Встреча

Борис       Возвращаться в родную гавань было сродни приезду к бабушке в деревню, где всегда ждали румяные пирожки и горячий брусничный чай. Я несказанно рад, что руководство наконец-то остепенилось и вернуло КТЦ на постоянную базу. Как раньше. Без каждодневных мотаний по нашей большой стране вся жизнь ощущается иначе: теперь можно спокойно проснуться, если до этого целые сутки не провалялся в засаде, выпить кофе, сесть в машину и добраться до работы, а не мчать в аэропорт или аэродром, откуда тебя перебросят на следующее место дислокации базы. Я скучал по этому. По привычной рутине.       Но никак не могу привыкнуть к тому, что уже почти год бок о бок со мной работают совсем другие ребята. Молодые, амбициозные, готовые ринуться в бой по первому же приказу, «Акулы» на каждом задании раскрываются и показывают себя с лучшей стороны. Мы с Котом порой вспоминаем наши прошлые отряды и диву даемся разительной разнице. Конечно, сравнивать тех же «Нерп» с «Акулами» бессмысленно, они действуют и думают по-разному, но, оглядываясь, я понимаю, с какой скоростью меняются времена. А я до сих пор скучаю. По тому, что было. По друзьям, товарищам, сослуживцам. И по человеку, который все еще занимает отдельное место в моем сердце.       — Борь, неужто стареешь, а? – искренне удивляется Рита, когда мы сидим одни в комнате отдыха и пьем чай. Наша небольшая традиция после переезда в новое здание Контртеррористического центра. Если выдается свободная минутка, мы с подругой скрываемся ото всех здесь и говорим по душам. Вот как сейчас.       — Да уж пора, наверное, – усмехаюсь я.       Она цокает языком и качает головой.       — Только не говори, что на пенсию собрался. Рано тебе еще уходить. Даже я вот вернулась, хотя совсем этого не предвидела.       — Батя был слишком настойчивым, да? – довольно улыбаюсь я.       — Еще и Пригова подключил, как будто без него таких дел решать не может, – она хмурит брови, а я не до конца понимаю ее реакцию.       — Ты не рада, что вернулась? Переживаешь за сад и огород?       — Да нет, конечно, рада. Просто я смирилась с мыслью, что если ушла, то ушла насовсем. Без варианта повернуть назад, а оно вот как вышло. Теперь я снова в информационном центре КТЦ, сижу перед большим экраном и переживаю за ребят. Как раньше, – добавляет она последнее предложение чуть погодя.       — Ты нужна здесь. Всегда, Рит, и ты это знаешь. Мы же когда с «Пандорой» бодались, с тобой чуть ли не каждое действие согласовывали, – смеюсь я, и подруга тоже улыбается.       — А когда же дорогу молодым давать, а, Борь?       Я демонстративно чешу голову и прищуриваюсь, будто задумываюсь над ответом, хотя давно его знаю, и вскоре отвечаю:       — Пусть сами себе дорогу протаптывают.       В помещении раздается смех. Рита отпивает чай и ставит кружку на столик, а потом смотрит на меня так пристально, что я теряюсь.       — Ты чего?       — У вас с Авророй все? – вдруг выдает она.       От этого вопроса, к удивлению, ничего не ёкает. Ни укол боли, ни горечь от расставания, хотя в наших отношениях присутствовала надежда на счастливое будущее. Маша готова была отойти от службы, чтобы ее продолжал я, готова была стать женой и матерью (правда, не так быстро), даже готова была смириться с тем, что я буду часто пропадать на работе (она все понимала), но влюбленность прошла. У нас не получилось. Мы оказались разными. И разница в возрасте не сыграла в этом никакую роль.       — Остались только воспоминания, – спокойно отвечаю я.       — Не знаешь, она вернулась к службе?       — Поговаривают, отец пристроил ее медсестрой в госпиталь, но подробностей я не знаю, – пожимаю плечами.       Маргарита сжимает мою руку.       — Она хороший боец. Жаль, что между вами так вышло.       — Это жизнь, ничего не попишешь. Хорошо, что мы поняли это сейчас, а не когда у нас появились бы дети. Пусть у нее все сложится. Она заслуживает быть счастливой.       Моя собеседница затихает. Ее взгляд немного затуманивается, словно она глубоко о чем-то задумывается, и я ее не прерываю. Мы так и сидим, думая каждый о своем, пока Рита вдруг не произносит:       — Скучаешь по ней?       Не сразу до меня доходит, о ком она говорит. Эту тему мы не поднимали со временем образования «Акул» и того тестового задания, когда на учения пригласили бывших бойцов элитного спецназа «Нерпа». Тогда я думал, что чувства остыли и остались в прошлом. Да и в мысли прокрадывалась Маша. Только, приехав к Рите на дачу и рассказав, кто у нас побывал, я осознал ошибочность своих умозаключений. Такое так просто не выкинешь.       И сейчас вопрос бередит что-то в душе.       — Скучаю, – говорю я честно.       Нет смысла врать или претворяться. Багира видит меня насквозь.       — Думаешь о ней?       — После расставания с Машей, не было ни дня, когда бы я не думал, – снова говорю как есть. — Возможно, отношения с Зарецкой нужны были только для того, чтобы я забыл Лесю. Снова погрузился в другого человека. Только это все неправильно. Я не смог так поступить с Машей. Она этого не заслужила, – мотаю головой.       — Знаешь, что Олеся получила ранение на задании? – осторожно интересуется подруга.       — Кот поведал через пару месяцев после произошедшего. Они до сих пор поддерживают связь. Леся, оказывается, попросила его не говорить мне, чтобы я не волновался.       — Она и мне долго не говорила.       Руки сами собой сжимаются в кулаки, когда я вспоминаю эту историю. И я не знаю, из-за чего злюсь больше всего: любимого занятия Умановой – лезть на рожон или партизанского молчания ее хорошего друга Василия Ионова. Жаль, не удалось с ней встретиться после выписки из госпиталя, уж я-то попытался бы поставить Лесины мозги на место, если другой командир до сих пор этого не сделал. Но Олесю, как и меня, захлестнула служба, и расстояние нас окончательно разделило.       — Я тоже по ней скучаю. Как и по всем «Нерпам», – вздыхает Рита и кулаком подпирает голову. — «Акулы», несомненно, хороши, но я до сих пор не возьму в толк, зачем «Нерп» понадобилось расформировывать. Отлично подготовленные ребята, каждый справлялся с поставленной задачей на все сто процентов и даже больше, а тут – раз – и давайте новый отряд.       — Только при «Акулах» этого не говори, а то обидятся, – подкалываю я, хотя в душе подписываюсь под каждым словом.       — Не дождешься, – возмущается подруга. — Ладно, что-то мы с тобой засиделись, пора работать.       И тут не поспоришь. Воспоминания воспоминаниями, а работа по расписанию. Олеся       Документ о переводе прожигает мою грудь. Не в прямом смысле, разумеется, но даже через слой плотного пластика папки и ткани рубашки я ощущаю, как напечатанные буквы оставляют след на коже. Я сбилась со счета, какой это перевод в моей карьере. Третий? Четвертый? Но будто первый. Каждый раз я прохожу заново бюрократические круги ада и период адаптации в новой группе. И вроде ты знаешь, что от тебя требуется, стараешься четко выполнять поставленную перед тобой задачу, потому что выучила до кончиков пальцев, что от этого зависит жизнь твоя и сослуживцев, а все равно волнуешься из-за того, как примут новые товарищи. Только сейчас все будет по-другому. Заново, но по-другому.       Темное здание Контртеррористического центра встречает неприветливо. Надеюсь, это лишь иллюзия. Да с чего вдруг я верю во всякие знаки? Бред какой-то. Это, наверное, сказывается волнение и недосып после перелета и смены часовых поясов. Но не могу не отметить, что само здание и прилегающая территория выглядят так, будто здесь расположена штаб-квартира самих агентов под прикрытием. Совсем другой уровень, что, конечно же, впечатляет. Я еще минуту пялюсь на эту помпезность, прежде чем поправляю лямку сумки и иду ко входу в здание.       Внутри путь преграждает охранник и рамка металлодетектора с турникетом в придачу. Такой уровень безопасности мне знаком, все-таки объект засекреченный и находится под управлением министерства внутренних дел.       — Ваш пропуск, – требует внушительного вида мужчина, выходя из своей каморки по левую руку. Его я никогда не видела, значит, кто-то из новеньких. — Или вы здесь впервые?       — Впервые. Мое имя Олеся Уманова. Олеся Михайловна Уманова. Вас должны были предупредить, что я приду.       — Ваши документы, – хмурится он. Молодец, на слово не верит. Я достаю из сумки паспорт и протягиваю ему. Охранник забирает документ своей большой лапой и скрывается в каморке, чтобы выписать временный пропуск. Через несколько минут возвращается и, протягивая небольшую бумажку вместе с паспортом, велит мне пройти через металлодетектор, что я послушно выполняю.       Дальше мой путь лежит в отдел кадров, где и начинается бюрократический круговорот: подпиши здесь, заполни там, прочитай и ознакомься с этим. Проволочек достаточно, но за ними я абстрагируюсь от того, что ждет меня потом. Волнение утихает, чтобы вспыхнуть с новой силой, когда я оказываюсь по другую сторону кабинета. Теперь последнее и самое важное – встреча с группой.       Как любезно подсказывает начальник отдела кадров, основная часть КТЦ сосредоточена в правом крыле на втором этаже, куда вход разрешен лишь военным вроде меня и специалистам информационного центра (естественно по магнитному ключу, который мне тоже выдают) и откуда есть выход на парковку, оружейку, тир и все в таком духе. Туда-то я и направляюсь.       С каждым шагом заставляю себя успокоиться и перестать так волноваться. Выходит вроде сносно, потому что пульс более-менее замедляется, дышать получается ровно, а мышцы не сковывает при движении. Фокусируюсь на окружающей обстановке, пока иду в правое крыло. Коридоры длинные, по ним снуют работники административной части, на каждой двери висят таблички и логотип КТЦ. Ничего примечательного. Зато как только я оказываюсь в нужном мне крыле, вижу перед собой полупрозрачную стену, в верхней части которой большими буквами написано: «КОНТРТЕРРОРИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР: ВОЕННАЯ БАЗА», а внизу приписка кеглем в два раза меньше верхнего: «ВХОД СТРОГО ПО ПРОПУСКАМ». Что ж, этот момент настал.       В этой части здания все по-другому. Если левое крыло в нежных тонах, то здесь стены синего оттенка, а мебель и двери темные. Специалистов практически не видно, скорее всего, потому, что группа на задании, да и в целом работников не так много. По дороге мне встречается девушка в форме, и я уточняю, где могу найти Маргариту Кошкину, на что та рукой указывает на кабинет впереди. Благодарю ее и иду дальше. Еще несколько шагов, и все. А волнение тем временем опять подкатывает к горлу.       Останавливаюсь возле прозрачных дверей, на которых тоже изображен логотип центра, и эта маленькая деталь уносит на десять лет назад, когда я совсем еще юная и мало понимающая, что вообще здесь забыла, только-только появилась на пороге Контртеррористического центра. Рита тогда провела небольшую экскурсию, познакомила со всеми. Столько всего за это время произошло! Но, тряхнув головой, я возвращаюсь в действительность, все же заставляю себя толкнуть дверь и войти.       В информационном центре кипит работа: на большом экране замечаю карты, схемы, досье, изображения людей, а в правом верхнем углу – жизненные показатели бойцов с их позывными и фотографиями. Значит, я права, и ребята на задании. Совсем недалеко от экрана расположен круглый стол с компьютерами, за которыми работает Глеб и Багира, а рядом с ними руководит процессом Батя. Недалеко на стуле расположился Пригов. Они меня не замечают, полностью поглощенные новым делом, а я в свою очередь не спешу показываться им на глаза, чтобы не отвлекать.       — Кому понадобилось вызывать «Акул» на обычное ограбление банка? СОБР не справляется уже? – возмущается Батя. — У нас разве других дел нет? Скоро переаттестация, к ней нужно готовиться.       — Успеешь и к переаттестации бойцов подготовить, а собровцы уверены, что непростое это ограбление, как кажется на первый взгляд, – спокойно парирует Пригов.       — Что в нем необычного? – вступает в разговор Багира. По голосу понятно – она тоже не в восторге от этого задания.       — Информация появилась, что награбленное должно отойти крупной диверсионной банде, готовящей нападение во время встречи российской и китайской делегации по вопросам экологии. А это, как вы понимаете, совсем не уровень СОБРа.       — Так они могут обезвредить грабителей и передать их нам, – продолжает настаивать на своем Булатов.       И тут в разговор решаюсь вступить уже я:       — А если СОБР не справится? Вдруг эти грабители и есть та самая диверсионная банда? Думаю, подкрепление в виде «Акул» совсем не помешает.       Четыре головы поворачивается в мою сторону, и я вижу весь спектр эмоций, который проскальзывает на лицах присутствующих: недоумение, неверие, шок, удивление, радость, восторг. Первой рядом со мной оказывается Рита.       — Олеся! Как же я рада тебя видеть! – она заключает меня в объятия. В теплые и родные. Я жмусь к ней в ответ, и так хорошо становится на душе.       — А я-то как рада, ты не представляешь!       — Уманова, хорошо, что ты к нам все-таки вернулась. Пришлось похлопотать о твоем переводе сюда, но руководство не стало противиться, когда узнало, что в «Акуле» не хватает одного бойца, – поприветствовал Владимир Викторович с улыбкой на лице.       — Спасибо, что вспомнили обо мне.       Дальше в объятия заключает Батя.       — Уманова, с возвращением в строй!       — Спасибо еще раз. Я правда рада здесь снова оказаться, – смотрю на знакомых людей, и пусть время их тоже не щадить, я все равно вижу в них тех, кто когда-то заменил мне семью.       Тут за спиной раздается шипение и знакомый голос из динамиков произносит:       — Багира, прием, это Бизон.       Рита подлетает к микрофону.       — Бизон, прием, это Багира. Что у вас случилось?       Мы все обращаемся во внимание.       — Докладываю обстановку. Внутри здания замечено движение. Кот говорит, что грабители засуетились. Что-то готовится, но мы пока не понимаем, что именно. Черный вход охраняет Ворон и Мастер, на подкреплении СОБР. Оттуда у них не получится уйти, а с главного входа тем более. Наши действия?       Батя и Багира переглянулись. Батя спешит с ответом:       — Выйдите на связь с грабителями через собровского переговорщика. Они могут суетиться из-за заложников.       — Заложники ни при чем. Кот сказал, что те сидят и не высовываются уже полчаса как минимум. Тут что-то другое замешано.       — Тогда с ними связались. И либо у них есть призрачный шанс выйти из банка живыми, потому что главарь диверсионной группы не среди них, либо им кранты, потому что их оставили один на один с вами, – предполагает Пригов.       — Им и так кранты, – заключает Бизон, и я улыбаюсь. — Через сколько будет автобус? Пора их выкурить из здания, пока они нам сюрприз не устроили.       — Еще десять минут, – отзывается Багира, — в городе пробки.       — Черт бы побрал эти пробки! – вырывается ругательство из динамиков, а я снова не сдерживаю улыбки. В этом весь Бизон.       — Действуем так, – возвращается к делу Батя, — пока не приедет автобус наблюдайте за ситуацией. Если жизни заложников что-то будет угрожать, начинайте захват, не дожидаясь приезда автобуса. В ином случае, как ты сказал Бизон, выкуривать грабителей из здания будете постепенно. Задача ясна?       — Так точно, – незамедлительно отвечает Тарасов.       — И еще, – добавляет Багира, поворачиваясь ко мне, но явно обращаясь к Бизону. — Подмога не нужна в виде еще одного бойца?       — Э-э-э, – раздается непонимание. — Какого бойца?       — К нам только что перевели новенького. Точнее, новенькую.       — Багира, ты серьезно? Кинуть на задание неподготовленного бойца? Что-то я тебя не узнаю.       Сердце замирает. Боря ничего не знает о моем переводе.       — Кто сказал, что она не подготовленная? – а Маргарита не унимается.       — Нет, – твердо отвечает Бизон. — Достаточно тех, кто есть сейчас, тем более на подхвате СОБР. Вернусь на базу и познакомлюсь с твоим новым бойцом. Все, отбой.       Связь прерывается. Рита откидывается на спинку стула и качает головой. На ее лице я не вижу разочарования, значит, она догадывалась о реакции Бориса. Весело улыбаются и Батя с Приговым.       — А какой сюрприз вышел бы, эх, – тянет Владимир Викторович.       — Бизону сейчас не до сюрпризов, – резонно замечает Иван Михайлович.

***

      Спустя полтора часа операция по спасению заложников успешно заканчивается. Как и предполагалось, грабители и были диверсионной группой, готовящей сорвать переговоры двух делегаций. Вместе с Батей, Багирой, Приговым и Глебом я облегченно выдыхаю, хотя повода для сильного переживания и не было: рядовая боевая задача. Совсем не представляю, как тяжело приходится Багире и Бате, которые отсюда наблюдают за всеми нами и не имеют возможности подставить спину в случае большой опасности. Нет, я привыкла быть в гуще событий, сидеть здесь для меня – пытка.       — Еще минуть пять, – сообщает Маргарита, глядя на часы, — и они будут на месте.       — Пока вообще никто не знает, что я снова буду работать здесь? – смотрю на собеседницу.       — Мы решили не говорить. Пригов попросил не распространяться из-за бумажной волокиты, да и руководство долго не хотело одобрять твою кандидатуру, увидев, сколько раз ты уже меняла место службы.       Из рта вырывается смешок.       — Да уж, я сама со счета сбилась, если честно. Надеюсь, в «Акуле» задержусь надолго.       — Как тебе новый КТЦ?       Мы как раз стоим на стоянке, куда вот-вот должна приехать группа. Тут в отдалении от нас располагаются еще несколько микроавтобусов и другие машины. Пространство большое, светлое.       — Выглядит дорого, – признаюсь я. — Чувствуешь себя эдаким агентом из американских сериалов.       — Работать одно удовольствие, техника новая, навороченная, – соглашается Рита, и тут мы слышим, как в отдалении к зданию подъезжает автомобиль.       — А вот и ребята.       Желудок делает кульбит и скручивается в узел. Этот момент настал: совсем немного, и я снова увижу знакомых парней. Увижу его. Интересно, Боря чувствует то же, что и я? Не забыл ли меня после длительной разлуки? Я немного слышала, что в прошлом году у него наклевывались отношения с Машей Зарецкой. В тот период я старалась об этом не думать, с головой уходила в работу, чтобы не ощущать боль, разрывающую душу на кусочки. Потом боль поутихла, полегчало. А теперь я боялась, что стала ему чужой.       Микрик вкатился на стоянку. Водитель заглушил мотор. Рита вышла вперед, собираясь поприветствовать «Акул». Первым показался Кот. Васька. Ох, до чего же приятно его видеть! За ним вышли Мастер, Ворон и Витязь. Маргарита их обняла и поздравила с успешным окончанием операции.       — Уманова! – крикнул радостный Кот, заметив меня, стоявшую поодаль.       — Ионов!       Друг заключает меня в свои медвежьи объятия.       — Лесь, ты чего тут делаешь? Тебя разве на Дальний Восток не отправили?       Его глаза сверкают, а улыбка расползается до ушей.       — Не отправили. Сюда перевели, так что мы с тобой опять, как два брата-акробата, на задания ездить будем.       — Да хоть как «мы с Тамарой ходим парой», – смеется он, и я смеюсь вместе с ним.       Потом здороваюсь и жму руку остальным. Когда очередь доходит до Бори, все мигом испаряются, словно их здесь и не было никогда.       С минуту никто из нас не произносит ни слова. Стоим и смотрим друг на друга, впитывая каждую черточку на лице другого. Я так соскучилась, отчего в душе щемит до физической боли. Сказать бы это вслух, попробовать обличить в слова, но язык не поворачивается. Надеюсь, что по глазам все станет понятно.       Тишину первым прерывает Борис.       — Так вот, значит, кто у нас новый боец? А я даже представить такого не мог.       — Рита сказала, что они держали это в тайне из-за бумажной волокиты.       — Они все всегда держат в тайне.       — Не хотели давать ложную надежду.       Снова молчим.       Он подходит ближе и берет мои руки в свои. Становится тепло-тепло, а я и не заметила охватившую меня дрожь.       — Я боялся, что мы больше не встретимся, – тихо произносит Боря.       — Я скучала. Сильно скучала, – все-таки признаюсь я и замираю, боясь, что меня могут оттолкнуть.       — Я тоже. Всегда скучал. Всегда ждал и надеялся, что увижу тебя снова. Прижму к себе и больше никогда не отпущу. Леська, ты дорога мне. Плевать на устав, плевать, что наша работа опасная и тяжелая. Моя любовь к тебе сильнее всего остального.       Слезинка скатывается по щеке, но я совсем ее не замечаю. В груди медом разливается тепло. Как же долго я ждала этих слов! Все сомнения и страхи были напрасными. Боря любит меня, а я люблю его. Остальное неважно.       — Я люблю тебя.       Боря прижимает меня к себе и целует в макушку.       — Я тоже люблю тебя.