***
Глеб спал. Ему снилась Германия, фашисткая Германия. Немцы разоряли тысячи городов, немки соблазняли русских солдатов и безжалостно убивали их, как Клеопатра своих любовников. И вот Глеб видит одного нациста более отчётливо. Его зовут Ганс. Ганс сидел в своём кабинете и опрашивал приведённую к нему девушку. — Отпираться больше уже не стоит. На твоих глазах тебя сдала вся твоя семья, и их расстреляли, также на твоих глазах. Ты всё видела. Тебе уже нет никакого спасения. — Убейте меня, — прохрипела девушка по-немецки. Весь диалог вёлся на немецком. А девушка выглядела совсем не тронутой, будто её и не пытали вовсе. Немец усмехнулся. — Конечно, ты будешь мертва. Я убью тебя, гнилая предательница Германии, сучья дочь крыс. Он позвал охрану и велел отвести русскую в сарай. Но она идти не хотела. — Я никуда не пойду. Убивайте меня. Сейчас же, здесь, УБИВАЙТЕ! Но никто не слышал её. Она была доставлена в грязный, плохо освещённый сарай. В углу валялся труп собаки, язык её был ещё мокр от слюны, череп пробит насквозь, а из живота выпадывали все органы. Ганс зашёл. — Иди сюда, непослушная русская тварь! Девушка не пошевельнулась. Немец тоже. Полицмен взял её за волосы и поволок по земле лицом вниз. Она лежала у ног Ганса. Тогда он поднял её голову и ударил по лицу, отчего у девушки пошла носом кровь. Ганс вскинул руку, и полицман его понял. Он поднял девушку и поставил прямо напротив Ганса. — Посмотри, сволочь, — он указал на валявшийся, а ещё совсем недавно живой, труп собаки.- Вот, что тебя ждёт. Очень скоро ждёт. Полицмен разорвал на ней всю одежду и что-то ей вколол. Не прошло и пяти минут, как взгляд русской изменился — она перестала биться, кричать и звать на помощь. Ей больше не было холодно, напротив, ей стало очень жарко. И жарким взглядом она смотрела на немца. — Ich hasse…- проговорила она. Полицмен грубо набросился на девушку. Он, не снимая своей одежды, стал иметь её, не поцеловав ни разу, разрывая кожу на её плечах в кровь, постепенно превращая руки девушки в грязное месиво. Полицмен кончил в неё и опустил своё лицо. Он прочертил след зубами от пупка и до самого низа, разгрызая её и там. Языком он пробирался сквозь кровь туда, где прогрыз зубами. Но ему не хватало плоти, он поедал её всё дальше. Девушка умерла, истекая кровью. Так же до неё умерла собака. Теперь эти два трупа были посмертно друзьями по несчастью, они лежали в одном углу и были оба изнасилованы одним немецким полицменом. А полицмен смотрел на эту картину, куря русские сигареты. Рядом с ним стоял Ганс. Он ничего не курил, он ждал. Наконец, в сарай пришёл Гитлер. — Адольф, ну наконец-то! — вскричал Ганс и кивком приказал полицмену выйти.- И дверь не запирай, а то сегодня душно как-то. Адольф и Ганс сидели вместе, глядя на лужи крови и свежие трупы, вдыхая запах свежей смерти. Дверь распахнулась. Ворвалась Ева Браун. Она бросила дикий взгляд на мужа и на его любовника. Лица их сблизились, и… — Это… не может больше продолжаться… ПРОЩАЙ!!! — завопила она и нажала на курок. Были убиты оба немца немкой Евой за один выстрел. Ева взяла стоявшие в углу вилы и растрерзала оба тела так, что узнать их более было просто невозможно. Потом она посмотрела на свой пистолет. Она приставила его в свой открытый рот и выстрелила.***
— Лера? Доброе утро, — сказал проснувшийся Глеб. — Скорее уж вечер…- сонно поправила она. Они закурили, не вставая с постели. Он сказал Германике: — А ты знаешь, мне такой сон приснился…- и пересказал всё в мельчайших подробностях. — У меня есть к тебе предложение, — сказала она и мечтательно раздула пепел. — Как интересно, и какое же? — спросил он с улыбкой.- Заняться сексом? Лера кивнула. Глебу позвонили. — Алло. Вадик, кто в такую рань звонит?! [на часах 4 часа дня] Да иди ты! В рот я ебал твой Кремль. Я занят. Любовью. И повесил трубку. — Давай сделаем сон любовью.