Глаза не солгут

«Лилит, Лилит, Лилит»...

      — ...Лют, — Адаму пришлось приложить усилие, чтобы растормошить девушку, заснувшую рядом. Это начинало раздражать. Он чуть менее требовательно сжал ее голое плечо, когда она наконец зашевелилась под одеялом, — Мне кажется, тебе пора. Подняв голову с подушки, ангел непонимающе нахмурилась, — Что?       — Ты не будешь спать здесь, Лют. Слышишь? Лют не была одной из тех, кого нужно уговаривать, а проситься кому-то в койку не было ее уделом. Она набросила на себя ночную рубашку и встав у дверей, обернулась, — Да чтобы я ещё раз с тобой легла! И захлопнула за собой дверь. Адам еще некоторое мгновение слышал, как она что-то несуразно бормочет, ругаясь себе под нос. Не было в этом ничего удивительного, это на нее похоже. И ангела все вполне устраивало.       Спальня постепенно наполнялась глубокой синевой из-за полуприкрытых шторами окон. Адам выглядел не таким воинственным и устрашающим без своей маски и острых зубов — теперь это было уставшее человеческое лицо с заметной щетиной и пятнами под темно-карими глазами, а его каштановые волосы были чуть взлохмочены. Он не старел, но образ жизни не мог не обойти его бесследно. Мужчина почти с головой накрылся прохладным шелковым одеялом, готовясь к ещё одной тревожной ночи. Казалось, будто таким образом Лилит жаждала напомнить ему, как плохо он с ней обошёлся, и ещё хуже — с Евой. За непослушание он воткнул кинжал ей в сердце, и Адам в красках запомнил, как она падает на колени, похожая на маленького беспомощного ягненка, судорожно держится руками за лезвие, и смотрит ему в глаза. Он знал, что она искала в них сочувствие, она безмолвно молила, чтобы ее муж сжалился над ней, но Адам мстил ей за чужой проступок. Пути назад не было; она растворилась в воздухе на миллион сияющих частиц, напоминающих о ее когда-то святом происхождении. Евы нет уже тысячу лет, и его душа ни разу за нее не болела. Это был его долг, хотелось ангелу или нет, он должен был это сделать. И с тех пор, как Лилит ушла, Адам видел ее только во снах. Она являлась к нему каждую ночь. Ее вздрагивающий силуэт, будто тоненький огонек, проскальзывал к нему в разум, стоило только прикрыть глаза. Лилит не говорила, не улыбалась и, в сущности, выражение ее кукольного лица не выражало совсем ничего. Она была создана, чтобы нести в этот мир рождение и свет, а породила смерть. Ее глаза напоминали взгляд дикой кошки, из-за чего складывалось впечатление, словно ещё немного — и она не повременит броситься на тебя, вцепиться клыками в глотку, разорвать грудину когтями, а затем, смакуя свою победу, она достанет оттуда дрожащее окровавленное сердце, ни разу не брезгуя пульсирующих жил и тромбов. Адаму не было страшно. Она забрала его сердце дважды.