Инструкция по взаимопомощи для сильнейших

— Ты что будешь? — спросил Сатору, посматривая в сторону кассы, перед которой толпились люди. — Ничего, — ответил Сугуру, садясь за маленький столик. — Мы сюда не есть пришли. — Тебе нужно набирать вес. — Мне нужно, чтобы мы решили, что делать дальше. Потому что так, как сейчас, продолжаться не может. Нужно что-то решать с девочками. И вообще. Сатору ничего не ответил, хотя он сам же и сказал, что им следует поговорить. Он отвернулся, и взгляд его на чём-то задержался. Через проход от их столика громко выясняла отношения пара — парень жестикулировал и возмущался, а девушка плакала, спрятав лицо в ладонях. Не прошло и минуты, как парень махнул на свою спутницу рукой и направился к выходу. Сугуру стало не по себе. Переполненный KFC — не то место, где хотелось бы завершить отношения. — Какое дурацкое место, чтобы быть брошенным, — озвучил его мысли Сатору. — Ты сам нас сюда привел. Сатору мгновенно оторвал взгляд от девушки и с тревогой посмотрел на Сугуру, словно ища что-то на его лице. Он выглядел таким растрёпанным, потерянным и уставшим, что Сугуру жутко хотелось его обнять. — Собираешься меня бросить? — Нет. А ты меня? — Что? Нет конечно! Заплаканная девушка ушла в туалет, а Сатору быстро схватил её поднос и поставил перед собой. Запах жареной курицы ударил в нос. — Чтобы не выглядеть подозрительно. Вряд ли ей уже понадобится. — С твоей внешностью и поведением это в принципе невыполнимая задача. — О, ты язвишь — приходишь в себя постепенно. Сугуру скривился, проводя рукой по лбу. — Нет, Сатору, я не прихожу в себя, — внезапно вырвалась неудобная правда. — Уже больше года никак не приду. На лице Сатору произошла какая-то странная перемена выражений, он отвернулся и сказал холодно, как будто бы даже обвиняюще: — Ну прости, что был недостаточно силён тогда. — Да о чём ты вообще?! — возмутился Сугуру, потому что он-то говорил совсем о другом. — Да, мы провалили задание тогда, но… Знаешь, нет, я понимаю. Я тоже долго винил себя за смерть Рико. Да и сейчас виню, но… Но вот что я понял. Мы боремся с проклятиями, и калечить людей в их природе. Только ведь Рико убил обычный человек. Ты думал об этом? Он убил её ради денег. Денег, понимаешь? И вот его мы защищаем, когда рискуем своей жизнью на заданиях? И он не единственный, они все такие. А некоторые ещё хуже. Вспомни этих обезьян в деревне. — Деньги не… — Сатору хотел что-то возразить. — Не знаю, что ты хочешь сказать, но ты ничего не знаешь ни про деньги, ни про обычных людей. Вас, потомственных шаманов, оберегают от людей, как от чумы, и я понимаю почему. Но не понимаю, почему при этом мы до сих пор должны им помогать. Сатору проигнорировал обидные слова. — Я тоже думал о Тоджи. Ты даже не представляешь себе, сколько я думал о грёбаном Тоджи Зенине. Гораздо больше, чем было бы нормально, я разве что влажных снов о нём не видел. И хочешь моё мнение? Да даже если не хочешь, я всё равно скажу. Чудовищем его сделали не обычные люди. Нет, он от начала и до конца — продукт шаманского общества. И если ничего не изменить, то такие, как он, продолжат появляться. — Если мы убьём всех, кто не владеет проклятой энергией, проклятий больше не будет. Хоть тебя и корёжит от этой мысли, но тогда не будет никакого разделения. Мы будем жить в мире. Он это сказал. Вслух. Сугуру был в шоке от того, как легко ему стало после высказанных слов. Словно озвученные они перестали иметь над ним силу. Словно из чего-то огромного, ужасного и неотвратимого они превратились в предмет обсуждения. Похоже, что Сатору не воспринял серьёзно эту идею или просто не поверил, что Сугуру реально может такое предлагать. — Не будем. Сугуру, ты, конечно, считаешь меня зажравшимся идиотом, как и все вокруг, но я живу в эпицентре этого фонтана говна с рождения. Мира в шаманском обществе не будет никогда, если ничего не изменить. Почти все, кто пытались убить меня в детстве, были шаманами. А Тоджи? Да, Тоджи был человеком. Но ты думаешь, что раз он умер, то на этом всё закончилось? Нет, всё повторяется по кругу. Зенины пытаются скрывать, но все уже знают — у них пару лет назад родились близнецы, девочки. У одной из них нет проклятой энергии, как и у Тоджи. А учитывая, как в их клане относятся к женщинам… Не думаю, что девочка вырастет счастливой папиной дочкой. — Что ты пытаешься сказать? Звучит так, как будто выхода вообще никакого нет, и нам остался только двойной суицид. Это будет красиво выглядеть в легендах, но не очень — в жизни. Если бы они решились на это, то скорее всего стали бы проклятиями — какая убогая ирония. — Люди слабы, глупы и несведущи, — раскинув руки, сказал Сатору, как снисходительный и справедливый пророк. — Проблема не в них. Ни в одном из них, ни в тысяче, ни в миллионе. Их убийство только усугубит ситуацию. Дело всегда в том, кто сильнее. Он изменился. Разумеется! Как он мог не измениться? Сколько всего за этот год Сатору прочитал, сколько всего передумал? Сугуру погрузился в свои мысли. Он ведь тоже думал об этом. Думал о тех решениях, которые принимала верхушка, о порядках в Техникуме. После Рико. После того, как их с Сатору, переживших ужасное потрясение, разлучили и загоняли по заданиям до нервного срыва. После Хайбары… Сейчас. Однако ему казалось, что это следствие, а не причина. Сатору же, всегда смотревший на ситуацию изнутри, считал иначе. Может, это был тот самый момент, чтобы довериться? Чтобы взяться за руки, но не для того, чтобы вместе шагнуть с крыши? Какова вообще была вероятность, что с разницей всего в два месяца в мире родятся два шамана подобной силы, встретятся и полюбят друг друга? Они могут или погубить друг друга, или вместе совершить нечто невероятное. Третьего не дано. У Сугуру закружилась голова — он сейчас, возможно, выбирал из этих двух вариантов будущего. Но как он мог выбрать что-то иное, когда ему так беспредельно нужен был Сатору, когда он знал, что точно так же нужен Сатору, каким бы тот ни был хоть сто тысяч раз сильнейшим. — И ты хочешь сказать, что у тебя есть план, как это общество изменить? — Не то чтобы план. — Сатору сморщил нос и почесал подбородок. — Точнее, у меня был план, но я передумал. Сугуру закатил глаза. Они говорили о судьбах мира (да, они это делали в KFC, но тем не менее), а Сатору относится к этому как к выбору блюда на ужин. Передумал он… — После этого я должен серьёзно к тебе отнестись? Когда ты передумал? — Ну где-то месяц назад. — Просто великолепно. Ладно, и какой твой новый план? Потому что мой ты понял. — Кто бы мог подумать, что это моё предложение будет менее радикальным, — усмехнулся Сатору. — Короче, послушай меня и не перебивай! Ты хоть понял, что произошло за этот месяц? Уверен, что не понял, а я смотрел в оба! То есть не в оба, а во все шесть, хах. Ну так вот. Ты просто попросил, и нам разрешили снова не разлучаться. Ты настоял, и Нанами отпустили без боя. Не чудо ли это? С нашей силой, с моей властью и твоим умением убеждать… Мы способны на всё. Мы изменим мир, как ты этого не видишь? Никакого насилия, только наша с тобой нереальная крутость. — Действительно изменим. Мы устроим войну! Другие кланы никогда не объединятся с нами, как бы я их не убеждал. Ты хочешь войны? Сатору отвёл взгляд. Его нога под столом нервно задёргалась. — Я думал об этом. И я хотел. Очень хотел. Когда тебя не было рядом, когда я лежал в кровати, сходя с ума от бессонницы, я мечтал развязать самую кровавую войну и уничтожить всю верхушку, чего бы мне это ни стоило. Я бы победил их всех с закрытыми глазами. Но больше не хочу. — Почему? Это тот самый план, от которого ты отказался? Чем он плох? — Потому что я хочу не бояться смотреть тебе в глаза. Потому что ты мне помог, и я увидел надежду во всём этом. Ты меня спас, иначе я бы захлебнулся в самом себе. Как спас Нанами. Как спасаешь людей каждый день, хоть на тебя сейчас и нашло какое-то помутнение. Не смотри так! Мне самому противно оттого, как это всё сопливо звучит, но это правда и другими словами я сказать не могу. Потом можешь как-нибудь припомнить мне это и поугарать. Я даже посмеюсь с тобой, но сейчас я хочу, чтобы ты мне доверился. Сугуру поморщился, как от сильной боли. — Ты не понимаешь. Вообще ничего. — Ну так объясни. Соизволь хоть раз честно поговорить со мной. Я всё распинаюсь и распинаюсь, пускаю тебя в душу раз за разом, а ты отмалчиваешься, как будто я не заслужил твоих откровений. Как будто дурачку Сатору не нужно знать лишнего, потому что всё равно не поймёт. Лицо Сатору отражало всю суть их разговора — невысказанную напрямую мольбу остаться. Мольбу, которую породил страх, так хорошо знакомый Сугуру, — страх того, что близкий человек отдаляется, ускользает из твоих рук и ты ничего не можешь с этим сделать. Но Сугуру не хотел больше говорить загадками. Он далеко не такой сложный, каким пытался казаться. — Да причём тут это?! Ты, мать твою, как всегда, зациклен на себе! Мне было стыдно, понимаешь ты? И мне стыдно до сих пор. За этот год у меня было много ужасных, жестоких мыслей, за которые я себя ненавидел и которыми одновременно упивался. Я хотел всё бросить, хотел совершить непоправимое. Я хотел убить себя и хотел убить всех вокруг. Постоянно эти мысли вертелись в голове, без какой-либо возможности от них скрыться. И я не уверен, прошло ли это желание теперь… Оно в какой-то момент даже стало сильнее. Как будто я поглотил слишком много проклятий и не выдерживаю всей той тьмы, которая во мне плещется. Не хочу больше никому помогать. И это не помутнение, это — то, кем я стал за последний год. Нравится тебе это или нет. Не существует больше того праведного и хорошего Сугуру, в которого, как тебе кажется, ты когда-то влюбился. Сатору молчал, глядя куда-то над плечом Сугуру. Его явно не сильно впечатлила новость о том, что какого-то там Сугуру не существует. — И почему же ты об этом не говорил? — Не хотел отвлекать от твоих важных дел. Не хотел, чтобы ты знал всё это обо мне. — Какой же ты говнюк, просто невероятно, — покачал головой Сатору. — Да, — согласился Сугуру, разжимая кулаки, которые он не заметил, как сжал. — Да. И что значит, не хочешь никому помогать? Даже мне? Даже девочкам? — Я не об этом. — Вот именно. Ты просто хочешь, чтобы помогли тебе, но ты гордый мудак и не можешь в этом признаться. — Ой, кто бы говорил! Сугуру взял картошку фри с подноса и швырнул в Сатору, который даже не соизволил увернуться. — Огромное спасибо за оказанное наконец доверие, надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество в том же духе откровенности, — сказал он и шутливо поклонился. — А то я думал, что у тебя нет ни одной дурной мысли и ещё ты срёшь радугой. Теперь сложно, конечно, будет вернуться к прежней жизни с новыми знаниями, но думаю, что я справлюсь… И я не всё сказал, что хотел, кстати. — Ну, слушаю. Война всех со всеми, получается, отменяется из-за того, что мы перестали ссать и признались друг другу в чувствах? Какие дальнейшие действия? Помирить Зенинов с Камо и заставить их всех поцеловаться взасос на заседании Совета? Сатору рассмеялся. — А, прикинь, что будет, когда мы потрахаемся наконец-то? Наступит рай на земле, природа очистится, будет решена проблема мирового голода. Всегда знал, что от моего члена зависит благополучие планеты… Ну это я что-то отвлёкся, — сказал Сатору, поёрзав, словно его действительно посреди разговора возбудила эта мысль. — На чём я остановился? Кажется, на том, что мы изменим мир. Теперь я в этом абсолютно уверен. Мы были рождены и встретились, чтобы камня на камне не оставить от старого режима. Я стану главой одного из трех великих кланов, хотят ли старики того или нет. Ты будешь моей правой рукой, естественно, это не обсуждается. Шутку про правую руку придержи, я знаю, что она просится. Потому что это не всё. Во время дебильного дипломатического визита я познакомился с ребёнком из семьи Камо. Однажды он тоже станет главой великого клана. Норитоши-кун — прекрасный малыш, очень серьёзный, безумно любит свою маму. И его хотят с мамой разлучить. Какая грустная история, не правда ли? Очень в духе наших Старейшин и прочих. — Они серьёзно назвали мальчика Норитоши Камо? Это меня беспокоит даже больше, чем шутка про правую руку и твоё участие в чём-то дипломатическом. Сатору почесал голову. — Да, странно… Я об этом не подумал. — Допустим, я понял направление твоей мысли. А Зенины? Они просто так не отдадут власть. — Знаешь что, на этот счет у меня тоже есть идейка. У Тоджи ведь был ребенок — Мегуми. Он сам сказал перед смертью. Зенины пока Мегуми не забрали, ждут. Мы можем подсуетиться, пока… — Тоджи оставил дочь? — удивился Сугуру. — Нет, насколько я знаю, это сын. — Да что у них у всех с именами… Ты предлагаешь захватить власть в шаманском мире, манипулируя маленькими детьми со странными именами? Сатору имел наглость сделать вид, что оскорбился, как будто только что сам не признался, что думал об уничтожении верхушки шаманского общества. — Я предлагаю дать талантливым детям лучшее будущее. А не то, которое их ждёт сейчас с нашими порядками. — Ты сошёл с ума. Глаза Сатору действительно горели маниакальным возбуждением. И поверить ему было так легко и приятно. Сугуру столько раз шагал за ним в безумные авантюры, ни секунды не раздумывая. А что может быть безумнее, чем план по спасению мира, рассказанный в KFC? Что может быть слаще, чем надежда на лучшее будущее, разделённая на двоих с любимым человеком? Возможно, если бы Сугуру не был так безнадёжно влюблён… Возможно, если бы не запомнил на всю оставшуюся жизнь вкус губ Сатору… Если бы не обнимал его, трясущегося и напуганного, шепчущего «спасибо»… Если бы не хотел разделить с ним все тяготы жизни так, как разделил вчерашний день… Сатору хотел ударить Сугуру по ноге, но промахнулся, немного снижая градус романтики этого момента. — Говорит тот, кто хочет перебить пару миллиардов человек. Сугуру устало потёр глаза. — Хорошо, я тебя понял. А что с девочками? Их же заберут раньше, чем мы нарисуем схемку со своим планом. Наверное, сначала лучшее будущее стоит дать им. — Я уже договорился на этот счёт, — отмахнулся Сатору. — Клан Годжо берёт их под свою защиту. — Ты со мной это не обсудил. Я не доверяю клану Годжо. Сатору бросил на него ледяной взгляд и сказал буднично, без капли бахвальства: — Ещё пара недель, и клан Годжо — это буду я. Никто обосраться без моего ведома не посмеет. — И тебе всё ещё будет семнадцать, — напомнил Сугуру. — Как ты можешь стать опекуном? Взгляд Сатору смягчился. — Слушай, не скажу, что считаю такое положение дел правильным, но когда это случится, я смогу вообще всё что угодно. Так работает система. Мы планируем её поменять, но пока… Пока они могут воспользоваться её несовершенствами. За время, которое Сугуру молчал, осмысляя всё сказанное, Сатору не терял времени зря и вгрызся в уже наверняка остывшее крылышко. — Ты что, ешь с чужого подноса? — Да, он же нетронутый. А я понервничал и проголодался. Мотивационные речи отнимают очень много сил. Набрали они, конечно, полной фигни — ни пирожка, ни мороженого. Понятно, почему так эпично разосрались. Сугуру усмехнулся. — Это твой мозг — нетронутый интеллектом. — Тебе что, не кажется сексуальным то, как я буду облизывать куриное крылышко с чужого подноса? — Ты ходишь по грани. — То есть всё-таки кажется? — Кроме того! Ты можешь купить всю эту забегаловку, но предпочитаешь питаться объедками? Иди на кассу, если голодный. — Скромный миллионер — это очень сексуально, не находишь? — спросил Сатору и подмигнул. — Нет. И скромный — это что-то, что даже в одной вселенной с тобой не находилось. — Ну ладно, — не стал дальше спорить Сатору. — Купить тебе KFC? Сугуру тяжелейше вздохнул и положил голову на стол, потому что сил даже на то, чтобы ровно сидеть, не осталось. — Купи, — ответил он тихо и смиренно. — Чё, серьёзно? — Серьёзно. Купи мне KFC. — Весь, японскую ветку или этот конкретный? — спросил Сатору, облизывая косточку. — Прям весь не обещаю, но могу попробовать. Сугуру промолчал, потому что понял, что Сатору снова не шутит. Боги, зачем ему ресторан общепита? Чтобы уйти из Техникума и всю жизнь скрываться за кассой, продавая крылышки? Откровенно говоря, это уже не казалось таким ужасным вариантом. Попроще, чем перевернуть порядки шаманского общества с ног на голову. Если бы только не люди вокруг. Сугуру видел, как проклятая энергия обвивалась тугим узлом вокруг горла одной из посетительниц, которая пришла сюда с конспектами. Ещё немного, она не сдаст экзамен и породит проклятие, которое потом откусит кому-нибудь голову. Острое желание сделать что-то до того момента, пока не стало слишком поздно, обвило уже его собственное горло, но Сугуру ничем не мог помочь, поэтому он прикусил щёку и взял у Сатору куриное крылышко. — Лучше расскажи мне о войнушке, которую представлял перед сном. Как бы это было? Ты на коне и в доспехах сразил бы всех недругов своей сверкающей катаной? — Конечно, — довольно подтвердил Сатору. — И положил бы их окровавленные головы к твоим ногам. Жесть как романтично получилось бы. Ты бы сразу отдался мне, прямо на поле боя. Эх, столько раз успел на это подрочить, ты себе не представляешь. — Какой же ты больной ублюдок, — с нежностью сказал Сугуру, задевая под столом колено коленом. — Эй, я вообще-то тут столько о мире во всём мире распинался ради чего? — Чтобы я тебе отдался, я понял. Можешь не переживать, эта часть плана будет исполнена в любом случае, даже если всё остальное не получится. Сатору внезапно покраснел, и Сугуру от этого стало смешно. Такой забавный — нафантазировал себе жёсткий секс среди кишков и кровищи, а сам засмущался и глазки отводил при мысли о реальной близости. Смешно. А ещё тепло-тепло.