БЫ ПРОРВАЛО С ЭТОГО, ЩА, ВИДЕО ПОКАЖУ.       — Тссс, завались, Италия двигается.       Они на секунду замолкли, пялясь на упомянутого. Тот поворочался секунды три, а потом потянулся куда-то рукой. Блондины затаили дыхание, как вдруг рука легла ровно между ними, а Феличиано вновь задремал.       — ...       — ...       — Проснулся сиську полапать.       — ...       — ...       — Так че там за видео, показывай...