Выборы и переводы

      Альберу любил и ненавидел свой университет, свою специальность, свой жизненный выбор.       Он интересовался политикой, сколько себя помнит. Учитывался книгами эпохи возрождения, переписками монархов эпохи просвещения, трудами на тему, часами смотрел видео и сидел перед телевизором с ненавистью во взгляде. Подписывался на множество новостных каналов, следил за складывающимися отношениями между государствами и искренне горел своим делом – поступить на международные отношения показалось естественным и само собой разумеющимся.       Надежды разбились о реальность. Альберу сидел в аудитории и слушал бубнёж преподавателя права со всё нарастающим разочарованием. Шёл второй курс, сил и нервов потрачено уже немерено, а результата – никакого. Университет не давал ничего кроме самой бесполезной базы, которую Альберу освоил самостоятельно. Он был обо всём и ни о чём, пытаясь охватить и политику, и экономику, и социологию, но не сумев поймать ни одну из дисциплин. Преподаватели пенсионного возраста уже настолько отдалились от реального положения дел сейчас, что учили практически по программе десятилетней давности, и слушать их смысла не имело.       Альберу знал всё, что знал, своими усилиями. Тратить время в этом университете теперь казалось контрпродуктивным, когда он действительно позволил себе об этом задуматься.       Он не отказывался от своих мечт, нет, наоборот; он выбирал оптимальный курс действий.       Альберу вышел из аудитории посреди пары и в тот же день подал заявление на перевод. Получил справку, поставил печать, подал заявление в другой вуз – государственный Роанский университет имени К.Б.Кроссмана – и успешно перевёлся после перезачёта дисциплин. О нём отзывы были куда выше, оттуда выпустились многие ведущие специалисты области на данный момент – П.В.Шиклер, Д. Ф.Хэнитьюз, С.Г.Дьерре – так что Альберу рассчитывал на нечто большее, чем было раньше.       Роанский универ впечатлил с первой же пары. Когда Альберу вошёл в аудиторию, там не было слышно ни звука. У учительского стола стоял довольно грозный на вид мужчина, и Альберу поспешил усесться хоть куда-нибудь. Началось занятие, и впервые за долгое время Альберу действительно стал писать конспект и вслушиваться – материал был подан интересно и качественно. Ким Рок Су – так звали преподавателя – углублялся в экономическую стратегию и тактику, говорил чётко и по-военному, максимально ёмко и ясно. Он приводил примеры своего опыта и охватывал всё больше и больше материала, подталкивал студентов самих анализировать нынешнее состояние хозяйства и рынка, находить предпосылки к будущему и выявлять намёки на ситуацию в настоящем из прошлого.       Никогда Альберу ещё не уходил с уроков экономики с таким восхищением и почти восторгом.       Даже на проходные, объективно не слишком-то и необходимые предметы вели умелые преподаватели. Альберу проникся симпатией к спокойному и величественному преподаванию Эрухабена – на его парах по демографии даже не хотелось закатывать глаза, а на пары культурологии хотелось ходить. Рассказывал он интересно, да и сам казался человеком начитанным и просвещённым. Альберу вынашивал планы попробовать заговорить с ним после занятий через некоторое время.       Фредо, преподаватель социологии и политической географии, почти сразу показался Альберу родственной душой. Они мыслили очень схожим образом, и Фредо углублялся в самые интересные аспекты. Пары с ним всегда были интересными – аудиторию он старался завлечь, как мог, и мозговые извилины напрягали все, дискуссируя о накаляющейся обстановке между Виппером и Могору и значении притеснения верующих Бога Смерти верующими Бога Солнца.       Психологию преподавал Кэйл Хэнитьюз, мужчина военной выправки лет сорока. Сказать, что он свой предмет знал – ничего не сказать. Его навыки объяснения тоже были неплохи, однако драматизм и намеренное швыряние мела лишь в нескольких миллиметрах от лица при слишком буйном поведении... Его опасались совершенно справедливо; аудитории были всегда полны, а рты закрыты. Никто не хотел впасть в немилость к учителю с одной из самых сложных программ сдачи экзаменов.       Этих учителей Альберу запомнил, казалось бы, на всю жизнь. Остальные были гораздо более приземлёнными и обыкновенными, но от того не менее умелыми: преподавательница правового регулирования экономических процессов Соната Дьерре, преподаватель правового регулирования в сфере управления Одеус Флинн, Литана, препод международного права, Обантэ, учитель по международному и Роанскому праву, Шерритт, преподавательница по договорным отношениям, Мила, ведущая конституцию... Да, вероятно, Альберу впечатлился бо́льшим количеством учителей, чем считал изначально.       Преподаватели в Роанском вузе были настолько впечатляющи, что Альберу заочно уважал Розалин, химика с химфака и кого-то, кого величали не иначе, как Королевой Смерти.       Альберу никогда ещё не был так рад тому, что химию не понимал.       Любовь и уважение к человечеству и преподавательскому составу длились недолго – до сессии. Потом Альберу вернулся в своё истинное состояние функционирования на кофе, злости, одном приёме пищи в сутки, злости и множестве билетов. К первому же дню он проклинал всех: и Эрухабена, который не ставил автоматом без стопроцентного посещения, чёрт его дери, и Ким Рок Су, директора-садиста с сотней билетов, гори он синем пламенем, и Шерритт, требовавшей составления договора купли-продажи прямо на экзамене...       Сессию Альберу закрыл на отлично, тремор рук и нервный срыв. К тому времени вся группа первого курса небезосновательно считала, что он – воплощённый дьявол или пропащий человек, продавший душу. Боялись и его, и за него; очевидно, не мог человек, получивший пять по математике, иностранному и предмету Ким Рок Су, быть в здравом уме. Все были ходячими мертвецами к концу сессии, а Альберу был ходячим мертвецом с теми же условиями, но пятёрками в зачётке.       Он никогда и не утверждал, что стремился к здравомыслию. Он стремился к политике, а это – концепция практически полярная.       В общем и целом, Альберу быстро влился в университетский быт, будто провёл год здесь, а не в совершенно другом вузе. Общежитие оказалось очень оживлённым и радушным, как и сосед по комнате – Альберу прожил с Чхве Ханом, второкурсником-следователем, едва ли неделю, но уже не согласился бы променять его даже на самого Пасетона, признанного красавчика третьего курса судовождения.       Каждый день что-то происходило: то взрыв в комнатах увлекающихся химией, то кулачный бой Тунки и Чхве Хана, то битва Альберу и Раона за последние крошки печений, то расследование по делу о краже единственной оставшейся ручки Биллоса, единственного адекватного человека-менеджера в этой компании – Альберу втянулся легко и непозволительно быстро. Он понятия не имел, что делал, выбрал ли тот курс жизни, действительно ли хотел быть политиком, или просто побоялся идти в другом направлении, но это теперь казалось неважным.       Жизнь не высечена на камне, и возможностей превеликое множество. В любой момент он сможет уйти и заняться чем-то другим, если действительно захочет. Не облегчение, а наоборот, ещё бо́льшее количество возможных путей, но, по крайней мере, Альберу не зажат ни в какие рамки.       Чем бы всё это в конце не обернулось, полученный опыт в любом случае будет ценен. Именно поэтому Альберу идёт воевать с Мэри ножками сломанного стула за последний кусок повесившейся в холодильнике мыши.       Кто знает, какие навыки пригодятся в жизни, если он всё же не пробьётся в большую политику.