Сны в дождливом лесу

      Жар нагретого металла ударил в лицо, зашипело масло, а спустя секунду послышался аппетитный запах жареного мяса. Снова торопливо застучал нож по разделочной доске; овощи отправлялись в котел вслед за свежей олениной. Обед, пусть и был собран, из того, что попалось под руку, все равно обещал быть вкусным. Вымытая до блеска посуда уже ждала на столе, на недавно стиранной белой скатерти. Чистый пол, пахнущее мылом свежее полотенце для рук. Ольга так много сил потратила на уборку, что не грех было и полюбоваться немного результатом. Привычное движение руки перемешало жаркое в котелке, и девушка тяжело вздохнула. Умаялась.       Тихо и вкрадчиво застучали по крыше капли воды. Снова дождь. Удивляться было нечему — тут он шел куда чаще, чем выглядывало солнце. Сквозняк пробежал в ногах, испугал, колыхнул жаркий веселый огонь, заставляя его вздрогнуть и попятиться. Девушка посмотрела на поленницу и нахмурилась, не обнаружив там дров. Придется выбежать быстренько, взять парочку, пока бедняга совсем не потух. Иначе какой толк будет от всего сделанного, без прогретой приветливым очагом избы?       Стоило высунуть нос за порог, как робкий шепот мороси быстро сменился вольным хохотом ливня. Он умывал холодной водой веснушчатое лицо, лез противно за шиворот, но Ольга только морщилась, торопливо шагая к дровянице. Пустой, если правильно помнилось с последнего раза. И правда — девушка перевела мрачный взгляд на старую, посеревшую от времени и вечного ливня колоду для рубки. Торчавший в ней тяжелый топорище обещал очередную взбучку и без того натруженным мышцам. Но выбора не было. В конце концов, ничего никогда не делается просто так. Да и в доме всегда должно быть тепло.       Мокрые пряди, выбиваясь из крепкой русой косы, липли ко лбу, чудом не мешаясь глазам. В мрачных сумерках то и дело сверкала лопость топора. Ольга давно приловчилась щелкать даже крупные поленья, как семечки, рубила их до приятной боли в плечах. Учиться колке дров — меньшее, что ей пришлось освоить в мире, где можно положиться только на себя.       Свежая, но сыроватая вязанка тихо потрескивала рядом с камином, обсыхая. Жаркое не подгорело нисколько; Ольга улыбалась легонечко, помешивая его. Может, быстроногий поджарый олень сделает блюдо не слишком наваристым, но вкус точно не испортит, а простые незаменимые овощи разнообразят оный. В конце концов, что может быть лучше, чем горячий ужин после долгой охоты в холодном неприветливом лесу?       Языки пламени плясали в усталых глазах, с благодарностью принимая свежие поленья. С безразличием пожирая старые дома, города и жизни людей под вой ужаса и сирен воздушной тревоги. Огонь лизнул загрубевшие от постоянной работы руки, ожестевшую от увиденного душу, расплавленный свинец потек сквозь пальцы. В груди что-то перевернулось, затем рухнув с оглушительным грохотом. Лицо загорелось адской болью.       Скрипнула дверь.       Высокая фигура, остановившись на пороге, молчала. Ни движения, ни звука — одно ее присутствие разогнало тени в доме и Олиной голове. С мурашками по телу пробежало наваждение, скрылось в холодном одиноком углу, испуганное, а девушка улыбнулась широко.       — Анечка, — фигура подобралась вся, выпрямилась, прислушиваясь, — не иди по помытому, солнце. Устала ты, наверное? Давай умоемся, скоро кушать будет готово…       В мире, где можно положиться только на себя, выживать Ольга давно научилась. В мире, полном грязи, боли и отчаяния, она осталась совсем одна — война забрала всех. И то, что девушка пережила, не должно настигнуть ее маленькую зайку. Её топоры догнали осторожного оленя, топтавшего лесную падь, её руки разграбили ближайшие деревни, они же соорудили детский угол под лестницей. Ну и пусть. Для Ольги Аннуша все равно просто маленькая любимая девочка. Была и будет.       На длинном столе приборы на двоих и дымилось вкусное жаркое в котелке. Грелись блестящие бока самовара, уютно трещал огонь в камине. Ливень стучался в окна, стекал по стеклу непролитыми слезами леса. Стелился мрачный, неизменный туман.       Не важно, что за погода, не важны люди, не важны обстоятельства. Возможен только один исход.       — Я никогда не оставлю тебя.       Поцелуи застывали на смуглых руках приятной щекоткой, всей той нежностью, на которую только способна Олина душа. С самой искренней любовью она касалась красивых губ, и легкая печаль отзывалась в груди каждый раз при виде перечеркивающих их шрамов; Аня прижималась сильнее, прогоняя колкое отчаяние в один миг. Все ощущалось оборвано и абстрактно: теплые руки на оголенных плечах, неумелые поцелуи на тонкой шее и белой груди.       Но что, если ты не должна делать этого?       Незнакомые лица глядели на вас с портрета под потолком.       Что если все это слишком неправильно?       Ольга сжимала родные Анины руки в своих, прижималась к ее плечу. Обнимала искренне, не думая больше ни о чем, кроме этого дождя, этой избы и этого человека.