***
Он просыпается от непонятного звука в спальне. Стоял теплый вечер, в комнате рыжие лучи Солнца падали на темно-зеленые стены. Почему-то было подозрительно тихо. Александра в кровати не было. На Наполеоне тонкая рубашка — летом довольно жарко спать. Сквозь сонные глаза он оглядывает комнату: все как прежде, но, казалось, что что-то не так. И он убедился, когда услышал тихий шорох. Наполеон, ползя на четвереньках, не спеша оказался у противоположного края кровати: на полу лежало что-то похожее на мокрый комок. А когда он аккуратно попытался его коснуться, тот зашевелился. В испуге Бонапарт попятился к изголовью — и вся эта масса последовала за ним, словно расщепляясь на отдельные подобия отростков. Но та не спешила захватить его. Она, словно чувствуя страх того, плавно заскользила по постели, не совершая резких движений. И остановилась, давая Наполеону себя коснуться. И, поняв, что этот человек уже не так сильно боится, превратилась в подобие щупалец и медленно залезла на его тело: мягко и аккуратно. — …Боже, что ты такое? Наполеон все еще беспокоился: откуда взялось это существо и чего оно хочет? Понимает ли оно его? Скользя по его ногам, существо не приносило боли — щупальца были необычайно теплыми. Когда одно из них скользнуло по спине, Наполеона хватила приятная дрожь — существо словно поняло, что доставляет этому человеку удовольствие, и аккуратно пыталось снять его рубашку. Наполеон снова насторожился и крепко ухватился за щупальце на плече, останавливая. — Чего ты хочешь? Хотя Наполеон догадывался, что нужно этому существу. Он только глубоко выдохнул и нежно погладил его. Из сознания ускользают последние крупицы стыда, запрещающего позволять себе такой извращённый вид удовольствия. Сердце бьётся, и горячая кровь обжигает скулы, уши и алые губы, произносящие одну фразу с волнением: —...Прошу, будь ласков со мной. Одежда покинула его тело. Он не мог вообразить себе подобного, что его тело будет трогать такое создание. Для мужчины, который всегда был в постели сверху, это было так странно. Но было интересно оттого, как одно из щупалец упало ему на грудь, приглашая лечь на кровать. Под ним прохладная ткань одеяла, а в его ногах щупальца скользили, спиралью огибая его конечности. Они залезают в подколенную ямку, щекочут, отчего Наполеон расслабленно поворачивает голову к окну, сладко закрывая глаза. Его гладят: руки, плечи, грудь, колени, даже около яремной ямки щупальце прилегало — и все такое теплое, как будто принимаешь утренний душ. Его тело стало таким податливым и расслабленным. “Ниже. Спустить туда…”. Влажный отросток скользнул к правому соску, чтобы погладить — как будто от холода Наполеон на мгновение задерживает дыхание, а затем глубоко выдыхает, чувствуя, как кипяток бьет в грудь, а ноги поджимаются сами собой от мягкой пульсации между ними. А одно из щупалец, что было на левой ноге, опустилось к паху, совсем легко обвивая орган и попутно размазывая выступившую смазку. С губ слетает прерывистый стон и…смешок. Наполеон широко открыл глаза, словно чем-то шокированный. Он был в удивлении от того, что мог смеяться во время интима. Даже с Александром он не наблюдал такого. Наполеон мог глубоко дышать, стонать, мычать, но смех…Это что-то новое. Видимо, именно так его тело реагирует на такие ласки. Щупальце скользит вверх-вниз, аккуратно сжимаясь на самой головке и также опускаясь, дабы не причинить боль этому телу. Этому существу нравилось, как дрожали ноги Наполеона и стенания смешивались со смехом. А когда его губы растянулись в улыбке наслаждения, то отросток, что был около шеи, устремился к ним, проскальзывая по краю правого уха и щеке. Наполеон открыл блестящие от возбуждения глаза и посмотрел на щупальце, так просящее оказаться на его губах. “Хочешь поцелуй? Я не против.” Губы коснулись округлого кончика, а язык поспешил слизать влагу — на вкус совсем как вода. Было нечто приятное в том, чтобы целовать его, пока остальные доводят тело до исступления. Поэтому щупальце подставилось под его губы и язык, давая себя вылизывать и вбирать ртом, заглатывая лишь малость. “Неужели мне может быть так хорошо от такого? Такой яркий экстаз, будто мне пятнадцать лет.” Щупальце, ласкавшее член, соскользнуло, но только для того, чтобы своим кончиком надавить на головку, из которой вытекла капля предъэякулята и тонкой нитью упала на напряжённый живот. Наполеон зажмурился и неосознанно сжал зубы, крепко прикусывая край щупальца, которое, к удивлению, никак не шевелилось и не пыталось выбраться. Поглаживания по этому чувствительному месту заставляли тело так извиваться, что чуть ли не сводило конечности. Все это доводило до безумства, заставляло Наполеона дышать, как сумасшедшего и закатывать глаза, словно его чем-то накачали. Тело уже не выдерживало. В мышцах болело, а горло раздирало от стонов. И лишь за пару секунд до пика Наполеон резко выкрикнул, сдвигая ноги. — П-подожди!...С-стой!... И существо послушалось. Оно отпустило его тело, и Бонапарта хватил кашель. Весь в поту он пытался выровнять свое дыхание. И когда пришел в себя, то взглянул на изголовье кровати: существо забилось в уголок, пряча свои щупальца. Подумать только: создание, что чуть ли не заставило его сойти с ума, словно испуганное, вжимается в кровать. Наполеон устало улыбнулся и упал грудью вниз на постель, где одеяло ещё прохладнее. Его расширенные зрачки, покрытые лучом рыжего солнца, смотрели прямо на него. Пальцем он аккуратно поманил его к себе. — Иди ко мне. Не бойся…, — шепот был ласковым, дабы не спугнуть. Наполеон протянул руку в его сторону. — Ты не сделал ничего плохого. Просто…просто я был не готов к такому. Ну же, залезай. Продолжи делать это со мной. Мне понравилось. С некой опаской существо протянуло к нему свои щупальца, обвиваясь вокруг запястья. Наполеона снова окутывает приятное тепло, заставляя кожу покрыться мурашками. Он не сдерживается и целует один из отростков — что-то похожее на журчание воды доносится до его уха. — Умница…, — от такой похвалы создание устремляется к нему на спину, чтобы ласково погладить по лопаткам, чувствительной линии позвонков вдоль шеи. И пара щупалец спускается к его ногам, щекоча кожу на внутренней поверхности бедра. По груди плавно движется ещё одно — оно ласкает соски, мокрым кончиком нежно надавливает, оставляя мажущий след от вязкой жидкости. К губам снова тянется щупальце, прося себя заглотить, и Наполеон послушно открывает рот, чувствуя, как оно сплетается с его языком. Тело снова окутывает дрожь от возбуждения. Снова подскочил пульс, обострились нервы, словно натянутые струны, член стал ещё чувствительнее. Когда щупальце поднимается от основания до головки, с тихим влажным звуком оглаживая ее, Наполеон выгибается в спине, жмурясь и сжимая одеяло. Дышит, как загнанный конь, не сдерживая себя. “Боже…Я же так свихнусь!” Наполеону помогло оклематься только ощущение чего-то теплого, скользящего между его ягодиц. Просить не пришлось, он прекрасно понимал, что хочет сделать это существо. — Подожди…, — на красном от удовольствия лице проявилось смущение, — будет удобнее, если я встану на колени. В пояснице, бедрах и руках - напряжение, потными ладонями Наполеон опирается, вжимая их в одеяло. На спину падает луч Солнца, окрашивая ее в цвет спелого мандарина. Темно-русые курчавые волосы заблестели, как дорогой хрусталь, испарина покрывает виски сиянием словно из перламутра. Длинные, светлые на концах ресницы трепещут и наполняются влагой, омывающей божественно красивые карие глаза, ставшие цвета молочного шоколада. Губы сохнут от резкого дыхания. Это так красиво.Сексуально до неприличия. Между разведенных ног снова становится тепло. К телу опять прильнули щупальца, ласкают не спеша, чтобы дать возможность расслабиться. Спина прогибается, бедра опускаются слегка, а голова запрокидывается - тихий, приятный хрип доносится из горла. Приятная щекотка поглощает его тело, позволяя напряжению ослабнуть. Одно из щупалец спускается по спине вниз, скользит в ямке на пояснице, затем между ягодиц, проникая внутрь. Осторожно, насколько это возможно. Наполеон резко дернулся, жмурясь и поджимая губы. Дыхание резко участилось, а напряжение снова вернулось - по лицу было видно, как жевательные мышцы напряглись, пытаясь унять дискомфорт. “Больно…” Его гладят по щекам, щупальца скользят к кончикам ушей, дабы успокоить Наполеона. Они так заботливы к его телу, желая подарить ему наслаждение таким новым для него способом. И он этим смущен. Такое приятное стеснение наполняет его, когда ему доставляют ласку, когда он — снизу, когда отдается, когда мягкое журчание щекочет его ухо, словно произнося: “Тише, все хорошо. Боль пройдет. Успокойся”. Это чувство поглощает с концами, оставляя только дыхание разрезать тишину в комнате. Войдя под нужным углом, отросток мягко надавливает кончиком на предстательную железу, и на головке члена выступает капля смазки. Рваный, еле слышимый стон слетает с губ Бонапарта. Дрогнули ноги, закружилась голова, подступило удовольствие. И снова щупальце двинулось, чуть смелее проникая и выходя. Дискомфорт от того, что что-то непонятное шевелится у него внутри, постепенно сходил, и как только Наполеон снова задрожал от новой волны приятных ощущений, второе щупальце скользнуло к его члену, поглаживая чувствительный орган по каждой распухшей венке. Зазвенело в ушах. Боже…так хорошо…напряжение, идущее изнутри, распаляет, заставляет желать большего, потому покачивание бедрами в такт движения щупальца не кажутся Наполеону чем-то постыдным.В ногах моментально слабеет, низ тела заливает тягучее тепло, словно магма, отчего удержаться на них стало труднее. Приходится согнуть руки в локтях и опуститься грудью на постель, положив на предплечья взмокший лоб. И от этого кажется, что в него проникают глубже, потому сбивается дыхание, превращаясь в немой стон, за которым Наполеон прикусывает нижнюю губу. Хочется еще…Хочется горячо и бурно излиться, а затем потерять сознание. И с каждым толчком желание только усиливается. Что-то скользнуло по шее, а затем сжало, ограничивая Наполеона в воздухе. Он резко поднял голову, чтобы на задохнуться, открывая рот. Язык сохнет от дыхания, такого глубокого, что, казалось, заболели легкие. Сознание мутнеет, плавают круги перед глазами. Боязнь за собственную жизнь пронзает холодной вспышкой. Мысль того, что его могут так легко придушить, как щенка, бьет в голову Наполеона так ярко - он никогда не испытывал подобной смеси ощущений: возбуждение и страх. И ему нравится. Подавленный стон отдает в щупальце вибрацией. “Да я с ума скатился, раз меня такое возбуждает! Чтоб я позволил так с собой обращаться, как с какой-то сукой!...Черт, прошу, только попробуй остановиться!” Волны удовольствия становятся острее, невозможно не стонать от такого. По правой щеке скатилась слеза, упавшая на покусанные губы. Ласки до невозможности извели Наполеона. Как приятно думать о том, что в уютной теплой спальне, в вечерних лучах Солнца купается его тело, которое, с некой грубостью, но все же аккуратно берет это существо, подчиняя самым низменным желаниям. Подступает тот самый момент, когда уже становится на все плевать. В последний раз тело напрягается и наконец-то содрогается. Под громкий стон прогибается спина до приятной рези в глазах, достигая пика блаженства…О, черт, этот оргазм!Он такой бурный, что Наполеон заходится чуть ли не криком, заглушенный зубами, прикусывающими ткань одеяла. Когда тело не то что пронзила, а разбила такая сильная молния жара, идущая от низа до самой головы и обжигающая каждую клеточку, Наполеон не смог удержаться на ногах и повалился на кровать, крепко приложившись к ней спиной. Тело ещё чувствительное, дыхание замедляется, пульс становится ровным. И к нему, медленно потягиваясь, прилегло и это существо, поглаживая уставшего от такой ласки Наполеона. Глаза закрывались, так хотелось спать. Ему было все равно на то, что постель превратилась в полное безобразие, испачканное в поту, сперме и слюнях. Наполеон окончательно засыпает, чувствуя, как существо прогрелось на его груди, тихо журча, как маленький ручеек.***
— Может, сегодня…Наполеон? — Александр щелкнул пальцами подле носа мужчины, выводя из ступора, — ты сегодня какой-то несобранный. — Да что-то меня клинит с утра, прости. Что ты говорил? — Я спросил о том, что, может быть, сегодня нам торт какой-нибудь испечь. Все равно выходной, а нам делать нечего. — Ну давай…А какой? — Какой первый в интернете найдем, такой и будем! Александр ушел за ноутбуком, а Наполеон подумал, что ему сосредоточиться на готовке будет тяжело.