Only you

      Иногда Хёнджину кажется, что он сходит с ума.       По спине снова пробежали мурашки, и он обернулся. Он знал, что кто-то смотрит на него сзади, пристально изучает узкую спину, но…       Ничего.       Иногда ему казалось, что он всё выдумал. Никто за ним не следит, не пожирает взглядом. Это всё — в его голове. Банальная паранойя. Ничего больше.       Но потом… этот взгляд преследует его всё чаще. А затем он начинает получать странные записки. Подарки.       Отпроситься в туалет, чтобы после пары обнаружить в сумке небольшую картонную карточку с приклеенным засохшим цветком. Красные лепестки стали тёмными, но всё ещё сохранили в себе пигмент.       «Твои волосы такого же оттенка. Мне нравится»       Расспрашивать сидевших рядом одногруппников бесполезно — никто ничего не видел.       Никто не заметил, как некий человек подошёл к сумке Хёнджина и оставил там своеобразный подарок, знак внимания.       Взгляд будто снова прилипает к спине Хвана, и он резко оглядывается. Ничего, но… в толпе он будто заметил этот взгляд одержимых серых глаз. Серых?       Жутко.       Хёнджину хочется запереться дома и никуда больше не ходить, но он не знает, не найдут ли его и там. Является ли его дом, как и раньше, крепостью? Или это лишь ловушка, в которую он сам себя с радостью загонит, перестав посещать пары?       Он красит волосы в чёрный цвет, почти с сожалением избавляясь от красного оттенка.       В его сумке — засохшая фиалка, чьи фиолетовые лепестки кажутся чёрными. И снова записка.       «Красный цвет был хорош, но чёрный тебе к лицу»       Хёнджин улавливает аромат, исходящий от картонки. Пряный, забивающий обоняние. Как будто таинственный незнакомец брызнул на неё духами. Ну, либо носил близко к телу, прежде чем спрятать в чужой сумке.       Аромат кажется приятным, но навязчивым. Как и неизвестный воздыхатель.       Хёнджин окончательно теряется и не знает, что и думать. Что ему делать, в конце концов.       Поговорить бы с этим незнакомцем, но внезапно страшно. Страшно искать встречи и видеться лицом к лицу.       Поэтому Хёнджин предпочитает забить. Просто жить дальше, встречаться с друзьями и ходить в клубы, как раньше.       Но взгляд не исчезает. Наоборот — мурашки бегут всё сильнее, спина буквально горит от чужой злобы.       Ощутив это в клубе, Хёнджин снова оглядывается. Ничего. Никого.       Но паранойя нашёптывает, что кто-то точно за ним следит. Кто-то точно есть.       Пьяно улыбнувшись, Хёнджин говорит друзьям, что выйдет покурить, и идёт к курилке заплетающейся походкой. Поправляет длинные волосы, заправляя их за уши.       Сердце бьётся как сумасшедшее, когда он ощущает взгляд на себе. И видит, что курилка абсолютно пуста.       Прижавшись спиной к противоположной от двери стене, он ждёт. Закуривает и терпеливо ожидает, покажется ли его преследователь.       И ему улыбается удача.       Невысокий парень с длинными светлыми волосами входит в курилку. Даже в приглушенном освещении его серые глаза — линзы? Или свои? — блестят и буравят фигуру Хёнджина.       Нервно затягиваясь сигаретой, Хван спрашивает незнакомца: — Не надоело за мной следить?       Парень смотрит на него в упор, чуть склоняя голову к плечу, словно прислушиваясь к голосу Хёнджина. А затем улыбается, оскалив острые, чуть выступающие вперёд клыки. — Не надоело.       Он не подходит ближе, но отходит от двери вбок. С каждым его шагом Хёнджин тоже делает шаг в сторону. Ближе к двери. — А вот мне надоело. Ты во мне дыру прожжёшь такими темпами. Кто ты? Что тебе нужно от меня?       Незнакомец не отрывает от него взгляда — безумного, страстного. Только по глазам и повадкам можно понять, что с головой у него явно не всё в порядке. — Меня зовут Ли Феликс. И ты мне нравишься, Хёнджин.       Голос у Феликса низкий, ласкающий слух. Но Хван не позволяет себе утонуть в этой глубине. Он уверен, этот голос может нагонять страха.       Шаг, ещё один. Будто хищник кружит с жертвой по кругу.       Хёнджину быть жертвой не очень хотелось.       Он снова затягивается, роняя пепел на пол. Выдыхает вместе с дымом: — И ты не нашёл другого варианта, кроме как преследовать меня? Это, вообще-то, пугает.       Феликс выглядит удивленным. Он чуть приоткрывает красивые губы с идеальной аркой купидона, и вздыхает. — Но ты принимал мои небольшие подарки. Не выбрасывал их. Хотя мог.       Хёнджин сжимает губы. Не говорить же, что он сохранил каждый цветок, каждую записку, вклеивая их в свой личный дневник, который обычно заполнял, чтобы выплеснуть стресс и волнение. — И всё же. Ты даже в клуб за мной пошёл. У тебя что, других дел нет?       Снова шаг. Тлеющая сигарета обжигает пальцы. — Нет. Только ты — вот что имеет значение. Ты, Хёнджин.       Обожжённые пальцы отпускают сигарету, и Хван хватается за ручку двери, вылетая из курилки. Напряжение в его теле даёт о себе знать, как и адреналин, текущий по венам.       Он прорывается через толпу народа, оглядываясь назад. Феликс ниже него, но теперь, зная, как он выглядит, Хёнджин видит, как тот бежит следом, расталкивая людей.       Но Хван имеет небольшую фору, длинные ноги и большую скорость. Он буквально летит через огромное помещение клуба, не обращая внимания на вопли людей.       Сердце бьётся где-то на уровне горла, в ушах шумит, когда он вылетает из тёмного клуба и бежит по пустой улице. Фора. Буквально несколько секунд, но он успевает пробежать здание и свернуть в тёмный проулок, чтобы затаиться.       Закрыв себе рот, Хёнджин старается дышать тише, вообще не издавать шума. Вновь грохот двери — это Феликс вылетел на улицу. Его шаги затормаживаются.       А потом он начинает насвистывать себе под нос, изредка недовольно и громко произнося: — Хёнджин? Где ты? Давай поговорим. Я не причиню тебе вреда, правда. Хёнджин?       Его шаги приближаются к укрытию Хвана, и тот замирает, молясь, чтобы Феликс прошёл мимо. — Хёнджин? Я ведь найду тебя. Не прячься, детка, — голос Феликса звучит бархатисто и ласково, но от этого адреналин у Хвана только подскакивает, а сердце заходится от страха.       Ему страшно до слёз, но он едва дышит, молясь всем известным богам, чтобы его не нашли. Он не знает, что произойдёт, если его укрытие обнаружат.       Шаги снова замедляются. Феликс будто принюхивается, а Хёнджин хочет провалиться сквозь землю. Пряный аромат духов Феликса плывёт по воздуху, щекоча ноздри.       Хёнджин может лишь надеяться, что его не видно в темноте. Но… — Нашёл! — звучит довольный голос Феликса, а его небольшие ладони сжимают плечи Хвана. — Эй, Хёнджин, ты хорошо спрятался от меня. Но…       Феликс прижимается ближе, вдыхая аромат с шеи Хвана. — Твои духи так приятно пахнут. Думал, спрячешься, и я не найду тебя?       Хёнджин опускает ладонь, которой зажимал себе рот, и дрожащим голосом говорит: — Я… Феликс, пожалуйста. Ты пугаешь меня.       Но Ли его не слышит. Он прижимается ближе, вжимаясь лицом в пространство между шеей и плечом Хёнджина. — Так приятно пахнешь… Хочу всегда ощущать этот аромат. Твой аромат, Хёнджин.       Серые глаза смотрят в упор, и спрятаться уже не выйдет. — Прости, что напугал. Я просто… так сильно хочу быть рядом с тобой, — шепчет Феликс, сжимая плечи Хвана. — Так сильно… и так давно. С тех пор, как впервые увидел тебя…       Хёнджин чувствует, как его колотит от страха, но, казалось бы, это нисколько не ощущает Феликс. — Я увидел тебя тогда и понял, что ты должен быть моим, — голос Ли звучит заискивающе. — Пожалуйста, Хёнджин, дай мне шанс. Я докажу, что достоин быть твоим парнем. Пожалуйста.       В его голосе сквозит отчаяние пополам с безумием. Но он не предпринимает больше ничего. Он не угрожает. Он умоляет.       Хёнджин шумно сглатывает.       Он может отказаться. Может оттолкнуть Феликса. Но что, если он переключится на кого-то другого? Сможет ли другой человек вытерпеть это?       Сможет ли кто-то другой справиться с безумием Ли Феликса?       Возможно, Хёнджин был полным глупцом. Возможно, ему стоило бы ещё немного подумать, прежде чем принимать такое решение.       Он будто падает в пропасть, когда произносит: — Хорошо. Хорошо, Феликс. Будь моим, а я… буду твоим.       Глаза Феликса округляются, он снова улыбается. Его зубы хищно блестят в свете фонарей и луны. — Правда? — Правда, — выдавливает из себя Хван, чувствуя, как его обнимают.       Феликс горячий, разгоряченный после погони. Аромат его парфюма забивает нос, и больше нет ничего. Хёнджин может дышать только им — отныне и впредь.       Он приобнимает Феликса в ответ, снова сглатывая. Страх потихоньку улёгся, затих.       В глазах Феликса пополам с безумием плещется любовь. Неистовая, безумная любовь к Хёнджину.       В глазах Хёнджина он видит вселенную — и не видит привычного страха.       И это то, что имеет для него значение, потому что Хёнджин для него важнее мира, вселенной и других вещей.       Только Хёнджин.