Все время мира

– Вообще-то мы собирались на Маврикий. Снимать цилиндр Доктор не стал, и теперь тот съехал набекрень. Но Доктор, не замечая ничего вокруг, увлеченно возился с консолью ТАРДИС – нахмурившись, он постучал по какой-то детали и рассеянно переспросил: – На Маврикий? – На медовый месяц, – уточнил Рори. Он устроился на ступеньках, ведущих из консольной комнаты вглубь ТАРДИС. Фрак и галстук он снял, но жакет был все еще при нем, а его – как Рори внезапно вспомнил – нужно сдать в салон проката не позже завтрашнего полудня. Эми (его жена, подумал он чуть ли не с изумлением: теперь она его жена, а он ее муж) уже пропала где-то в гардеробной, надеясь подыскать себе что-нибудь более подходящее для космических путешествий, чем свадебное платье. Вполне в духе Эми, признал Рори. Как бы ей ни нравилась свадьба – а она ей понравилась, кому и знать об этом, как не Рори, который танцевал с ней, пил шампанское и очень даже здорово целовался, – торжество позади, и Эми уже жаждала новых приключений. Иногда Рори казалось, будто Эми вечно мчится впереди него, гонится за новыми горизонтами, а он только и может, что не отставать. Иногда Рори со страхом думал – а если однажды она убежит так далеко, что ему будет ее не догнать? Доктор снова нахмурился и забормотал себе под нос. Рори мысленно вздохнул, но решил настоять на своем, даже если Доктор никакого интереса к беседе не проявлял. – Это вроде традиции. Жених устраивает медовый месяц. Поэтому я отправился к своему другу Джастину – он турагент, живет неподалеку, – и он помог мне подобрать отличный вариант. Полет бизнес-классом, пятизвездочный отель, все такое. Доктор задумчиво протянул к консоли длинный узловатый палец и наконец нажал на какую-то кнопку. Раздался щелчок, Доктор довольно улыбнулся и выпрямился. – Так вы и сейчас туда можете отправиться. Я имею в ввиду, на Маврикий. А знаешь, мы ведь можем отправиться туда прямо сейчас! Какой период тебя интересует? До семнадцатого века остров был необитаем, скукотища, конечно, хотя, наверное, вы с Эми захотите провести пару дней наедине, что вполне понятно, учитывая последние матримониальные события. Но если вам захочется более захватывающих приключений, мы всегда можем отправиться в две тысячи шестьсот сорок седьмой, времена Великого разоблачения – хотя, чтобы полноценно насладиться ими, вам понадобились бы еще одна пара конечностей и жабры… – Доктор! – вмешался Рори. Он возмущенно взмахнул руками, но тут же беспомощно сник. – В том-то и суть проблемы. Доктор озадаченно смотрел на него. Он и в самом деле не понимает, подумал Рори. Совершенно искренне ничего не понимает. – Я могу подарить Эми двенадцать дней на Маврикии с услугами спа-салона, включенными в стоимость гостиничного номера. А ты можешь дать ей… – Рори взмахнул рукой, пытаясь охватить всю комнату управления ТАРДИС, сиявшую теплым оранжевым светом, с ее мешаниной совершенно чуждых и одновременно странно знакомых приборов. – Вот это. Все время и пространство. Доктор непонимающе смотрел на него. И смотрел. И смотрел. А потом до него дошло. Доктор снял цилиндр, аккуратно повесил его на один из рычагов, щедро рассыпанных по консоли, и медленно спустился с платформы. – Подвинься, – попросил он. Рори сдвинулся в сторону, и Доктор присел на ступеньку рядом с ним. – Кое-что дать Эми я не смогу никогда, – сказал он. – А ты уже отдаешь его ей все без остатка и собираешься отдавать впредь. Знаешь, что это? Время. – Но у тебя же есть машина времени. Тебе самым буквальным образом принадлежит все время мира! Доктор печально улыбнулся. – Ты и в самом деле так думаешь? Все время мира. Все время в каждом из миров, что были, будут или могли быть. Но сумел бы я прождать ее две тысячи лет? – Доктор медленно покачал головой, уставившись в стену отсутствующим взглядом. – Кстати об этом, – нервно сглотнул Рори. – Я все это помню. Помню Блиц, и коронацию королевы Виктории, и Великий лондонский пожар, и Средневековье, и черный мор. Но это ведь все случилось не со мной? Все это произошло со мной-пластиком. Так почему же я все это помню? Доктор тихо вздохнул. – У времени и памяти свои пути. В старой Вселенной, той, что была разрушена, был человек по имени Рори Уильямс, и он умер, и был пластиковый Рори Уильямс, созданный из воспоминаний Эми. Возможно, когда мы перезапустили вселенную, оба этих Рори слились в тебе. А возможно, пластиковый Рори просто не хотел, чтобы его забыли. – Я не выбросил форму центуриона, – признался Рори. – Он не выбросил. Я. Когда ткань изнашивалась, я заменял ее новой, полировал металлические пластины, чтобы они не тускнели. Прятал ее. Не так уж часто я ее и надевал. Обычно я просто слонялся вокруг того места, где находилась Пандорика, стараясь не привлекать к себе внимания. Иногда начиналась война, или пожар, или еще что, и тогда я надевал форму центуриона и охранял Пандорику. Мне нужна была эта форма. В ней я… – Рори беспомощно взмахнул руками, не в силах подобрать слова. Он понятия не имел, хочет ли об этом слышать Доктор, но ему вдруг захотелось выговориться. – В этой форме я ощущал себя воином, а не просто пластиковой копией одного медбрата из Лидворта. – Истории, что мы рассказываем себе, – пробормотал Доктор. – А потом, пару столетий спустя, люди стали рассказывать истории обо мне. Будто я стал каким-то мифом. А меня это пугало, я не хотел становиться мифом. Я хотел стать настоящим. Просто хотел стать настоящим и снова увидеть Эми живой. Если б нужно было, я бы и десять тысяч лет прождал, – Рори посмотрел на Доктора. – А разве другие не поступили бы так же ради своих любимых? Разве ты поступил бы иначе? – Да мне за полдня наскучил пишущий новую картину Винсент Ван Гог! Рори, я никого не жду. Это всем остальным приходится ждать меня. – Ты когда-нибудь был женат? – вырвалось у Рори, прежде чем он задумался о том, что спрашивает. Он даже не знал, зачем спрашивает. Реакция Доктора не заставила себя долго ждать. Он вскочил на ноги и принялся расхаживать взад-вперед перед лестницей, на которой сидел Рори. Заложив одну руку за спину, второй он размахивал в такт своим словам: – Женат? Думаю, это во многом зависит от того, что считать браком… И к тому же, в более широком смысле этого слова, можно связать всю свою жизнь с идеей или, например, как я слышал, с пятитактовой мелодией, наделенной разумом – кстати говоря, все обернулось наилучшим образом для всех сторон, а из детишек вышли очень милые мотивы… Но если мы говорим о том виде брака, что требует проведения определенной церемонии и празднования с щедро накрытым столом, которое обычно заканчивается утром следующего дня, когда все гости отплясывают конгу под "Dancing Queen"… Нет. Нет, я не был женат. Я многое натворил, но за таким меня еще не заставали, – Доктор решительно покачал головой. – Нет, нет, нет. – Жаль. Совет мне бы не помешал, – Рори глубоко вдохнул. – Просто… Я боюсь, что окажусь недостоин ее. Доктор внимательно на него посмотрел. – Ну и правильно. – Ну спасибо! Вот уж помог так помог. Ради бога, даже не вздумай подрабатывать психологом. А если уж решишь вдруг, держись от меня подальше. – Сам же и просил об этом! – обиделся Доктор. – Ни о чем я не просил! Я просто поделился с тобой кое-чем – очень личным, на самом-то деле – а от тебя и требовалось-то только… – Рори внезапно задумался, а чего он, собственно, хотел получить от Доктора? – Не знаю, похлопать меня по плечу и сказать что-нибудь вроде: "Да ладно, дружище, все в порядке". – Вот так? – Доктор подошел к нему и со всей силы хлопнул по плечу. – Да ладно, дружище, все в порядке. – Он пытливо смотрел на Рори. – Так лучше? Рори почувствовал, как на плече у него вспухает синяк в форме человеческой пятерни. – Нет. – Еще бы. Люди! Вечно вы жалуетесь, что все вокруг лгут вам, а стоит сказать правду, как вы начинаете жаловаться еще больше. – Он снова присел рядом с Рори. – Ты и в самом деле должен бояться. Должен просыпаться каждое утро с мыслью: "Как мне стать достойным Эми?" И знаешь почему? – Доктор наклонился к нему и заговорщицким шепотом продолжил: – Потому что она каждое утро будет думать о том, как стать достойной тебя. Рори пристально смотрел на Доктора, пытаясь понять, не разыгрывает ли тот его. Но в глубине души он понимал, что Доктор говорит совершенно искренне. – Думаешь? – тихо спросил Рори. Доктор кивнул. – Рори, ты охранял ее две тысячи лет. – Да, – удивленно подтвердил Рори. Внезапно его накрыло значительностью того, что он совершил. Века ожидания, которые он провел в полном сознании, не зная ни сна, ни отдыха. Все это время он помнил, что был некогда живым человеком, и сознавал – каждое мгновение – что теперь он всего лишь пластик. Сквозь столетия он нес ужасный груз вины вместе с пониманием, что совершит любой подвиг, пожертвует чем угодно, лишь бы все исправить. Неудивительно, что он стал мифом в той, другой Вселенной. Он это заслужил. – Такие поступки, – продолжил Доктор, улыбаясь, – производят на девушек неизгладимое впечатление. – Спасибо, – искренне сказал Рори. – Пожалуйста. Доктор поднял руку, намереваясь снять цилиндр, и с некоторым смущением вспомнил, что уже снял его несколько минут назад. – Ну что ж, – объявил он, вскакивая на ноги. – Пожалуй, мистер Понд, самое время тебе пойти проведать жену и узнать, почему она так долго выбирает себе новый наряд. Рори тоже поднялся, улыбаясь. – И это ты называешь "долго"? Видел бы ты ее во время субботнего похода по магазинам! Да я медаль заслуживаю за все то время, что прождал ее. – Да, заслуживаешь. Еще как.