Herr Tschischow.

— Товарищ Чижов, — Самойлов говорит низко даже для своего голоса, смотрит исподлобья, держит руки за спиной и всем видом показывает, что не доверяет интенданту, — Вы уверены, что хотите вести допрос? Женщина опасна и уже смогла вскружить Вам голову, и кто знает… — Товарищ командир! — Чижов перебивает довольно злобно. Хватило его обольщений от фашистки, а слышать, что он снова может поддаться им — как оскорбить Родину. — Простите, что перебиваю, но не говорите так! Она шпионка и выучена обманывать и играть. Каждый мог попасться! — Да, Вы правы, — Командир поправляет свою фуражку, — Ладно, идите, но за дверью будет стоять человек. Будут крики — в кабинет зайдут. Я понимаю Ваше рвение её убить, но она объект ценный. Чижов кивает. У него руки чешутся задушить её, носом ударит об стол, сломать что-нибудь… Нанести такую боль, какую она нанесла ему, обманув и чуть не выставив предателем. А ведь он же просто полюбил. И как он сразу не догадался? Говорил ему отец: «дурочек бояться надо». Они могут быть немками. Он заходит не сразу — смотрит на дверь, из которой торчит ключ, смотрится и забирает его, входя внутрь кабинета и закрывая за собой дверь сначала просто, а после — на ключ, который оставили в скважине. Чтобы она не сбежала. И чтобы никто не зашёл. Он не убьёт, нет. Но разобьёт ей что-нибудь. А Киса сидит сутулая, локти положив на столешницу, запястья соединяя, чтобы наручники не сильно давили, и опустив голову почти до самого стола. Она не дёргается на звук — плевать. Она никому ничего не скажет. Её ещё не пытали, но в Германии её били, душили, грозили насилием и кидали в стену, почти разбивая нос, но она молчала. Киса должна быть ко всему готова. — Итак, — Чижов чувствует, как злость внутри кипит. Он сжимает руки в кулаки и поджимает губы в злобе, тяжело вздыхая и пытаясь себя успокоить. — Я понимаю, ты ничего говорить не будешь. Потому я планирую тебя пытать. Киса поднимает взгляд на знакомый голос и смотрит несколько удивлённо, после разрываясь в смехе и откидываясь на спинку стула. — Господи, какие же идиоты!* — Она говорит низко и почти сипло, — Отправить на допрос этого! Никогда бы не подумала, что русские настолько тупые!* — Кхм, — Чижов подходит и бьёт рукой по столу, заставляя Кису замолчать, но не от страха, а от интереса, что будет дальше. — ты находишься на русской земле, так что говори по-русски. — Нет.* Киса говорит весело. Она откидывается на спинку стула и широко улыбается, глядя Чижову прямо в глаза и будто этим бросая вызов. А Чижову много знаний не надо, чтобы понять, что она сказала. Он долго не церемонится: обходит её и хватает за волосы, довольно резко ведёт рукой вниз, заставляя удариться об столешницу. Она поднимается и хватается за нос, из которого пошла кровь, жмурится пытается дышать, чтобы успокоить себя. Она и не такую боль испытывала. — Итак, Киса, мне нужно знать больше о планах твоего капитана. Чижову плевать, что ей больно. Она для никто никто — только фашистская тварь, которую он рад был бы задушить. Вот только сердце болит и всё ещё любит, а Чижов от этого чувствует себя предателем. Да, она вскружила ему голову и он был готов отдать всё, лишь бы Киса была счастлива, а в итоге… А в итоге — любовь, от которой застрелиться хочется. А ведь если узнают, то тогда жена и дети… Даже думать об этом не хочется. У Кисы кровь стекает по губам и падает на ткань платья, в котором её задержали. Она смотрит злобно и даже почти рычит. — Вы, русские, не добьётесь от меня абсолютно ничего! Скоро мой фюрер уничтожит каждый клочок вашей земли!* — Говори по-русски. — Иди к чёрту!* Чижов снова хватает за волосы и за них же поднимает её со стула, заставляя девушку шипеть и пытаться схватиться за чужие запястья. Он кидает её на пол резко, после подходя и маленькой платформой своей обуви нажимая ей на солнечное сплетение, не давая нормально вдохнуть. Киса сначала пытается вырваться, но после сдаётся — но лишь потому, что если её сейчас убьют, то ничего не узнают. И тогда Чижова накажут. Он понимает это и убирает ногу, отходя и стараясь успокоиться. Может, ему потом позволят её расстрелять, но пока убивать её нельзя. Киса смеётся сипло и садится на пол, вместе с этим жадно горлом глотая воздух. — Чё, нравится? — Киса говорит на русском и даже чуть пугает Чижова. — Не думала я, что ты способен на такое. А ты действительно страстный, как и обещал мне. — Как легко тебя, оказывается, заставить говорить. — Просто для меня нет разницы, на каком языке говорить о том, что скоро ты и вся твоя так горячо любимая Родина сгорите от рук моих людей. — Только если в твоих мечтах. Блокада была прорвана ещё в январе, немцы бегут, скоро она полностью будет снята. — И что? Отстаиваете Ленинград, молодцы. Но через каких-то полгода… Через каких-то полгода его не будет! Никого и ничего не будет! Вы все скоро сдохнете! Киса снова заливается смехом и даже не чувствует боли, когда Чижов её резко вжимает в стену и она ударяется спиной. — Заткни свою поганую пасть! — А смотришь ты, Чижов, так же, как смотрел, не зная, кто я! Любишь, что ли? Чижов меняется в лице сразу, показывая испуг. Он отпускает её и делает шаг назад, хватаясь за волосы. — Боже мой, Эдуард! Ох, что сделает с тобой начальство, когда узнает! — Киса падает на пол, но встаёт, пытаясь игнорировать всю боль. — Эдуард, милый мой Эдуард! — Заткнись! — Как ты можешь кричать на ту, кого любишь? — Она подходит и оказывается настолько близко, что Чижов даже, кажется, не может ничего сделать. Её пальцы ведут по ткани костюма, доходя до плеч и чуть сжимая их. — Так накажи меня иначе, Эдди. Может, я тогда всё скажу. Она сама его целует. Были бы руки свободны, обхватила бы шею и не отпускала. Да он и сам не вырывается, а обнимает её талию, целует в ответ и закрывает глаза. Внутри всё горит, а мозг, отключается. Он же делает это не для своего удовольствия, а чтобы её заставить что-нибудь сказать. Так ведь? Его губы пачкаются в чужой крови. Он вжимает её в стол, заставляя запрыгнуть на столешницу. Чижов рукой ведёт по её ноге, задирая юбку платья и обводя её бедро рукой. Она смеётся. — Не думала я, Чижов, что тебя так легко переманить на мою сторону… Она говорит это злобно и смеётся ещё громче, когда он её отталкивает и начинает вытирать кровь рукавами своего кителя, пытаясь избавиться от «улик». Он быстро уходит из кабинета и закрывает дверь на ключ, благодаря в голове всех, что морпех, которого просили стоять за дверью, куда-то ушёл. — Не волнуйся, герр Чижов, я никому ничего не расскажу!*, — Смеясь, кричала Киса.