чувствую

Мишу всегда удивляло как Саша умеет чувствовать его состояние и как быстро мог его успокоить. особенно после их венчание, эта способность у Романова обострилась. и Москву если честно, это не всегда радовало. Московскому нравилось когда во время очередного собрания или созвона с иностранными столицами, сидевший рядом супруг, умел предугадать взрыв, а после успокоить и привести в чувство. если это было собрание — Александр мог провести мыском туфли по ноге возлюбленного, выбивая из его головы все раздражающие мысли. в какой-то момент Миша приноровился и в таких случаях, он аккуратно подхватывал изящные ноги и укладывал их себе на колени, массируя или водя ноготками вверх-вниз, вызывая табун мурашек и расцвет алого цвета на белоснежных щеках, что вскоре будут прикрыты стопкой документов и будут оправданы плохим самочувствием. а сам успокаивался, словно игрался с антистрессом. на созвонах же, Питер сидел вне кадра. он занимался своими делами, разбором документов или в сотый раз перечитывал романы Великих поэтов. но если супруг начинал злиться, брюнету стоило лишь коснуться своей изящной рукой, ноги или руки Москвы, как он тут же стихал, а после мог повторить содеянное на собраниях, либо просто опустить руки и нежно гладить икры младшего но сейчас же, Мишу второй день подряд, «мучают» вопросами: «дорогой, всё хорошо?» «ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?» и так далее. на самом деле Московский чувствовал себя отвратительно, несколько бессонных ночей, постоянный стресс и простуда — всё же смогли не хило так подкосить состояние Москвы ⁺₊⋆ ☾⋆⁺₊⋆ ✩ ⋆⁺₊⋆ ☾⋆⁺₊⋆ — Миш! ты идешь? — послышался голос из спальни — да, сейчас закрыв ноутбук, блондин отправился в спальню, в которой бедный Романов, старался не уснуть раньше времени, желая отправиться в царство Морфея в желанных объятиях супруга. Миша на это слабо улыбнулся, лениво и как-то вяло, будто сил не хватало, одарить свою Зарю, его ярчайшей улыбкой — дорогой, сколько ты ещё будешь молчать? — твердо, но тихо спросил брюнет — я же чувствую, что тебя что-то беспокоит поставив телефон на зарядку и положив на тумбочку, Михаил упал на свою половину кровати, лицом в подушку — снова кошмары? или неудачное собрание — запуская тонкие, музыкальные пальцы в капну золотых волос и мягко массируя, спрашивает Питер — нет, с этим все хорошо. Московский не успевает договорить, так как слышит удивленный вдох. Романов опустил руку на лоб, что кажется пылал ярчайшим пламенем. в тот момент, старшему казалось, что Саша его убьет, за то, что он скрывал достаточно долго факт своей простуды. о лечении и спашивать не стоило — его не было. Столице легче выпить на пару кружек кофе больше, чем сходить к врачу или даже написать супругу и узнать план лечения. сон словно сняло рукой, Саша подскочил с кровати и отправился в гостиную, в которой лежала купленная им же аптечка. к слову Миша ей ни разу не воспользовался лично, всегда либо дожидался помощи от супруга, либо все проходило само собой — Саш, не парься, ты же знаешь, что оно само пройдёт! Александр по возвращению, молча протягивает градусник и смотрит так, словно они вернулись в 19 век. в тот момент, когда из маленького и кудрявого мальчишку, Саша превратился в непреклонную, стойкую и сильную Столицу Российской Империи. тогда, по началу, когда Михаил только очнулся, его пугал данный взгляд, только через пару лет он узнал, что это всего лишь маска, а его Саша, остался такой же ранимой и чувственной натурой. и в этом они схожи, Миша тоже строит из себя жестокого и стойкого руководителя, но в душе то он нежный и добрый человек, которого хочется обнимать и нежить. блондин покорно забрал градусник, в надежде, что это ртутно-стеклянная вещица не покажет больше 36,9. засекая пять минут на таймер, Питер ушел на кухню заваривать чай и налить стакан воды, чтобы Москва мог запить ненавистные им таблетки. Столица же услышав через несколько мгновений трезвон, вынул градусник и увидел то, что могло стать его смертельным приговором. на звук пришел Александр и забрав градусник уставился на возлюбленного — почему ты молчал, что плохо себя чувствуешь?! — спросил Романов, снова взглянув на градусник, что под определенным углом показывал отметку в 39,6 — ты как маленький ребёнок! — во-первых мне некогда болеть и ты это знаешь — сказал Московский, попутно постукивая по матрасу рядом с собой, зазывая Сашу сесть рядом, а после продолжил, но уже тише — во-вторых ты сам болел с прошлой субботы, я просто не мог дать слабину и создать тебе проблем пазл потихоньку начал складываться в голове у брюнета. в их отношениях, именно Миша был опорой и щитом от всех невзгод. именно он решал все проблемы и стойко держался даже в самых сложных ситуациях. и Питеру это нравилось. нравилось, что он мог чувствовать себя слабой барышней и поплакаться в сильное, мужское плечо. но он совершенно забыл, что и его супруг, тоже не железный, забыл, что и Москве иногда хочется быть «слабым». ему бы просто лечь к Романову на колени, высказать и рассказать абсолютно всё, что накопилось. выплеснуть эмоции, а после ощущать тонкие пальцы в своих волосах, что нежно массирует вечно забитую делами голову. чувствовать руки, которые одним своим волшебным прикосновением могут в момент развеять все ненавистные мысли и мучающие мигрени. тоже хочет услышать теплые слова поддержки. знать, что насчет чего-то он может не задумываться и все будет хорошо. Саша не хотел взваливать все беды, что пришли к нему на этой неделе на Столицу, но Московский сам настоял, а брюнет не зная о состоянии своего супруга, позволил тому помочь, на период пока он сам болел — меня пугает, тот факт, что со мной ты слабый и я сейчас слаб — продолжил блондин, беря возлюбленного за руку и кладя её, себе на сердце — я не хочу, чтобы из-за меня ты снова страдал — боже, Московский… — Романов закатывает глаза и ложится к Михаилу, так чтобы он уткнулся ему в грудь — нам сейчас и не нужно быть сильными, нет ни войны, ни эпидемий, ни проблем! есть только мы, друг у друга. — но… — без «но», дорогой. не только ты можешь быть щитом Столицы блондин спорить не стал, силы покинули его и даже разговаривать уже не хотелось. он лишь сильнее прижался в Саше, вдыхая родной запах, любимого человека — завтра возьмешь больничный, а я о тебе позабочусь…