Записки проклятого места

      — Столько стерв на один дворец, и ни одной не присунуть. Обидно тебе, наверное, Итан Уинтерс, — голос по ту сторону был полон яда и злой иронии.       Карл усмехнулся и выдохнул дым через нос, после чего лениво подпер голову кулаком.       Забавно, однако. Все интереснее и интереснее.       Судя по звукам из передатчика и по отчетам одного из его «засланцев», в замке Димитреску безумно весело. Даже жаль, что его там не было, хотя он просто ненавидел это место всей душой, как, впрочем, и обитателей этого чудного дворца.       Резким движением незваный и очень живучий гость и по совместительству горе-родитель с характерным звуком вскидывает дробовик на манер дубинки и начинает разносить все окна, что попадаются ему на пути в комнате, где расположена прослушка. Как уже знает Карл, горе-папаша, которому по-хорошему нужно было жениться на какой-нибудь бухгалтерше, а не на бабе, занимающейся разработкой биооружия, оказался на редкость изобретательным и сметливым. Расчухав слабость местных «красавиц», он начал разрушать все, что только могло отсекать свежий воздух с улицы. Он даже снимал двери с петель любыми способами. Все, которые мог. Те, которые не мог, выносил с помощью гвоздодера, что таскал у себя за спиной в потрепанном рюкзаке, снятом с трупа. Нашел, наверное, где-то в подземельях…       И гвоздодер, и рюкзак, и понимание, как снести дверь, сняв оную с петель быстро и с минимумом усилий. Да и слабое место местного зверья вычислил шустро и кроил черепа этим же гвоздодером весьма умело. Даже слишком умело, на взгляд Карла, хотя логика понятна. Глушителя на его оружии не было, патронов мало, а звук привлекал тварей не хуже, чем запах свежей крови.       К слову, черепа постепенно сменились на выверенные и четкие удары в область особо заметных шрамов на теле тварей. Места, куда вживляли каду. Швы оставались. А учитывая то, что Моро так и не научился нормально шить, то его художества были хорошо заметны.       Когда же они бросались, то зачастую туповатые агрессивные болванки сами налетали на выставленный вперед смертоносный штырь. А с глазомером у отца Розы оказалось все в порядке, так что гвоздодер выходил через затылочную кость, пролетев через глазницу, весьма успешно, оставляя куски мозгов разлетаться по округе. И ножами этот парень пользоваться умел. Впрочем, любые острые предметы он мог обернуть себе на пользу, превратив в оружие.       Мышка в замке Димитреску грозилась сожрать дворец вместе с обитателями. И за этим… было приятно наблюдать. Хотя данные, собранные об Итане, говорили, что подобными навыками с таким самообладанием он не владел. После Луизианы так отбило, что ли? Может быть. В Америке этому парню явно пришлось несладко с очередной отрыжкой безумных экспериментов ебанутой Миранды.       Впрочем, Матерь Миранда обмолвилась, что Итана Уинтерса она пыталась убить, пока крала его ребенка. И ему показалось, как-то рассеянно и задумчиво упомянула, что он оказался живучим. Даже после того, как его подрали ликаны и, отвлекшись, решили оставить вторженца в сугробе.       И тут Итан Уинтерс не сдох. Хотя, по мнению Карла, что интереса ради прошелся до места, откуда горе-папа начал свой путь, помогая местным еще живым жителям отойти в иной мир одним своим неудачливым присутствием, выжить там шансов маловато. Но нет, этот кадр был потрепан, но все же поразительно живуч.       Вот только, видимо, без последствий не обошлось.       Итан Уинтерс болтал сам с собой и сам же себе задавал очевиднейшие и порой странные вопросы, на которые почему-то не знал ответов. У Карла вообще складывалось впечатление, что горе-папаша порой забывал, зачем сюда пришел. К слову, судя по досье на этого парня, тот весьма бодро говорил на румынском, все-таки с семьей в Румынию специально перебирались на постоянное место жительства, подальше от Америки, где их качественно помотала жизнь.       Но на местный язык Итан Уинтерс лишь мрачно сопел и сквозь зубы матерился на всех и вся. На итальянском. Испанском. Английском. Немецком. И очень знакомом для Карла Гейзенберга, из далекого прошлого, еще со Второй Мировой войны, русском.       С припиской в документах «трудности с освоением языков» как-то не вязалось.       Но что там с головой у Уинтерса, Гейзенберга не слишком волновало. Пока он мог следить за происходящим и забавляться, предвкушая смерть своей ненавистной семейки, ему было все равно на поехавшие мозги этого человека. Живучего, но все же человека.       Который мог скрасить его будни и немного помочь на пути к свободе. Если не сдохнет, то будет вообще замечательно.       Звук бьющегося стекла заставлял Карла растягивать губы во все более широкой улыбке.       Самое смешное — Альсина и ее потомство пережрали всех своих слуг. Оборотни для починки были туповатыми, с семьей как-то не задалось в плане рукастости. Нет, Карл-то, конечно, мог все починить и обратно поставить, вот только… зачем?       Пусть сама Альсина ползает по своей махине с молотком и заколачивает окна и двери. Карла не попросит — гордость не даст. Донна-психозница снова словила свои красочные сны, уплыв в мир грез, а Моро… Моро скорее навернется с какой-нибудь башни, чем заколотит хоть один гвоздь. Водяной дебил поворотливостью отличался только в воде — и то не всегда.       Матерь Миранда же точно не полезет восстанавливать то, что натворил отец сосуда ее «настоящей дочери».       Карл Гейзенберг не знает, какого черта творит Итан Уинтерс, но ему определенно нравится, и поэтому он салютует бутылкой воздуху и с наслаждением выдыхает сигаретный дым.       Отличное настроение и короткая передышка между подготовкой к масштабным событиям. Просто прекрасно.       А еще ему безумно нравится представлять, как мисс гигантская сука еще немного и сама выпрыгнет в окно, предварительно выкинув туда же своих обожаемых дочек, не выдержав такого издевательства. О, это было бы замечательно, но скорее дочки запрутся внутри, а мамочка пойдет разбираться с паразитом, который быстрее спиздит эту несчастную колбу, чем пойдет на прямое столкновение.       Кем бы или чем бы ни был Итан Уинтрес после знакомства с тупыми тяжелыми предметами своей башкой, но любимейший дворец Альсины он профессионально превращал в руины даже без динамита. Впрочем, и без взрывчатки не обошлось.       Четвертый лорд скалится клыкастой ухмылкой и откидывается на спинку стула, предварительно закинув ноги на свой стол. Очки сползают на нос, и он лениво рассматривает стену, обклеенную рожами ненавистной семейки, картами, заметками и вообще голубой мечтой замочить всех нахер и в перспективе сбежать из этого остохуевшего места как можно дальше.       Впервые за долгое время в груди разгоралось… предвкушение. Быть может, долгожданная свобода близка?..       Когда-то давным-давно Карл запрятал в подземельях один интересный подарочек, в надежде что сам приложит руку к праздничному фейерверку… Интересно, нашел ли? А главное — догадался ли воспользоваться?