Наказание за любовь

Тамамори силой втаскивают в дом и тут же зажимают между двумя телами. На пол летит одежда, пока они втроем жадно целуются прямо на пороге. Вернее — целуют тут только Тамамори — напористо и ужасно спешно, так что слышен стук зубов и тихий писк от укусов. Они добираются до спальни гораздо дольше, чем если бы отцепились друг от друга и зашли нормально, полуголые — за исключением Кавасе, которому было жалко бросать одежду на пол — но даже это было поспешно исправлено. Тамамори почти завидовал их скорости и слаженной «командной» работе. Почти — потому что прямо сейчас его обнаженное тело удобно устраивают на коленях Кавасе и, кажется, совсем не заботятся о том, что ему может что-то не понравится. Тамамори сидит к нему спиной и не может видеть лица, но спереди тут же оказывается Минаками, который втискивается между чужих бедер и припадает к губам в грязном поцелуе. По их подбородкам стекает смешанная слюна, когда Тамамори издает громкий стон от неожиданности. Минаками кусает и сосет его нижнюю губу, совсем не сдерживаясь. Кавасе сзади припадает к шее и вонзает свои зубы в нежную плоть совсем как вампир, и, кажется, на коже выступают маленькие капельки крови. Тамамори дергается от боли и пытается вырваться, но его сзади тут же хватают за талию, удерживая на месте, и крепко сжимают бедра спереди. Он оказывается во власти сразу четырех рук и ловит себя на мысли о том, что, наверное, именно так ощущает себя кролик, пойманный волчьей стаей. Позитива в эти мрачные мысли не добавляет и Минаками, с удивительной живостью отрывающийся от припухших из-за поцелуев губ и в засос целующий шею. Сначала дергающийся под зубами кадык, потом ключицы и плечи — Минаками кусает с несвойственной себе страстью и жестокостью. С другой стороны Кавасе делает то же самое, покрывая животными укусами спину и заднюю часть шеи, и Тамамори кажется, что его пытаются съесть живьем, без всяких преувеличений. — У тебя есть что-то с высоким горлом? — спрашивает Кавасе рычащим и низким тоном, поднимаясь к самому уху, и Тамамори невольно задается вопросом, что он такого сделал, чтобы спровоцировать их на совершенно дикую пылкость. Даже Минаками, прославленный своей выдержкой и спокойствием, сейчас совершенно себя не контролирует, и Тамамори ловит уже себя на том, что в который раз пытается вырваться из его хватки, потому что кожа в местах укусов багровеет почти сразу. — Не-е-ет. — хнычущим тоном произносит Тамамори, только сейчас замечая, что синяки Кавасе оставляет на самом видном месте. — Очень жаль. Тогда придется тебе походить вот так. — без капли сочувствия в голосе произносит он, наверное, в глубине души безумно довольный собой. На глазах Тамамори выступают слезы, но никого это, естественно, не волнует. Минаками зажевывает кожу на внутренней части его бедра как собака, грызущая кость, и когда он наконец отстраняется, оставив хороший такой фиолетовый синяк, с видом прекрасно проделанной работы, их еще несколько секунд соединяет тонкая ниточка слюны. — П-Тогда хватит меня кусать! — ноет Тамамори, вскидывая голову. — «Не-е-ет» — передразнивает его Кавасе противным тоном и в отместку за попытку сопротивления болезненно кусает мочку уха. Только пять минут после того, как они втроем оказались в спальне, а Тамамори уже кажется, что его пометили везде, где только можно. Хорошо, что Минаками, вроде как, утолил свой голод, и сейчас любезно проходился языком по каждому оставленному следу — долго напористо и агрессивно действовать он не умел, и Тамамори с отчаянной надеждой взглянул на него, умоляя спасти из коварных лап садиста-Кавасе. — М-Минаками, скажи ему! — всхлипнул он, чувствуя как дрожит голос от смеси возбуждения и обиды. К большому сожалению, Минаками просьбу проигнорировал, виновато глядя на Тамамори и безразлично пожимая плечами. Предатель. И Тамамори тут же развернули на 180 градусов. Теперь ему пришлось откинуться на грудь Минаками, пока спереди Кавасе уже вцепился в кожу, оставляя следы на еще живых местах и обновляя те, что были здесь до него. Такое чувство, что его хотели убить с особой жестокостью — не иначе. — Что вы вообще удумали? — возмущенно пищит Тамамори. Зубы смыкаются на его груди и он болезненно стонет. — А ты как думаешь? — раздается из-за спины тихий и хриплый голос Минаками. Теперь, когда он немного подуспокоился и ведет себя более-менее адекватно, его пальцы с нежностью пересчитывают ребра Тамамори, губы мягко касаются сначала уха, а затем и затылка. Тамамори чувствует его нежную улыбку и контраст между добротой Минаками и жестокостью Кавасе заставляет его задрожать. Но во-второй раз вестись на это он себе не позволит. — Давай вместе поразмышляем. — насмешливо произносит Кавасе, разминая затекшее плечо и хватая Тамамори за бедра. Он широко разводит его ноги, и Минаками тут же впивается пальцами в мягкую плоть, удерживая на месте. Кавасе продолжает: — Как на счет… — и тут же смотрит на Минаками, широко ухмыляясь и рассчитывая на то, что тот дополнит. Минаками тяжело сглатывает и, под негодующий писк от укуса, тихо произносит куда-то в самое ухо: — В последнее время ты начал задерживаться на работе без веских причин. Тамамори хмурится и делает глубокий вдох. Он бы с превеликим удовольствием выслушал, чем это там его любовники недовольны, если бы Кавасе, утоливший свою жажду крови, не сомкнул неожиданно свои губы на его члене. Тамамори стонет от внезапности и дергается в их общей хватке, но получается лишь чуть-чуть отвернуть лицо и прижаться щекой к груди Минаками. Все равно это бесполезно — его открыли самым лучшим образом и держали крепко, не давая сдвинуться ни на дюйм. Кавасе внезапно двинул головой и протолкнул член глубже в глотку так, что у Тамамори звездочки перед глазами заплясали. Резко ощутимая разница между болью от жгучих укусов и активным удовольствием заставляла его дрожать и корчиться в переизбытке чувств, пытаясь зажать собственный рот ладонью. Минаками, внезапно подключившийся, схватил его за руку и крепко переплел их пальцы, не давая возможности сдерживаться. Кавасе сделал несколько движений вдоль члена Тамамори и вытащил с пошлым звуком, на последок коснувшись губами головки в смазанном поцелуе. Предэякулят остался блестеть на его губах, пока Тамамори содрогался и хныкал из-за потери стимуляции. Кавасе в это же время широко облизнулся и утер подбородок большим пальцем. — Это было только «во-первых». Во-вторых, с каких это пор ты не принимаешь наши подарки и ухаживания? — звучит его низкий голос с ноткой агрессии. Длинные пальцы смыкаются на влажном от слюны члене и делают несколько нарочито медленных движений. Тамамори смешивает свой стон с возмущенным вопросом: — Что? На большее сил уже не хватает. Кавасе соблазнительно улыбается и щурится, а затем ускоряет движения руки на члене, самым извращенным способом заставляя Тамамори заткнуться. Он наклоняется ближе и недовольно шепчет в самые губы: — Когда я подарил тебе дорогие часы, ты отказался их носить и спрятал. — Хнн! Т-ты же знаешь, что я совсем не это имел..! — его возглас возмущения прерывается вместе с «нечаянным» движением руки Кавасе и его пальцем, резко впивающимся прямо в уретру. Кавасе смотрит на него с легким прищуром, и Тамамори без лишних слов понимает, что ему лучше помолчать. Все равно с пальцами Кавасе, в размеренном темпе двигающимися по его члену, и руками Минаками, трогающими во всех возможных местах, было бы проблематично издать хоть звук помимо стонов и жалобных всхлипов. Настает черед Минаками говорить: — Когда я пришел забрать тебя с работы и принес букет цветов, ты обиделся и сразу же их выбросил… — тихо произнес он, мозолистыми пальцами сжимая чувствительные соски. Тамамори зашипел и прогнулся в спине, не имя даже сил на то, чтобы сказать хоть слово в свое оправдание. Тем более, честно говоря, это была правда. Воистину, он был грешен. — А на 14-е февраля мы с Минаками постарались вернуться домой пораньше, отлучившись от своих очень важных дел, — начинает Кавасе с притворной улыбкой, не выражающей ничего, кроме откровенного садизма и жестокости. Он нарочито ускоряет свои движения, делая для Тамамори задачу концентрироваться на его словах и как-то обрабатывать информацию совершенно невозможной. — Заказали ужин в дорогом ресторане… — продолжает Кавасе и поглаживает большим пальцем головку, размазывая уже капающий на простыни предэякулят. — Убрались дома и накрыли на стол, зажгли свечи. И все для чего? — голос его приобретает шипящий оттенок, когда он с очевидным недовольством произносит это почти Тамамори в губы. Тот, в свою очередь, содрогнулся с отчаянным стоном, больше, кажется, даже не слушая. Собственный оргазм настойчиво наступал, и Тамамори сжался весь в руках Минаками, прежде чем Кавасе, почувствовав проходящий через все тело разряд напряжения, сомкнул пальцы прямо у основания. — Для того, чтобы ты даже не пришел на праздник? Тамамори вскинул голову и заплакал, несколько одиноких соленых капель потекли по его щекам и оказались собранными чьими-то нежными мозолистыми пальцами. — Мне жа-а-аль! — всхлипывает он. Ноги дрожали прямо как после хорошей мастурбации, но наружу не пролилось ни капли, и Тамамори чувствовал себя слишком переполненным. — Я-я… Я забыл… Где-то за спиной раздается недовольный и разочарованный вздох Минаками. — Вот и мы, дорогой мой, удумали трахнуть тебя так, чтобы больше о важных вещах ты не забывал. — произносит Кавасе злым и насмешливым тоном, больно кусая за сосок. Тамамори дергается в их хватке с шумным хныканьем и пытается запрокинуть голову, чтобы посмотреть в наглые прищуренные глаза и попросить о помощи. — На Минаками можешь не рассчитывать. Это его идея была. — Не делай из меня… — уже было начинает оправдываться упомянутый, но тут же его перебивают: — Смотри, Тамамори-кун, — беззлобно, но явно дразняще шепчет Кавасе, хватая его за подбородок и заставляя повернуть голову так, чтобы Тамамори мог взглянуть на разгоряченное возбуждением лицо Минаками. Сам он, наверное, выглядел не лучше, потому что Минаками тут же широко распахнул глаза, пытаясь слизать взглядом каждую драгоценную эмоцию на лице Тамамори. — Провинился, а теперь пытается свалить всю вину на меня. В этот раз Минаками не стал возражать и лишь недовольно вздохнул: — Мы с Кавасе решили, что хотим получить свой подарок, даже если ты забыл про праздник. На лбу Тамамори остается нежный поцелуй и его подбородок отпускают, позволяя вернуть голову в нормальное положение. Очевидно, Тамамори сам виноват в том, что оказался в таком уязвимом состоянии. Очевидно, Тамамори сам виноват в том, что разозлил двух своих любовников. Очевидно, Тамамори сам виноват в том, что его прямо сейчас собирались трахнуть настолько, чтобы при попытках сесть ровно он каждый раз вспоминал о всех своих грехах. — Вы ужасны-ы! — пищит он. Ему не отвечают, и слышен лишь тихий и веселый смешок, прежде чем Тамамори укладывают на бок. Кавасе снова пристраивается сзади и подталкивает его в спину, вынуждая уткнуться лицом в грудь Минаками, а сам шумно дышит в шею, руками сжимая и раздвигая ягодицы. — Это вполне закономерное наказание. Другой вопрос: сможешь ли ты его усвоить, чтобы нам больше не пришлось повторять? Тамамори закусывает губу и опускает взгляд. — Я-я уже усвоил… — М-м… И что же? — с хитрой усмешкой отвечает Кавасе. Его, пальцы, уже смазанные чем-то скользким, прижимаются к дырочке, и Тамамори шипит от дискомфорта и холода. — Что если я случайно пропускаю важный праздник, то лучше свалить куда-нибудь в другой город, чтобы вы меня не нашли-и! Он вскрикивает и наклоняется вперед, к груди Минаками, когда Кавасе неожиданно и сильно шлепает его по заднице. — Тц. Не раздражай меня. Иначе мы будем продолжать это наказание до тех пор, пока ты не сможешь усвоить урок. Больше Тамамори не отвечает. Кавасе вставляет сразу два пальца и двигает ими в грубом и беспощадном темпе, но это, к огромному стыду, оказывается настолько приятно, что Тамамори не остается ничего больше, кроме как прижаться к Минаками и вцепиться в его плечи. Он почти уходит от проникновения, когда Кавасе снова шлепает его по бедру. Остается неприятный след. — Подержи его, Минаками. Тамамори почти сразу чувствует на своих бедрах чьи-то теплые пальцы. Минаками с каким-то особым наслаждением сжимает его, притягивает ближе, а затем кладет руку под колено и задирает его ногу. Тамамори скулит, Кавасе, теперь имея лучший доступ, добавляет третий палец, но Тамамори сейчас, когда его член прижимается и трется о живот Минаками с каждым толчком пальцев внутри, совсем не жалуется. Кавасе целует его в плечо и двигает своими пальцами прямо по простате, вызывая у Тамамори задушенный стон и разряд удовольствия, током проходящий по всему телу. Сразу же после этого он лишает Тамамори даже такой стимуляции и практически вырывает его из рук Минаками. — Я думал, что пойду первым. — немного обиженно произносит тот. Кавасе только ухмыляется, надавливает на плечо Тамамори, заставляет его лечь на живот и поднять бедра. — Ты оставил меня делать всю грязную работу и выставил перед Тамамори-куном в нечистом свете. Не думаешь, что это немного несправедливо? — Но… Минаками не договаривает. Он тихо вздыхает, но послушно садится на край кровати. Тамамори притягивает к себе подушку и стыдливо прячет в ней лицо, когда холодные пальцы очерчивают его позвоночник. Кавасе дразняще движет бедрами, проводя скользким от предэякулята и смазки членом между ягодиц, прежде чем с одним тихим стоном наконец войти. Тамамори впивается зубами в подушку — они делали это уже бесчисленное количество раз, но каждый раз он не может не напрячься, чувствуя чужеродное тело там, куда в принципе вставлять ничего не надо. Кавасе же любовно гладит его по спине и целует плечи, медленно продвигаясь внутрь. А затем одним резким движением входит полностью, заставляя Тамамори дрожать и задушенно стонать от смеси боли и удовольствия. — Ты такой тугой. Идеальный. — шепчет Кавасе ему куда-то в шею хриплым от собственного удовольствия голосом. Тамамори невнятно отвечает ему сбитым стоном и жмурится, пока Кавасе медленно выходит до самой головки, прежде чем грубым и быстрым толчком вогнать свой член обратно внутрь. От этого кружится голова, и Тамамори стонет в ответ, вцепившись пальцами в свою подушку. Кавасе начинает набирать быстрый и жестокий темп. Его пальцы разглаживают мягкие темные пряди, откуда-то сбоку слышится томный вздох, и Кавасе грубо хватает Тамамори за волосы, прежде чем приподнять его голову и заставить посмотреть в сторону. Кавасе нависает над ним, немного меняет угол проникновения и следующим же движением попадает прямо по простате. — Минаками ревнует. — произносит он с тихим смешком, быстро перерастающим в несдержанный стон, пока в то же время Тамамори с широко раскрытыми глазами наблюдает за тем, как Минаками, сидящий на расстоянии вытянутой руки от них, гладит самого себя в медленном и небрежном темпе. Это просто ужасно — Тамамори чувствует себя павшим ниже дешевой проститутки — но осознание того, что это именно он сделал Минаками таким нетерпеливым и откровенным в своих желаниях, вызывает в нем дрожь возбуждения и удовольствия. Глаза Тамамори уже давно залиты слезами, но он не может отвести взгляд и продолжает смотреть на Минаками с почти умоляющим выражением лица. Кавасе довольно фыркает где-то над ним и крепче хватается за бедра, убедившись в том, что после него обязательно останутся синяки, а затем ускоряется. Его толчки становятся короче, глубже, и Тамамори ловит себя на том, что больше не может удержаться на согнутых локтях самостоятельно. В животе что-то приятно скручивается в тугой узел, ноги дрожат, и Тамамори закатывает глаза и закусывает губу, предчувствуя приближающийся оргазм. И ровно в тот момент, когда он уже готовиться рухнуть без сил на грязные простыни, Кавасе обхватывает рукой его член, болезненно давит и не позволяет кончить. Уже во второй раз. В то же время его собственные движения становятся сбитыми и неровными, и проходит всего несколько секунд, прежде чем Кавасе входит до самого основания и изливается глубоко внутри. Тамамори под ним разочарованно стонет, его тело дрожит, но он остается в той же позе, даже не в силах пошевелиться, и лишь зарывается носом в подушку, скуля от излишней стимуляции. Кавасе сбито дышит, переживая собственный оргазм, а затем медленно отстраняется. Сперма стекает по бедрам Тамамори, но место рядом с ним уже занимает Минаками. Его большие теплые ладони нежно гладят бока и грудь, позволяя заземлиться и успокоиться. — Тебе не стоило быть таким жестоким, Кавасе… — мягко произносит Минаками, переворачивая Тамамори на спину. Впрочем, в его голосе все равно не прослеживается ни намека на гнев, а улыбка остается неизменно доброжелательной и милой. — Да? Ну тогда покажи мне, как надо. — ухмыляется Кавасе. Тамамори больше не обращает на него внимания, ведь Минаками тут же оставляет россыпь нежных поцелуев на его лице и смахивает большими пальцами подступившие после не наступившего оргазма слезы. Тамамори крепко обнимает его спину и утыкается носом в шею, прерывисто дыша. Ему тяжело, почти больно, но присутствие Минаками странно успокаивает и дарит необходимое утешение. Правда, не то чтобы сам Тамамори когда-либо жаловался на Кавасе и его практики в сексе, но иногда ему действительно не хватало нежной руки. А сейчас он лежал под Минаками, загнанно дыша и глядя в потолок, пока тот выстраивался в одну линию с бедрами Тамамори. Всего один мягкий и небрежный толчок, и Тамамори закатывает глаза, впиваясь ногтями в совсем недавно зажившие царапины на спине Минаками. Он еще не оправился после Кавасе, его чувствительность еще не сошла на нет, и медленные движения внутри заставляли кожу Тамамори гореть и болеть от каждого лишнего прикосновения. Тем более, Минаками был больше и по длине, и в обхвате, и он приятно растягивал его уже и без того заполненные чужой спермой внутренности. Этого было слишком много, гораздо больше, чем Тамамори мог выдержать — даже двойное проникновение оказывало на него не столь значительное влияние, чем несколько половых актов за один раз — и по его щекам потекли горячие, но совершенно безвкусные слезы. Минаками тут же принялся сцеловывать их своими губами, совсем не двигаясь. Его член приятно давил прямо на комочек нервов где-то внутри Тамамори, заставляя того извиваться и тихо хныкать. — Шшш… Все хорошо… Ты сможешь меня выдержать, верно, Тамамори-кун? — прозвучал его нежный и успокаивающий голос где-то в районе шеи, прежде чем Минаками поднял голову и коснулся губ Тамамори в невинном и утешающем поцелуе. Это все равно было бесполезно — Тамамори прекрасно знал, что каким бы милым не казался Минаками, в глубине души он был дьяволом похуже самого Кавасе, и его вопрос был скорее риторическим, поскольку мнение Тамамори он определенно точно учитывать не собирался. Даже если он ответит Минаками «нет», Минаками все равно продолжит его трахать. Конечно, со всей своей нежностью и аккуратностью. Но Тамамори не собирался говорить ему «нет». Если честно, он вообще ничего не собирался говорить. Минаками сделал медленный пробный толчок, хватая Тамамори за бедра и закидывая его ноги на свои плечи. Тамамори откинулся головой на подушки и потянул Минаками на себя, заставляя их губы встретиться в жадном и влажном поцелуе. Где-то со стороны за ними наблюдал Кавасе, Тамамори почти физически ощущал его тяжелый жгучий взгляд на своей коже, но никого это совершенно не волновало. Снизу послышалось влажное и пошлое хлюпанье, когда Минаками наконец начал двигаться в своем привычном медленном и размашистом темпе. Сперма, оставшаяся внутри после Кавасе, пенилась и вытекала наружу с каждым толчком, а пальцы Минаками сомкнулись на члене Тамамори, надрачивая ему в такт каждого своего движения. Тихие стоны и жалобные всхлипы смешивались в одно, пока Тамамори отчаянно цеплялся за спину Минаками, расцарапывая до крови еще не совсем старые раны. Они не могли продержаться долго: Тамамори уже дважды отказали в оргазме, а Минаками еще до этого трогал себя, и поэтому стоило ему нанести несколько уверенных и целенаправленных толчков по простате, как Тамамори тут же сжался вокруг его члена и, подталкиваемый руками Минаками, со слезами на глазах кончил на свой живот. Его тело тут же отчаянно задрожало. Стимуляции было слишком много, и Минаками, точно так же находящийся на пороге своего оргазма, продолжал превращать его внутренности и мозг в смазанную кашу. Тамамори громко вскрикнул, но Кавасе, почему-то решивший присоединиться к ним именно сейчас, нежно поцеловал его в лоб, переплетая их пальцы. Удовольствия было слишком много, и оно переполняло чашу весов, выливаясь наружу, когда Минаками наконец обессиленно упал на Тамамори, придавив его собой. Он оставался неподвижным несколько долгих секунд, прежде чем медленно выйти и удовлетворенно вздохнуть, глядя на разгоряченное тело под собой. Тамамори чувствовал себя переполненным. Это было ужасно, то, как два этих совершенно невыносимых человека могли легко сломать его и разобрать на части, но точно в такой же степени это было и прекрасно. В каком-то смысле, возможно, ему просто нравилось страдать. — В-вы оба… Ужасные… — прошептал он севшим от стонов и криков голосом. Кавасе тут же помог ему немного приподняться, покрывая легкими поцелуями плечи. Минаками подставил к его губам стакан воды, нежно поглаживая щеку большим пальцем. О, разумеется, у них все было спланировано, и это лишь заставило Тамамори недовольно сверкнуть глазами в сторону Минаками, прежде чем послушно осушить стакан. — Такие, какие есть. — ухмыльнулся Кавасе у него за спиной, крепко обвивая руками талию. Его дыхание приятно щекотало ухо, пока Минаками вытирал тело Тамамори от пота и спермы влажной тряпкой. — И ты такой же, как и мы. — продолжил Кавасе, мягко целуя одну из своих отметин. — И ты нас любишь. — спокойно добавил Минаками со своей неизменной улыбкой, пока укладывал Тамамори на бок и ложился на свою половину кровати. Измученное тело Тамамори мгновенно оказалось зажато между двумя мужчинами, и он удовлетворенно вздохнул и зевнул, закрывая глаза и устраиваясь в своем комфортном и безопасном месте. — И я вас люблю… — растерянно и тихо повторил Тамамори, погружаясь в приятный и спокойный сон.