***
В Бангкок он прилетает с намерением отдохнуть и повеселиться в компании самого себя. Конечно, у него запланированы пару встреч для стрима и ролика, но ближайшие дни Руслан будет предоставлен сам себе и своим мыслям. Первым делом он закидывает сумку в отель и идет по магазинам. Заливает в тг фотку из иллюминатора самолета, а потом организовывает себе большой шопинг в брендовых магазинах. Руслан, конечно, аскет, почти ничего себе не покупает, но на творчество, технику и одежду не скупится. Так что вскоре он выходит на улицу с тремя пакетами из разных магазинов и неторопливо двигается к ближайшему ресторанчику. Поесть бы чего-нибудь, а там уже видно будет. День проходит чудесно. Он целый день гуляет по городу, а потом возвращается в свой отель и играет до самой ночи во всякие игрушки, иногда делясь своим досугом в телеграме. а спать заваливается почти под утро и спит почти весь день, выбираясь на улицу только под вечер. Руслан доволен. Его досуг проходит более чем прекрасно, полное уединение позволяет восстановить силы и разобраться с накопившимися делами. До того самого момента, пока Руслан не заходит в телеграм. Вообще на отдыхе он правда старался абстрагироваться от социальных сетей и новостей, но вечно бегать вряд ли бы получилось. Нужно же иногда мониторить предложения по работе и сообщения от (пусть и сомнительных, но) кентов. И ей богу, лучше бы не заходил. Потому что Колин телеграм пестрел не самым приятным контентом.«– Бля, смотрите, какие тапки зачётные. Почему я их раньше не видел? — А я тоже себе такие купил.»
Руслан моргает. Пиздец. Нахуй смотрел, реально. Челюсть резко ведёт в сторону, и его дергает как-то слишком сильно для простого поста, где Коля с Данилой покупают обувь. Потому что снизу красуется репост из какого-то тг паблика:«Lida и DK купили парные тапки»
Клоунада. Давно ли Колян заделался Даниле в лучшие друзья? Руслан совсем немного злится. Это у них с Даней приколы были в каждую совместную поездку покупать какие-то парные штуки. Больше ни с кем и никогда. Он откладывает телефон и проводит рукой по лицу. Как-то даже печально, что всë проебывается в моменте. Данила редко говорил это, да и Руслан тоже, но они были друг другу правда очень важны и близки. Тушенцов Данину маму знал, она его очень любила. И Данила тоже с его мамой был знаком, гоняли часто вместе то в Ачинск, то в Казань. А сейчас ни ответа, ни привета. Телефон пиликает назойливым уведомлением, и Руслан чувствует себя предателем своей психики, когда заглядывает в экран.«Купили парные перстни»
— Да пиздец, — экран блокируется, а телефон летит в карман. Нахуй. Никаких телеграмов. Никаких социальных сетей. Нужно срочно выйти голову проветрить. Перспектива того, что он и сам скоро будет на Пхукете, всего через пару дней, пугает и не радует от слова совсем. Не так он представлял себе отпуск. Ой, не так.***
«Сняли с Даней виллу, как в песне любовь. Вот, сейчас будем работать, отдыхать.»
Приватка Коли, где были только друзья из медийки, начала заполняться кружочками со Шпаной быстро, Руслан иногда с искренним интересом поглядывал, че же они такого там вытворяют, и с щемящей грустью замечал, как светится на отдыхе рыжее солнце по имени Данила. Он и сам уже пару дней как на Пхукете, но одиночество вдруг перестало радовать. Руслан не знает, то ли это потому, что он видит, как «Шпане» весело в компании друг друга, то ли потому, что Данила так светится не с ним. От последней мысли хочется себе кулаком по лицу двинуть. А от мыслей, что если бы не глупая ссора, то они бы сейчас вместе загорали на пляже, и Руслан мог бы в открытую наблюдать, как щурится счастливый Данила, глядя на солнышко, вообще хоть на стенку лезь. Тушенцов с силой сжимает зубы, чтобы не ёбнуть телефон об стену. Щемящая тоска заползает в лёгкие и не даёт дышать, крутит узел в желудке и туманит мозги, мешая здраво мыслить. Руслан и так ебучий импульс, соник икс, блять, а тут вообще крышу рвёт. Включается режим собственника. Чë эти придурка охуели? Вообще-то Данила только ему так улыбался, только с ним так инициативно делал коллабы и выезжал тусить тоже. Внезапно вспоминается, что на дворе не 2018, когда они в туры гоняли и праздновали день рождения Дани на трассе. Они теперь даже не поздравляют друг друга. ebuchiylida: Русь, чë, не надумал заскочить? Сообщение от Коли выглядит как насмешка. Он серьёзно вообще? Заскочить чтобы что? Как и куда заскочить, если вилла по сути дела инициатива Дани и именно он как хозяин дома прямо сейчас валяется на диване, светя своими грязными носками. Бред. Глупая шутка. Хочется проснуться в прошлом и понять, что ссоры не было, и Данилу никто никуда не забирал. Не забирал. Просто Руслан проебал все, что можно. И проебал сам, без чьей-либо помощи.***
Встретившись со Шмальцем, Руслан печальнее Питерского неба. Веселиться нечего. Веселиться не хочется. День за днем он просматривает новые кружочки в приватке Лиды и погружается в тильт всё глубже. После видео, где Кашина целует слон, Руслана вообще не откачали бы никогда, если бы он таблетками не закинулся минуту назад. Шмальцу надо отдать должность, пытается веселить, несет забавный бред, но всё, что он получает, слабую улыбку половиной лица. Они даже стримят в унылой обстановке. Тушенцову не хватает энергии, чтобы выдавить из себя даже подобие веселья, а дергает его и так знатно, так что чат даже переживать начинает. Успокаивать их он не собирается, зато поддерживать диалог со временем проще. Он рассказывает, что будут снимать какой-то ролик, но былого энтузиазма в глазах нет. Потух. В баре он бухает как в последний раз. Плюет на осторожные замечания Дениса о том, что лучше не борщить, потому что объективно ни Дэн, ни тем более Артем Граф не знают, как действовать в такой ситуации. А Руслан не может. Ему хочется напиться до беспамятства, чтобы не пересматривать Данины кружочки с подвернутой ногой и не читать в телеге Лиды, что «Шпана» улетела обратно. Не увиделись.***
Забвение накатывает как-то внезапно. Да, Руслана знатно хуевило и после Пхукета, настолько, что до приезда Коли он выбрался из дома только к Илюхе на стрим, а потом вдруг ощутил такой тильт, что закрылся у себя и впускал только Нарека. Но едва Лида вернулся в Москву, он немедленно набрал ему и попросил приехать. Сидели вроде неплохо, за исключением того, что Коля настойчиво пытался понять причину его траура. Смотрели какие-то видики, потом наткнулись на стримчанский с Мазеловым и пошли пересматривать. Тут-то и накрыло. Паничка подступила тихо и незаметно, сначала сбилось дыхание, потом онемели пальцы, а там накрыло и полностью. В совокупности с тиками жуткое зрелище. Только вот Руслан не учёл: отпускать Нарека домой крайне опрометчиво, учитывая то, что Колян понятия не имеет, что делать в таких ситуациях. — Щас пройдет, — обещает он Коле, пока еще в рассудке. — Принеси водички. И, когда Ромадов скрывается в проходе, проваливается в темноту.***
— Коля, помоги пересадить его на пол. Вот так, осторожно. Таблетки принеси. Руслан, если ты меня слышишь, пытайся дышать. Давай вместе со мной. Сквозь темноту прорезается голос и, кажется, Тушенцов чувствует, как кто-то растирает ему конечности, возвращая к ним дееспособность. — Молодец, давай. Слушай мой голос, не смей отключаться обратно. Сильные пальцы ложатся на скулы и разминают затекшие челюсти. Больно, зато тело постепенно снова возвращается в этот мир, снимая спазмы с мышц. На язык ложится таблетка, и он с трудом глотает ее, слушая собственные хрипы. Глаза открывать больно. Голос кажется таким знакомым, но уловить кому он принадлежит невозможно. Воспаленное сознание борется за возможность дышать и отказывается сосредоточиться на чём-то другом. Под головой появляется тёплое плечо, и Руслан с благодарностью прислоняется к нему. Мышцы, затекшие от спазмов, с трудом удерживают его в вертикали, а ложиться сейчас никак нельзя. Еще язык себе откусит невзначай, вообще песня будет. — Тихо, тихо, — негромко произносит голос сверху. — Ты в безопасности, всё. Тики отпустят через пару минут, надо только успокоиться. Выдыхай, Руслан, выдыхай. Ему хочется плакать, когда этот пока еще незримый кто-то ерошит его волосы. Его давно никто так не успокаивал во время приступов. У Нарека знаний о приступах море, но это скорее выполнение обязанностей, а тут самая настоящая забота и, кажется, нежность. Руслан всё еще не может открыть глаза, поэтому буквально наощупь находит рукав чужой одежды и мертвой хваткой вцепляется в него. Только бы никуда не ушел, не исчез, даже если он галюны ловит. Зря, конечно, потому что сейчас пальцы начнет сводить с новой силой. И, кажется, это понимает не один он, потому что чья-то рука отцепляет его пальцы и позволяет обхватить ладонь, чтобы тепло автоматически приводило в себя. Руслан точно умер и попал в рай, потому что в совокупности одна ладонь, держащая его за руку, другая, перебирающая волосы, и широкая грудь, которая позволяет больше не держать себя самостоятельно, производят невероятный эффект. Приступ потихоньку отступает, и Тушенцов обмякает минут через семь, проваливаясь теперь уже в сон. Организму точно нужно восстановить силы. Да и человек рядом с ним точно сможет защитить в случае чего.***
— Коль, посидишь с Русланом, пока он спит? — спрашивает Данила, когда Тушенцов переложен на кровать, а уши закрыты аирподсами с шумоизоляцией. — Чего? — Лида, только-только отошедший от шока, беспомощно хлопает глазами. — Не-не-не, Дань, ты куда намылился. — Домой, — он шмыгает вечно забитым носом и смотрит на Руслана, который во сне крепко обхватил его руку и не хочет отпускать. — Нахуй надо, чтобы он проснулся и увидел меня тут. — Блять, Дань, нет. Я не останусь с ним один больше, вдруг опять накроет, я че делать буду? — Лида машет руками в протесте. — Я до Нарека дозвонился, дождись его, пж. Он тут в соседнем доме живет. — Чего? — брови Кашина съезжаются к переносице. — Ты совсем еблан? Ты хочешь сказать, что я летел через полгорода, пока Нарек был в трех шагах? — Ну, у меня же его номера не было, — пытается оправдаться Коля. Надо съебывать, а то он по лицу схлопочет. — А додуматься, блять, и попросить у Руслана на всякий? Нет? Блять, Коль, вы дружите столько, а ты даже не знаешь, как первую помощь оказать, — Кашин трет переносицу свободной рукой. — Съебывай нахуй куда хотел. Он всё равно меня не отпустит, пока не проснется. Благодарный Коля шлет Даниле воздушный поцелуйчик и вылетает из квартиры на скорости света. Даня вздыхает и смотрит на беспокойное лицо Руслана. Сон после таких приступов у него всегда тревожный. Попытка освободить ладонь тоже ни к чему не приводит. Держит крепко, собака, навалился еще, щекой в предплечье тычется. Милый, зараза, если бы не перспектива отхватить по ебалу после его пробуждения, Кашин бы вообще не парился и тоже улегся отдохнуть. Нарек и правда приезжает быстро. Заглядывает в комнату, без всякого удивления оглядывает представшую картину и кивает Даниле в знак приветствия: — Всё ок? — Уже да. Пока да, — исправляется. Хуй знает, чё выкинет Руслан, проснувшись. — Ладно. Я в другой комнате буду. Если что, зови, — Нарек собирается уходить, но тормозит. Возвращается, мнется пару секунд. — Спасибо, что приехал. Ты лучше меня знаешь, что делать в таких ситуациях. Коля сказал, приступ сильный был. — Как будто я бы смог по-другому. Ты лучше номер свой выдай всем друзьям Руслана, чтобы больше такого не было. Извини уж, но из Питера в Москву я за пятнадцать минут не домчу даже если все красные светофоры проигнорю. Нарек улыбается одними губами. — И мой запиши. На всякий, — снова шмыгает носом Данила, переводя взгляд на Руслана.Пиздец попал. Остается надеяться, что Нарек если что поможет. Тушенцов начинает шевелиться минут через двадцать. Даня с замиранием сердца наблюдает за тем, как он сначала что-то неразборчиво бурчит, ловит короткий тик, а потом начинает открывать глаза. Медленно, глаза еще слишком чувствительны к свету. — Блять, — шепчет Кашин и тянется к пульту от лампы, чтобы перевести ее в самый тусклый и статичный режим. Ни к чему сейчас триггерить организм. Самый большой триггер и так сейчас перед глазами. Кажется, Руслан реагирует на его голос, потому что слишком резко поднимает голову с подушки и шипит. Мышцы еще не отошли от приступа, всё тело болит. — Совсем еблан? Лежи, не дергайся, — Данила помогает снова устроиться на подушке и, пользуясь возможностью, освобождает свою ладонь. Что ж, его больше ничего не сковывает. Можно идти. Наверное… — Даня? — голос у Руслана еще слегка хрипит, челюсть плохо двигается, а глаза почти не фокусируются. — Даня, Даня, — кивает Кашин. Узнал, уже хорошо. Значит в норме. — Короче, Коля съебал. Ты его сильно напугал. Объясняй хоть своим друзьям, как тебе помочь если че. До Нарека он дозвонился, в соседней комнате сидит. — Ты уходишь? — даже спустя много лет Руслан считывает его как открытую книгу, хотя он даже с кровати не попытался подняться. Данила затягивается одноразкой. — Ну. Да? — Нет. Кашин давится сладким паром. — Чё? — Я говорю нет, — глаза Руслана даже в темноте горят решимостью. Он приподнимается, хватает Данилу за руку и садится. Смотрит внимательно, не натыкается на агрессию и его, кажется, отпускает. — Я тебя не отпущу. И что нахуй на такое отвечать? Почему? С какого хуя? Еще раз чёкнуть на него? — Руслан… — блять, нахуй варежку открыл, всё равно же не придумал, че сказать. — Заткнись. Не смей даже говорить ничего, — кажется, это спасительная реплика. Огрызнуться бы, но это даже не звучит агрессивно из-за ладони, которая мягко обхватывает его ладонь. Как просьба. И Данила правда затыкается, потому что ему сейчас говорить хочется меньше всего. А Тушенцов выглядит так серьезно, но убито, что в голове вырисовываются многообещающие картинки. От этого они бегали? — Я, — Руслан начинает свою исповедь спустя добрую минуту молчания. Глаза прячет, неловко ему, страшно. Данила понимает. — Я еблан. В нашу прошлую встречу ты был прав: я забылся совсем, здоровье запустил, с фриками связался. И всё, что я тебе тогда наговорил, неправда. Я… — Блять, Руслан, да успокойся ты, тебя дергает опять пиздец, — перебивает Данила и свободной рукой придерживает друга за плечо. — Я же тебя ногами не забью, чё ты. — Хуй тебя знает. Я бы за такое забил, — невесело усмехается Тушенцов, ероша волосы. Сложно. Говорить сложно. — И наша последняя встреча была в аэропорту. — Ты меня заметил тогда? — Конечно, — пожимает плечами Данила. — Ебать, убегал быстрее чем видел. — Почему ты меня так избегал? — Руслан никогда не понимал. Ему очень хотелось хотя бы видеть Кашина где-то неподалеку. Пусть не общаются, хотя бы знать, что с ним всё ок. — Ну, это больно, — неожиданное признание заставляет прикусить язык. Обоих. — Типа, мы все время вместе, а потом такая хуйня. Я не могу видеть тебя и притворяться, что мы не знакомы. На расстоянии проще, хотя я себя и так гнидой ощущал. Я же тоже много хуйни сказал. — Всё по факту сказал. Я уебок, который забил на себя, на друга… — Нихуя не по факту, я много хуйни тогда сказал, которой не имел права тебе говорить, даже если ты косячил жестко, — качает головой Кашин. Что-то во взгляде Руслана теплеет. Невидимая стена между ними трещит и рушится. — Мир? — Ну давай еще на мизинчиках мириться как в садике, хули, — ворчит Данила совершенно беззлобно. А потом хитро улыбается, отпускает ладонь Руслана и раскрывает руки для объятий. Тушенцов, не задумываясь, летит в них, крепко сжимая друга. Теперь уже точно не бывшего. — Че, Русь, мемам 5 быть? — Спрашиваешь. Хуй я теперь тебя куда отпущу, балбесина рыжая. И ты мне еще пояснишь за эти выебоны с Колей и парными вещами. — А ты мне за калоши ваши ебаные ответишь. Тушелловы, мазенцовы. Майонезы, блять. — Расслабься, всё равно самый канонный канон у меня с тобой. Это так, интрижка пока тебя не было. Слышится приглушенный смех. Нарек, подслушивающий у дверей, со спокойной душой одевается и покидает квартиру.