Центральное блюдо

      Алан ревнует. Дико, страшно и нечеловечески. Его бледное лицо становится еще бледнее, чернота зрачков грозит перелиться из глаз на острые скулы. И Гаипа готов поставить свою долю рынка на то, что его клыки удлиняются, словно он вампир.       Хотя почему словно?       Гаипа не знает, но уверен, что Алан не человек. Не могут люди быть такими идеальными, такими красивыми, такими сильными. Люди не могут, делая минет, не дышать по двадцать минут. Или принести пластырь для порезанного пальца еще до того, как порез увидел сам Гаипа. Или…       …устроить сексмарафон на сутки.       Но, кажется, сегодня он получит подтверждение на сто процентов.       — Я не мог до тебя дозвониться.       Алан подходит медленно, а Гаипа давит в себе желание прикрыться. Кажется, сидеть обнаженным на столе с поцарапанными ключицами — плохая идея.       — Ты знаешь, детка, что я ненавижу, когда ты меня игнорируешь.       Алан выглядит как божество гнева или наказания. Опасно. Член у Гаипы и так стоял, но сейчас он даже боялся двигаться. Боялся кончить просто от прикосновения воздуха к его истекающей прозрачными каплями головке.       — Хочешь меня наказать, папочка?       Алан совершенно точно вампир. Гаипа даже не уловил, когда он оказался рядом и впился ему в шею поцелуями. Огненными. Обжигающими. Гаипа стонет и вцепляется в спину Алана, жалея, что он все еще одет. Он дергается всем телом, когда на его член ложится сильная рука, и поджимает губы, чтобы не стонать. Но все же захлебывается стоном и разводит ноги шире.       Алан не человек. Он его берет на весу.       На. Весу.       Толкается снизу сразу на всю длину. Гаипа моргает слепо, когда боль мешается с электрическим удовольствием.       — Как же туго.       Алан восхищенно мурлычет, и Гаипа улыбается довольно. Не зря занимался упражнениями, хотя терпеть не может спортзал.       — Я сегодня не дам тебе выспаться. — Гаипа обещает и смаргивает слезы с глаз. Ему хочется видеть Алана. Видеть то, как он наклоняется над ним. Как опускаются его невозможно длинные ресницы, когда они целуются.       — Я люблю тебя, — Гаипа кончает, даже не прикоснувшись к себе, когда его шею обжигает укус. — Люблю… люблю…       Он ноет, дрожит, и глаза закрываются, как бы он не старался держать веки распахнутыми. Его нутро обжигает влажное, и Алан мычит, собирая соль и капли крови языком с ключиц.

***

      — Я согласен встречать тебя так с работы каждый день, — Гаипа лениво водил губкой по телу Алана, рисуя в пене абстрактный узор. — И когда нибудь я докажу, что ты вампир.       Негромкий смешок. И Алан целует ему макушку.       — Когда-нибудь, любимый. Но не сегодня.