Зимний вечер окутывает своим холодом улицы мрачного бунтующего Парижа. В это время, когда солнце уже скрылось за горизонтом, а небо набрало свою тусклую синеву, на это безжалостное место опускалась пугающая тьма. Единственная надежда что-нибудь разглядеть была возложена лишь на фонари, светившие вяло и тускло. И только старенький дежурный, следивший за порядком в городе, изредка менял свечи в стеклянных коробах, поджигая фитиль длинными спичками.
Люди проходят укутанными в тёплые шубы и шарфы, пытаясь сберечься от морозного ветра, который сквозь ткань пронизывал до костей. Их дыхание срывалось с губ облачком нагретого воздуха, сразу же замерзая и превращаясь в марево. Каждый отбрасывал свою особенную тень, проплывающую следом за её хозяином стремительно быстро.
Париж — это место противоречий. С одной стороны, он был затерян во мраке и голоде, но с другой стороны, в нём пребывала некая атмосфера сказки и вдохновения, дающая отчаявшимся людям надежду на что-то более радостное. Это затмевает разум, вертит вокруг пальца, заставляя человека забыться.
Резко подувший ветер пробивается сквозь большие щели окна обветшалого чердака одного из домов на седьмой улице. Он своим холодом случайно задевает танцующий огонёк единственной свечи на столе и тут же заставляет его потухнуть, вновь оставляя комнатку в ужасающей темноте. Больше не отбрасывается тень писателя и его пера, которым он трудоголично ведёт по листку, уголок которого помят и надорван. Сгорбившись над столом, парень пугается резкой темноты и шепчет свече нечто опечаленное, вдыхая её дым полной грудью.
Лёгкие обжигает холод. Писатель потирает немного покрасневшие от мороза руки, хрипло и громко кашляет в кулак, а после, дрожа, тянется к коробке спичек. Он легко чиркает по терке на боковой стороне и тут же слегка приподнимает уголки потрескавшихся губ. Огонёк, медленно спускающийся по тонкой спичке, застревает в болезненном взгляде, но непременно радует и даёт парню очередную возможность дописать образ главного героя нового романа.
Прикрывая одной рукой спичку от ветра, Ёнджун не спеша подносит огонь к фитилю свечи. Снова неуютный чердак освещает тусклый свет, а тени вновь опускаются на деревянные угловатые стены. Парень смотрит через огонь, пряча его в ладонях, словно вот-вот он снова потухнет, омрачив положение писателя. Ёнджун находит в нём нечто привлекательное и завораживающее, то, что возрождает в нём веру в собственные силы. Внутренний свет всё ещё не покидает молодого писателя, но с очередным надрывистым кашлем, он меркнет, еле-еле возвращаясь в привычный строй сияния.
—Попробуем заново, –Шепча, говорит парень, помещая перо промеж пальцев. Митенки ему слегка мешают, затрудняя движение руки, но Ёнджун не сильно зацикливается на этом, возбуждённо описывая образ полюбившегося парня на мятых листах.
Пока усердно пишет, перед глазами возникает облик молодого человека, который крепко осел в его голове и давно напрашивался на отдельное место в его романе. Писатель представляет его чутким простодушным романтиком, достойным и благородным, отличающимся от людей реали, которые жадно смотрят на крошку хлеба, готовые разорвать её с другими покусившимися; тем, кто разделит печаль и радость, бескорыстно помогая в любой трудности. Ёнджун представляет Этьенна человеком будущего, который наверняка будет существовать тогда, когда смерть и голод сойдут с парижских улиц. Когда-нибудь, но не сейчас.
Сейчас Франция борется с революционными выступлениями негодующих, до сих пор смывая кровь со стен домов.
Этьенн в описании писателя — молодой парень, разгуливающий по городу, который дышит и наслаждается данной ему свободой, несмотря на пороки прошлого, ещё не пережитого парижанами эпизода. Он не стоит на месте и призывает людей менять свою жизнь, не останавливаясь на жутких событиях, произошедших отнюдь недавно. Ёнджун вкладывает в характер Этьенна и часть себя, разделяя с ним мысли и мнение, которое старается бороться с устоявшимися взглядами окружения.
Перо теряет чернила, поэтому парень снова мочит кончик в чернильнице. Он снова громко кашляет, прикрывая рот ладошкой. Капля синей краски вздрагивает на хвостике пера и случайно падает на лист, очерняя чистое место на нём, и, таким образом, забирая у писателя возможность написать об Этьенне немного больше.
Это всё, что он имеет. Его воле подчинено вдохновение, которое он смело переносит на лист, воссоздавая нечто прекрасное. И сам же влюбляется в это ощущение, когда образ предстаёт перед глазами, а чувства воцаряются в сердце и нагло играются с ним. Ёнджун часто думает о герое своего романа, воображая, будто когда-нибудь ему всё же удастся увидеть такого человека до момента прихода к нему смерти.
Это было бы также зимой. Писатель откладывает перо и закрывает глаза. Представляет, как случайно встречает на парижских скромных улицах спокойно бродившего по ним парня. Тот одет в тёмное длинное пальто, отличающиеся от его тем, что на нём нет дыр и обнищавших потёртостей; шарф в один оборот прикрывал его шею, а руки были спрятаны в карманы из-за мороза. Этьенн что-то заинтересованно искал на улицах города, вглядываясь в лица прохожих. Его слегка отросшие чёрные волосы небрежно спадали на лицо и глаза, но он не спешил их убирать, будто так ему намного комфортней.
Ёнджун видит его не обычным парижанином, а приезжим, возможно сбежавшим, Господином, который ещё только осваивается в этом месте. Узкий разрез глаз привлекает чужой взгляд и непроизвольно заставляет заинтересоваться личностью Этьенна. Ёнджун также заинтересован, привязываясь к образу и характеру парня всё больше и больше.
Снова из щелей чердака дует ветер и единственная свеча гаснет моментально. Писатель расстроенно вздыхает, чувствуя, как холод и темнота снова подходят к нему ближе, пробирая до костей. В темноте немного страшно, а одиночество становится злейшим врагом, с которым парень бороться не в состоянии. Кто будет общаться с бедняком, который еле сводит концы с концами?
Ёнджун снова заходится в приступе кашля, когда поднимается из-за стола. Он опирается рукой о его угол и придерживает себя, когда на ногах стоять становится непривычно тяжело. Ничего не видно — идет на ощупь, желая поскорее покинуть надоедливый чердак. На улицах холодно также, как и здесь, но там светло, и Ёнджун не будет чувствовать себя таким одиноким, как сейчас.
Город окутан своим неповторимым очарованием и загадочностью. Узкие улочки пестрят витринами маленьких магазинчиков, которые скоро закроются и уже не будут доносить до бедного писателя ароматные запахи выпечки. Он поглядывает на пленяющую архитектуру Парижа, представляя сколько времени ушло на воссоздание нечто удивительного. Сколько сил и выдержки потребовалось тем людям, которые искусно строили шедевры, невольно привлекающие взор. Писатель с восторгом смотрит на всё это, однако, не так давно достроенная Эйфелева башня стала для него целью сегодняшней прогулки.
Он издалека видит и идёт на её свет, исходящий от десятка тысяч газовых горелок. Блеск манит, оседая в мечтающем взгляде, и писатель быстро забывает о всех сопутствующих проблемах в его непростой жизни. Ёнджун увлечён высокой башней, на которую часто кидает отличительно влюбленный взгляд, романтизируя тяжелое время.
Снег под ногами скрипит, проседая под тонкой подошвой старых ботинок. Ёнджун сильней кутается в рваное пальто из-за ветра, поджимает плечи, а кашель подступает к горлу слишком резко, чтобы писатель смог его сдержать. Прохожие кидают высокомерные и пугливые взгляды, обходят бедняка так, словно чем-то отличаются от него. Ёнджун давно перестал обращать на это хоть какое-либо внимание, отсеивая невежд обыкновенным взглядом.
Ему помнится, как однажды к нему подбежала маленькая девочка, в глазах которой сиял интерес. Дочка одного Мисье, семье которого удивительно встречать на улицах нищих и простых людей, не купающихся в славе и богатстве. Она, под презренным взором отца, поделилась с ним небольшой булочкой, вкуса которой писатель никогда ранее не пробовал, но запомнил на всю жизнь. Тогда Ёнджун смог отблагодарить её лишь словесно, не имея ни гроша в кармане, хотя маленькой девочке навряд ли бы понадобились его деньги. Малышка долго смотрела на него, вглядывалась, а после, улыбнувшись, показала непонятный писателю жест, но именно тогда он понял – девочка нема. Но вскоре их всё же ожидала разлука – её за руку увела обеспокоенная мать, которая несколько раз оборачивалась и смотрела нищему в глаза с укором.
Тем не менее, это лишь воспоминание, которое Ёнджун, несмотря ни на что, считает одним из счастливых и совершенно непредсказуемых.
Эйфелева башня совсем близко. Чем ближе он подходит, тем мощнее становится величественное впечатление, которое производит высокое сооружение. Приближаясь, писатель замечает всё больше и больше, как башня восходит над окружающими зданиями и парками. Изящная металлическая конструкция кажется ужасающе привлекательной.
Он замедляет шаг и останавливается почти у самой основы Эйфелевой башни, горящей яркими огнями прямо над его головой. В глазах восторг, а на душе привычное спокойствие и умиротворение — так происходит каждый раз, когда он приходит сюда насладиться видом гиганта. Смотря наверх, сердце наполняется трепетом и восхищением. Сама мысль о том, что башню выстроили человеческие руки, кажется ему невероятной и ни с чем несравнимой
Ёнджун наслаждается молча, чувствуя себя совсем маленьким и незащищенным по сравнению с башней. Стоя перед ней, ощущает себя ничтожным перед величеством архитектурного шедевра. Однако, именно это каждый раз становится его вдохновением, которое он черпает на одном дыхании и записывает на порванных листах.
Ёнджун закрывает рот руками, когда кашляет. Опускает голову вниз, поджимает губы и жмурит глаза, когда где-то внутри жжёт и колет. Такие болезненные ощущения возникают редко, но каждый раз писатель сравнивает это с испытанием. Он один раз бьёт себя по груди, восстанавливая сбившееся дыхание, и снова выпрямляется, будто ничего и не было. Рассеянно смотря по сторонам, парень ищет на себе чужие взгляды, но никто не глядит в его сторону, чему он рад. Боится побеспокоить таких же мечтателей, пришедших полюбоваться парижской достопримечательностью.
Писатель прячет замерзшие руки в карманы, коротко вздыхает и натягивает лёгкую улыбку. Обычная прогулка не предвещает ничего более интересного, поэтому он никуда не спешит и медленно идёт вперёд, направляясь в сквер. Там обычно более тихо, чем около Эйфелевой башни. Это априори для Ёнджуна куда лучше, чем шумные парижане, безвкусно обсуждающие постройку. Некоторые не видят в этом прекрасного, вдоволь за год насмотревшись на архитектурное произведение, но писатель не такой — он удивляется ему каждый день.
Ёнджун безмятежно гуляет по скверу, поворачивая голову направо и налево. Он отлично знает все эти места, но почему-то любит представлять, словно в этом городе первый раз. Не знав муки Франции, он бы, как и все приезжие, наверняка решил бы остаться здесь навсегда, но писатель в Париже с рождения — знает его вдоль и поперёк. Любит просто бродить по улицам, слушать живую музыку детского церковного хора, и продолжать наслаждаться отведённым ему временем.
Темнеет. Дежурные меняют пост и уходят домой до утра. Люди постепенно рассасываются и мчат по своим делам, откинув идею с прогулкой у Эйфелевой башни. Один Ёнджун никуда не торопится, предпочитая побродить ещё немного. Он садится на лавочку, предварительно смахнув снег, обжигается холодом и складывает ладошки у рта, чтобы нагреть их горячим воздухом. Он часто дышит, выдыхая пар, который быстро растворяется в воздухе, как только поднимается немного выше.
Мороз усиливается, а снежные облака медленно рассеиваются, открывая звёзды. Сегодня будет мороз сильнее, чем вчера, и это не может не печалить писателя.
Он поднимает глаза, которые снова цепляются за светящуюся башню, однако, человек, попавший в его поле зрения, привлекает к себе внимание намного больше. Парень, что стоит в паре метров от него, повёрнут боком. Неподвижно замер на одном месте, смотря в одну точку. Ёнджун считает себя невеждой, раз смотрит на него так нагло и открыто, но парень выглядит так знакомо, словно писатель его уже видел.
Человек, на чьё лицо спадали чёрные волосы, стоит в длинном пальто. Шея на один оборот обвязана длинным шарфом, а руки без перчаток спрятаны в карманы. Ёнджун отмечает насколько прекрасны его глаза, гордый профиль и силуэт в целом. Восхищение само запирается в груди и рвётся наружу, подталкивая Ёнджуна на то, чтобы подойти к нему ближе. Однако, писатель стеснителен и обеспокоен своим внешним видом, обычно отталкивающим прохожих. Его пальто отличается от того, что на незнакомце, потёртостями, дырками и выпирающими отовсюду нитками. Такой, как он — оборванец, точно не заинтересует такую персону, как человек напротив. Тем не менее, Ёнджун не может оторвать любопытного взгляда, которым наверняка испытывает чужое терпение.
Высокий парень словно сошёл со страниц его нового романа, ведь именно так и описывал Этьенна писатель. Неожиданное совпадение приносит приятное ощущение и разгоняет мурашки по коже — Ёнджун бы любовался незнакомцем не меньше, чем Эйфелевой башней.
Не в силах отвлечься на что-то другое, писатель боится оторвать испуганный взгляд от чужих светлых глаз. Парень повернулся к нему лицом, пробирая своим взором до глубины души. Ёнджун никогда не видел такого чистого и светлого цвета глаз, который так чётко виден даже в темное время суток. Становится неловко, стеснение появляется на и без того розовых щеках писателя. Однако, он не может заставить себя не смотреть, когда из него так и плещется интерес. Знает одно — не подойдёт к нему, а ещё немного — вовсе убежит.
Кашель не вовремя сдавливает горло. Ёнджуна сковывает небольшая боль и он горбится, всё же переводя взгляд себе под ноги. Хрип застревает где-то в грудине и писатель чувствует его, когда дышит, но даже с резким выдохом он всё равно остаётся в его лёгких. Голова так и опущена понуро. Ёнджун смущен и не хочет снова поднимать свои болезненные заслезившиеся от кашля глаза. Выглядит больным и нищим — жалким в чужих чересчур красивых глазах.
Снег негромко хрустит и вдруг перед лицом появляется небольшой белый носовой платочек, кончик которого сжат между длинных пальцев. Писатель нервно потирает красные ладошки в митенках, но не отказывается и благодарно принимает предложение взять платок, которым и стирает замерзающие непроизвольные слёзы. Он смущенно кивает головой в знак благодарности, сжимает белую ткань в своих руках и чего-то долго ждёт.
Может того, уйдёт ли прямо сейчас этот самый незнакомец, которого он успел сравнить с Этьенном?
—Что же Вас привело сюда в столь позднее время? –Ёнджун невольно вздрагивает от приятного бархатистого голоса. Парень задаёт ему вопрос с интересом, поправляет своё пальто и садится на лавочку рядом. Видит, как писатель избегает его взгляда, поэтому наклоняется и сам заглядывает в тёмные болезненные глаза. Ищет взаимности и тут же получает её, потому что Ёнджун не может скрыть своей заинтересованности.
—А что же Вас? –Голос, кажется, дрожит. Писатель прокашливается, чтобы чувствовать себя немного уверенней в компании данной персоны.
—Я проделал длинный путь, чтобы взглянуть на свет Эйфелевой башни, поэтому прихожу сюда каждый день. Нужно запечатлеть её в своих воспоминания перед отъездом, –Писатель замечает интересный акцент. Незнакомец точно не парижанин и навряд ли когда-либо ещё был во Франции.
Воцаряется недолгое молчание. Оно ни чуть не колеблет Ёнджуна и, кажется, парня рядом тоже. Наоборот, это отличное время для обоих, чтобы подумать и, возможно, спросить что-нибудь ещё. Писатель больше не чувствует прежней неловкости или иного подобного чувства, продолжая прокручивать платок между пальцев. Приятная белая ткань успела немного испачкаться в его руках, которые были изрядно измазаны в жидких чернилах. И ему жаль, хотя незнакомец пока не просит вернуть платочек обратно.
Ёнджун украдкой кидает неоднозначный взгляд на парня, после чего смущенно отводит его в сторону, как бы извиняясь. Его сердце отчего-то бьётся сильнее и он только сейчас замечает это. Считает такое поведение неприемлемым по отношению к человеку, которого видит первый раз в своей жизни. Однако, он не может ничего поделать со своим восхищением, любопытством и влечением, что непременно сказывается на его чуткой любвеобильной душе.
—Вы писатель? –Вопрос повисает в воздухе, а у Ёнджуна спирает дыхание, когда незнакомец аккуратно берёт его ладонь в свою и зачем-то водит по засохшим чернилам, словно хочет получить такой же отпечаток. Руки незнакомца до обжигающего ледяные; в них нет ни капли тепла, хотя тот почти всё время держал их в кармане. Тем не менее, по телу Ёнджуна пробегают приятные мурашки, взбудораживающие его с ног до головы.
Он смотрит на незнакомца удивлённо. Как тот понял? Неужели предположил лишь судя по вымазанным чернилами рукам? Быть не может, но писатель невольно положительно качает головой, а небольшая улыбка расцветает на его синих губах.
—Верно. Как вы догадались?
—Никто, кроме человека, искусно владеющим вдохновением и пером, не будет так пачкать руки, –Парень хитро щурит глаза и также по-особенному хитро улыбается, —К тому же, из кармана вашего пальто случайно выпал лист, и я не удержался от того, чтобы мельком не прочитать, что там написано.
Но Ёнджун не помнит, чтобы носил с собой свои помятые заметки. Карманы его дырявого пальто всегда пусты, однако, как только незнакомец отдаёт ему сложенный в четыре раза листок, писатель правда видит свою недавно записанную идею и мысль. Единственно не припоминает чтобы своей рукой записал: «Чтобы прочувствовать цену жизни, нужно задуматься о смерти». Ёнджун никогда даже не думал об этом, но буквы отчётливо выведены его рукой.
—Постойте! –Писатель крепко сжимает теперь не только платок, но и лист в своих руках. Он живо поднимается с лавочки, когда это же делает парень, намеревавшийся уйти и оторваться от компании задумавшегося бедняка. Незнакомец останавливается к Ёнджуну спиной, поворачивается к нему вполоборота и ожидает слов, которые ему напоследок хочет сказать писатель. —Назовите хотя бы ваше имя?
У Ёнджуна глаза полные слепой надежды. Он не ждёт новой встречи с парнем, но жаждет услышать от него хотя бы имя, которое писатель потом будет долго смаковать на губах, прокручивая неожиданно приятное знакомство перед сном. Выжидающе глядит в чужие глаза и надеется не на пустой ответ, за которым наверняка последует лишь печаль и горечь.
—Моё имя Бомгю, –Сладко лепечет парень, пожимая плечами. В последний раз одаривая Ёнджуна простой улыбкой, не прощается, а лишь сообщает: —До следующей встречи, писатель-Ёнджун.
И случайно влюблённый писатель не замечает нечто необъяснимого, когда провожает высокого парня соскучившимся взглядом. Он долго смотрит ему вслед до тех пор, пока тот не скрывается из виду за поворотом, ведущим к выходу из сквера. Бомгю оставляет Ёнджуна одного, отчего писатель вновь ощущает себя донельзя одиноким и брошенным. А сердце до сих пор трепещет и громко стучит, отбивая ритмы в его висках. Образ парня никак не выходит из головы, проявляясь фантазией наяву во всех тенях, которые откидывают от себя фонари. Кажется, писатель впервые влюбился, ведь то, что происходит с ним сейчас — он не объяснит.
Придя домой — на свой старый тёмный чердак, он с мыслями о Бомгю встретит рассвет над Парижем. Ёнджун непременно ждёт и мечтает о новой встрече, потому и будет каждый день ходить на это же место в надежде снова увидеться с загадочным и простым парнем. Тот слишком сильно запал в душу, забрался в голову и никак не может отпустить бедного писателя, сняв накинутую на него сеть.
Однако, с каждым новым днём настроение Ёнджуна ухудшается вместе с его состоянием. Прошла уже целая неделя его попыток встретить Бомгю на улицах мрачного и снежного Парижа, но всё напрасно. Парень словно был его фантазией, которая решила не слишком удачно подшутить над отчаявшимся писателем. Это сильно режет по сердцу и вдохновленной душе Ёнджуна, который сделал бы всё, лишь бы увидеться с Бомгю снова.
Не даёт покоя его схожесть с Этьенном, до которого, на удивление, у писателя больше не доходят руки. Вдохновение словно покинуло его, а голова опустела, заполняя себя только мыслями о случайном знакомстве с приезжим Господином. Ёнджун мается. Увидит ли его снова среди толпы людей или одиноко стоящим у Эйфелевой башни? Писатель точно не знает, но сердце болит от того, насколько надеется на эту встречу.
Обводя прохожих обыкновенным взглядом из окна своего чердака, становится грустно от осознания приближающегося праздника. День влюблённых скоро подарит Парижу особенную атмосферу и для некоторых Эйфелева башня поделится своими огнями, которые непременно засветятся в чьих-то сердцах. Ёнджун впервые ощущает печаль перед этим праздником, наверное, потому что влюблён. Именно это чувство отбирает у него силы, мучая писателя и сегодня тоже.
Он тяжело вздыхает, слыша хрип где-то в груди, и отходит от старого пыльного окна. Ёнджун берёт со стола большой осколок зеркала, случайно расколовшегося при падении совсем недавно. Заглядывать в него страшно, потому что Ёнджун снова боится увидеть в его отражении бледного и больного себя, который еще осенью имел розовый оттенок лица вовсе не от холода. Писатель смотрит через зеркало и поджимает губы. Тёмные цвета под глазами выглядят мрачно, а выделяющиеся с каждым днём скулы становятся всё глубже. Ёнджун невольно сравнивает себя с мертвецом, который всё ещё живёт только потому, что сам этого хочет.
Писатель снова вздыхает, но заходится в кашле, боль которого со временем распространилась и на горло. Оно внутри наверное уже стёрто до крови, как и вся грудная часть, жжение которой Ёнджун чувствует уже и без кашля. Надорванные хрипы поочерёдно слетают с синеватых губ, заставляя молодого писателя согнуться в три погибели и осесть на пол. Он хватается за одежду в области груди и оттягивает, словно так ему будет куда легче. Хочется позвать на помощь из-за резкой охватившей паники, но Ёнджун прекрасно понимает, что никто не придёт. Невольно он в руке сжимает осколок зеркала, который уголком впивается ему в ладонь, причиняя дополнительную боль, лишь на немного перебивающую первую.
Отбрасывая часть бывшего зеркала в сторону, Ёнджун прижимает пораненную руку к себе. Он обречённо выдыхает, закрывает глаза и проглатывает горечь вместе с обидой. В какой-то момент жизнь стала ощущаться совсем по-другому и сейчас она точно была бы прорисована исключительно тёмными красками.
Тем не менее, Ёнджун всё же отряхает свою одежду, находит в себе силы и отбрасывает плохие мысли в сторону. Он снова выходит на улицу, предварительно настроив себя на то, что ему больше не удастся повстречать приезжего в Париж гостя. Пора заглянуть реальности в глаза и перестать грезить о его появлении на улице большого города.
Ёнджун суёт руки в карманы и задумчиво опускает голову. Он не видит куда идёт, но точно знает, что ни на кого не наткнётся, ведь любой пройдёт мимо. Писатель много думает и хочет привести голову в порядок, но не получается — слишком сильно на него подействовал Бомгю. Тот отобрал у него вдохновение и ни о какой книге Ёнджун теперь не может и думать. Каждый раз, когда садится за перо и перечитывает последнее написанное на пачканных листах — скучает. Этьенн заставляет вспомнить Бомгю и встречу с ним, по сей день которая заново проигрывается в воспоминаниях молодого писателя. Как там сейчас тот приезжий парень?
—Прошу прощения, –Ёнджун тут же извиняется, когда случайно задевает кого-то плечом. Он поворачивается к человеку, ожидая укоризненных высказываний в свою сторону, но тот молчит. Приходится поднять голову, чтобы попросить прощения ещё раз, словно в этом только его вина.
—Писатель? –Ёнджун проглатывает язык, когда встречается взглядом с чужим заинтересованным и таким приветливым. Снова этот бархатистый голос сводит его с ума и приникает в сердце, которое зачастило с ударами. Волнение подбирается сзади и окутывает писателя с головы до ног, но он всё пытается скрыть это, подминая под ботиками собравшийся снег. Бомгю смотрит на него слишком тёплым добродушным взглядом. На свету его глаза кажутся ещё светлее, чем в прошлый раз и в них просто невозможно не утонуть.
—Не думал, что встречу вас снова, –Честно признаётся Ёнджун, ни на секунду не отводя любовного взгляда. Ему слишком мало человека перед ним, поэтому не может насмотреться на того, кто скоро снова исчезнет. Это несомненно печалит писателя, но он не может задержать парня, как бы не хотел.
—Я искал встречи с вами.
Ёнджун чувствует, что у него повышается температура от правдоподобных слов, слетающих с губ парня. Писатель хочет верить Бомгю и сдаётся ему, выходя с белым флагом. Ему приятно осознавать, что не только он бродил по улицам Парижа, лишь бы снова увидеться.
Улыбка напротив сводит с ума. Про неё Ёнджун написал бы сотни поэм и посветил бы лишь одному человеку. На это бы хватило вдохновения и сил, пусть сейчас их и нет. Бомгю слишком сильно произвёл на него впечатление, влюбил в себя и заставил думать, что этот нищий тоже достоин общаться с Господами. Ёнджун ни чем не отличается от других, разве что одежда на нём старая и порванная.
—Я рад.
Писатель бы выразился по-другому, но боится чужой реакции. Не хочет напугать парня своим интересом и непривычными для других замашками. Ёнджун слабо улыбается, топчет снег под ногами и потирает замёрзшие ладони, которые высунул из карманов пальто. Сегодня он забыл свои митенки на чердаке, позабыв о холоде зимнего Парижа.
—Что с рукой? –Ёнджуна на частицы раскалывает чувствительная натура Бомгю. Лицо парня изменилось за секунду, как только он увидел случайный порез об осколок зеркала на внутренней стороне ладони писателя. Бомгю смотрит на это жалостливо, слегка хмурит брови и всё выжидает ответа от Ёнджуна. А тот давно расплылся в чуткости приезжего парня, отмечая, что никто ещё так не волновался за него. Взгляд писателя наполнен любовью, тоской и смятением, ведь он не знает, как вести себя рядом с этим человеком. Что тот подумает, если бедняк захочет быть немного ближе.
—Случайно порезался осколком, –Ёнджун говорит на выдохе и снова кашляет. Приходится отойти немного назад и только увеличить дистанцию между ним и Бомгю. Парень что-то тихо говорит, но писатель не слышит, усердно пытаясь восстановить тяжелое дыхание. На его лице теперь болезненная гримаса, из-за которой Ёнджун всерьёз боится, что Бомгю испугается заразы и всё же оставит его одного, как в тот раз в сквере. Однако, приезжий парень смотрит на него обыкновенным взглядом, не боясь подхватить болезнь.
И всё же, Ёнджун думает, что есть в этом парне нечто странное и в какой-то степени пугающее. Он странным образом появился в его жизни и даже кажется, будто у него есть какая-то тайна. Бомгю выделяется среди остальных, вызывает любопытство, однако его иногда спокойное и невозмутимое поведение кажется загадочным. Тем не менее, Ёнджун рад держать с ним контакт, несмотря на нелюдимость и разницу в их социальной лестнице.
Так, они провели вместе целый день, разгуливая по парижским улочкам, паркам и не слишком людным местам. Говорили обо всём на свете и любая их тема раскрывалась для каждого по-разному. Ёнджун увлеченно рассказывал о себе и своей жизни, делая их беседу живой и любопытной. Он легко делился с парнем своими увлечениями, мечтами и какими-никакими достижениями, открываясь для приезжего гостя, как личность.
Только Бомгю всё время предпочитал оставаться для писателя загадкой. На вопросы, которые задавал Ёнджун, парень избегал прямых ответов и не желал рассказывать о своей жизни больше, чем нужно. Каждый раз, когда писатель, как бы невзначай, пытался углубиться в беседу или узнать больше о Бомгю, тот умело менял тему, переходя к другим аспектам разговора. Бомгю словно не имел никакой истории за своей спиной, поэтому просто увлеченно выслушивал чужую.
Несмотря на это, оба смогли насладиться прогулкой по Парижу. Они исследовали вместе узкие переулки, восхищались архитектурой и заснеженной красотой города. Париж создал идеальную обстановку для их спокойных и долгих бесед.
Под конец дня, когда снова пришло время расходиться, Ёнджун опечалено и смущенно спросил встретятся ли они вновь. Он понуро опустил голову, поглаживая свою не зажившую рану на руке. Ответом Бомгю послужил приятный бархатистый смех и короткий кивок, которого писатель не увидел. Однако, Ёнджун почувствовал, как его волосы аккуратно убирает за ухо ледяная рука приезжего гостя.
Поднять глаза на Бомгю охваченный трепетом писатель уже не смог.
***
Каждый день приносит новые чувства, от которых Ёнджуну становится всё невыносимей. После второй встречи с Бомгю, они действительно начали общаться каждый день, исследуя новые переулки и темы для обсуждения. Загадочный парень всё же сумел рассказать немного о себе, но его жизнь оказалась удивительно шаблонной, чего по нему совсем не скажешь. Ёнджун, на протяжении ещё одной недели, радовался каждому дню и возможности повстречать Бомгю снова. И действительно радовался, но тщательно скрывал эти чувства, которые были бы непонятны приезжему.
На самом деле он мечется, не может найти равновесие и покой в своей душе. Ёнджун не может спать — навязчивые мысли атаковали его. Сердце болит от чувств, но горло сдавливает страх быть отвергнутым и непонятым. Ему даже начало мерещиться, будто Бомгю к нему также неравнодушен, но эта глупость быстро ускользает из рук надежды Ёнджуна. Приезжий парень просто слишком добр к нему и это не стоит отображать в любовном ключе. Но почему тогда писатель не может успокоить трепет внутри, когда Бомгю говорит с ним столь нежно и по-особенному. Ёнджун начинает привыкать и чувствовать себя нужным, хотя тревожные мысли о том, что вскоре гостю придётся уехать не оставляют его в покое.
К обеду пошёл снег, который укрывал Париж уже новым одеялом. Морозы сошли на нет к этому дню, поэтому для прогулки погода кажется весьма добротной. Всяко лучше, чем на прошлой неделе, когда стоять на одном месте было невозможно дольше пары минут.
Ёнджун снова недолго смотрит в окно. В День святого Валентина немного переживает перед встречей с Бомгю. У них был договор прийти сегодня к Эйфелевой башне, чтобы вместе взглянуть на то, как та медленно загорается огнями. Писатель нервничает, боится, но решает, что сегодня скажет приезжему гостю, как тот ему небезразличен. Пусть прошло всего две недели после их первой встречи, но живое сердце Ёнджуна страдает от недосказанности и скрытых чувств. Он не будет грустить, если Бомгю вдруг отвергнет его, ведь тот принёс ему кучу новых ощущений, ранее которых писатель не испытывал. Парень подарил ему надежду на крылья, на свободу, и на любовь, хоть она и будет не взаимной.
Он даже написал для Бомгю пару строк на чистых листах. Они примитивные, но вытащенные из глубины души писателя, который хотел перенести все свои чувства и ощущения на бумагу. Ёнджун подумывает чуть позже привести парня сюда — на старый заброшенный чердак, чтобы познакомить с уголком своей жизни, где хранятся его тайны. Он обязательно расскажет Бомгю об Этьенне и его невероятной схожести с ним; расскажет, как тот не вылазит из его головы. Может, после этого парень и уйдет, но зато Ёнджуна не будет гложить недосказанность.
Бомгю шикарен, прекрасен, а писатель так убог и несчастен. Ёнджуну не хватит слов, которыми бы он смог описать чувства к этому человеку. Он доверяет это дело своему сердцу, наполненному любовью, привязанностью и восхищением. Оно бесконечно горит, иногда вспыхивает слишком сильно, обжигая грудную клетку. Ёнджун в такие моменты ощущает себя несчастным и благословлённым одновременно, благодаря судьбу за то, что она позволила ему встретиться с Бомгю.
Писатель снова вдохновлён, но не может сесть за перо, словно каждый раз в реали рисуя образ приезжего в Париж гостя. Ему всё это даже показалось сном, но как только глаза встречались с чужими светлыми и чистыми — он легко выдыхал, понимая, что ошибся. И, чёрт возьми, как он был рад этому. Также, как и сейчас, когда торопится на встречу, где ему придётся либо всё разрушить, либо вознестись от счастья. Он не может скрыть улыбки и удивляет прохожих своим настроением. Ёнджун беден, а значит не может радоваться — так считают те, кто не знаком с настоящими чувствами и неподдельными эмоциями.
Подкашивает ноги только чувство слабости, которое медленно растекается по его телу. Ёнджун немного устал: голова кружится, в глазах беспорядочно рябит и темнеет. С самого утра он задыхается от кашля и тяжести внутри, из-за которого долго не мог встать с кресла. Чаще в эту неделю его забирал сон, но даже он не позволял расслабиться — снятся лишь кошмары, из-за которых приходилось резко открывать глаза, чтобы ему понять реальность. Между всем прочим, в запасе писателя осталась лишь одна свеча, половина которой воском растеклась по подсвечнику. Пара спичек валяются рядом, но Ёнджун не спешит их тратить, ведь они ему ещё пригодятся.
Изредка писатель переходит на бег, боится опоздать, но почти уверен, что Бомгю также не придёт вовремя. Тот всегда опаздывает, словно даёт писателю шанс поступить также. Однако, Ёнджун приходит даже раньше, высматривая откуда же в этот раз придёт долгожданный человек.
Исхудавшими пальцами он поправляет своё пальто, запахивая его сильней. Убирает волосы за уши и отряхает штаны. Выглядит, как обычно, нелепо, но Бомгю никогда не говорил ему замечания по поводу неопрятной одежды. Парню попросту было неважно, как выглядит Ёнджун. Он восхищался только его талантом писáть, отличительно интересным мышлением, и жизнерадостным поведением. Таков был и сам Бомгю, в моменте снёсший бедняку голову.
—День Влюблённых в Париже ощущается совсем по-другому, правда? –Писатель и не заметил, как Бомгю оказался за его спиной. Высокий парень смотрел мягким взглядом куда-то прямо, но обращался только к Ёнджуну. Напугал, заставляя писателя содрогнуться. —Много где я был в этот день, но сегодня он кажется особенным.
—Это действительно так, –Ёнджун невероятно смущен. Интересно, слышит ли его сердцебиение Бомгю? Ещё чуть-чуть и оно точно выпрыгнет из его груди, покинет своего хозяина, чтобы отдаться чистым рукам человека рядом. От Бомгю веет спокойствием и безмятежностью. Писатель готов проводить с ним целый день, лишь бы не переставать чувствовать приятное ощущение, появляющееся у него в груди. Рядом с парнем Ёнджун забывает обо всех своих проблемах, болезни, которая выматывает его и забирает последние силы.
—В твоих глазах я вижу печаль, –Бомгю склоняет голову в бок, поднимая уголки розовых губ. Ёнджун поправил бы — не печаль, а смятение смешанных чувств. Симпатия к Бомгю переполняет душу теплотой и радостью, но страх сковывает эти ощущения. Он слишком боится сказать об этом парню, поэтому на время откладывает неуместный разговор. Писатель мечтает открыться, поделиться переживаниями по этому поводу, но упорно молчит.
Ёнджун и Бомгю не стоят на месте, в какой раз уже прогуливаясь по городу. Идут по знакомым паркам, исследуют улицы и мосты. Болтают ни о чём и высокий парень впервые делится с ним чем-то первее, чем Ёнджун бы задал ему вопрос. Когда смеркается, и фонари мягким светом зажигаются на улицах, вокруг ещё больше становятся слышны звуки музыки, смеха и Парижа в общем. Люди, такие влюблённые и счастливые, милуются в парках, держатся за руки и обмениваются нежными поцелуями.
Время медленно идёт, но ни писатель, ни Бомгю не хотят покидать друг друга. Они идут вдоль Сены, смотрят на замёрзшие бугорки воды и вспоминают, как живо выглядит оттаявшая река. Их разговоры не прекращаются ни на мгновение. Они снова делятся своими мыслями, мечтами и чувствами, словно не хотят упустить ни одной секунды, проведенной вместе. Бомгю даёт ложные надежды и этим полосует по нежной душе писателя.
Так, гуляя по Парижу в День святого Валентина, оба наслаждаются компанией друг друга. Один открывает сердце и сгорает под чужим бархатным голосом, которым парень одаривает писателя. Приезжий гость позволяет себе взять за руку и даже не спрашивает на это разрешения, будто знает, что Ёнджун не будет против. И писатель переплетает свои пальцы с длинными ледяными пальцами Бомгю.
—Ты похож на Этьенна, –Восторженно и живо говорит писатель, перебирая бумаги на своём столе. Он пригласил на забытый всеми чердак своего гостя, которому обещал показать последние записи. Кашель затмевает тишину, Ёнджун чувствует себя до ужаса плохо, но с последними силами держится и не показывает своего состояния любопытному парню. Тот стоит позади, осматривая небольшую комнатку, в которой давно поселился писатель.
—Этьенн?
Голос почему-то звучит отчуждённо. Так, словно Ёнджун уже рассказывал о нём Бомгю, однако, точно помнит, что такого ещё не было. Он роется в стопке, задевая чернильницу.
—Перед встречей с тобой, я начал писать роман, –Кашляя, говорит Ёнджун, кружась туда-сюда, —Я написал образ Этьенна, а после встретил тебя. Не судьба ли?
—Наверное, –Бомгю пожимает плечами и дарит писателю слабую улыбку. Почему-то, настроение гостя ухудшилось и Ёнджун борется с тем, чтобы не спросить об этом. На время отбрасывая от себя эту мысль, он из своих рук перекладывает в чужие пару листов, где красиво выведенными буквами описывает главного героя своего романа. Нервничает, перебирая худыми пальцами. Синие губы дрожат, а болезненно тёмные глаза пытаются прочитать эмоции на лице напротив. Бомгю читает с удовольствием, поочередно переворачивая листы. На его лице мелькает улыбка, сопровождающаяся удивленным, а после нежным взглядом, —Невероятно.
—Я потерял дар речи, когда увидел Этьенна наяву, –Честно признаётся Ёнджун, —Но Бомгю мне нравится намного больше.
Писатель смущенно опускает голову вниз и закрывает рот ладонью. Непослушный язык сам нашёл возможность и сказать то, что таилось глубоко в его сердце. Теперь же ему стыдно, а Бомгю, наверное, догадался о его неправильных чувствах.
Повисает тишина — именно её так боялся Ёнджун. Всё вокруг затихло и только зажженная свеча трещит, танцуя на ветру и разгоняя по стенам тени. Здесь, в уединении чердака, время останавливается, и мгновение ощущается совсем по-другому.
Бомгю опускает руку вниз, из-за чего листы падают на деревянный холодный пол прямо под ноги. Он делает всего шаг вперёд к Ёнджуну, но того пробивает сильная дрожь и волнение. Чужие длинные ледяные пальцы аккуратно касаются его подбородка и поднимают голову вверх, заставляя писателя посмотреть прямо в глаза. Искренние взгляды соприкасаются, читая мысли и чувства друг друга. Слова здесь кажутся излишними и ни один из них не нарушает тишину. Бомгю оступается первым, наклоняется ближе к лицу писателя и рушит их непонятную связь, когда еле-еле соприкасается с ним губами.
Дыхание становится нечетким, а замешательство смешивается с желанием. Первое невесомое касание губ вызывает нечто непонятное, что пронизывает душу Ёнджуна и переполняет её самой преданной любовью. Поцелуй становится глубже, Бомгю не стесняется жалкого бедняка, который даже не надеялся на взаимность. Холод синих губ ни чем не отличается от живых розовых у парня. Они такие же ледяные, но нежные и спасающие. В этот момент никто и ничто, кроме Бомгю, не имеет для Ёнджуна значения, ведь они единственные, кто сейчас находится на чердаке.
Ëнджун стестнительно жмурит глаза, когда Этьенн аккуратно опускает ладонь ему на затылок, ограждая пространство для отступления. Писатель погиб, стал марионеткой в чужих холодных руках, позволяя глубоко целовать себя и неумело отвечать тем же. Время словно перестаёт существовать. Каждый поцелуй становится проникновенней, искренней, будто они отдают друг другу свои души. Но душа здесь только у одного, а у Бомгю её нет — писатель знает и предполагает, что та заперта и заморожена самим Бомгю.
На листы под ногами уже всё равно, ведь то, что написано и в подмётки не годится тому, что происходит сейчас. А неуклюжий последний поцелуй запечатывает день, принося в голову Ёнджуна долгожданное спокойствие, которое он жадно хотел заполучить многие годы.
Задушевные разговоры охватили влюбленных и чуть позже. Свеча всё больше трещит, пытаясь выдержать и не потухнуть от стекающего вниз воска, хотя даже темнота не будет так страшна, как разлука.
Время — ночь. Уже поздно настолько, что скоро близится рассвет. Снег то переставал идти, то снова осыпал Париж большими хлопьями, оседая и на окне чердака.
Глаза то и дело закрываются. Ёнджун устал. Это чувство настолько сильно, что хочется упасть, но он продолжает стоять на ногах и опираться о стол.
—Уже пора, –Тихо говорит Бомгю, в глазах которого прибывала всё та же бодрость, что и с утра. Он не уходит и говорит не об этом, но писателю не понять его намерений. Ёнджун лишь зачем-то коротко кивает, поднимая на парня уставшие глаза. Кашлять нет сил, поэтому лишь хрип слетает с губ, но и его бедняк прикрывает ладонью.
—Я устал, –Всё же говорит, сквозь боль и слёзы. Он всё ещё чувствует себя донельзя счастливым, но почему-то печаль осела на его сердце. Наверное, боится, что Бомгю уйдёт, оставив его одного в этом холодном месте. И пугается, когда парень встаёт, однако, тот лишь пересаживается на кресло и бьёт ладонями по коленкам.
Слабая улыбка появляется на бледном осунувшимся лице. Ёнджун горбится и оседает на пол, чувствуя себя сейчас немощным и жалким. Он подползает ближе, еле перебирая ногами, и не спеша складывает руки на чужих бедрах. Писатель опускает голову на руки и больше не может держать глаза открытыми.
—Я посплю немного.
Сообщает хриплым почти неслышным голосом. Боль внутри прожигает насквозь. Ёнджун кривит губы и хмурит брови, когда делает каждый новый вдох. Тело его слишком слабое и беззащитное, но писатель уверен, что сон поможет ему снова набраться сил. И пусть до утра осталось чуть-чуть — он проспит немного больше, чем обычно. Пропустит пробивающиеся лучи холодного зимнего солнца и не услышит гул людей на улице.
Ёнджун чувствует чужую ладонь на своих волосах, а после, как пальцы аккуратно накручивают его грязные пряди. Словно убаюкивают и писатель поддаётся этому, постепенно проваливаясь в сон. Там ему больше не больно. Болезнь не мучает его каждый день и он не сгибается от её игр. Тут спокойно также, как на каком-нибудь летнем поле в солнечную безветренную погоду. Он может почувствовать безмятежность и лёгкость, где не место тяжести, холоду, и бесконечному мраку зимнего Парижа.
Кости убирают волосы с глаз за уши, нежно проводят по белому лицу умиротворённого парня, который больше никогда не откроет мечтательных глаз. Останется мирно спать в согнутой позе, облокотившись о кресло, одиноко встречая рассвет пятнадцатого февраля.
Конец.
