Под сенью прошлых лет и будущей любви

На коленях божества, на именно его коленях, что редкость само собой, по тому лишь фактору, что не человек стоял на коленях, не привычно молил о пощаде или о милости, а человек, все такой же слабый, даже на фоне всего своего рода, но уже не тот, другой, отличный от остальной массы. На его коленях лежал человек... Тёплый, пахнущий лекарствами, тревожным сном и им самим. Его кровью. Трандуил, на поле боя привык к запаху крови, собственной в том числе, но от этого человека пахло слезами, пахло его энергией, выплеском боли и церковными маслами. Он чувствовал это на подсознательном уровне, водил по россыпи тёмных волос, по открывшейся шее, выглядывающей из под тёплого покрывала рубахе, подносил пальцы к лицу и нос щекотала терпкая, непостижимая смесь ароматов. Бинты на руках почти не ощущались, только фантомами прикосновений, которые давно сошли, с которыми их наматывали. Обычно только он сам делал себе перевязки, без лекарств и лишних телодвижений, не видя смысла тратить время на раны, которые завтра окажутся на руках снова с новой силой, максимально плотно и надолго затягивая руки в тугие чехлы бинтов. Эти же самые руки, видавшие только жестокость, помнящие только боль и несшие смерть, сейчас касались этого трогательно беззащитного человека. Который так спокойно, без привычного, видимого в каждом, страха, без навязчиво висящего в воздухе желание сбежать... просто спал. Беспокойно вертясь, дёргая веснушчатым носом, распахивая окровавленную рубашку до самой груди, его дрожащие ресницы бросали лёгкую тень на щеки, которую он собирал кончиками пальцев. Почему то трогать его хотелось, за долгое время чего то хотелось, не по необходимости дробить тонкими, почти белоснежными пальцами, кости, а очерчивать выпираюшие ключицы, вести вверх по кадыку и изящному взводу скул. Дыхание оседающее на руки божества было горячим, клубящимся паром, который заполонял его рассудок с каждым новым вздохом все больше. И Трандуил ловит каждый. Люди по своему существу слабы - физически, духовно. Люди не переносят того, что он переживает каждый день. Вроде сказал греться, человек додумался взять одеяло, да и в доме было тепло из-за горячей печи, не должен заболеть. Хотя неизвестно сколько он провел на холоде до их встречи. Спустя несколько секунд метаний он положил руку на чуть тёплый, нахмуренный лоб, но тут же отдернул, когда острый слух прожгло шёпотом... сонным, ласковым, как будто так и было нужно. Необходимо. - Трандуил. Тягуче, с нежно протянутым в дыхании каждым звуком, с такой открытой и доверчивой любовью в одном только слове. В его имени. А ведь он сам даже не знает кто он - этот человек. Не знает имени, откуда он, чем занимался, сколько человеку лет... зато за несколько часов их знакомства с точностью записал себе в памяти каждую черту его лица, тепло заботливо касающихся рук, беспокойство, сожаление и боль в глазах. Удивляло само то, что это был не страх, не жалость, не паника, не благоговеющий ужас, перед величием чужого существа. Это был страх за его жизнь, он чувствовал его, едва ли не физически, когда тот лишь мельком завидел кучу бинтов на всем теле бога, душа этого человека, крошечная по своей силе, ярким огоньком тянулась к нему, он мог бы протянуть руку и одним таким прикосновением вытянуть всю его энергию, даже без препятствий... Он такой странный, такой глупый, отдающий всего себя без остатка и доверяющий. Его хотелось разжечь и греться самому, не украдкой смотреть за не принадлежащим ему светом от маленькой лучины, а растопить, дать ему больше чем тот способен принять и зажечь огромным костром, который прогреет закостеневшее божество.