Обещание под небом

Сугасано всегда был ярким, сияющим, горящим, огненным пареньком. Возможно это послужило причиной, по которой Каната в него влюбился. Позже эта его сторона не раз сыграла с ним злую шутку (например пару раз Аллен «похищал» Канату после концертов, уводя куда-то далеко-делеко, где не было никого, кроме них и ветра), но он никогда не думал, что она пропадет. Ятоноками всерьез стал за него переживать. В последнее время Сугасано был особенно странным. Он стал все больше и больше внимания уделять Канате, стал его больше любить что ли? Звучало дико, но никак иначе он не мог это объяснить. Но самое ужасное, это то, что пропал его огонь в глазах. Он был, но стал почти незаметным. Складывалось ощущение, что тот выдерживает траур или что-то в этом роде. Но Канате было не до шуток. Он не понимал, почему Сугасано резко перестал выплевывать и воплощать свои безумные идеи, стал словно спокойнее и, кажется, наслаждался этими отношениями так, будто это их последние дни вместе. Это напрягало и пугало. Видеть его таким… это было самым страшным мучением для Ятоноками старшего. — Сузаку, — как-то ночью Каната все же решил узнать, что произошло. Не удивительно, что он остался на ночь в квартире BAE. Да и Наюта уже к этому привык, так что у него на сердце вроде было более-менее спокойно, если исключить странное поведение его парня. — Да? — Аллен отвлекся от своего очень важного занятия. Он осторожно перебирал волосы Канаты в пальцах, но то, как его позвал парень заставило выйти из всех мыслей и бросить любые занятия. — Что с тобой в последнее время? — Ятоноками был серьезен как никогда. А еще он почувствовал как тело рядом с ним напряглось. Все это не предвещало ничего хорошего, Каната это нутром чувствовал. — Про что ты? — Сугасано попытался состроить непонимающее лицо, какое он сделал бы обычно, но проблема была в том, что Каната смотрел в его глаза. Смотрел и видел все, кроме того яркого и пылающего огня в них. Он слишком хорошо знал этого оболтуса. — Не прикидывайся дураком, Сузаку, — Каната прищурил глаза, в которых даже промелькнула тень холода, собственно, как и в произнесенном имени. — Ха-ха, ты меня раскусил, — даже смех был искусственным. Все, все было не таким, как обычно. Не было таким, каким должно было, не было огненным и не было таким, каким бы звучало от Аллена, — видишь ли… а… помнишь, мы обсуждали совместную песню BAE и cozmez? У меня совсем не идет ни музыка, ни слова… Наглая ложь. Глупая, отвратительная, мерзкая ложь. Каната понимает, что ему врут, но ничего с этим поделать не может. Разве он сам никогда не врал Аллену? Врал, много, много раз. И причина для лжи у него была: он не хотел заставлять Сугасано переживать. Когда он отравился, то отмазывался от всех встреч тем, что у него работа, что Наюте нездоровиться, что у него уже были планы с братом на этот день. Как он может осуждать Аллена, если сам делал так же? Он уверен, что ему врут не просто так, что есть причина, и если эта причина не озвучена, то он не может вытянуть ее ничем. Просто не имеет права. — …вот как, — тихо сказал Каната, прижимаясь чуть ближе, — хорошо. Давай спать. Он ничего больше не мог сделать. Даже если мог, то просто не хотел случайно ранить Аллена. Когда он успел начать переживать за него? Слишком смешно и глупо анализировать такую мелочь, когда она уже есть в его жизни. Если бы он был против ее существования в этих отношениях, то пресек бы ее на корню при первых признаков ее проявления. Но если он этого не сделал, значит и не хотел чтобы ее не было. Поэтому Каната принимает решение быть терпеливым и ждать, когда Аллен сам решит обо всем ему рассказать. Только вот Ятоноками не думал, что ждать придется настолько долго. Шли дни, недели, но Аллен все еще ничего не говорил. Казалось, что изо дня в день все становилось только хуже. И от одного взгляда на Сугасано было плохо. Хотелось схватить его за шкирку и трясти. Трясти и спрашивать, где черт побери его Аллен. Аллен, который всегда нес ахинею про хип-хоп; Аллен, который смеялся в любой ситуации; Аллен, который горел. Ему не хватало этого. Они оба были на контрасте. Сузаку, который горел, как феникс, и Каната, который одним видом мог вызвать стадо мурашек по телу от холода. Они отлично дополняли друг друга, в то время как сейчас тепла почти не осталось. Холод, без малейшей возможности согреться. Каната бы отдал все, чтобы хоть на секунду вернуть того Аллена. Возможно это было глупо, и Ятоноками даже посмеялся над самим собой, своей беспомощностью и жалостью к этому идиоту. Сейчас он ощущал себя именно беспомощным. Он не мог никому рассказать, как минимум потому, что было некому. Рассказать Наюте — показать свою слабость. Для брата он должен оставаться сильным, без малейших намеков на слабость. А кроме брата и Аллена у него никого не было. Конечно, его не раз посещали идеи спросить у других участников BAE, но связываться с кем-то из них — себе дороже. Пару раз он даже представлял разговоры с ними, но ни чем хорошим они не заканчивались. Так или иначе, девать все это куда-то надо было, ведь держать в себе представлялось невозможным. Бить стены, кричать, уходить по ночам из дома, чтобы хоть чуточку стало легче. Только легче не становилось. Ни капли. Это ничего не давало, более того, все эти действия лишь усугубляли ситуацию. Каната не был готов это принимать: Аллен, который доверял ему всецело, резко закрылся и стал угасать, прямо как феникс. Феникс, который пылает долгое время, а потом резко осыпается пеплом, после чего должен снова воспылать. Но в какой стадии находится сейчас Сузаку? Он либо выгорает, либо пытается снова воспылать. Почему-то Ятоноками был уверен в первом варианте. Возможно Канате надо было выпустить свой пар на ком-то, не просто избивать стены каких-то заброшек. В принципе, такая возможность ему и представилась в скором времени. В тот день Ятоноками в поиске отдушины забрел особо далеко, в районы, куда даже он боялся соваться. Ну, не то, чтобы боялся, он просто не хотел себе лишних проблем. Так-то Каната не боялся ничего, совершенно ничего, может, максимум потерять Наюту… — И Аленна, — Каната тихо дополнил свои мысли, но уже вслух. Через секунду он захотел сам себе вмазать за такие сопливые дополнения. Увы, его решили опередить. Не просто так ведь Ятоноками старался избегать подобных районов, в конце концов именно в подобном он тогда и нашел Наюту… помотав головой Каната попытался прогнать дурные воспоминания из головы. Надо возвращаться, надо возвращаться, и так ведь уже поздно. Только вот позволять ему вернуться вовремя не планировали. Когда ходишь по подобным районам, главное — не терять бдительность и не сильно светить тем, что ты можешь жить хоть на одну сотую процента лучше, чем они. Ну, а для старшего из cozmez добавлялось еще одно немаловажное правильно — следить за тем, чтобы среди встречающихся лиц, не было ни одного знакомого, мало ли у кого он там своровал фантом металл однажды… хотя увидеть одно такое лицо сейчас он был совсем не против. Но, как вы уже могли догадаться, увидел он совершенно не то лицо, которое хотел, а точнее даже лица. Возможно, Каната это даже заслужил. Нет, определенно точно нельзя сказать, что он не пытался дать сдачи, что он не бил в ответ (в прочем, даже не думайте забывать, что этот парень может уложить троих, когда захочет), но в голове все крутились и крутились мысли, мешающие ему сосредоточиться на драке. Заслужил. Может он это заслужил? Заслужил такое отношения к себе и все эти стычки? Был плохим старшим братом для Наюты, был недостаточно хорош в написании музыки, не отдавал всего себя этому делу, позволил своему огоньку угаснуть. Но мог он так просто опустить руки? Нет, в конце концов хоть кто-то из них не должен опускать руки и оставаться собой до конца. До самого конца. Стоит взять себя за шкирку и наконец-то выйти из этого паршивого состояния. Только вот когда он опомнился, то перед ним уже никого не было. Точнее был один человек. — Каната! Мать твою, что с тобой происходит, — услышав голос, который он так хотел услышать, Каната поднял глаза в полном неверии, но поверить все же смог. Кажется, он был готов расплакаться в любую секунду. — Ты… придурок, как ты меня нашел? — сжимая руки в кулаки он еле процедил эту фразу. Возможно звучало даже слишком грубо, но Ятоноками был уверен, что Сугасано все понял именно так, как нужно было понять. — Черт, не думаю, что сейчас самое подходящее время, пошли отсюда, пока они не очухались, — Аллен сбросил какую-то палку, которой он видимо хорошенько приложил напавших на Канату, и схватил того за руку, резко переходя на бег и уводя его в центр города. «Горит,» — подумал Ятоноками, когда посмотрел в глаза Сугасано. Он снова горел, горел и полыхал, обжигал своими действиями, словами и прикосновениями. Ну или это было просто то, что так хотел увидеть Каната. В последнее время он так часто думал о том, как славно было бы снова увидеть такого Аллена, так что принять действительное за желаемое — легко и просто в данной ситуации. Бежали они довольно долго (в конце концов точка А была чуть ли не на конце города, а точка Б являлась центром города), но когда наконец-то прибыли в пункт назначения Канату ждало разочарование. Нет, ему не не понравилось место, а просто он понял, что ошибся тогда, при взгляде на Аллена. Снова этот пустой и печальный взгляд, которым Сузаку смотрел на Ятоноками и словно прощался с ним раз и навсегда. Только там Каната достал телефон увидел кучу сообщений от Наюты, действительно кучу. «Каната, ты где?» «Надеюсь ты скоро вернешься» «Что в нашем районе делает твой Сугасано Аллен?» «Почему он зашел к нам?» «Он спрашивает, где ты» «Он пошел тебя искать» «Я хотел пойти с ним, но он сказал оставаться и ждать тут, на случай если ты вдруг придешь» «Напиши, если встретишься с ним» «У него кстати еще огромный рюкзак с собой был, видимо переночевать у нас хотел» Неловко похлопав глазами, Ятоноками написал своему брату ответ, мол, что с ним все в порядке и что сейчас он с Алленом. И все же у него была огромная куча вопросов к человеку рядом, а именно вопросы о том, что же с ним в конце концов происходит. Но вместо этого, Каната решает спросить другое. — И куда ты меня привел? Наш с Наютой дом находился куда ближе, — он скрестил руки на груди и сделал максимально недовольный взгляд. Право, ему было на что обижаться. — Каната, — Ятоноками был готов застрелиться в ту же секунду, как услышал это обращение. Как же много в его имя сейчас было вложено эмоций и чувств, а к такому он не привык. Уже готовый выплюнуть очередную кислоту в своего парня, Каната нахмурился, после чего услышал следующие слова, — давай сбежим. — Че. Ты что, рехнулся? Умом тронулся? Крыша поехала? Или тебя в драке по голове приложили? — вывалив кучу синонимичных фраз старший из близнецов стоял в ступоре. Сбежать? В плане…? Он его для этого искал? И рюкзак ему для этого? Че… — Хотя бы на эту ночь, Каната. Давай сбежим, прошу тебя, — осторожно взяв одну руку Ятоноками в свою, Аллен заглянул тому в глаза, и Каната увидел: в них горели искры. Горели и переливались, а из пары таких искр и огонь может снова разгореться. — …меня дома ждет Наюта, — тихо сказал Каната и закатил глаза. «Сегодня заночую не дома. Буду завтра днем. Если что случится — пиши. Спокойной ночи.» Как ни крути, но получалось романтичнее некуда. Пустая остановка в поздний час, два билета на автобус, пустой салон и два парня в нем. — Каната, что у тебя с руками? — благодаря освещению в салоне автобуса Сугасано смог заметить окровавленные костяшки его любимых бледных, словно мрамор, рук. Вина. Она съедала его прямо сейчас, ведь он мог заметить куда раньше, например, когда просил его сбежать вместе с ним. — Забей, не важно, — не выдавать же ему все свои переживания и способы успокоения на блюдечке с голубой каемочкой. Особенно с учетом того, что переживал он за Аллена. — …в драке так, да? Давай обработаю, — Аллен в спешке перерыл все содержимое своего рюкзака и в итоге все же смог выудить из него перекись, воду, вату и бинты. — Успокойся. О себе лучше позаботься, — пробурчал Каната. Не страшные царапины. И что, что кровь? Не болит так сильно. Не страшно. Не страшнее того, что сейчас твориться с Алленом. — Не успокоюсь, просто перестань сопротивляться, — Сугасано тяжело вздохнул, после чего намочил вату водой и стал осторожно протирать кожу вокруг ран, время от времени поглядывая на лицо Канаты, которое было краснее некуда, а еще он мило морщился, когда вата слегка касалась ранок. На лице Аллена заиграла тихая и добрая улыбка. Низкое шипение Канаты даже вызвало мягкий смех. Сколько бы Сугасано не обрабатывал раны Ятоноками, второй все никак не мог привыкнуть к этому. В конце концов забота Аллена по отношению к нему в корне отличалась от той заботы, которую он давал другим участникам BAE. Каната видел, как он переживал за каждого, но его переживания по поводу Ятоноками были другими. Их могло вызвать постукивание пальца по столешнице или простой взгляд в окно. Аллен буквально окружил несчастного заботой и старался сделать жизнь этого парня настолько счастливой и хорошей, какой она никогда не была. Конечно, глубоко засевшее в голове понятие «кроме Наюты мне никто не нужен»-понятие, по которому жил Каната несколько лет, не давало ему спокойно принимать все это и тем более отдавать что-то в ответ, но, кажется, за последнее время от этого понятия почти ничего не осталось. — Ну, вот и все, — Аллен осторожно перебинтовал костяшки пальцев Канаты, а затем поцеловал его тыльную сторону ладони. — Не стоит обо мне так печься, идиот, — покрасневший еще сильнее парень просто не знал куда себя девать. Нельзя же так смущать… хотя, судя по всему это просто Каната к такому не привык, — лучше скажи, куда мы едем? — В одно место, куда я однажды сбежал, — Сугасано усмехнулся и уставился в окно. Кажется, на этот раз в его глазах проскользнула тень ностальгии. И когда только Каната научился улавливать что-то, что некогда было скрыто от его глаз? Видимо, Аллен действительно научил его очень многому. Кажется, на этом моменте старый Ятоноками бы просто сказал что-то по типу «мммм, ясно», причем с полнейшим безразличием а после бы молчал, пока Сугасано не открыл бы свой «паршивый» рот снова. Да, именно «паршивый», ведь речь идет как никак о старом Канате, а нынешний бы долго думал, какой эпитет подобрать к аппарату речи Сузаку. Ну, и именно нынешний Каната решил все же задать следующий вопрос: — Сбежал? — вопрос, несущий в себе многие другие. Почему? Откуда? Когда? Зачем? Все это он хотел знать, ему необходимо было это знать, чтобы понимать столь дорогого человека хоть чуть лучше, и, может, в конце концов понять, что с ним происходит. — Да, когда я сбежал из дома, я сначала случайно наткнулся на то место… возможно, потому что я хотел убежать туда, где меня точно не найдут. Правда после погода испортилась, и мне пришлось вернуться в город, — на этот раз он глупо посмеялся, словно сейчас он считал эти действия глупыми и детскими, но не смотря на все это, сейчас он повторял те же глупые и детские действия. Возможно Каната понимал его, ведь некогда сделал что-то очень похожее. Он все еще не научился поддерживать столь дорогого и близкого человека, но пара идей в голове у него все же водилась. Был у Ятоноками Канаты один особый взгляд. Взгляд, который давал Аллену понять, чего он хочет, на что намекает; но сам сделать не может. Гордость не позволяет. Ну, или это вовсе не гордость, а чистое смущение. И именно этим взглядом воспользовался Каната, чтобы сказать Аллену, что тот может(разрешил он, блинб), ну а Аллен в свою очередь воспользовался этим разрешением, осторожно перемещая руки на щеки Ятоноками и аккуратно его поцеловал. Не то, чтобы второй этого не оценил, но… это тоже было не тем. Это тоже было по-другому, по-другому и так чертовски неправильно и непривычно. Слишком нежно, даже чересчур. Нежнее абсолютно любого поцелуя Сугасано, даже слишком приторно и слащаво. Тогда Каната решил сделать все то, что делает обычно, но стоило ему попробовать переместить руки на плечи Аллена, как они очутились в крепкой хватке других рук, после чего пальцы обоих парней переплелись. Да что с ним… он никогда не был против любых прикосновений Канаты, когда тут он их перехватил и не позволил ему??? (неужто себя бессмертным почувствовал) После того, как ему не дали прикоснуться к плечам, Каната серьезно задумался. В голове стали крутиться самые неприятные мысли. Из-за чего такой вечно тактильный Аллен вдруг избегает чужих касаний? Только если скрывает что-то, о чем боится сказать. Первая и не самая приятная мысль, но самая логичная на взгляд Ятоноками старшего — эрозия металла. Кажется, этого он боялся больше всего. Так, однажды, прямо на его руках, Наюта… только вот его брат выжил, ведь был ценным экспериментом для одних моральных уродов, но Аллен таким не был. Потерять второго дорогого человека, но в этот раз без возможности вернуть… на это Каната не был готов. Резким движением схватив край кофты Аллена, он задрал ее вверх, но не увидел ничего из того, чего так боялся увидеть. Все было чисто. Ничего. Смотря на чистую кожу Сугасано, он удивленно хлопал глазами и не понимал, в чем же причина. — Каната? Ты чего творишь… прямо в автобусе… — Сузаку неловко посмеялся и полностью покраснел, отдергивая ткань обратно. Свои действия Канате нечем было объяснить, поэтому он просто стукнул Аллена в плечо и отвернулся. Место, в которое Аллен хотел отвести Канату и правда было чудесным. Ятоноками впервые видел что-то такое прекрасное и, казалось, волшебное. Большое красивое озеро, песчаный берег, отражающееся небо в водной глади. — Мы ехали сюда? — слегка удивленно спросил Каната. — Да, именно сюда. Тебе не нравится? — в голосе Аллена прозвучали нотки грусти. — Неплохо, — услышать такое от Ятоноками старшего означало одно — ему понравилось. Действительно понравилось. Гуляя под луной по песчаному берегу Каната вспоминал их другие многочисленные прогулки по ночам. Их разговоры, в которых Ятоноками пытался раскрыться своему любимому человеку чуть сильнее, чуть больше. Но он не смог заметить, как его любимый человек не только не открывался ему в ответ, но еще и закрывался. Но в этот раз они обы молчали. — Куда ты? Сузаку, это может быть опасным, — наблюдая за тем, как Аллен направился в воду, Каната решился нарушить тишину и остановить его. Мало ли, что может быть в воде. Вдруг какой-то придурок выкинул разбитую бутылку или что-то вроде. — Не переживай, все хорошо, — спокойным и холодным тоном сказал Аллен, заходя дальше. Настолько далеко, что вода почти доходила до его колений. «Не переживай» — эту фразу из губ Аллена Каната слышал уже достаточно. То Сугасано переживать может, а Каната — нет? Даже не закатав штаны, он наскоро скинул с себя обувь и пошел за ним. — Аллен! Да скажи же ты, что с тобой? — что бы он не делал, ничего не работало. Так может хоть тут, где их никто не увидит и не услышит, он может стать на каплю мягче и проявить все, что так давно и так глубоко было спрятано внутри его груди. — Я… Каната, — голос Сузаку слегка дрожал. Он не хотел говорить ему до последнего, но после того, как Каната произнес его имя, у него банально не осталось выбора, — мой отец узнал. Этой фразы хватило, чтобы Каната понял всю подавленность Аллена. — …и что теперь? — тихо спросил Ятоноками, максимально стараясь подавить дрожь в голосе. — Не знаю… он говорил, что надо поговорить, я все откладывал и откладывал эту встречу, но я… я лишь переживаю за то, чтобы он ничего тебе не сделал. Я… — Ты придурок. Последний придурок, Сузаку! — кажется, Канату что-то разозлило. Сильно разозлило. Он схватил Аллена за шиворот, сжимая ткань до боли в руках, — Ты считаешь, что я бы отвернулся от тебя после этого? Отвернулся после всего того, что ты для меня сделал, что мы пережили вместе, после всего произошедшего? Какого… — Н-нет, что ты! Я просто, — бессвязные попытки Аллена оправдаться ни к чему не приводили, он, кажется, только сильнее злил Канату. — Захлопнись! Молчи, пока я говорю! Ты просто что? А? Хватит за меня переживать, попереживай за себя хоть раз! Мне плевать, что там у тебя в мозгах. Слушай сюда, Аллен. Слушай внимательно. Я никогда и ни за что от тебя не отвернусь, что бы там твой отец не сделал и не выкинул. Запомнил? — Д-да, — Аллен словно язык проглотил. Впервые Каната разозлился на него настолько, что заставил его замолчать? Он переживает за него? Он… неужели Каната правда так сильно дорожит Алленом? Мгновение спустя Аллен обнял Канату, крепко прижимая его к себе. Утыкаясь в макушку младшего, Сугасано почувствовал настоящее облегчение и счастье. — Ты че, плачешь там? — Каната чувствовал, когда его Сузаку плакал, даже находясь очень далеко, просто по сообщениям. Именно поэтому сейчас он и попал прямо в яблочко. — Ты ведь тоже, — произнес Сугасано через всхлипы. И тоже в самое яблочко. — Замолчи, — тихо прошипел Ятоноками и осторожно ударив Аллена в грудь своим лбом. Простояв так чуть ли не до самого утра, Аллен смог успокоиться и рассказать Канате всю ситуацию целиком. Где-то в твиттере всплыло фото с их свидания, это распространилось в сети и слухи дошли и до его отца. Это то, чего Аллен боялся больше всего. В конце концов, если его семья настолько категорично относится к хип-хопу, то думать о том, как они воспримут Канату было даже страшно. Причиной его странного поведения было ни что иное, как желание показать и подарить Каната все то, что не успел сделать и воплотить в реальность. А «огонь» в его глазах пропал из-за внутренних переживаний и страха, что он может потерять все в любую секунду. Но сейчас он снова появился, чему Каната был неимоверно рад. Двое парней долго думали над ситуацией, и, в конце концов найдя какое-никакое решение, собрались возвращаться в город. Восходящее солнце красиво отражалось в воде, словно образовывая дорожку, которая так и манила их пройти по ней до самого горизонта. — Эй, Каната, — Аллен позвал его перед тем, как они ушли на автобусную остановку. — Чего тебе? — Ятоноками был и сам не против остаться здесь ненадолго, учитывая все произошедшие недавно события. — Давай вернемся сюда снова, — он улыбнулся, надевая рюкзак на спину. — Хорошо, — Каната кивнул и немного помедлил, прежде чем добавить кое-что очень важное, — обещаю. — И я обещаю, — кивнул Аллен, после чего схватил Канату за руку и чуть ли не вприпрыжку повел его на остановку.