***
Гильермо зашипел, когда Нандор полил его рану спиртом. — Я понимаю, что ты хочешь помочь, но это уже, блядь, слишком. — Сепсис и столбняк — это не смешно, Гильермо, — ругался Нандор. — Я видел много солдатов, сильных как ты, и некоторых сильнее, чем мы с тобой вместе, которые слишком рано умерли из-за того, что оставили рану непромытой. — Спасибо, но, опять же, раны даже не настолько глубокие. К тому же, я слежу за своими прививками, так что можно не волноваться из-за столбняка, — заметил Гильермо. Нандор проигнорировал его. Вместо этого, он потянулся за бинтами и аккуратно обмотал костяшки Гильермо. Он затянул бинт потуже, заставляя Гильермо вздрогнуть. — Ну вот. Теперь сепсис тебе не страшен, — сказал Нандор, все еще держа забинтованную руку Гильермо в своей. — Я знаю, что защищать меня от врагов — это твой долг как телохранителя. Но, в следующий раз, можешь постараться не пораниться настолько сильно? У меня не может быть настолько раненного телохранителя. А то мне придется защищать его, а это не имеет смысла, понимаешь? — Я запомню, — усмехнулся Гильермо. Нандор медленно поднес замотанные костяшки к губам, все еще держа руку Гильермо в своей. Пристально смотря Гильермо в глаза, он оставил мягкий поцелуй на бинтах. Сердце Гильермо затрепетало. — Во время войны у меня на родине, — начал Нандор, — мы часто целовали бобошки наших однополчан. Знаешь, это улучшает заживление. Гильермо прочистил горло. — Что, если бы я сказал, что я порезал губу? Нандор рассеянно посмотрел на него, будто не зная, что сделать с этой фразой. На секунду Гильермо задумался, как кто-то мог прожить сотни лет и все равно быть таким недогадливым, но тут выражение лица Нандора смягчилось, и он понял. — Я бы сделал то, что сделал бы любой достойный солдат, — прошептал Нандор. Он наклонился и поцеловал Гильермо. Поцелуй был коротким, но поразительным. В какой-то момент Гильермо почувствовал себя невесомым и задумался, не поднял ли его Нандор. Он провел ногами по полу, понимая, что он все еще внизу. Потом Нандор отстранился. — Мм, все еще не то, — вздохнул он. Он повел рукой перед лицом Гильермо. — Ты забудешь о том, что я только что тебя поцеловал. По Гильермо прокатилась волна разочарования. Нандор отошел и направился к двери, оставляя его одного. Взгляд Гильермо упал на его забинтованные костяшки. Он поднес их к губам, целуя то же место, что и Нандор раньше.***
— Эй, вы! Угадайте, что мне дали сегодня на работе! — заявил Колин по возвращению с работы. — Надеюсь, не очередное повышение, — ответил Ласло. — Нет, по крайней мере, пока еще. Кое-что почти такое же превосходное. — Он поднял флаер с пятью билетами. — Сегодня в городе будет ночной фестиваль, и всем в офисе раздали бесплатные билеты. — Ваш босс подарил вам что-то? С чего вдруг? — спросил Нандор. — Ну, иногда, в конце месяца, нам раздают маленькие бонусы. Наверное, заставляет их чувствовать себя не такими виноватыми из-за недостаточно хороших условий работы. — Колин пожал плечами. — В общем, здесь хватит на всех пятерых. — Мой прошлый фестивальный опыт был ужасным, — вздохнула Надя, падая на соседнее кресло. — Меня заставили съесть вздувшееся зерно кукурузы. Даже от мысли о повторении этого меня тошнит. — Она прижала руку ко рту и вздрогнула. — Если к тебе кто-то даже близко подойдет с этой чертовой человеческой едой, — сказал Ласло, нежно похлопывая Надю по плечу, — можешь не сомневаться, я украшу весь город его внутренностями. Нандор, напротив, смотрел на билеты с толикой заинтересованности. — На этом фестивале правда будут эти огромные колеса? — спросил он, указывая на флаер. — О, конечно! Колесо обозрения ни за что нельзя упускать, — сказал он, понимающе смотря на Нандора. Нандор широко ухмыльнулся. — Тогда мы обязаны пойти! Я бы хотел посмотреть на это крутящееся колесо. Гильермо, помоги мне приготовить мой наряд! — сказал он, вскакивая с кресла и мчась к лестнице. — Эм, Нандор, — начал Гильермо, надеясь объяснить, что не обязательно наряжаться для фестиваля. Но вампиры имели привычку наряжаться вне зависимости от повода, так что он решил просто согласиться и последовал за Нандором по лестнице.***
Привычная суета и шум праздника наполнили ночь. Оказывается, Колин был не единственным, кто получил бесплатные билеты, потому что было немного более людно, чем Гильермо ожидал. Как только они добрались, Нандор тут же запрыгнул на карусель, заявляя, что она из лошадей выглядит точь-в-точь как его любимый Джон. Остальным, впрочем, это быстро надоело. Надя и Ласло ушли играть в какую-то игру, где нужно метать дротики (Надя не спускала глаз с очаровательной куклы на призовой полке), а Колин решил отправиться к невыспавшимся продавцам. Так Гильермо остался один стоять возле карусели в ожидании Нандора. Тот слез с нее как только все разошлись. — О, уже все? — спросил Гильермо. — Ты можешь продолжать, если тебе так нравится, мне не сложно подождать. — Не глупи. Я просто хотел избавиться от этих троих идиотов. — Нандор игриво толкнул Гильермо. — Теперь мы можем заняться тем, за чем мы на самом деле сюда пришли. Нандор схватило Гильермо за руку прежде, чем тот успел что-либо спросить. Он повел его сквозь толпу, не обращая внимания на людей вокруг них. Гильермо извинялся вместо него, когда они врезались в людей по пути. Гильермо понял, что происходит, только когда они добрались до колеса обозрения. Его сердце замерло в груди. — О. А что именно мы делаем? — Мы будем кататься на крутящемся колесе, глупенький! — воскликнул Нандор. — Это романтический обычай у людей, разве нет? Гильермо сглотнул ком в горле. Это было правдой, и в любой другой раз он бы ухватился за любую возможность побыть наедине с Нандором, но, после одного инцидента пару месяцев назад, он начал побаиваться высоты. Но у Нандора было такое радостное выражение лица, что он просто не мог сказать ему «нет». Так что Гильермо изобразил улыбку. Несмотря на то, что от этого у него спирало дыхание (он радовался, что не ел ничего плотного до этого), он решил, что отважится прокатиться на колесе обозрения сегодня, хотя бы ради Нандора. — А, да! Очень романтично, определенно. — Гильермо глубоко вдохнул и ухватился за плащ Нандора, как только они встали в очередь. — Вообще-то я слышал, что первый поцелуй многих человеческих пар случается на этом загадочном крутящемся колесе… — подмигнул Нандор. Гильермо не мог не улыбнуться. На самом деле он знал, что фактически это был бы их третий поцелуй, но он все еще собирался притворяться, будто гипноз Нандора сработал. Скоро подошла их очередь. Они забрались в кабинку, и Гильермо глубоко вдохнул. — Ты выглядишь немного… испуганным, — заметил Нандор. Конечно, он заметил это только после того, как они сели. — Совсем немного, — сказал Гильермо. — Обычно я не боюсь высоты. Я начал немного ее опасаться после… ну… — После того как я уронил тебя. — Нандор грустно улыбнулся. — Ну, сейчас самое время встретиться со своим страхом лицом к лицу! Может быть, теперь высота будет ассоциироваться у тебя с чем-то романтичным. Он придвинулся ближе к Гильермо и обвил свою руку вокруг его талии. Гильермо заправил прядь волос за ухо. — Было бы неплохо, да? Он незаметно положил себе в рот леденец. Наконец, колесо обозрения начало двигаться. Кожа Гильермо покрылась мурашками, как только кабинка начала подниматься. Люди в толпе внизу выглядели как муравьи. Гильермо решил смотреть вперед вместо того, чтобы смотреть вниз. Он мог разглядеть все городские огни вдали, прямо как звездная ночь. Нандор потянулся к руке Гильермо и крепко сжал ее. На его лице появилось легкое отвращение. — Ты скользкий мальчик, Гильермо. — Что? А, да. Человеческая кожа потеет, когда мы нервничаем. — Это отвратительно. Я не помню, чтобы моя кожа такое делала, когда я был человеком. — Определенно делала. — Ну, несмотря на то, какой ты скользкий, ты все еще мой любимый, — сказал Нандор. — Эм, спасибо. Я надеялся на это. Легкого смущения из-за его потных ладоней было достаточно, чтобы, хотя бы временно, отвлечь его от чувства надвигающейся гибели. Фактически, ему повезло больше всех остальных, находящихся на этом колесе, — не у каждого рядом был кто-то, кто мог бы с легкостью поднять его и улететь, если с аттракционом что-то случится. Когда их кабинка дошла до верха колеса обозрения, Гильермо повернулся к Нандору с трепетом в груди. Бледный лунный свет окутывал его волосы и лицо. Гильермо не особо часто видел его в естественном освещении, и он выглядел неземным. — Ты прекрасен, — выдохнул Гильермо. — Как и ты, мой милый Гильермо. Нандор наклонил свою голову и приблизился к Гильермо. Он положил руку на его щеку, едва размыкая губы… Бам. Летучая мышь влетела влетела в лицо Гильермо. Прежде чем он успел отреагировать, — или осознать, что случилось, — летучая мышь превратилась в Ласло, который сел прямо между Нандором и Гильермо. — Жаль прерывать ваши обжимания, но у меня важное сообщения от нашего друга Колина, — объявил Ласло. — Это может подождать? Мы были заняты, знаешь, — прорычал Нандор. — Ну, Колин настаивает на том, что это срочно, — сказал Ласло. — Он попросил рассказать вам об опасности этих изобретениях «обозрения». Вы слышали о «Великой Резне Колеса Обозрения»? Это случилось прямо здесь, на Статен-Айленде! Вся штуковина рухнула, все, кто там был, моментально умерли. Это случилось в… — Он остановился, чтобы подумать, потом закричал вниз: — В каком году случился тот трагический случай, Колин Робинсон? — В 1923! — крикнул Колин Робинсон в ответ. — Это было в 1923, — повторил Ласло. — Ласло. Твой локоть у меня на лице, — сказал Гильермо. — Извини, Гизмо, оказывается, здесь недостаточно места для трех роскошных задниц, — усмехнулся Ласло. — Ласло. Уйди. Сейчас же, — прошипел Нандор. — Ладно, ладно. Еще кое-что. Колин попросил меня сделать так перед тем, как уйти, — сказал Ласло. Он схватился за перила и резко зашатал кабинку. Гильермо издал визг и закрыл глаза. — Прекрати прекрати прекрати прекрати прекрати. Нандор был опасно близок к тому, чтобы задушить Ласло, как тот превратился в летучую мышь и взлетел. Когда он приземлился возле Колина, его глаза светились ярко-голубым. Вся эта ситуация наверняка была для него роскошным пиром. Как только место между ними освободилось, Гильермо тут же схватился за Нандора так сильно, будто его жизнь зависела от этого. Нандор издал вздох поражения и успокаивающе похлопал его по голове. Как только колесо обозрения закончило круг, Нандор взял Гильермо за руку и потянул его из сиденья. Потом, прежде прежде чем тот успел сказать хоть что-то, он повел рукой перед его лицом и сказал: — Ты забудешь обо всем, что случилось на крутящемся колесе. Несмотря на то, что это было бесполезно, Гильермо показалось милым то, как Нандор захотел стереть всю эту адскую ситуацию из его памяти. Он глубоко вдохнул и как можно лучше попытался притвориться, будто все было в порядке. — Т-так, — начал Гильермо, прокашливаясь, — куда ты хочешь пойти теперь? — Я думаю, нам стоит пройтись, — сказал Нандор, направляясь к воротам, которые вели в соседний парк. — Мне нужен отдых от всей этой техники… и людей.***
Нандор был пугающе тихим, пока они шли по парку. В любое другое время он бы не замолкал, разглагольствуя о бестактных придурках, которые у него вместо нормальных соседей, и, возможно, планировал бы свою месть. Вместо этого, Нандор не отрывал взгляд от тротуара с нечитаемым выражениям лица. Чем дольше они шли, не говоря ни слова, тем сильнее Гильермо начинал волноваться. Он не хотел заговаривать первым, но от молчания его кожа покрывалась мурашками. — Нандор, все в порядке? — спросил наконец Гильермо. Нандор остановился, будто его слова развеяли заклятие. Они дошли до развилки парковых дорожек и стояли у клумбы под фонарным столбом. Мотыльки кружили вокруг мерцающего света, создавая блики в лучах света. — Ты должен меня простить, Гильермо. Но мы вместе уже… сколько? Время идет слишком быстро, чтобы успевать за ним следить, когда живешь так долго. Гильермо сглотнул ком в горле. Он знал, что это все не его вина, — и что Нандор собирается расстаться с ним из-за глупостей Колина и Ласло — но он не мог избавиться от чувства паники, которое захлестывало его. — Два месяца, — сказал он наконец. — Черт. — Нандор потер виски. — По человеческим стандартом мы, наверное, уже должны были поцеловаться, правда? Гильермо знал, что дело было не в этом, но держал рот закрытым. — Это не важно. Я знаю, что ты не хотел торопиться. — Да, но «не торопиться» для меня — это как вечность для твоего юного человеческого мозга. Ты заслуживаешь большего. Просто… — Он заламывал руки и ворчал, как и всегда, когда не хотел признавать что-то. — Несмотря на то, как я дразню Надю из-за ее суеверности, я должен признать, что сам верю в одну примету. Я верю, что первый поцелуй должен быть идеальным. Если же нет, отношения обречены на провал. Я надеялся, что сегодняшний вечер будет идеальным, и мы бы поцеловались на волшебном крутящемся колесе, но… Гильермо облегченно выдохнул. Так он поэтому загипнотизировал его после предыдущих поцелуев? Хотя он не уверен, как гипноз — даже если он был бы удачным — отменил бы эффект приметы, наверное, сам смысл суеверий был далек от логики. Нандор прикоснулся к щеке Гильермо, заставляя того посмотреть ему в глаза. — Я люблю тебя больше всего на свете, Гильермо. Но если моя медлительность расстраивает тебя… — Все в порядке, — сказал Гильермо, беря руку Нандора в свою. Он прижался поцелуем к его костяшкам. — Правда. Если бы я не был терпеливым, меня бы здесь уже не было. Нандор улыбнулся. — Я заставляю тебя ждать слишком долго. Я все еще даже не обратил тебя, и все из-за моих переживаний, и… — Тсс, — остановил Гильермо, притягивая его в объятия. — Прекрати извиняться. Нандор открыт рот чтобы снова заговорить, но передумал. Вместо этого, он обнял его в ответ, позволяя теплу тела Гильермо успокоить его в прохладном осеннем воздухе. Гильермо, честно говоря, был суеверным всю жизнь: избегал трещин в асфальте, сплевывал через плечо и жутко испугался, когда разбил зеркало. Но, проведя больше десяти лет в доме, полном вампиров, — и после того, как убил больше вампиров, чем решался посчитать, — его страхи давно исчезли. И, кроме того, даже если это суеверие было хоть сколько-нибудь правдой, и даже если гипноз Нандора смог бы отмотать все назад, это все равно не сработало, так что урон — следуя логике Нандора — был уже нанесен. Он хотел бы сказать ему, что терять было нечего, может, это успокоило бы его. Или он мог сделать что-то более смелое. Гильермо поднял взгляд на Нандора, который все еще смотрел вдаль. Его губы находились все зоны досягаемости. Ему никогда не понять, почему Нандор носил сапоги на каблуке, если он и без них возвышался над большинством окружающих. Гильермо глубоко вдохнул. Он схватил Нандора за воротник, притянул его ближе и поцеловал. Глаза Нандора распахнулись. На долю секунды Гильермо испугался, что тот попытается отстраниться, но он быстро придвинулся еще ближе, его плечи расслабились, и он растворился в поцелуе, как мед в чае. На какое-то время крики фестиваля рядом и шум города затихли. Нандор сжал свитер Гильермо, когда тот сократил расстояние еще сильнее. Гильермо почувствовал клыки у своих губ. Острый конец задел его чувствительную кожу, не достаточно, чтобы повредить, но достаточно, чтобы по его спине пробежали мурашки. Их губы оторвались друг от друга. В угольно-черных глазах Нандора был взгляд, полный любви. На секунду Гильермо испугался, что тот попытается снова загипнотизировать его, но его страх исчез, когда Нандор наклонился для еще одного поцелуя, немного короче в этот раз. — Что ж, судя по нашему первому поцелую, какое будущее у наших отношений? — прошептал Гильермо, когда они снова отстранились друг от друга. — Я не ясновидящий, так что не могу сказать наверняка, — начал Нандор, — но, думаю, это был хороший знак.