Видеть по глазам

      Он умер в 1941 году. Век сменился… Это было почти семьдесят лет назад. Боль не затихла до сих пор. Напротив, на смену ей пришло такое безразличие, которое заставляло бояться самого себя. Как будто, умерло не только его тело, но и душа. Последней ниточкой, связывающей с миром живых, стала череда пуль, сразившая наповал. Очередное задание стало последним. Как он мог знать, что из-за угла его ждёт ещё один стрелок? Хьюго помнил, как упал на землю, захлебываясь в крови, как смотрел в небо, сжимая в руке медальон с фотографией того, ради которого сражался… Всё произошло слишком быстро, чтобы он успел осознать. Как глупо… После всего, через что пришлось пройти, умереть так глупо… Хьюго Клавель заснул навсегда. Наверняка было опознание, похороны и всё такое. В любом случае, в следующее мгновение он проснулся уже здесь, в мире, о котором велись ожесточенные споры на протяжении веков. Ад? Что ж, неудивительно. Чего он вообще ожидал? Как и у всех новоприбывших, его первые года после смерти были потрачены на экзистенциальный кризис, отрицание, торг и глубокую депрессию. Ещё и в образе кота с крыльями, что могло быть глупее? Энтони бы посмеялся… Энтони. Хьюго быстро понял, что его форма перерождения ещё не самая ущербная, какая могла бы быть. У него был средний рост, здоровое телосложение, руки, ноги, глаза, даже крылья и хвост… Позже он узнал, что оказался обладателем ещё одной завидной части. Власть и сила. Было ли это связано с его работой и прежними заслугами? Кто знает. Ад поддерживал традиции мира людей и не выдавал инструкцию при «рождении». Господи… Как же больно это было. При жизни, Хьюго часто приходилось терять близких людей… Но жить в другом мире следующую вечность, осознавая, что ты можешь вообще никогда вовсе и не встретить их теперь… Ад был огромен, слишком огромен и опасен… Многие умирали второй раз, едва оказавшись здесь. А потом… Что же потом? Что, если Энтони… После смерти все решения, все страхи и мечты вдруг показались такими глупыми и бессмысленными. Как будто смерть стала глотком здравого смысла, которого лишены все человеческие существа. Он действительно пошел на войну вместо того, чтобы уехать с любимым как можно дальше? Почему? Что руководило им при жизни? Честь? Долг? Упрямость? Хьюго сражался, не задумываясь о том, сколько крови проливает, мечтая однажды отыскать Энтони, жениться на нём и жить вместе до самого конца. И вот, как он закончил. Даже занимая не самую низкую ступень власти, Хьюго всё ещё находился здесь слишком мало, чтобы разобраться. Было лишь несколько вещей, до которых он докопался. Один: Рай и Ад разделены на два разных мира, и у грешников нет никакого шанса обратиться к ангелам… Даже с вопросом о семье или близких… Что, если Энтони… Два: такого не было поначалу, но последние сорок лет Хьюго словно снова оказался на войне. Истребления. Убийства… Что, если Энтони… Три: в своем большинстве, грешники меняли имена сразу по прибытии. Это Ад, а не круиз, сюда попадали опасные преступники и убийцы, за каждым охотились враги из прошлого, и никакое законодательство теперь не было способно защитить. Очевидно, ни о каком воссоединении и речи не шло, никто не использовал свои настоящие прижизненные данные и не хотел, чтобы его нашли… Что, если Энтони… Четыре: был лишь единственный шанс на встречу. Подать прошение вышестоящим демонам, наделенным определенной властью самим Люцифером. Если рискнешь, то можешь сообщить им свою личную информацию и имя того, кого ищешь. Если этот человек обратится с такой же заявкой, а следовательно, имена в заявках совпадут, то тебе дадут знать. Но не все хотели этого… Что, если Энтони… Смена имени была первым решением, которое он принял после смерти. У офицера полиции всегда достаточно недображелателей, а последнее, чего хотел Хьюго в период своего горя, это ещё и участвовать в перестрелке. Чем дальше, тем больнее и… Хаск. Время идёт. Прошлое отшелушивается, как… Как шелуха. Первые десятилетия после смерти были наполнены алкоголем, азартными играми и раздирающей болью. С тех пор почти ничего не изменилось. Хаск то был на вершине, то на самом дне. То получал, то терял. Всё это касалось его сердца. Игры? Он стал любимцем фортуны. Ни одного проигрыша. Руки словно знали, что делать, ещё до того, как Хаск обдумает свой следующий ход. Неужели он никогда больше не увидит своего Энтони? Неужели он не сдержит данное любимому обещание… Неужели они разделены навсегда? Энтони в Раю, это бесспорно. Он планировал бросить наркотики и уехать, он покончил с мафией и хотел пройти курс реабилитации. Но, если вдруг… Это совершенно невозможно, ведь Энтони наверняка искупился, но… Если он тоже в Аду… Внутри Хаска теплилась надежда… Вдруг Тони обратится с таким же запросом? Если всё ещё чувствует это… Вдруг он тоже захочет встретиться? Так или иначе… Прошло уже семьдесят лет. С тех пор, никаких совпадений… Никто не искал его. Разве была вероятность, что Энтони ещё жив? Ему было бы уже за девяносто… Вариантов было всего три. Энтони либо стал ангелом, либо пал жертвой истребления или какого-то другого смертельного исхода, либо просто не желал этой встречи. В Аду всё было иначе, даже время и чувства ощущались иначе. Как забавно, что всю жизнь Хаск считал себя атеистом.

***

      Он снимал небольшую квартиру, болезненно напоминающую ту, в которой жили они с Энтони в Нью-Йорке. Азартные игры и казино помогали удерживать кошелек на плаву и не бедствовать. Хаск знал, что мог бы гораздо больше, мог бы даже открыть свой собственный бар… Правда в том, что даже на собственную силу ему было наплевать. Единственное, на что она годилась, это запугивать, угрожать и просто развлекаться с теми, кто слишком откровенно лез на рожон. От его чести не осталось ни следа. Трудно поверить, что когда-то Хаск действительно был полицейским. И для этого он защищал людей ценой собственной безопасности и жизни, для этого так упорно учился и раскрывал преступные паутины? Всё ради того, чтобы оказаться в эпицентре, мучительно разрушая себя каждый день? Чувство вины резало изнутри. Он оставил Энтони, бросил его, уехал так далеко, несмотря на просьбы и мольбы… Что с ним стало? Как он прожил свою жизнь, вылечился ли, женился, завел детей? Этот клуб стал постоянным местом обитания по вечерам. В остальное время Хаск отсыпался и пил, пил и отсыпался, пытаясь принять факт собственной смерти. Смирился ли он? Нет. Он всегда хотел жить. Так отчаянно… Как же хотелось оказаться в прошлом хотя бы на пару минут… Он бы так сильно ценил это, запоминал каждую деталь, каждую мелочь. В этом заведении Хаск мог встретить других грешников, оверлордов, элиту, адорожденных… И мог выигрывать всю ночь. Чем дальше… Тем больше тошнило от этого. Тошнило от всех своих побед, от собственной силы, от кошмаров, в которых Энтони умирает и кричит, что ненавидит его. Зачем нужна была вся эта «жизнь», когда всё, чем наполнены дни, это желание умереть второй раз? Но даже с этим были проблемы. Хаск был оверлордом, единственный, кто мог бы приложить к нему руку, это кто-то, стоящий, как минимум, на одной и той же ступени власти с ним. А самоубийство... Он был не настолько жалок. Хаск уже допивал очередной стакан виски, когда последний из желающих бросить вызов самому оверлорду, покинул стол проигравшим. Даже не удивительно. Он словно был создан для карт… Для азарта. Оверлорд, олицетворяющий собой азарт. Попади Энтони в Ад, стал бы он оверлордом? Если да, то каким? Наверняка, он был бы связан с чем-то, напоминающим страсть, яркость и желание жить. Хаск тяжело вздохнул, проводя ладонью по лицу. Очередной день, который он ненавидел и который ничего ему не принёс. В чём вообще смысл? Бессмысленное существование. Подумать только, при жизни он назвал бы это Раем. У него не было цели, не было желания жить, не было никаких эмоций, не было интереса к окружающему, не было… Жизни. Её отобрали в далёком 1941. Он не хотел умирать. Он не хотел проживать момент собственной смерти каждую ночь, захлебываясь в слезах. Он не хотел… — И-и-и-и! Я знала, я первая, я нашла его первая! — раздался писклявый голос над ухом, и Хаск машинально напрягся, готовый вступить в схватку… Прежде, чем вспомнить, что он больше не офицер, а жизнь ему больше не дорога. — Я нашла его первая?! Я нашла! — следом послышался маниакальный смех. Маленькое существо с одним глазом, наряжённое в форму горничной красного цвета, захлопало в ладоши от восторга. — Всё верно, моя дорогая, ты нашла его. — человек… Грешник, когда-то бывший человеком, невозмутимо сел за игральный стол. Хаск сразу почувствовал силу, исходящую от него. Силу и опасность… Эти глаза могли принадлежать только тому, для кого чужая жизнь не имела большого значения. Высокий, весь в красном, как хищник, с голосом, напоминающим радио… Где-то на грани памяти Хаск припомнил что-то, связанное с радио… Это было слишком давно. Они не сводили глаз друг с друга, словно в любой момент ждали, что второй нанесет удар. Молчание затягивалось. — Здравствуй, Хьюго Клавель. — с широкой улыбкой произнёс он, склонив голову набок. — Я долго ждал этой встречи. Услышать это имя… Спустя столько лет… Хаск почувствовал, как кровь прилила к лицу. Жизнь… Он так хотел жить… Холодно глядя на собеседника, он ответил тоном, каким обычно проводил допросы. — Кто вы, и что вам нужно? — Приве-ет, дядя Хьюго! Мы здесь, чтобы познакомиться с тобой! — девушка громко рассмеялась. — Мы так долго искали тебя! Дядя? Искали? — Познакомиться? — выдав своё недоумение, повторил Хьюго. Он покачал головой, собирая мысли в порядок. — Искали… Что вам нужно? Даже не думайте юлить, кто бы вы ни были. Шутки плохи, думаю, для вас не будет секретом моё положение. — Ты оверлорд, прямо как мы! Правда смешно?! Он сказал, что мы ищем именно тебя! Ты не узнаешь меня? — голос стал обиженным. — Это же я, ты играл со мной, прежде чем уехал навсегда! Ты приходил в гости к моему отцу! — Ну-ну, Ниффти, дай ему прийти в себя. Это довольно сильное потрясение после стольких лет одиночества. — покачал головой её спутник, и глаза Хаска расширились. Быть того не может! Малышка из начальной школы, дочь Оливера, в последний раз он видел их накануне своего отъезда, больше семидесяти лет назад… Это невозможно. — Нимфадора! Это ты? Что!.. Что с тобой случилось, что ты делаешь здесь! Тебя ведь воспитывали совсем… Как же так? — неверяще воскликнул он. — Оливер тоже здесь? Ниффти запрыгнула на стол, болтая ногами и хихикая. — О, нет, мой папочка в Раю, ему хорошо там, он в порядке! Я умерла… Уже давно! Это было так забавно! Они так смеялись, когда резали меня на кусочки, а ведь я ещё была жива! А теперь я здесь! — Сектанты промыли ей мозги, она сбежала из дома в подростковом возрасте. — ответил тот, про кого Хаск уже успел забыть, с широкой улыбкой на лице. — А когда ей было двадцать два, принесли в жертву и её. Ниффти успела натворить достаточно, чтобы загреметь в Ад вполне заслуженно, мистер Клавель, не обманывайтесь на её счёт. И настолько сошла с ума, что разнесла бы тут всё, не забери я её душу вовремя. Сила оверлорда опасна для неё и особенно для окружающих, я справляюсь с этим гораздо лучше. Можно сказать, что я… Отлично. Собиратель душ. Хаск слышал о таких. Чем больше душ они ловят, тем сильнее становятся. Очаровательная встреча, но вопросы никуда не делись. — Меня зовут Хаск теперь. — нахмурившись, перебил он. — Как вы узнали моё настоящее имя? И кто вы такой? — У меня есть друзья наверху. Найти можно любого, если только его душа принадлежит ему и не состоит ни в каких контрактах. Это было несложно, хоть и заняло некоторое время. — тень на стене зловеще увеличилась, словно когти зверя. — Видите ли, это интерес серийного убийцы. Вы удивитесь, но я восхищаюсь вами, в каком-то смысле. Никто не мог поймать меня так долго, прежде чем ваша пуля хладнокровно сразила моё бренное тело. Аластор Диер, это моё удовольствие познакомиться с вами. — с веселой улыбкой сказал он, и брови Хаска взлетели. — Ты… Тот серийный убийца? Я убил тебя… Во время погони. Радио-демон. — Так мы уже на ты? Возможно, слишком скоро для двух джентльменов, но я не хочу показаться старомодным. — Аластор испустил смешок, и Ниффти расхохоталась. — Возможно, ты удивишься, но убивал я только тех, кто заслуживал этого. Я тщательно выбирал моих жертв… Что плохого в том, чтобы удовлетворить своего внутреннего демона, издеваясь над теми, кто издевается над действительно невинными? А здесь, я просто развлекаюсь с другими оверлордами и грешниками. Полагаю, ты слышал о моей блестящей программе в радио-индустрии? — Убийство есть убийство. И я не слушаю радио. — сощурился Хаск. — Удивлен, что ты просто не убил Ниффти, в таком случае. — О… Зачем же мне? — спросил Аластор, по прежнему улыбаясь. — К тому же, я не избавляюсь от тех, кто может быть мне полезен. У меня есть цель… Для этого мне нужна максимальная мощь. Её можно достичь разными способами. Хаск хмыкнул, делая глоток виски. — Пришел поквитаться? — Кто старое памятнет, тому… — не договорив, Аластор рассмеялся. Хаск не сводил с него глаз. — Посмотри, как много грешников вокруг. Кому-то из них повезло, кому-то не очень. Кто-то попал в вечное рабство, кто-то на вершине… Сегодня у них особое шоу. Бар был полон в это время суток, как и всегда. Двенадцать часов ночи в Аду — самый пик веселья. Хаск не заметил ничего, чего не видел бы раньше: толпы грешников, алкоголь, наркотики, любовные утехи, несколько оверлордов, которых окружала толпа фанатов… Хаск плохо знал их по именам, хотя бы потому, что ему было плевать. Высокий силуэт, напоминающий моль в шубе, привлёк внимание. Насколько тупо это вообще было? Ещё и в очках. Специфичный оверлорд проводил руками по телу высокого демона с шестью руками, сидящего у него на коленях. Паук? Хаск плохо видел происходящее или лица со своего места, но, судя по всему, толпа была в восторге. Классическая послушная шлюха и её папочка. Ничего интересного. Как же от всего этого тошнило. Хаск равнодушно отвернулся. — Допустим. Чего тебе от меня-то нужно? — Игра, только и всего. Могу я утешить своё самолюбие и бросить вызов собственному убийце? — Аластор улыбнулся, переплетая пальцы. — Разве это так много? — С момента, как я попал в Ад, я не проиграл ни одной игры. — незаинтересованно сказал Хаск. Слишком много воспоминаний за один вечер, и ему уже ужасно хотелось домой. Дом… Ад никогда не станет домом. — Что бы ты ни задумал, можешь забыть об этом. — Игра на определенную ставку, ты занимаешься этим весь вечер. Мне говорили, я хорош в картах. Боишься умереть от рук того, кого убил? — с вызовом произнёс он. — Так, что? В конце концов, в жизни, в которой нет смысла, какая ещё есть радость? Полагаю, именно поэтому все и проводят время в казино. У них нет близких, нет радостей, они грешники, они упустили свою жизнь, упустили единственный шанс. Каждый из них знает, что обречён… И это будет длиться бесконечно. Вечная боль, вечные терзания, вечные мучения и болезненные воспоминания. — Аластор улыбнулся, заметив, как притих Хаск. — Так, в чём же смысл? В нашей жизни мы идём вперёд, зная, что в конце нас ждёт долгожданный покой и решение всех мирских проблем. Здесь же… Здесь такого не будет. Это как вечный насморк. Многие просто не видят в этом ничего хорошего. Ад не для каждого. Точно не для тех, кто не способен мучиться вечно. Я понимаю тебя, знаю, что ты чувствуешь... Поэтому и готов помочь. Так ведь будет лучше для всех. Мы можем помочь друг другу. Он хотел бы спокойствия в душе. С тех пор, как он умер, ничего такого не было. Он хотел бы… Просто умереть. Так, почему бы не рискнуть, не почувствовать этот адреналин, не почувствовать себя живым хотя бы в последний раз? — Ставлю свою душу. Отомстишь, убьешь её, как привык делать с другими оверлордами. — глядя в сторону, сказал Хаск, не замечая широкой улыбки Аластора. — Если же выиграю я… — Можешь попросить всё, что угодно. — прекрасно зная исход игры, заверил он. — Такова моя ставка. Сделка? Твоя душа на моё желание. Впервые за семьдесят лет Хаск проигрывает. Сам, специально. Но не чувствует сожаления. Вместо этого он ждёт долгожданное освобождение… Но на его шее вдруг блестит невидимая цепь, а Аластор вновь улыбается. — Убить тебя? О, нет… Я не убиваю тех, кто может быть мне полезен. — Договор был… — зарычал было Хаск, но его перебил смех. — Был на душу. С которой я теперь могу делать всё, что хочу.