***
Дорога была ближе, чем казалось. Лино добрался довольно быстро. Возможно, помогло и то, что он был занят работой даже по дороге, сидя один в купе и обзванивая список присланных ему номеров, представляясь сотрудником магазинов, которые представляла их компания. А уж под аппетитные острые куриные крылышки время летело быстрее междугороднего поезда. — К сожалению, ваша транзакция не прошла, и мы не смогли получить деньги за ваш заказ, — сообщил Лино очередному клиенту. — Возможно, банк задержал этот платёж на рассмотрение для вашей безопасности. Так бывает. Вам стоит связаться с поддержкой. У вас же Shinhan банк? — Да, верно, — ответили на другом конце. — Я предоставлю вам номер сразу нужной поддержки, чтобы вы долго на их общей линии не ожидали. Поверьте, это частая проблема, так что ничего страшного, — заверил Лино, диктуя номер. — И вам хорошего дня! Это был последний из списка. Облегчённо вздохнув, парень спрятал свой рабочий сяоми назад в чемодан и переложил другой в карман. Как раз объявили его станцию, и он быстренько вышел из поезда. Как же ярко светило солнце сегодня. В такой день хотелось предаваться безделью, слушать песни оставшихся птиц и, возможно, просто лежать на зелёном лугу, наслаждаясь единением с природой. Или пройтись по живым улочкам, где окна ярко перебрасываются отражаемым светом. Спешить некуда, он всё успевал, так что почему бы не зайти в уютную кафешку на углу за воскресным кофе с пирожным. Американо со льдом и кусочек лимонного торта поставили на стол у кассы и щёлкнули звоночком. Забрав свой заказ, Лино сел на приятного мятного цвета диванчик напротив окна и вдохнул аромат кофе. Утром не хотелось, он проснулся и так, да и за всеми последними сборами было не до того, а вот сейчас такой полуденный кофе-брейк с десертом был в самый раз. Отпив немного и отломив кусочек торта, он огляделся по сторонам. Кафе полнилось лишь на половину, стоял тихий гул бесед за другими столиками, периодическое шипение кофемашины за прилавком и дзыньканье звоночков на кассе и на входной двери. Как вдруг до его слуха донёсся более громкий и звонкий голос, выделившийся из толпы. Он не собирался подслушивать, лишь рефлекторно повёл ухом на звук. — А что это за «пельмешечка» тебе пишет? — вопрошал высокий женский тон с нарастающими нотками возмущения. Именно он разрезал пространство, вклинившись своей резкостью. — Эм… да это так, подруга, — проблеял мужской голос, сквозящий неуверенностью. Дело дрянь. — Ты о ней не рассказывал. — Мы редко видимся просто… — Стоп, а почему она пишет: «в это вс как всегда, пупсик? ;)»? Я, значит, в ночные смены пашу, потому что у него с работой проблемы, а ты там чужие пельмени жаришь?! — после этого от стен притихшего кафе эхом отразилась хлёсткая пощёчина и грубый скрип ножек стула о кафельный пол. Лино неодобрительно покачал головой и поцокал языком, отпивая ещё немного американо и чувствуя лёгкий ветерок от пронёсшейся мимо парочки. Некрасиво-то как вышло. Врать — плохо, а плохо врать — ещё хуже. Но это совсем не его проблемы. Дожёвывая последний кусочек десерта, он выудил из кармана телефон, набирая короткое сообщение: «Скоро буду ♥». Получив в ответ милый стикер, он допил кофе, оставил чаевые и, не забыв чемодан со всем багажом, неспеша отправился дальше. Ему ещё нужно было сделать несколько важных дел: покормить уток в пруду неподалёку, там же попинать камешки, отметиться фотографией с геометкой на вокзале для Феликса и не забыть проверить по картам, в какой отель он мог бы заселиться. И всё это наслаждаясь одинокой непринуждённостью и свободой.***
Наконец-то он добрался. Переступив порог квартиры, заблаговременно открытой для него, он поставил чемодан в угол у входа, выложил из кармана на тумбочку свой самсунг и нервно потеребил кольцо на безымянном пальце. В лицо ударило уютное тепло, а в нос — аромат запечённой рыбы. Он дома. — Ханни, я дома, — известил он, закрывая за собой дверь и стягивая пальто. На его зов с кухни тут же показалась голова парня с каштановыми волосами, слегка растрёпанными после вечернего душа, словно хвост у белочки. — Ура, наконец-то! — воскликнул тот, тут же подбегая и заключая Минхо в крепкие объятия и мелко подскакивая на месте. Джисон хотел буквально впечатать его в себя, слиться с ним воедино, что они обязательно сделают чуть позже, после ужина. Он так скучал по своему мужу, вечно пропадающему в своих чёртовых командировках. Он никогда бы не подумал, что, работая в логистике, нужно самому столько ездить и налаживать связи и пути доставки товаров. Но его Минхо не боялся трудностей и возложенных на него обязанностей — настоящий трудоголик, преданный своему делу. И хоть Джисон каждый раз так скучал по нему, гордился он своим мужем ещё больше. — Да, бельчонок, наконец-то я дома, — ласково шепчет Минхо ему на ушко. Он поднимает голову, зарываясь в шелковистые слегка завитые волосы и сливаясь в поцелуе, сначала быстром, срываясь с цепи после длительного расставания, но быстро становящемся нежным, медовым с перчёными нотками отчаяния от столь долгого ожидания. Или это курочка бульдак, которую он съел в поезде? Все мысли отгоняют руки его мужа, оплетая шею одной и поглаживая по рубашке от груди до пресса другой, обхватывая за талию, не давая оторваться. И не хотелось, отрыв и так был долгим, почти два месяца, и сейчас они так сладко целовались и могли наверстать всё упущенное, передать друг другу те чувства, что не выразить никакими сообщениями и стикерами, разделить эту душевную атмосферу родного человека. Старший крепко прижимал к себе Хана за талию, поднимаясь ладонью по позвоночнику и легко проводя пальцами под лопатками, посылая небольшую дрожь и мурашки по телу. Дышать стало труднее от сильного сердцебиения, и Джисон с причмоком разъединил их губы, вновь утыкаясь в шею парня. От Минхо всегда так приятно пахло лавандой после его поездок. Должно быть, популярное средство в отелях. Как раз подходит к его счастливой лиловой рубашке. Идеально. Как и он весь.***
— И вот я выхожу из его кабинета с этой треклятой коробкой настоек, а он мне вдогонку: «постой, вишнёвую оставь у секретаря!» — Минхо закатил глаза и вздохнул, прирыкнув, затем отправляя в рот ещё вилочку чудесной рыбы. — О боже, и это ещё менеджер называется, — заразительно смеялся Джисон, а рукой тянулся за ещё одним вкуснейшим брауни. И что это за чудесная пекарня, откуда муж каждый раз привозил ему эту шоколадную прелесть? — А самое прикольное, — быстро дожёвывая, продолжал тот, — что в итоге их директор заключил с нами сделку просто потому, что я ему с теми галстуками помог. Помнишь, которые будто из штор сделаны? — Да-да, помню. Он странный тип. — Криповый, я бы сказал. Но стейки готовить умеет, — одобрительно покивал старший. — И когда ты только успел с ним ещё и поужинать? Ты же, вроде, говорил, что заскочил к нему и сразу же дал по газам в их филиал. — А это в другой раз было, мы с ним потом ещё виделись. Ну там, бумаги оформить, тыры-пыры, сам понимаешь, — отмахнулся от нудных деталей старший. Хан понимающе хмыкнул и кивнул. Минхо всегда привозил с собой столько историй из поездок, чего он только не повидал за дорогу, и младший обожал их слушать. Под них он смеялся, как в этот раз с неприкаянными фруктовыми настойками, которые, по словам Минхо, ему вообще вручила добросердечная старушка-уборщица; под них он плакал, как в тот раз, когда его мужу пришлось задержаться на несколько недель из-за того, как тот позже рассказал, что у директора важной фирмы тяжело умер сын от туберкулёза; и под них он лучше узнавал родного человека, каждый раз заново влюбляясь в него. Он так гордился его способностью к быстрому решению любых конфликтов или накладок и не уставал умиляться его бескорыстной помощью. И из-за всех этих свершений его муж наверняка дико уставал. В те редкие моменты, что они созванивались, он часто выглядел растрёпанным и уставшим или только после вечернего душа уже за полночь. Иногда тот и на сообщения мог весь день не отвечать, бегал там по делам, не до того. Но Хану грех жаловаться, ведь благодаря такому амбициозному парню рядом он мог ни в чём себе не отказывать и заниматься любимыми хобби вроде пения или слагания стихов, наплевав на уровень их прибыльности. Да, живут они месяц через другой вместе, но ведь видятся же! Жёнам трудяг северных морей приходится и того хуже, так что он наслаждался тем, чем его наградила вселенная. А Минхо наслаждался вниманием и обожанием. Причём что от Феликса, что от Джисона. И так же любил эти истории рассказывать. Он чувствовал эмоциональный порыв, поток вдохновения, каждый раз заворачивая всё новые завитки сюжета и будто действительно переживая все эти захватывающие приключения их главного героя — менеджера по продажам или логистике. Классный он парень, Минхо даже иногда завидовал извилистому сказочному пути, что напридумывал этому карьеристу. Но в конце концов, его реальность всё же нравилась ему больше. В том мире фантазий парню приходилось работать на износ, часто сверхурочно и терпя выходки директоров других фирм и собственного начальства. Минхо же был сам себе начальник и сам хозяин жизни, которую он так мастерски вырисовывал на обратной стороне холста. — Что тебе завтра приготовить? — спросил Хан. — Ничего, хватит с тебя, бельчонок, и так небось крутился тут как в колесе, пока меня ждал, — мило улыбался Хо. — Завтра с меня завтрак в постель, — подмигнул он. — О-о-оу, да прекрати, я не могу любить тебя ещё больше, — Джи игриво стукнул его по плечу. — Сердцем и душой — весь только твой, — он взял мужа за руку, оставляя галантный поцелуй на костяшках, вгоняя в краску ещё больше, — ведь ты этого достоин.***
— Ваше пожертвование бесценно, поверьте, каждая вона даёт этим обездоленным детишкам надежду, — с восхищённой благодарностью твердил Минхо. — Они будут так счастливы. Благослови Бог вас и вашу доброту! Повесив трубку, Ли снял с лица горько-сладкую улыбку, которую держал всю вторую половину разговора. Эта женщина ему тяжело далась, но стоило надавить на нужные точки личными историями воображаемых сирот, как она оттаяла, и её сердобольность проявилась во всей красе. На счёт зачислено поступление в триста тысяч вон. Неплохо. Минхо вновь улыбнулся, но уже расслабленно и довольно. Дни сбора пожертвований на сирот, смертельно больных и ветеранов были самыми долгими по времени разговоров, но зато вторыми по прибыльности. После службы безопасности банка, естественно. Вот последнее было его любимой темой, ведь звонки проходили быстро: его либо посылали куда подальше в первые же пять секунд, либо веселили ответами в духе «Я пользуюсь только банком спермы», либо же всё проходило успешно, и на счета поступали суммы с приятными округлостями. Да, что его муж, что его парень говорили абсолютную правду — он настоящий столп в своей теневой компании. Он умел и терпелив, а те, кто верят, сами виноваты. После насыщенного рабочего дня хотелось расслабиться, поэтому он частенько наведывался в местные пабы и бары, и сейчас он как раз просиживал в одном интересном местечке, что находилось во дворе и имело вычурную, но красивую вывеску. В этом баре было тише, чем в других, где бывал Лино. И атмосфера какая-то более ламповая, располагающая. Сразу видно, что хозяин не соврал о том, что это его семейный и единственный бар, который он зачал и вырастил сам от и до. Минхо закинул в рот последнего сушёного осьминожка и запил остатками недурственного ромового коктейля, когда вдруг перед ним поставили новый. — А это на основе джина и с холодящей мятой, — пояснил сидевший рядом владелец. — О, ну что вы, мне уже хватит, наверное. Ох, хотя волшебный джин бы мне не помешал. Как и успокаивающая мята, — Минхо тягостно вздохнул и флегматично притянул предложенный стакан. — Господь забирает лучших. Сочувствую вашей утрате. Потерять обоих родителей вот так в один миг… — мужчина покачал головой и аккуратно похлопал Минхо по плечу. Тот лишь горько поджал мелко задрожавшие губы и отвернулся, шмыгнув носом и вытирая еле проступившие слёзы. Да, врождённый навык плакать по желанию всегда выручал его, а уж под градусом он иногда сам начинал верить в свои истории, от чего бывало в прямом смысле растекался по барной стойке в рыданиях. Этому же мужчине хватило совсем немного. Видимо, чувствительная тема, которую Минхо так удачно нащупал, крутанув в голове колесо с вариантами тяжёлых историй из жизни. Он ходил по барам и пабам словно бродячий артист, вот только вместо стендап шоу или музыки он нёс грустные и слёзовыжимающие рассказы о своей нелёгкой доле. Фатум его был мрачен, а иногда и безбожно краток из-за неизлечимых болезней или проблем не с теми людьми. Главное было не забывать самому то, что вложил в память очередного бармена или, как сейчас, хозяина заведения. Поэтому Минхо предпочитал посещать новые места каждый раз, а в уже облюбованные возвращаться многим позже, когда персонал, скорее всего, уже поменялся. Так он и пробовал всегда что-то новенькое, и избегал подозрений. Но в этот бар он точно вернётся — больно хороши здесь авторские коктейли и мягкие сидения. Протерев глаза до покраснения, Лино высморкался в приятные на ощупь салфетки с логотипом заведения и отпил последний коктейль. Хм, а вот этот ему по вкусу не так пришёлся. Он тоже был неплох, а уж любителю так и вовсе сыграет симфонию на языке, но после бесподобной «Кровавой Мэри» со смесью перцев, кубиком говяжьего бульона и чесночно-солёной каёмкой этот простенький джин и рядом не стоял, а посему и был отставлен в сторону. — Ох, нет, мне и правда хватит, — помахал рукой Ли. — Я всё-таки пришёл облегчить боль, а не вызвать новую. — Понимаю, ничего страшного, — кивнул собеседник. — Сколько там с меня? — с возрастающей обречённостью в голосе спросил парень, медленно потянувшись к пустому карману куртки. — Забудьте, нисколько, — отмахнулся владелец бара. — Да ну то вы, вы весь вечер меня утешали, сколько бы я не жаловался, целую дегустацию мне устроили по своим лучшим произведениям алкогольного искусства… — начал было Минхо, опять шморгнув носом. Перец из предыдущего коктейля неплохо подыгрывал его небольшому спектаклю. — Никаких денег, — почти категорично отказался тот. — Такая ситуация, вы так пострадали, я просто не могу взять это на душу. Да и к тому же, не хочу о грустном, но похороны — мероприятие не из дешёвых. Так что расслабьтесь. Слёзы потекли по подбородку, а сопли начинали давить в пазухах, когда Ли склонил голову и принялся вытирать беспорядок на лице рукавами, бормоча благодарности и извинения. Хозяин бара встал рядом и обнял его, когда парень закрыл лицо руками и хныкал в ладони, а повторяющихся в бреду слов было уже не разобрать. Этот милый мальчик весь вечер ему душу изливал, поглядывая то переполненными печали глазами, то устремляясь стеклянным взглядом куда-то в пространство, а когда зависал с приоткрытым ртом, и вовсе напоминал зайчика. Он ему в сыновья годился, как раз того возраста, которого был бы его сын сейчас. — Всё будет в порядке, у тебя всё будет в порядке, — в который раз твердил мужчина. — И не бери дурного в голову. Можешь приходить сюда когда захочешь, я тебя ещё чем-то угощу. — Вы слишком добры, — всхлипнул Минхо, неуверенно обвивая руками в ответ, но вскоре отстраняясь и отворачивая немного опухшее лицо. Попрощавшись с добросердечным собеседником этого вечера, Минхо вышел на свежий воздух и неспешно побрёл домой по пустым улицам, освещённым частыми фонарями, что создавали особую атмосферу, почти лиминальную. Ещё угостит, значит? Отлично. Он здесь точно не последний раз.***
Алые лучи закатного солнца ослепляюще красиво отражались от окон многоэтажек на берегу моря. Но ещё красивее они играли бликами на волнах, прибивающихся к берегу и ласково касающихся босых ног двоих молодых людей, неспешно прогуливающихся, держась за руки. Сентябрь выдался довольно тёплым, и море ещё не успело остыть, позволяя не желающим отпускать лето растянуть его ещё немного, купаясь или просто бродя по пляжу. — Не могу понять, какое из солнышек светит ярче, — пропел Минхо, глядя на мужа. — О-о-о, Минхо-я, это слишком, — умилённо захныкал Ханни, затем действительно лучезарно улыбаясь. — С каких пор ты в такие романтики заделался? Где же мои обычные «не ослепни от солнца, тебе ещё со мной марафон по ужастикам смотреть»? — Это тебе головоньку напекло, бельчонок, — отбил Ли. — Другое дело, — усмехнулся тот. Внезапно по его плечу ударили и, крикнув «ты водишь!», Минхо сразу на третьей скорости помчал по пляжу. Вот это уже в его духе. Звонко смеясь, Джисон устремился за ним. На пике разгона его удалось догнать и легко стукнуть по лопатке, затем тут же устремляясь в противоположную сторону, но неудачно запнувшись за корягу и попавшись Минхо, получить шлепок по попе и снова вернуться к погоне за ним. Тот бегал быстро и ловко петлял, изматывая погоней, точно гепард, да с присущей величавой кошке силой в гармонии с грацией движений и хитрецой в прищуренных глазах, стреляющих на бегу из-за плеча. Он двигался быстро, но, казалось, так плавно, словно та гладь воды, переливающаяся, как его расстёгнутая белоснежная рубашка, что развевалась полами по бокам, обрамляя его недосягаемый силуэт. Хан сам не понял, как так засмотрелся и мысли застлали его взор розовым фоном, что не углядел, как старший просто встал впереди, выжидающе раскрыв руки, чтобы словить своего мечтательного мужа и поднять его над землёй, кружа всё сильнее по воле услужливой инерции. Джисон держался за него, но руки сами соскальзывали в стороны, позволяя ему ощутить свободу иллюзии полёта и насладиться медовым голосом, что говорил ему что-то неразборчивое, но, наверняка, милое. И когда его поставили, наконец, на землю, в голове был вихрь, а под ногами — карусель, устоять тяжело, но на душе так легко и приятно. С Минхо всегда так. За это он и любит его. Не желая прилагать более усилий, Ханни рухнул на песок, раскинув руки и ноги звёздочкой, пока в небе над ними уже начинали робко проглядывать настоящие далёкие огоньки. Минхо упал рядом с ним, беря его руку в свою и сплетая пальцы, смотря, как в последних лучах, уходящих за горизонт, поблескивают их кольца. Их частое от резкой активности дыхание постепенно замедлялось, приходило в норму и синхронизировалось, поток мыслей стихал и улетучивался, рассыпаясь крошечными капельками по тёмному холсту вверху, соединяясь в причудливые фигуры. Смотреть на звёздное небо сдаётся таким скучным занятием, но, когда атмосфера располагает, это похоже на медитацию под тихие звуки волн. — Они как миллиарды миллиардов вертолётов, — процитировал мультик их детства Джисон. — Или сахарная пудра на зеркальной тёмной глазури, — добавил Минхо. — А что у нас на ужин? Минхо приподнялся, опираясь на руку, и посмотрел на Ханни. Сегодня луна была яркой, и сейчас она была прямо за головой старшего, освещая его волосы, создавая красивый ореол, но лица его было почти не видно из-за тени, однако Хану не составляло труда дорисовать лицо любимого в воображении. Он потянулся к нему рукой, но тот приблизился сам, перекидывая ногу через Джисона и нависая над ним, опираясь на локти. — Дары моря, моя морская звезда, — Минхо погладил его по волосам, пропуская пряди меж пальцев и наслаждаясь ощущением. — А может, лучше, мясо? Кролика заточим, — Хан мелко ткнул в нос парня над собой, заставляя зажмуриться, но после ехидно улыбнуться и прижаться тазом ближе, притираясь и выбивая из лёгких тихий вздох. — Ну или хотдоги, — голос Джи стал немного выше, и он закусил губу. — Или бельчатиной полакомимся. Заверну тебя в пельмешек, — Ли опустился ниже, легонько соприкасаясь с ним губами, — и хорошенько прожарю. — Звучит чудесно, — прошептали в ответ, проводя пальцами от острой скулы по щеке и к шее, немного щекоча кожу. — А на десерт? — Какой голодный мальчик, — поцокал языком Минхо и властно взял Ханни пальцами за подбородок, повернув голову и прильнув губами к уху тут же замершей жертвы. — Посмотрим сначала, как ты основное блюдо осилишь, — выдохнул он, затем легко чмокнув ушную раковину и подув прямо в неё, вызывая табун мурашек по телу под собой. Дорога домой была спешной, но тягучей, и в этой тянучке одновременно хотелось и ускориться и оказаться, наконец-то, за родной дверью, и растянуть эту сладкую нугу ещё немного, пока они подзуживали друг друга короткими, но горячими прикосновениями, иногда останавливаясь у переулков, не в силах сдержаться, и силой дёргая друг друга на себя, прячась от света фонарей за углом и сливаясь во влажных, страстных поцелуях, кружащих голову, лохматящих волосы и задирающих рубашку и худи. Громкие причмокивания и тихие измученные стоны тонули в тёмных улицах, тактично укрывающих их от посторонних. И вот, оббив все углы на улице, они, наконец, перешагнули порог квартиры, тут же схлёстываясь в новом пламенном затяжном поцелуе, жадно облизывая уже налитые кровью губы друг друга, иногда прикусывая и оттягивая, чтобы затем вновь присосаться, словно к тому самому десерту, теперь уже отпуская последние нити самообладания и передавая бразды правления от зрения к осязанию, делая всё исключительно на ощупь: щёлкая замком на двери, перекатываясь по стене к спальне и резко падая на тщетно заправленную кровать. Минхо, оказавшись снизу, крепко прижимает мужа к себе и толкается ногами дальше, затем переворачиваясь и подминая его под себя, раздвигая его бёдра своим и вновь притираясь, чувствуя твёрдое желание того не останавливаться ни на секунду. Одежда одна за другой летит на пол, они небрежно стягивают её друг с друга, забираясь руками под худи, чтобы ощупать поджавшийся животик и пересчитать рёбра, и рыча в ответ на пуговицы рубашки, всё же справляясь с ними и проводя рукой от напряжённой трапеции у шеи к чувствительной груди, посылая небольшую дрожь. Джинсы уже давно сильно давили, моля об избавлении, поэтому вылезти, наконец, из них было приятнейше, тут же отправляя следом и бельё. Ханни толкнул старшего в плечо, попытавшись перекатиться, чтобы оседлать его сверху, но тот не захотел поддаваться, от чего он надул губы и захныкал. — Тише, малыш, ещё накатаешься. Дай хён позаботится о тебе, — Минхо жарко шептал ему прямо на ухо. Он лизнул мочку и прошёлся мелкими укусами по кромке раковины снизу вверх, вызывая новую волну дрожи и неконтролируемый толчок бёдрами навстречу. Ему это понравилось. Минхо любил помучать своего бельчонка, заставляя вертеться, извиваться, и продолжал свою игру, крепко держа его торс и оглаживая выгнутую спину и бока тонкой талии, то сильно проходясь по рёбрам и щекоча, то нежно, любовно наглаживая. Он горячо облизнул ухо всей плоскостью языка, затем спускаясь ниже к чувствительному местечку на шее, то сильно впиваясь, оставляя следы своей власти вниз до самого основания и ключицы, то зализывая, сбавляя напор, чтобы в конце подуть холодком на влажную кожу, и под ним захныкали громче, поджимая пальцы на ногах, царапая спину и притираясь уже голым членом к его паху. Его мальчик так нуждался в нём, так хотел больше, полностью зависел от его воли и поддавался каждому прикосновению со всей отдачей. То же самое Хо проделывал со вставшими сосочками, спускаясь и терзая их своим напором, целуя и присасывая губами, водя ими вверх-вниз и в стороны, стимулируя чувствительность, дабы после вновь присосаться и быстро теребить языком набухшие комочки. Джи зарывался в его волосы, хаотично водил ладонью по спине и инстинктивно обхватывал его торс бёдрами, одновременно умирая от обилия прикосновений и контрастов, и в то же время изнывая по вниманию к главному ниже. Но из этой цепкой хватки не вырвешься, пока тебе не позволят, и сладостная пытка может продолжаться столько, сколько этот хищный кот в заячьей шкуре пожелает, до болезненного стояка, до слёз в уголках красивых глаз. — Мин… Минхо, пожалуйста, — натужно умолял Ханни, слегка сжимая волосы того и сталкиваясь лбами, смотря уже влажными глазами в тёмные пропасти над собой. — Пожалуйста что, моя сладость? — издевательски пропел он, всё же потянувшись за смазкой. — Войди в меня. Возьми меня. Ты мне так нужен, прошу-у-у, — тянул младший, тут же припадая к его шее и рассыпаясь в поцелуях, облизывая солоноватую кожу, но не прикусывая, ведь он знает, что Ли не любит следов на себе. Тем временем Минхо выдавил смазку на пальцы и принялся её растирать, согревая, наконец проводя ими между упругих ягодиц и надавливая на вход на пробу, пока лишь дразня. Он поднялся, отпрянув от ласк, чтобы насладиться видом. Колечко мышц рефлекторно сжалось, но затем расслабилось, всё тело податливо льнуло навстречу, жаждя получить долгожданное удовольствие. Джисон задрал ноги выше, удобно укладывая их на плечи Минхо, и поглаживая рукой его предплечье, прося продолжать. Он закусил губу, стоило первому пальцу, наконец, плавно войти, сразу надавливая и массируя чувствительные мышцы и проскальзывая глубже, потом возвращаясь снова подразнить накалённые нервы и снова входя до основания. Двумя пальцами Ли провернул сначала лишь первыми фалангами, а потом и внутри снова, оглаживал чувствительные мягкие стеночки и растягивал их, разводя пальцы в стороны. Продолжая растирать и расширять, он наклонился и жарко выдохнул в пах Хана, задел зубами основание члена и лизнул яички, втягивая одно в рот и обсасывая, затем выпуская и щекоча языком, намеренно игнорируя сочащийся естественной смазкой член, по которому капельки предэякулята уже стекали вниз. Он слизнул одну, всё же проведя языком по стволу, но останавливаясь, не дойдя головки, тут же ввинчиваясь тремя пальцами и проворачивая ими, задевая простату, от чего Джисона сначала подбросило разрядом тока, а затем он сам подался навстречу, получая ту стимуляцию, которой так желал. Он полностью раскрылся, раскидывая колени в стороны и расслабляясь, уже насаживаясь на пальцы самостоятельно, пытаясь даже подобрать угол, но этого было недостаточно, недостаточно! От четвёртого пальца приятно тянуло и ныло внизу, и Джи схватил запястье Минхо, заставляя резко проскользнуть до костяшек и согнуть пальцы, сильно стимулируя его изнутри, надавливая на выпирающий бугорок и разнося новые вспышки удовольствия. Короткие ногти ощутимее давили на мягкое нутро, что пульсировало от прилива крови и сжималось вокруг пальцев, пытаясь получить больше. — Войди, я готов, давай же! — Иди сюда, сладость, — Минхо перевернул их, усаживая Ханни на себя. Придерживая за спину одной рукой, другой он что-то натянул на член. Странно, Джисон не помнит, когда они последний раз пользовались презервативами, да и растяжка редко бывала такой долгой. Минхо щедро выдавил смазку и растёр по члену, придерживая рукой. — Садись, Ханни, — скомандовал он. И стоило войти головке, как за ней последовал некий ободок, и тут вдруг Хана прошило сильными покалывающими ощущениями прямо там, заставляя ахнуть и распахнуть глаза. Он медленно опускался, сильно закусив губу и почти до боли сжав плечи Минхо, принимая в себя член с редкими, но крупными пупырышками по всей длине, так приятно проникающими ощутимыми бугорками, растирая и без того измученные мышцы входа и давя на стенки внутри. Насадившись до основания, он замер, давая себе привыкнуть и немного сжимаясь, чувствуя эти ребристые точечки насадки для члена, каждую из них, предвкушая туманящие разум ощущения. — Хороший мальчик, умничка, — хвалил его старший ласково и гладил по груди и талии, — взял сразу полностью. Немного подождав, он подхватил его под задницу, не отказав себе в удовольствии сжать её пару раз, затем наполовину выходя из напряжённого тела и снова плавно толкаясь внутрь, ещё, и ещё. Джисон стал двигаться сам, принимая член до основания, поднимая бёдра и доходя до головки, и снова садясь, ускоряя темп. Он упёрся руками в грудь Минхо и буквально катался на нём, тяжело дыша и глядя сквозь пелену на довольное его выражение. Внутри всё горело от массирующего трения, сводило с ума лёгкой болью и покалыванием, сливающимися в единую сильнейшую стимуляцию, острый коктейль чувств доселе неизведанных. Удовольствие искрами отдавалось в нервных окончаниях, пока он скакал на члене всё быстрее и быстрее, да, вот так! Возбуждение комом нарастало в паху, но он специально замедлился, выпуская член из себя до самого кончика, затем мучительно плавно насаживаясь вновь, и так несколько раз, изводя и себя, и Минхо, притом поднимая их обоих по ступенькам наслаждения ещё выше. Он откинулся назад, упираясь теперь в бёдра Ли и с первым же толчком с силой проезжаясь по самой чувствительной точке, громко выстанывая. Под новым углом ощущения опять усилились, и он немного сбился с ритма, затем снова отчаянно двигаясь на члене, запрокинув голову и давая соседям сверху знать, как же ему, чёрт возьми, хорошо. Он вспомнил анальные шарики, которые они как-то пробовали, что тоже хорошо давили на стенки и простату и так приятно проникали один за другим, заставляя то сильно открываться, то тут же сжиматься, ещё сильнее чувствуя, как они распирают изнутри, но то был совсем другой массаж, медленный и сладкий, а здесь пылало пламя, обжигало, но оставляло такое приятное послевкусие, что оторваться просто невозможно. Каждое движение ощущалось до безумия чётко, хотя реальность уже смазывалась в одно яркое пятно, стирая все мысли, глуша ноющие мышцы напряжённых ног и оставляя лишь желание двигаться, лишь бы это не прекращалось. Внезапно мир перевернулся, опрокидывая его на кровать и закидывая ноги на плечи Минхо. Он почти полностью вышел, оставив внутри только головку, и облизнулся, глядя, как рассудок мужа покинул его, оставляя его разбитого и хнычущего о том, чтобы тот снова двигался, сильнее, чтобы довёл его. Ханни кусал губы, пока крепкие руки держали его на месте, упиваясь сбивчастыми мольбами. Он поцеловал коленку и внутреннюю часть бедра Хана и толкнулся сразу до конца, и ещё раз, с силой вбиваясь в благодарно принимающее его нутро, заново наращивая темп, в такт которому раздавались высокие стоны. Джисон терялся в пространстве, в себе, уже сам себя почти не слышал, в ушах отбивало сердцебиение, по телу волнами, как то море, растекался жар, он слепо шарил руками по напряжённым предплечьям, удерживающим его, когда на него навалились всем телом, всё ещё удерживая ноги высоко в воздухе и быстро толкаясь в самую приятную точку, стремительно приближая к пику. По комнате раздавались шлепки тела о тело, хлюпанье смазки и хлопки по разгорячённой заднице, от которых парень сжимался, что мгновенно усиливало все ощущения внутри в разы и заставляло уткнуться в шею любимого и сжать пальцы на его спине, всё же оставляя следы их близости. Он судорожно хватался за Минхо, за его плечи, будто вот-вот сорвётся, и стонал уже охрипшим голосом, чувствуя, как он близко к краю, как с каждым толчком его толкает ещё ближе, как он сам судорожно дёргается навстречу, прежде чем замереть на мгновенье, затем срываясь, только не вниз, а вверх, возносясь на самое седьмое небо и бурно изливаясь себе на живот и грудь, пока он в бреду речитативом повторяет «Да-да-да!», а его тело бьёт крупной дрожью от сильного оргазма. Где-то на грани сознания он чувствует как движения старшего резко изменили темп и стали глубже, внутри растекалось приятное влажное тепло, а на его возвращающее слух ухо сладко стонет его любимый, повторяя, какой его Ханни хороший, принимает всё, что Минхо ему даёт. Да, принимает с удовольствием, немного сжимая напоследок и выпуская, чувствуя, что уже не может до конца закрыться и из него вытекает сперма, струясь по ягодицам. Силы тут же покидают его, полностью израсходовавшись в этом диком танце, и он растекается по кровати, давая о себе позаботиться, на периферии ощущая, как его вытирают, и почти сразу проваливается в сон. Влажным разовым полотенцем, смоченным хорошо тёплой водой, Минхо стёр пот со лба и шеи Джисона, а затем и белые капли с его груди, живота и упругой задницы, напоследок жмякнув и чмокнув её. Укрыв мужа одеялом, он прикрыл дверь в спальню и ушёл в другую комнату, захватив припрятанный айфон и быстро набирая сообщение недавнему контакту: ДаЛи: Спишь?Ликси: Прокрастинирую
ДаЛи: Го вирт? ;)Ликси: Минутку 😏
Пока тот собирался, Лино на всякий случай проверил в зеркале, не выглядит ли он сильно затраханным в самом прямом смысле. Нет, хотя лицо его было и правда уставшим. Глаза какие-то потухшие, под ними синяки, хотя он высыпается, вон там сразу два прыщика выскочили. Он казался себе симпатичнее. Его прервала вибрация телефона. — У кого-то тяжёлый день? — промурлыкал Феликс, довольно быстро позвонив по фэйстайму. — Да, бельчонок, бегал как проклятый, ноги скоро отнимутся. Решил поделиться этим ощущением и с тобой, — Лино поиграл бровями. — Бельчонок? — улыбнулся Ликс. — Что-то новенькое, мило. — Да, думаю, я бы положил пару орехов тебе за щеку, — тут же нашёлся старший, облизываясь в камеру на то, как перед ним начинают медленно раздеваться.***
— Вы же оформите возврат средств, если костюм мне не подойдёт? — поинтересовался напоследок очередной клиент очередного магазина. — Конечно же, —заверил Минхо, натягивая улыбочку. — Вы можете связаться с нашей поддержкой по телефону или по электронной почте, указанным на сайте. — Отлично, спасибо! На этом звонок завершился. «Возврат, ага. Ваш возврат будет меньше, чем у вас хромосом» — уже искренне язвительно хихикнул про себя Ли, заходя в привлекательно подмигивающий огоньками бар. Шумная толпа сегодня его устраивала, то что нужно, чтобы отвлечься. Заказав пару напитков, он проскользнул вглубь зала и примостился за на удивление свободный столик с диваном. Здесь коктейли были неплохи, не в сравнение, конечно, тому семейному бару, где он потерял родителей, кажется, в автокатастрофе, но весьма недурственно, поэтому первый «Секс на пляже» иссяк довольно быстро. Лино навострился было за добавкой и закусками, как к нему подсел молодой парень со своим напитком и чипсами. — Не против? — немного поздно поинтересовался, внимательно оценивая внимательно оценивающий его взгляд. Красивые светлые волосы до плеч, ростом выше самого Минхо, модельные черты лица. Чему же тут противиться, спрашивается? Парень представился Хёнджином, учился на художника и сегодня как раз защитил курсовую, над которой страдал и из-за которой оттирал весь дом от масла последние пару месяцев. Он забавно рассказывал об этом, тут же случайно макая рукав в напиток и чрезмерно расстроенно глядя на него, надувая и так пухлые губы. Вообще он был громким и неуклюжим, хоть при этом не был обделён грацией и пластикой, с которой он что-то увлечённо разыгрывал, иногда поднимаясь с дивана, или ныл, потому что опять сбросил чипсы. Однако руки его умели не только создавать хаос вокруг себя. Тому доказательством был скетчбук, который он пролистал перед Минхо. — А это я так изобразил взрыв цветка, — объяснил он очередной рисунок. — А я подумал это жабы целуются, — подстрекнул Лино. — Сам ты жаба! — с присущей ему эмоциональностью возмутился Хёнджин, шлёпнув его по предплечью, но попадая как раз по кнопке на куртке и тут же тряся запястьем уже с театральной гримасой боли. — Так поцелуй меня, — смеха ради гнул своё Ли. На это Хёнджин неожиданно притих. Его поток сознания в миг прикрутился, и всё внимание он устремил на Минхо, мечась взглядом по его лицу, наверное, пытаясь понять, шутка это или нет. Минхо и сам не знал, ляпнул и ляпнул, но вот реакция его заинтересовала. Как и давно родившийся в его голове вопрос: — Почему ты здесь один, кстати? Где друзья, празднующие одногруппники? — Да я тут, в общем… парня ждал одного, — он отвернулся к бокалу, который опасно крутил своими незадачливыми руками. — А он не пришёл. Вот. — Говнюк получается, — на слова Минхо тот согласно покивал. — Таких красавчиков, как ты, не динамят, это они всех динамят. — Пфф, да, конечно, — закатил глаза тот. — Хотел бы я быть как ты. У тебя такой профиль красивый, я как увидел, меня аж примагнитило к твоему столику. Ну и тут место свободное было, — со смешком добавил он. — Но это правда, ты красивый. Я бы тебя нарисовал, — он, наконец, снова поднял взгляд от бокала. — Какая интересная метафора, — хитро прищурился Лино. — Так… твоё жабье предложение ещё в силе? Ты свободен? — Да, место на этих бёдрах свободно, — Минхо откинулся на спинку дивана и призывно похлопал по бедру, заодно проверяя лежащее в кармане джинс кольцо. Там, где мало людей, ты на виду, а вот в толпе, как здесь, что бы ты ни делал, ты наедине, всем плевать. Хёнджин и правда оказался гибок и пластичен, не каждый сможет так элегантно перекидывать длинную ногу через чужие, удобнее усаживаясь на привлекавших его весь вечер бёдрах. Он не сказал, что и подсел-то не для потрындеть о рисовании, а чтобы скрасить неудавшийся, как казалось до этого, вечер приятным времяпрепровождением с весьма привлекательным парнем, даже лучше того, кого он здесь ждал. А говорить и не нужно было, Минхо и так всё почувствовал через ткань джинс и через жаркие широкие поцелуи, с ходу накрывшие его губы и шею, стоило ему только дать зелёный свет. Или голубоватый, как в этом туалете, отражавшийся от кафеля холодным свечением люминесцентных ламп вместе с быстрыми шлепками кожи о кожу и задушенными стонами, что сдерживала только ладонь Ли на лице Хёнджина, которую тот облизывал в забвении, иногда втягивая в рот пальцы и сильнее прогибаясь в пояснице. Штаны с ремнём болтались уже в районе колен, пока в его тело сзади вбивался Минхо, придерживая за задницу и иногда звонко шлёпая, от чего парень сжимался и давился собственным стоном от того, как приятно его распирало изнутри. По позвоночнику уже стекала капелька пота, когда его резко притянули за плечи, заставляя подняться, и прижали к себе, обвив одной рукой поперёк торса, другой проводя пальцами по его красивым раскрытым губам и вновь накрывая рот. Поясницу уже ломило от силы толчков, которые теперь попадали точно по простате, только штаны не давали ногам разъехаться, и он откинул голову, держась за крепкий зад Лино. Тот уже сбивался с ритма, но ни на секунду не останавливался, неумолимо приближая их обоих к мощной разрядке. И когда его прикусили за основание шеи, жарко дыша в неё стонами, Хёнджин не выдержал и рефлекторно задёргался навстречу, пару раз проводя рукой по члену и кончая в руку, чудом не забрызгав унитаз и пол перед собой, пока внутри чувствовал сильную пульсацию и теперь уже редкие, но глубокие движения. Как же предусмотрительно он взял смазку и резинки. Оставив свою разовую пассию отдыхать в кабинке, Минхо мыл руки и приводил себя в порядок. Потрескавшееся зеркало над умывальником красоты ему не добавляло, хотя этот сексуальный художник, прыгнувший на него сегодня, доказывал обратное. Но выглядел Ли осунувшимся и уставшим, впрочем, как и чувствовал себя сейчас, а значит пора сваливать. Разве что прихватив ещё один бесплатный коктейльчик напоследок. Раз уж ему сегодня везёт, нужно хватать судьбу за её вертлявую жопу. Поэтому как следует растерев водой глаза, он вышел из уборной и с выражением полной обречённости и угасающей жизненной силы, чему способствовала вялость после быстрого перепихона, подошёл к бармену, промахиваясь пару раз мимо стула для лучшего эффекта. Заказав стаканчик «Белого русского» на дорожку, он дрожащими руками теребил свой рабочий сяоми в ожидании. Получив напиток, он отсёрбнул пару сливочных глотков, держа лицо, но про себя наслаждаясь, и рухнул головой на стойку, мелко подёргивая плечами. Переигрывает? Возможно. Но наживка сработала, потянув поплавок вниз, а бармена с неуверенными попытками успокоить — к нему. Поведав о тернистой дорожке отца годовалого ребёнка с диагностированным раком, которым его сегодня ошарашили врачи, он для верности притянул мужчину за рубашку, оставляя на ней немного влаги. — Постой, — вдруг изменившимся голосом сказал бармен, — а это не ты пару недель назад говорил, что вышел из детдома, где вас растлили? — Ох… — Лино натужно выдохнул, всхлипывая, быстро импровизируя, — это был мой брат-близнец, — он стал дальше раскручивать этот путь, отдаваясь порыву и не забывая каждые пару слов всхлипывать и вытирать слёзы и слюни, даже если их нет, а заодно допивать потихоньку коктейль. — Его отдали на усыновление, а меня мать оставила себе, но я даже не знаю, что хуже! Она напивалась и кололась и била меня за все её проблемы, а её ухажёры тушили об меня бычки! Я даже могу показать. Он стал расстёгивать рубашку, но, как он и рассчитывал, его остановили. Заверив, что этот коктейль — единственное хорошее воспоминание о его детстве, он получил добавку и ушёл с миром. Коктейли-то сами по себе не дорогие, тем более с его оборотом на счетах, но вот долька адреналина и топпинг из очередной победы его ума давали бесценное послевкусие. Может, это он был наркоманом, только пристрастившимся ко лжи. Печально известен тем, что неизлечимо болен. Эта мысль заставила его подвиснуть на секунду. Когда он последний раз вообще говорил откровенно с кем-то? В кармане зазвонил айфон. — Лино? Ты как? Давно не звонил, и сейчас я вот несколько раз тебя набирал и ничего, — немного растерянно щебетал в телефон Феликс. Да, точно, они уже около недели не разговаривали толком. Минхо вздохнул, у него нет выхода, поэтому он собрал мысли в кучу для ещё одного рывка. — Слушай, прости, я был так занят. Не поверишь, но я, кажется, нарвался не на тех людей и теперь приходится побегать. Тут всё серьёзно, не буду тебя грузить для твоей же безопасности. Всё объясню, но позже, как смогу, ладно? — Лино уже потирал виски, чувствуя напряжение в голове. — О боже. Д-да, конечно, береги себя, — взволнованно ответил парень. — Я постараюсь помочь… — последняя фраза утонула с тем, как Минхо повесил трубку. И стоило ему устало вздохнуть и скомандовать уже заплетающимся ногам нести его домой, как трелью разразился его самсунг: — Минхо, ну ты где шлялся? Ты же должен был меня подвезти! — злился парень на том конце. Чонин. Точно, Ли ведь обещал, что подвезёт его, раз тот первый раз в их городе, да ещё и с переездом. — Я себе всё уже отморозил и пришлось вызывать такси втридорога! Ты что, не видел мои пропущенные? — О-о-оу, Чонин-ах, — старчески захрипел Минхо, снова направляя уже истощённые ресурсы мозга на то, чтобы выкрутиться. Они на пределе, поэтому выдают самое простое, что приходит в голову. — Меня сбила машина, я сейчас в больнице, у меня нога сломана. Я бы и рад тебя подвезти, но я сейчас даже не встану, а гипсом педали нажимать тяжело, знаешь, — вымученно улыбнулся он. Ошарашенный Чонин пристыженно залепетал, что всё понимает, и на том их разговор закончился. Устал. Как же Минхо устал. Мимо прошёл мужчина, злобно вопрошающий в трубку, как женщина на другом конце связи могла соврать, что беременна? Видимо, очень хреново смогла. Врут. Все врут. Он побрёл по ночи домой, пока мимо проходили безликие силуэты, и Минхо казалось, что он разговаривал с каждым из них, будто в голове проигрывались сразу сотни разговоров, в каждом из которых ему приходилось изворачиваться, чтобы добиться благосклонности этого мира и не дать тому, что он сотворил своими же руками, пошатнуться и треснуть. А он уже слышал этот тихий хруст небольших осколков, как когда лопаешь белую ледяную корочку, что только образовалась на лужах с первыми морозами. Он закрыл уши руками, но они не исчезали. Тогда он свернул в один из переулков, чтобы срезать путь. Из-за закрытых ушей он не услышал, как сзади кто-то подходит. И лишь когда почувствовал удар по затылку, он рухнул на асфальт, на секунду замирая вместе со временем. Он попытался подскочить на ноги, но его тут же пнули поддых, от чего он скрутился, поджав колени. Он не видел лиц нападавших, а их явно было несколько, они были укрыты тенью, а сознание Минхо подставляло сотни лиц на каждого, всех, с кем он когда-либо общался. Они окружили его, беспомощно лежащего на асфальте, и удары градом посыпались на него. Ни одного конкретного он не чувствовал, лишь жгучую боль во всём теле сразу, будто его окунали в чан с кипятком. Его били с остервенением, и время тянулось вечность, хоть и произошло всё быстро, и его резко покинули, обобрав карманы. В горле всё сжалось, он не мог закричать, не мог издать ни звука, не мог взмолиться о пощаде. Не хотел. Пожар боли в теле не обжигал, а грел его, приносил облегчение. Так ему и надо. Он это заслужил. Зажмурившись, Минхо опёрся о стену и тряхнул головой, отгоняя наваждение. Он всё ещё стоял на ногах, а в переулке было пусто, только бездомная кошка испуганно забежала за мусорный бак. Он болен. Его сознание врёт даже самому себе. Он злился. Хотелось кричать об этом, но он лишь зажмурился и зарычал, всё же продолжая путь. В переулке и на улице ближе к дому было уже почти безлюдно. Почему-то сильно захотелось поговорить с кем-то, и желательно, чтобы Лино этого человека не знал. Просто вывалить ему всё о себе и уйти. Да тому же очередному бармену, наконец оставив чаевых. Сегодняшние коктейли совсем выветрились. Ли ускорил шаг. На улице было холодно, осень брала своё, и он поёжился, закутываясь в куртку. Жар от ударов ему бы сейчас не помешал. Но ничего, он скоро будет дома, там тепло. И там Джисон. Поднявшись на нужный этаж, Минхо привычным движением провернул ключ и открыл дверь, за которой, однако, его ждало кое-что непривычное. Лишь отчасти. Стоны его мужа он слышал много раз в самых разных тональностях. Тот будто пел ему дифирамбы, воздевая руки к небесам и устремляя эти сладостные звуки туда, вверх, звуки, которыми Минхо смел наслаждаться, подслушивая далеко снизу. И сейчас эту ангельскую песнь слушал кто-то другой. Сейчас Джисон посвятил её кому-то ещё. Кому-то, кого счёл лучше. Ли замер, слушая украдкой. Он запустил руку в карман и огладил кольцо, которое снял перед походом в бар, не решаясь предпринять что-либо. Хан сделал правильный выбор. Минхо совсем не обижался на него, нет. Ему было несказанно легче. Он ощущал спокойствие и комфорт. Ведь это значило, что не только он врёт. Он снова почувствовал этот пожар в теле, который, наконец, согрел его. За стеной спальни натужно скрипела их кровать, ударяясь о стену всё чаще и сильнее. Минхо повернулся на звук, встретившись взглядом с самим собой в зеркале, которое через пару сильных толчков упало на пол, разлетаясь на множество осколков, каждый из которых теперь отражал его лицо. Каждое из множества его лиц. И все они ужасно его раздражали. «Все врут. Но я — гораздо больше. Я сам себе уже не верю». Ли вновь тряхнул головой, останавливаясь и хватаясь за волосы. Он всё ещё на улице и его мутит. Закрыв уши, он закричал на пределе лёгких. Он злится, ему плохо. В ушах звенит. Нет, стоп, это звонит телефон. Он начинает шарить по карманам, но в них пусто. Чёрт, он, наверное, оставил его в баре. Чёрт, чёрт, чёрт! Минхо срывается с места и бежит назад что есть сил, еле вписываясь в повороты. Улицы путают его, выглядят так похоже, он бежит непозволительно долго, настолько, что сумерки расступаются, и горизонт начинает светлеть. Неужто уже рассвет? Сколько он проторчал в этой дыре? Ему нужно спешить, ведь правда всегда выходит на свет. Наконец он всё-таки сумел выйти на нужную улицу, и он уже добегает до своей цели, но не успевает он подойти ко входу, как на него оттуда выходит тот самый сегодняшний бармен. — Это твой? — спрашивает он, демонстрируя рабочий сяоми Лино. — Да-да, это он, спасибо, — тот тянется к девайсу, но его отдёргивают. — Врёшь ты всё, — злобно говорит бармен. — Как это у тебя такого бедного и несчастного только и мигают уведомления о зачислении больших сумм? Ли не успевает ничего ответить, как сзади его окликают. Он оборачивается. Это Джисон. — Стой, подожди, — с как всегда лучезарной улыбкой говорит тот, протягивая самсунг старшего. — Вот же твой телефон. Ты забыл его дома. Минхо удивлённо хлопает глазами, не зная, что сказать, как сбоку подбегает Феликс. — В смысле дома? Вот твой телефон, — он протягивает айфон. — Я думал, ты в беде, поэтому приехал как смог. А это ещё кто? — вопрошает он с негодованием, кивая на Джисона. Из-за которого показывается Чонин. — Больничного спирта перебрал, значит? — укоризненно фыркает Ян. — Не похоже, что у тебя нога сломана. Лино вяло отнекивается и пятится к стене здания. Голова кружится. Он оглядывает всех подошедших, выжидающе уставившихся на него. Он замечает позади Хёнджина. Тот молчит, только глядит осуждающе, качая головой. Со всех сторон начинают сходиться люди, создавая вокруг столпотворение. Но это не простые зеваки. Это люди, которых он разводил на деньги. — Я узнал его голос! — кричит кто-то из толпы. — Это он мне звонил якобы из службы безопасности банка! — А мне из фонда детей с онкологией! — А мне представился сыном! Они все так близко. В Минхо тыкают пальцами и улюлюкают, агрессивно обступая ещё ближе. Ему больше никто не верит. Они заполонили всё пространство вокруг, будто весь город просочился на эту улицу, и Ли падает на землю, пока небо над ним не закрывают все эти лица. Его проглотила толпа. Но он больше не слышал ни звука, а глаза застлала темнота.***
— Хо-о-о… Хён! Очнись! Перед глазами Минхо пощёлкали пальцами, заставляя мотнуть головой и проморгаться, прогоняя наваждение. Он больше не лежит на улице, а сидит на мягком диване в помещении. В своей гостиной. А совсем рядом с ним сидит Хан, недоумённо глядя на него. Кажется, Ли ушёл слишком глубоко в себя. — Да-да, я просто задумался, — отмахивается он, прокашливаясь. Теперь он внимательно глядит на Джисона. — Я понял, — улыбнулся тот уголками губ. — Ну так? Что у вас с Феликсом? — он поднял брови, выжидающе глядя на Минхо, затем тут же поджимая губы, потупив взгляд и почёсывая затылок. — Прости, если ревную на пустом месте, но он так флиртовал с тобой на той последней вечеринке… Старший выглядит растерянно. Он открывает и закрывает рот. Точно. Вот, что начало этот водоворот. Клубок мыслей распутался к началу, где они завели этот разговор, и Ли судорожно задумался о том, что ответить. Как отмазаться, какие пути отхода у него есть, а самое главное — что будет дальше, когда он соврёт? Ограничится ли всё этим разом? Феликс же так и не знает, что они с Ханом уже давно встречаются. Сможет ли он остановиться? Как далеко может завести одна маленькая ложь? Все его раздумья пронеслись перед глазами. Он смотрит на себя в давно потухший экран телефона. Нет. Он этого хочет. Ничего из этого не хочет. — Да, — наконец, подаёт голос Минхо, — я спал с ним несколько раз в начале наших с тобой отношений. И он о них так и не знает, поэтому так ведёт себя, — он поднял теперь решительный взгляд на Джи. — Но я скажу ему. Как-то встретимся, и я прямо при тебе ему всё объясню. Это было давно и этого больше не повторится, обещаю. Тогда я был не уверен в нас, мы не так часто могли видеться, — покачав головой, он возвращает голосу уверенность. — Но сейчас я понимаю, что наши отношения для меня действительно серьёзные. Я дорожу тобой. И я не хочу испортить всё какими-то недомолвками и уж тем более ложью. — Вот как, — нахмурился Хан, кивая. — Значит, я был прав насчёт него. — Х-ханни, прости, я… — резко начинает Хо, на миг ощутив, как земля уходит из-под ног. — Но и насчёт тебя, — прервал его Хан, мягко накрывая ладонью его нервно сжимающие друг друга руки, слегка поглаживая большим пальцем, и так же мило улыбаясь. — Спасибо, что ответил честно. Это правда очень важно для меня. Минхо изумлённо смотрит в эти чудесные большие оленьи глаза. Холод страха, начавший было колоть его изнутри, уступает место тёплому, порхающему чувству. Рот приоткрывает, но он не дышит, замерев в этом мгновении. Он медленно моргнул, но наваждение уже не уходит. Голова теперь приятно кружится. Его накрыло, придавая всему вокруг тёплый розоватый оттенок. И Джисон отвечает тем же, расплываясь в улыбке, зеркаля проникновенный, нежный взгляд. — Милый, — с губ Минхо срывается шёпот, и он робко сплетает пальцы с Джи. — Любимый, — отвечают ему, сжимая в ответ. Хо подаётся навстречу, прикрывая глаза и нежно смыкая их губы. Сначала лишь касаясь, любовно, трепетно, затем ещё и ещё. Он зарывается пальцами в волосы своего бельчонка, пока тот притягивает его за плечо. Ресницы трепещут, как и их сердца. Невинные поцелуи раскрываются, становятся глубже, теперь уже смелее обхватывая губы друг друга, делая их влажными и сладко скользя, позволяя себе лизнуть эту сочную мягкость спелых ягод. Большой палец оглаживает мягкую щёку, пока чужие пальцы немного щекочут шею своими ласковыми касаниями. Так мило. Прекрасно. Волшебно. Минхо втягивает носом воздух, сильнее льнёт навстречу, присасывая чудесные губы его чудесного парня и утопая в этой неге. Джисон не держит его на плаву, нет — он бросается в эту глубину вместе с ним, полностью отдаваясь ощущениям и оставаясь в этом мире наедине со своей любовью. Их руки оставались сплетены, пока они томно и чувственно целовались. И время услужливо замерло, давая им насладиться друг другом. В кармане Минхо кольца не было, оно лежало дома. Ждало своего часа, чтобы его торжественно представили, стоя на одном колене, и надели на изящный палец. И он это сделает. Расчистит путь от любой грязи и гнили, раскроется весь и обязательно сделает. Потому что Ханни он правда любит._______Альтернативная концовка_______
Голос одного из них показался странным, слишком идеальным, но вместе с тем искажённым, словно на него наложили автотюн.