Когда много думаешь, да не о том

Я боюсь тебя. До дрожжи в коже,в коленях и в голосе. Ты — ходячая машина для убийств. Ты убиваешь, даже когда я этого не прошу. Ты можешь понять мои мысли,ты можешь понять, чего я хочу. И от этого ещё страшней. Хуже всего то,что именно я сделал тебя таким, именно из-за меня ты такой. Ты готов сделать все,лишь бы получить мою похвалу. Я боюсь тебя,но всегда скрывал,я боюсь, что в один день ты передумаешь, и пуля,раньше попадавшая в врагов, попадёт в мою голову. Но знаешь.... Все мои сомнения уходят прочь,когда я смотрю в твои глаза.... Такие преданные и наполненные таким теплом. В такие моменты мне кажется,что мне плевать, убьешь ты меня или нет,главное, что бы ты смотрел на меня так. Нам обоим по шестнадцать, и мы оба ужасно разные. В свои четырнадцать ты убил больше десяти человек,я же ни одного. Ты можешь скрутить любого взрослого,я даже не уверен, что смогу победить ровесника. Ты не тратишь время на мелкие ссоры,сразу бьёшь в лицо,я же буду ругаться часами,пока не добьюсь своей правоты. Тебя боятся,потому что знают что ты можешь сделать. Меня остерегаются,ведь опять-таки, они знают что ты сделаешь. Пока я с тобой,я под вечной защитой. Ни одна живая душа не посмеет просто посмотреть на меня не так. Ты можешь выполнить любой мой каприз. От "я хочу кофе" до "ты можешь убить того парня?" Но я никогда не просил чего-то больше чем обычная бытовая услуга,даже когда одна из школьных банд все же осмелилась против меня ополчится. Даже когда они начали меня избивать. Я не могу. Я боюсь стать твоим должником, хотя... Наверное, я уже должник. Я просто скрываю избиения. Даже удивительно,что ты до сих пор ничего не знаешь. Твои дворовые псы повсюду, и очень часто они следят за каждым моим действием. Наши отношения всегда находились на стадии "лучшие друзья",но я вижу, как ты смотришь на мои ключицы. Хотя, я и сам ничем не отличаюсь. У меня у самого текут слюнки на твой пресс. Но ты не посмеешь перейти грань,пока я не разрешу. А я просто боюсь. Глупая ситуация. Разумной частью понятно ,как мне лучше поступить,но немного не по себе. Сейчас не хватает тебя. Снова группа этих парней,на этот раз они переборщили,мне даже стоять трудно,но я всё ещё боюсь тебе сказать. Почему? Я долго задавался этим вопросом,пока до меня наконец не дошла причина. Я боюсь разочаровать. Стать недостойным того,кому ты подчиняется,но, кажется, мое поведение уже слишком низкое, и ты вскоре от меня отвернешься. Как же низко я опустился. Или же это просто гордость.... Хотя, какая к чёрту гордость... Уверен, со стороны я выгляжу просто отвратительно. Любой нормальный человек,посмотрев на меня, с отвращением отвернется и уйдёт. Весь грязный,в пыли, крови. Мерзость. Но почему-то я уверен,что ты бы не ушел,а наоборот остался. Ты ведь... Всегда был таким,ты ведь всегда так поступал,чтобы ни случилось. Как бы ужасно я не выглядел,ты всегда смотришь на меня с теплотой. Порой мне кажется,что я дружу с сумасшедшим. Хотя.... Разве можно назвать человека нормальным,если он в свои шестнадцать уже связан с преступным миром? Да,в каком-то смысле он и не виноват что родился не в той семье,но с другой.... Он и вправду жесток. По сравнению с ним, Ксено просто ангел. Да, Хьюстон саркастичен,всегда стремиться задеть словами,унизить, растоптать в грязи,но он никогда не стремился убивать. Он никогда не бил. Даже тех, кто слабей. Ксено сложно понять почему,но когда долго думаешь об этом,все происходящее вскоре превращается в норму и в "ничего,и так сойдёт". Рассеченная бровь болит,а капли крови, размазанные по всему лицу,раздражают. Будет сложно объяснить тебе откуда на моем лице такая красота. Ты не настолько глуп,чтобы поверить в то, что я неудачно упал. Все же, порой Ксено слишком много думает. Может, это и есть причина, почему он сейчас находится здесь в таком состоянии. Медленными шагами направляюсь к выходу из школы. Не сказать,что мои раны и вправду очень серьёзные, скорее для меня, очень чувствительного человека, это очень больно. Ты бы, наверное, на такие ранки даже внимание не обратил. Не знаю, повезло ли мне или нет,но у тебя сейчас тренировки. Это единственный день в неделе,когда мы почти не пересекаемся. Поэтому и банда этих придурков нападает именно по понедельникам. Мне до сих пор интересно,как у тебя получилось записаться на эти занятия,если нужно было личное присутствие одного из родителей,а я уверен,твой отец точно не пошел бы туда. Боль постепенно стихает, и я даже перестаю обращать на нее внимание. Это способствует тому,что я начал передвигаться быстрее и намного спокойнее. Только выйдя из школы,я слышу до боли знакомый голос. Его не должно быть тут. Какого черта? Наверное,ему все же стоило пойти по черному входу, как он и планировал. Но, опять таки. Ксено думает много, но порой не о том что надо. —Ты решил сменить имидж?— этот странно-наплевательский тон любой бы спутал с сарказмом, и только Ксено знает, что это значит одно — Стэнли либо очень зол, либо очень обеспокоен. В его случае верны оба варианта. Он в этом уверен. Ксено стоит спиной, но все же решается медленно повернуться. Он старается придать своим действиям, как можно больше безразличия. Незачем ему знать о его беспокойстве. Какого черта он забыл здесь,скажите мне пожалуйста? А как же его драгоценнейшие тренировки,пропускать которые нельзя даже на пороге смерти? Стэнли, собственной персоной, стоит и смотрит на него в упор, уперевщись на школьную стену, которая украшена каким-то ярким рисунком. Он смотрится довольно мрачно на фоне яркой картинки, но это не волнует никого из них. Они оба смотрят друг другу в глаза,негласно соглашаясь на игру "Кто первый отведет свой взгляд". —Да говорят красный сейчас в моде, — Ксено прямо цитирует то, что ему сказал один из тех парней. Фактически, он даже не солгал. Но он видит, как сжимаются скрещенные руки Стэна. Он весь кипит от злости, кажется, что ещё чуть-чуть и из него начнет исходить пар. Ксено редко доводилось видеть настолько злого Стэнли. Обычно он находится в добром здравии, да и если не в настроении, то не настолько. И причиной этому не является Ксено. Его взгляд внимательно проходится по Ксено,но задерживается на лице. А именно — на рассеченной брови. Ксено видит, как его глаза темнеют ещё больше, и хотя звучит это довольно странно и дико, факт остаётся фактом. —Ладно, спрошу по другому... —он плавным движением, Ксено бы сказал слишком плавным, оттолкнулся от стены и медленными, небрежными шагами направился в сторону Ксено.—Что с твоим лицом?— о да. Ксено обожает этот тон. Но только когда он адресован не ему. В этот момент его сознание поделилась надвое. Одна исправно пищала, что ему сейчас непоздоровится. В этом сознании, Ксено уже давно чуть ли не плачет от страха. Это часть сознания обычно спрятана глубоко в сердце, и не одной живой душе не позволено даже предполагать о ее существовании. Другая же, была крайне недовольна поведением Стэнли. Кто ему дал право быть главным? В их общении всегда оставалось неизменным две вещи. Главенство Ксено и покорность Стэнли. Так быстро и резко менять правила Ксено не позволит. Не когда находится в шаткой ситуации. —И с каких пор ты стал разговаривать со мной таким тоном?— Ксено признает, что порой он совершает глупые поступки и не отрицает, что, возможно, это один из них. У Стэнли, еле заметно дёргается глаз, и Ксено кажется это забавным. Довести вечно холодного и серьёзного человека до такого состояния нужно очень постараться, а он сделал это, даже не прикладывая никаких усилий. "Тоже мне повод для гордости." Уингфилд проходится ленивым взглядом по Стэнли, отмечая чуть вспотевшее лицо и его одежду для формы. Из этого можно сделать вывод, что он бежал сюда.... "Будто бы ему кто-то рассказал..." Это мысль слишком резко осенила Ксено, настолько резко, что на секунду он растерялся. Растеряться от собственных размышлений—как глупо. Он даже и не знает радоваться или злиться. —У тебя сейчас тренировки. —А у тебя уже давно закончились занятия,— так же легко парировал Стенли, раздражённо дёргая бровью, как бы говоря:"Как ещё попробуешь отвертеться?" Все же следует дружно признать, что он в заднице, и что отвертеться не получится. А ведь Снайдер когда—то говорил, что у Ксено талант попадать в задницу, несмотря на непревзойденный ум. —Что ты хочешь?— на грани с отчаяния и злости спросил Ксено, понимая что попал. —Хочу, блять, понять. —он делает шаг вперёд, Ксено шаг назад.— почему о твоих избиениях мне доносит Роуди, а не рассказываешь ты?—еще один шаг вперёд и ещё один шаг назад. А если тебя будут убивать? Ты меня потом перед фактом поставишь, находясь на том, блять, свете?— ещё один шаг назад, Ксено натыкается спиной на дерево, понимая, что теперь пути назад нет. Он был зол. Стэнли был пиздецки зол, и что теперь ему делать, Ксено не знает. —Раз не сказал, значит посчитал нужным.— что он несёт с таким уверенным лицом?.. Эти его слова никак не упрощают ситуацию, наоборот, напряжение между ними растет ежесекундно. Это все играет против Ксено. Насколько все плохо, он понимает, лишь когда Стэнли поднимает кулак и со всей силой ударяет по дереву, которое служит опорой для Ксено. В милиметре от его лица. В это же мгновение сердце заходится в бешеном ритме, Ксено пришлось взять себя в руки и не податься страху. "Успокойся... Все хорошо..." Он прекрасно понимает, что все далеко не хорошо, но хоть как-то пытается себе внушить обратное. —Моё лицо чуть-чуть правее,— тихо, но твердо сказал он. Порой он сам удивляется откуда в нем столько смелости и дебилизма. —Почему ты молчал?— а вот Стэнли явно не намерен продолжать диалог, ему интересно совсем другое. —Молчал потому что... —хотел..?— абсолютно спокойно продолжил Стэнли, будто ожидая именно эти слова.—Это не ответ. Это жалкая отговорка, а я спрашиваю причину. Неужели Ксено выглядит так же со стороны, когда командуют? Не очень приятное времяпровождение, причины по которой Стэнли продолжал это делать теперь ещё больше под вопросом. —Потому что... —так надо?— абсолютно спокойно продолжал. Будто это был текст, выученный наизусть.— Снова отговорка, мне нужна причина. —Да ты... —достал!— с ухмылкой закончил Стэнли, но она быстро стёрлась с его лица.— Ты тоже начинаешь раздражать, я просто хочу спросить причину, почему... Голос Снайдера становился все менее различимым, понимать его речь становилось все сложнее, если вообще возможным. Ноги становились слишком слабыми, но не сразу. Казалось, Ксено чувствовал, как эта слабость медленно распространяется по его телу, как она заполняет, как желание спать становится все более различимым. Кажется Стэнли замечает его состояние и прерывает свою тираду, потому что Ксено запоминает растерянное и обеспокоенное лицо. Он цепляется за что-то в качестве опоры, кажется это его футболка. Его начинает легонько подташнивать, но кажется он уже знал, что его не вырвет. Стэнли что-то ему говорит, но Ксено не слышит и так же не может ему что-то сказать. Кажется он как-то слишком резко лишился всех способностей. Кажется, последние силы покидают его, и он наконец закрывает глаза, чувствуя, как чьи-то руки не дают ему упасть.

***

Он медленно открывает глаза, отмечая, что это безумно сложно. Чувство, что вместо век у него камни, настолько тяжёлые, что сил нет совсем. Но у него все получается. Потолок. До боли знакомый, где именно он его видел никак не получается вспомнить, да и не надо. Его больше беспокоит ужасная боль в голове и слабость по всему телу. Собирая все крупицы мужества, которые у него есть, он все же делает попытку подняться, но резкий укол боли заставляет его лечь обратно. —Сильно больно?— голос Стэнли заставляет его вздрогнуть, что доставляет ещё боли. Теперь-то резко вспомнилось, где он видел этот потолок. Вид у Снайдера был как у щенка, которого все бьют, и теперь он смотрит на тебя, ожидая, что ты поступишь так же. Редкое явление. Сегодня особенно удивительный день, весь день узнаешь что-то новое. —Д-да...—"нет". Хотел сказать Ксено, но, как оказалось, говорить ему тоже больно. —Прости...—он аккуратно кладёт на лоб намоченную тряпку, и Ксено был готов застонать от удовольствия, настолько это действие было приятным. До этого он и не заметил, что ему было настолько жарко. —М?... —Если бы я не устроил там сцену, мы могли бы добраться до дома и привести тебя в порядок...—он налил воду в стакан уже из подготовленного графина,— тебе бы не было так плохо... Тебе нужно выпить таблеток, ты сможешь приподняться? Ксено посмотрел на него, будто он сказал, что земля круглая. Он тут глаза еле открыл. Но раз надо. Слабая, по сути ничего не стоящая, попытка приподняться не увенчалась бы успехом, если Стэнли не успел его вовремя подхватить. На какое-то время комната погрузилась в тишину. Ни Ксено, ни Стэнли не смели произнести ни слова. Так тихо, что не по себе. За окном начался дождь, и капли дождя начали одна за другой падать на подоконник из открытого окна. Поток холодного воздуха, прошедший по комнате, заставил кожу Ксено покрыться мурашками, что не ушло от глаз Стэнли. Несколько секунд, и окно уже закрыто. Снова тишина, которую, кажется, никто не хочет прерывать. Или просто не смеет. Тиканье часов теперь слишком громкое и начинает по немногу раздражать. Слишком много недосказанности и вопросов, но в тоже время слишком мало ответов, кажется, что даже на один из них не получится ответить. Для этого нужно сначало признаться себе, чего Ксено не может сделать. Да, он понимает, но не признает. В такие моменты как-то слишком много начинаешь завидовать Стэнли с его простотой и честностью. Он не врёт Ксено, всегда говоря правду, даже если не хочется говорить. Но Хьюстону до него далеко и это бесит. —Ты не голоден?— в глазах Стэнли плещется что-то, доселе неизвестное. Ксено не уверен, видел ли он когда-нибудь похожий взгляд. Та же преданность, та же нежность, но теперь там есть что-то ещё... Обида?.. Предательство?... Непонимание?... —Я не знаю...— наверно... Все же стоит раскрыть карты; Ксено не терпит лжи, но имеет ли он право требовать правды, если сам врёт? —Может все же попро- —Я не о еде. Я...— дыхание стало тяжелым, кажется оно слишком резко сбилось. Он не смотрит в сторону Стэнли, но он слышит и чувствует, как он подходит ближе — у самой кровати. Но не садится на неё, и не касается. Просто стоит и молчит, давая понять, что он слушает со всем вниманием. Наверное, если он передумает, то Снайдер так же легко переведет тему, будто и не было этой жалкой попытки. —Я не знаю, почему я так сделал, но я тоже виноват, знаю же, что все из-за меня, а всё равно грублю, почему – не знаю, просто так получается, порой кажется, что даже свой язык не контролирую. Слишком много думаю, да не о том,— предательский ком, появившийся в самый не подходящий момент, мешал нормально говорить, но Ксено продолжил.— порой мне кажется, что все, что я делаю глупо и абсурдно, а ещё абсурднее то, что я знаю, что я должен сказать, но хожу вокруг до около, говоря всё, но не то что надо. Ну не могу я...— на последних словах он перешёл на шепот, понимая, что уже не может говорить. —Ну тише...— ласковая рука медленно опустилась на волосы, медленно и аккуратно поглаживая, в попытке успокоить,— я все понимаю, твоя попытка уже много стоит.—его голос был ласков и нежен, а взгляд очень теплым. Кажется его Стэнли вернулся. На душе как-то резко стало легко, и улыбка сама как-то появилась на лице. Тепло... Не только телу, но и душе... Тепло, потому что его поняли. Тепло, потому что не оттолкнули. Тепло, потому что всё ещё любят. Все ещё страшно, потому что... —А если ты от меня когда-нибудь откажешься?..— слова давались трудно, не только потому что предательский ком застрял в горле, но и потому что непонятное чувство одолело его, медленно вгоняя его в панику. Как слишком резко меняется его настроение. На лице Стэнли появилось чистого рода удивление и непонимание. Просто прекрасное сочетание и не менее приятное выражение лица. Может Ксено и получил бы от этого удовольствие, если бы не боялся ответа. —Ты...— его лицо стало сложным, он явно не мог подобрать слов, чтобы высказать свое замешательство,— ...с чего ты вообще взял, что я могу от тебя отказаться? —А почему нет? — и не в силах более смотреть на него, Ксено отвернулся.—Почему не может быть такого, что в один прекрасный день ты решишь, что я тебе больше не нужен? Я так-то до сих пор не могу понять–зачем я тебе. Возишься со мной, все мои капризы выполняешь, терпишь меня. Зачем тебе? — голос дрогнул, но он упрямо продолжил,—Ты в такие моменты таким странным кажешься. А у меня и выбора нет, чувство такое, будто я связан по рукам и ногам, но не думаю, что мне кажется. Так и есть. Ведь если так подумать, если я захочу уйти, то не смогу. А если ты захочешь, то что я сделаю?...—последняя фраза была произнесена шёпотом. Хотелось плакать, впервые настолько сильно, что и сдержать всхлип не получилось. В попытке хоть как-то успокоиться, он со всей силы вонзил в руки ногти. Не помогло, а сделало хуже. К душевной боли прибавилась ещё и физическая. В каком-то неведомом и абсолютно спонтанном порыве он снова посмотрел на Стэнли. Чистый ахуй. Именно так можно описать выражение лица Стэнли. Настолько чистый, что хочется пощёлкать пальцами перед его лицом в попытке привести в чувства. Забавно. Хочется посмеяться, хоть хихикнуть немного, но не получается. Только плакать. А Ксено никогда особо не спорил с самим собой, поэтому и делал то, что получается, в данный момент — Плакал. Было ли стыдно? Да, очень. Хотелось сбежать от всех и вся, чтобы никто его не видел, но при этом так хотелось прижаться к Стэнли. Он теплый. Всегда был теплым. Летом с ним особенно проблемно. Хочется прижаться, но жарко. А сейчас он чувствует это тепло, этот жар, но не может прижаться и согреться. Нельзя. Пока ему ничего нельзя связанное Стэнли. Может быть, это вообще их последний вечер. От этой мысли в груди неприятно кольнуло. Снайдер всегда был рядом, всегда помогал, всегда поддерживал, всегда относился с любовью и заботой. Всегда был его главной опорой. Было чувство, что Стэнли был с ним всегда— с самого рождения. И потерять его, вот так легко, из-за собственной упрямости, было поистине глупо— как раз в стиле Ксено. Было бы странно ощущать себя без него, наверное, даже невозможно. Это тоже самое, как если бы ему вырвали сердце и сказали бы жить без него. —Ты... С чего это вообще решил?— он тут рядом, сидит возле кровати. Протяни руку и уже коснёшься. Так близко, но невыносимо далеко. Такое чувство, что между ними образовалась огромная пропасть. А причина этому—Ксено. Уинфилд не знал ответа на вопрос, он вообще, как он понял, мало чего знает и много в чем ошибается, поэтому лишь неопределенно пожал плечами, надеясь, что хотя бы такой ответ удовлетворит Стэнли. — С чего ты взял, что я вообще смогу прожить без тебя?— в одно мгновение он стал так близко, настолько близко, что получалось чувствовать слабые потоки воздуха. Его слова вдохнули надежду, уже слишком сильно задыхающемуся Ксено. Хотелось ответить, выкрикнуть, сказать, что разве это не очевидно? Зачем цепляться за такого, как он. Стэнли склонился над ним, аккуратно расставив руки так, чтобы ненароком не задеть его и не сделать больно. Аккуратно наклонился телом, чтобы, опять-таки,не задеть. Наверное, он и упирался только на руки, даже не касаясь кровати— лишь слабое предположение, основанное на слишком уж сильно напряжённых руках. Так много заботы в таких незначительных вещах и действиях. —Я не смогу без тебя,— эти слова заставили чему-то тёплому, уже раньше ощущаемое, разлиться по телу, хотелось захлебнуться в этом чувстве, утонуть, лишь бы он продолжал говорить это. Лишь бы он давал надежду.— Ты— то, чем я живу. Из сотни, миллионов людей мне помог именно ты — Ксено хотел было возразить, что это лишь случайное стечение обстоятельств, и что если бы не он, то кто-нибудь другой это сделал.— Не надо говорить о том чего нет. Пока мы здесь и сейчас, кроме тебя я никого не вижу. Ты—то, чем я дышу. Если хочешь, то можешь хоть нож в меня воткнуть, лишь бы тебе было хорошо. Лишь бы ты смотрел на меня. Мне не нужны другие, знаешь,— слишком нежная , слишком влюбленная улыбка. Это заставило ещё одну слезу скатиться по щеке Ксено.— все эти люди меркнут, становятся какими-то безцветными пятнами на фоне тебя. Ты то, что подарило мне яркую жизнь и счастье. И я не хочу видеть, как кто-то причиняет тебе боль— его взгляд стал острее, с примесью чего-то опасного и настораживающего,— Именно поэтому я и взбесился. Ты же мог сказать мне, ведь я бы помог. Ты всегда так. Из всех возможных путей ты выбираешь тот, где ты все делаешь сам, а главное без моей помощи. И это пугает. Знаешь, я ведь в один день могу и лишиться тебя, что я тогда буду делать? Это мой главный страх, поэтому прошу тебя. Дай мне помочь тебе, или хотя бы знать когда тебе плохо— последние слова он прошептал тихо, будто бы и вовсе не собирался произносить их в слух. И это стало спусковым крючком для Ксено. Он наконец полностью отпустил себя и позволил не просто плакать, а рыдать. Со всей душой, наверное, даже получая от этого некое удовлетворение. Ксено не смог уловить момент, когда начал утыкаться в плечо Стэнли, тем самым давая намокать футболке от его слез. Он в общем-то не заметил момент, когда стал обнимать Стэнли. Помнит лишь огромное облегчение. И понимание. Теперь все хорошо, теперь Стэнли рядом. Он всегда был и будет рядом. Просто раньше Ксено этого не замечал, а может просто не понимал. Но теперь он видит и не отпустит, теперь Стэнли его опора, то, что называют крепостью. Ксено готов открыться, хотя, он уже сделал это. Он слышит слова успокоения или чего-то в этом роде. Он не может расслышать из-за собственных всхлипов. Слышит лишь ласковый и очень приятный успокаивающий тон. Его начало клонить в сон, и, как всегда, Стэнли заметил это. Ксено даже интересно как. Наверное, по ослабшей хватке, или по стихающему плачу, или по многим другим факторам, о которых Ксено даже не задумывался. Последнее что он слышал, это то, что он запомнит навсегда . —I love you, my little king.