«В детстве я пообещала себе, что стану своим собственным совершенством.
Я пообещала, что любимым цветом моей помады станет красный. Я пообещала, что всегда буду выглядеть хорошо, делать только хорошее и быть хорошей»
Сентябрь. Я счастливая выпускница. Запах ароматного кофе перемешивается с моим любимым парфюмом. Я согреваю холодные пальцы рук об горячий стакан и смотрю на родную башню. Мне 20, и я до сих пор не изменила своего мнения насчет того, что Академия Магии невероятно высокая. В моей голове невольно всплывают картинки прошлого, и я начинаю улыбаться. Трудно осознать, что прошло 10 лет с тех пор, как я впервые увидела эту самую башню. Тогда стать тем, кем я являюсь, для меня не представлялось возможным. Мне было 10, когда я впервые попросила маму позволить развивать свои способности. — Мам, а я скоро работать пойду? — Спросила я, хлюпая в горячую ложку супа. — Работать? — Мама недоуменно посмотрела на меня. — Сначала нужно отучиться. — Ну, я знаю… Но неужели мне придется учиться так долго? Ещё столько лет… — Милая, иначе никак. Только благодаря образованию ты сможешь достигнуть успеха. А кем ты хочешь работать? — Мама, кажется, заинтересовалась разговором. — Ну… — Неуверенно пробурчала я. — Магом. Она вздохнула и отвела от меня взгляд. — Мы же это уже обсуждали. — Я знаю. Но, а если это мое призвание? Я про волшебство. Может, у меня получится. — Разве я говорила тебе о том, что сомневаюсь в твоих силах? Никогда. Но дело совсем не в этом, дорогая. Быть магом — это ответственность и риск. — Я знаю! — Снова запротестовала я. — Но я хочу, я мечтаю об этом! — Голос стал громче, а из глаз ушла прежняя тревога, меняясь на абсолютную уверенность в собственных убеждениях. Мама вздрогнула от такой неожиданности, но не перестала сохранять самообладание. Быть магом — тяжелый труд. Она знала это и исходила в своих суждениях из чистейших взрослых категорий, и эти категории не сулили мне безоблачной жизни, если я действительно изберу в своей профессии специальность мага. Маги служили исключительно при правительстве: помогали раненным, совершенствовали оружия, порой изобретали что-то своё. Но дальше никто не заходил. Чародейство, как таково, тогда стояло на месте, что устраивало всех на все сто процентов, потому как необходимые задачи магами исполнялись блестяще, а большего и не требовалось. И тут маленькая эльфийка хочет стать волшебником… Маминому сердцу хотелось видеть дочь рядом с домом, но когда ребёнок выказывает желание стать магом, а значит уехать далеко-далеко в Центр Магистрата, чтобы обучаться и, в конце концов, состоять в должности — невольно что-то ёкает в груди. — Инь, — Окликнула она меня, но я не слушала. — Инь, — Ладонь легла на мою руку. — Нельзя просто хотеть. Маги — главные участники любой войны, а война — это смерть. Нельзя обрекать себя на такую ношу просто потому, что ты «хочешь». И она, по правде, в глубине души искреннее надеялась на то, что ее маленькая дочурка перегорит, и былая страсть бесследно исчезнет. Но, каждый день наблюдая за тем, как я пытаюсь колдовать из всех тех имеющихся у меня знаний, как излечиваю усохшее растение, или, например, как рвусь наружу, в лес, никак не смирившись с тем, что мой дом здесь, на Востоке, среди песков и пустынь… Мать все понимала. И как родитель, и как эльф. В первом случае, сердце отчаянно требовало позволить мне развиваться в желаемом направлении. А про второй и говорить не нужно было: эльфы и лес — бесконечная взаимосвязь, нерушимая даже спустя множество поколений. Жизнь среди песков, когда твоя родная земля — лес, не представлялась возможной, даже спустя множество попыток принять действительность. Отец, конечно, был против. Он открыто выражал свой негатив, без стеснения и осторожности. Я разделяла его переживания, но принимать не хотела. Материнское же сердце непрерывно боролось с разумом, и первое, к счастью, а может, к сожалению, взяло свое. С тех пор все и началось. Отдавать второсортному магу меня не хотели. Помню, как зашла на кухню и увидела, как мама что-то неотрывно пишет. — Что делаешь? — Присела я рядышком. Мама отвлеклась и подняла голову, улыбнувшись. — Пытаюсь воплотить твою мечту в реальность. Я не могла поверить своим ушам. Радость наполнила меня! Я соскочила со стула и запрыгала, чуть ли не визжа от восторга. — А кому пишешь? — Подбежала я к столу и попыталась заглянуть в письмо. — Одному своему старому знакомому, — Вздохнула она. — Торвальду. — Торвальду? — Непонятливо спросила. — А кто он? Тогда мама рассказала мне и кто он, и чем занимается, и как выглядит. В общем, все до самых мелочей. Помню, как восхищенно наблюдала за ней и как улавливала ушами все то, что она говорила. И, что Торвальд любит рисовать, я тоже запомнила. Только к концу ее долгого рассказа я осознала один простой факт, или же, сказать иначе, к чему вел весь этот разговор — я могу стать его ученицей. Пусть даже одна сотая доля процента, но шанс есть! Оптимистично, правда? Осознаю это только сейчас. Видимо, меня с девства преследовала неземная удача. Ждала я долго. Две недели тянулись, как густая ложка меда. Отец, уходя с утра на службу, получил письмо и передал его матери. Тогда я об этом не знала, сидела и тихо рисовала в своей комнате. Мать поднялась ко мне, открыла дверь и замерла на пороге. Я замерла тоже, увидев в ее сжимающих руках письмо. Тогда она сказала то самое заветное в моей жизни предложение: — Тебя приняли. Позже она рассказала мне о том, что комиссии необходимо увидеть меня лично, чтобы точно подтвердить мое обучение. То, что я попаду к самому Торвальду — маловероятно. Этого не было в письме, мать сама меня предупредила. А я и, по правде, не надеялась. На тот момент было все равно, да и я мало что в этом смыслила. Главное, чтобы приняли. Хоть к кому-нибудь. И вот мы шли по оживлённой улице огромного города, направляясь к известной Башне, где хранились залежи магических книг и артефактов, накопленных за века существования Магистрата. Перед крепостным изваянием захватывало дух. Не хватало сил удержать голову на шее, смотря ввысь, чтобы полностью насладиться высоченной башней. Мать крепко держала меня за руку, не хотела отпускать даже на секунду, ведь если меня примут — мне придётся остаться здесь. Остаться надолго. Отпускать не хотелось во всех смыслах. — Милая, если на тебя будут косо смотреть, не беспокойся, хорошо? Держись гордо. — Да-да, знаю. А косо могли смотреть из-за того, что я была ещё совсем маленькой девчушкой. Работа мага подразумевала силу и выдержку, поэтому чаще на эту редкую должность брали молоденьких парней. Девушки в рядах волшебников были редкостью. Я шла чуть ли не вприпрыжку. Так ждала этого момента, так ждала, что готова была взлететь. Вблизи, у Башни, любой имел возможность увидеть полигон, где тренировались будущие солдаты Магистрата. Эффектное зрелище привлекало внимание. Каждый развлекался, кто как мог, и некоторая часть города развлекалась просмотром того, как бьют молодых парней, оправдывая это тренировкой. Сегодня среди средненькой дивизии явно выделялся один юнец, на которого обратила внимание и проходящая мимо я. — Зачем они дерутся? — Спросила я, заглядывая за решётчатый забор, сквозь который виднелось песчаное поле. Юнец ловко отбил выпад нападающего и скрутил тому бедняге руку, слушая верещания, вызываемые нестерпимой болью от неожиданного залома. — Это будущие солдаты. Будут защищать нас, а для этого им нужно уметь постоять за себя. Вот и тренируются… — Мама понимала, что подобные тренировки, в которых песок окрашивается в красный цвет — чрезмерны. Это чересчур ужасно — воспитывать дисциплину, навыки и силу в молодых парнях вот так вот, стравливая их друг с другом. Оттого мать торопливо начала отводить меня в сторону, чтобы я не смотрела на бойню. Но я всё же успела зацепиться взглядом за выделявшегося из всех паренька, который был старше меня лет эдак на пятнадцать, если не больше. Он горделиво поднял голову, снова уложив на лопатки своего сослуживца, и тут его взгляд всё же встретился с моим. — Зазнайка какой-то, — Успеваю сказать я, пока полностью не скрываюсь за углом Башни. Они, наверное, больше никогда не встретятся, ведь единственное, что может свести солдата внешнего трибунала и мага-лекаря — это война. А войны не предвиделось. Вроде как. Я воображала себе то, какой долгий путь меня ждет. Величественные улицы Магистрата заставляли кровь стынуть в жилах. Тогда я еще не знала, что нахожусь в самом центре страны. Помню, как меня встретили массивные двери. Настолько они были неподвижными, что сил еле хватило их открыть. А потом раскрылось все то, что скрывали серые стены: невероятно высокие потолки, громадные окна и тетя в темных очках, которая потом оказалась консьержкой. В тот день здесь стояла тишина. Хлопок от закрывшейся тяжелой двери раздался холодным эхом. Было спокойно, умиротворенно, словно в церквушке. Туда заходишь и чувствуешь, как голова отпускает тревоги, воздух освобождает тебя от тяжести и наделяет некой беспечностью. Здесь было так же. Мама зашла за мной неуверенно, осмотрелась и взялась за мою руку, параллельно уточнив у той самой консьержки куда нужно идти. И мы пошли. Я чувствовала, как мама переживала. Чувствовала, как тяжело ей было примириться с принятым решением, как ее окутывала тревога и как ярко она сомневалась в своем выборе. Но она поехала со мной сюда, в центр другой страны ради того, чтобы я осуществила свою мечту. Ради того, чтобы я стала тем, кем являюсь сейчас. Куча коридоров. Десятки дверей. И когда лифт поднимал нас чуть ли не на самую вершину Башни, мое сердце заколотилось, пальцы рук заледенели, голова закружилась. Но я переборола страх! Грешно было бояться, когда за плечами такой долгий и усердный путь. А потом бах! Об голову звонко ударилась мысль: а что, если не примут? Вот не примут, и все, хоть под землю провались. И я опять началась трястись, как осиновый лист. Я просидела в коридоре минут 10. Мама побежала в ближайший местный магазинчик, так как я проголодалась и, наравне с этим, слишком сильно нервничала. Я бесконечно болтала ногами и смотрела в окно, а, точнее, на раскинувшийся город. Только тогда ко мне пришло понимание того, как высоко я нахожусь. У меня дух захватило. Помню, как даже дышать стало труднее. Я от страха вцепилась в скамейку и отодвинулась от окна. Мысли были разные. Среди них затесалась одна, которая внушала в мое сердце надежду: я представляла, как буду ходить по этим коридорам, как мною будут восхищаться, ибо я такая юная, а уже учусь в самом привилегированном месте Дипверска, чуть ли не под крылом самого Карне! А потом опять болезненный удар: «А если не пройду?» Сидела я так еще минут пять, и все также болтала ногами, кусая щеки. Но тут меня отвлек шум шагов, раздающийся от лестницы. Я подумала, что это мама, но нет. Это был высокий, очень высокий беловолосый мужчина, а, честнее сказать, дедушка в темно-зеленых круглых очках. Он молча присел на соседнюю скамейку и уставился взглядом в стену, сложив руки перед собой. Я недоверчиво посмотрела на него еще пару секунд, а он и вовсе не обращал на меня внимания. Видимо, голова была забита мыслями. Я отвернулась и опять посмотрела в окно. — Будешь шоколад? — Раздался голос среди мертвой тишины. Недоумевающая я медленно повернулась, недоверчиво смотря на этого незнакомого тогда мужчину. Когда он, улыбаясь так, как само добро, наверное, не улыбнулось бы, протянул мне самый настоящий шоколад — такая же редкость, как и хорошая погода осенью — я недоверчиво посмотрела сначала на вкусность, а потом на него. — Н-нет, спасибо, — Насторожившись произнесла. — Ну, я же не колбу с ядом тебе даю! — А он лишь наиграно обиделся. — Оу! Если не примешь, я выброшу его! — Выбросите? — Заскулила я, вновь смотря на аппетитный шоколад. — Дайте кому-нибудь другому лучше, зачем же выбрасывать? — А ты возьми и не выброшу. И тут я впервые за полчаса улыбаюсь. Более того — принимаю подарок. Уж слишком шоколад манил своим запахом и видом. — Спасибо, — Отвечаю на презент сдержанной благодарностью, но в этой сдержанности присутствовала нотка счастья, наверное, угадываемая по моему блеску в глазах. — И где же твоя мама? — Ушла купить нам перекус. Я тут уже минут 15. — А чего сидите? — Ждём комиссии. — О-о-о! Да ты будущая волшебница! — Искренне удивился он. — Знаешь, я и сам немного волшебник! — Правда?! А почему вы здесь сидите в одиночестве? Я думала, у волшебников свободного времени совсем нет, ведь стольким людям можно помочь. — А я жду тут, когда мне откроют дверь… — М? — Видишь ли, я забыл ключи от моей лаборатории. Вот теперь жду, когда мне их принесут. — Так почему бы не открыть магией? — Будет не так интересно, если я воспользуюсь магией, маленькая принцесса. Слишком легко и банально. А представь, сколько чувств я испытаю, дожидаясь, пока мне принесут ключи! Да я небольшую жизнь проживу за это время. Казалось, что мне этого не понять, мол, ещё не выросла, чтобы понимать подобные вещи, но я все же уловила его посыл, глубоко задумавшись над тем, как сильно я порчу себе настроение, думая, что слово «ждать» несёт в себе что-то негативное. — Тогда я дождусь эту комиссию! Буду радоваться прямо сейчас, не важно, какой мне вынесут вердикт, главное, что попробовала. А магия от меня никуда не денется. Я же хочу обучиться волшебству не для того, чтобы двери открывать. — А ты смогла бы? — Словно невзначай интересуется он. — А что? — Ты очень умная девочка для своего возраста, уверен, что у тебя получится! С одной стороны я восприняла разговор скептично — недоверие к незнакомцу всё же было, а с другой стороны моя детская наивность подсказывала, что сидящий рядом со мной дедушка и впрямь добрейшей души человек. — Думаю, что я смогла бы, будь у меня достаточное количество времени… — Сказала я с заметной неуверенностью в голосе. Я боялась, да, на самом деле боялась неудачи, ведь передо мной сидит сам волшебник! — Хм, ну-ка, — Наигранно задумывается он. — Так стой, кажется, у тебя предостаточно времени! — Почему? — Время бесконечно, принцесса! Поэтому всегда найдётся этот ресурс, чтобы помочь нуждающемуся. Так что тебе мешает пойти сейчас и открыть уставшему старику дверь? — Н-ничего… Я сжала кулачки и решила так: кем бы ни был мой собеседник, он абсолютно точно обладает теми самыми секретными знаниями, которыми обычно обладают взрослые. Постичь эту самую взрослость я, конечно же, безумно хотела; хоть на капельку приблизиться к идеалу ответственности. И, по сути, шанс выпал именно сейчас. Поэтому я решительно встала, бросила ищущий одобрения взгляд на этого странного дедушку, который в ответ улыбнулся мне своей самой милой улыбкой, которой, наверное, можно было бы оживлять увядшие растения, и потопала, шаркая по деревянному полу, к двери. Та встретила меня немой тишиной и холодом. Внутри что-то затрепетало, как только я встала перед дубовой резной громадиной с металлической ручкой. Нутром ощутила нечто магическое, исходящее изнутри. Эти вибрации были схожи с трепетом, когда долго стоишь на морозе и быстро вбегаешь в обогретый камином домик, но вместе с тем было в странных ощущениях толика волшебства. Я впервые почувствовала это, впервые встретилась с магическими чарами лицом к лицу. Значит, было что-то за неподдающейся дверью. Я обернулась к незнакомцу, молча спрашивая: «Можно?». Он также молча ей ответил жестом, показав большие пальцы рук. Мне осталось только набрать побольше воздуха в лёгкие, расслабить хрупкие плечи и выдохнуть. Рука плавно легла на дверную ручку, холодок которой приятно прошёлся по горячей от волнения коже. И тогда я честно призналась самой себе, что понятия не имею, каким образом открыть замок, поэтому просто доверилась случаю и делала всё, что приходило в голову. Физически я ощущала, как от груди магические потоки тела проникали к запястьям, высвобождаясь. От моей руки первый раз так ярко заискрилась магия, переходящая внутрь металла, активно двигающая механизм внутри замка. Секунда, и глаза у меня расширились от осознания пробуждающего во мне фееричное счастье факта — у меня получилось открыть дверь! Та отворилась, позволяя увидеть через небольшую щёлочку содержимое загадочной комнаты. Куча пробирок, огромных сложных аппаратов, книг, свитков, освещаемых солнечными лучами через огромное окно, которое вновь открывало простор всего города. В груди всё затрепетало, в глазах заблестело, захотелось от счастья прыгать и смеяться. — Молодчина, — Уже без свойственного энтузиазма в задорном голосе сказал он, присматриваясь ко мне. — Ты… действительно открыла её… — Это… так здорово! — До сих пор не отошедшая от пробирающего радостного чувства произнесла я, с изумлением в глазах всматриваясь в высокого эльфа. — Хочешь зайти внутрь? — В этот момент я уже чуть-чуть усмирила чувства. — Я могу дать тебе книгу, в которой заключены таки-и-ие знания, ух! Ты сможешь куда быстрее открывать надоедливые замки. — Я… не уверена. Почему вы думаете, что мне это будет полезно? Я ведь ещё даже не знаю, приняла ли меня комиссия. — Считай, сегодня я буду вместо комиссии! Ты принята на обучение, полагаю. — Ч-чего? — Я опешила, отходя от собеседника. — Вы шутите? Он на мой вопрос обиделся, потому что на обман он уж точно не способен. — Торвальд никогда не шутит, милейшая принцесса! Торвальд главенствовал в отделе магии и каждый год проводил "свой собственный" экзамен, потому что считал, что отбор будущих магов, совершаемый по законам Магистрата, не в полную меру осуществляет эту сложную задачу. Одним словом — для Торвальда всё его профессиональное окружение представлялось дураками и невидящими важной истины тупоголовыми кретинами. — Тор-вальд?.. Вот тогда пазл и сложился. Беловолосый, высокий, как гора, с большими ладонями и невероятно доброй улыбкой. Я смотрела на него еще секунд 5, пытаясь осмыслить происходящее. — Меня так зовут. Я Торвальд! Прибывший из Зеленолесья, хозяин трёх прекрасных кошек, рисую акварелью, маг и создатель кристальной магии!.. Оу, я сказал о том, что люблю корицу? Глаз мой задёргался от полного осознания одного единственного факта: передо мной стоит сам Торвальд. Тот, кто воздвигнул магию на новый уровень, не виданный никем прежде. Этот добряк исследовал волшебство с таким вниманием, с такой точностью, что любой, кто хоть на минуту видел эльфа в процессе работы, начинал считать, что Торвальд самолично изобрёл магию. Но это, конечно, было неправдой, Торвальд не изобретал чародейство как таковое, он его структурировал, нашёл в нём те аспекты, которые ранее были скрыты от глаз человеческих, развил их и продвинул все магические манипуляции так далеко, что от привычной многими магии, которую все знали ещё лет десять назад, не осталось и следа. Теперь чародейство состояло в основной оружейной силе правительства. — Я многое о вас слышала! — С диким восторгом пропищала я со слёзными от радости глазами. — Ха-ха, а вот я о тебе пока что ничего не слышал! Как тебя зовут, талантливое чудо? Она тут же замялась о комплимента. — Инь! — Вот теперь услышал! Тебя ждёт замечательное будущее, Инь, если ты сосредоточишь силы на своих восхитительных способностях, которыми тебя наградила природа, — Он тыкнул мне в грудь, где примерно находилось сердечко. — Главное не зазнаться, получив ту силу, которую постепенно обретешь. — Я понимаю. Быть магом для меня и означает… это. Хочу п-помогать. — Промямлила я. Восхищение перед великим человеком так и не спало моего с детского разума. Да и для меня вообще было подвигом держать чувства при себе. Так бы я уже вся распрыгалась. — Что насчёт того, чтобы теперь дождаться твою маму и сообщить ей прекрасную новость о том, что тебя приняли на обучение? И, признаться, я так и не узнала итог своего официального экзамена. До сих пор не пойму, что послужило нашей с Торвальдом встрече. Однозначно удача была на моей стороне, ибо как еще объяснить его неожиданное появление в моей жизни. Любой такой же, как и я ученик был бы безмерно рад тому, чтобы его просто приняли. А уж о том, чтобы обучаться у самого Господина Торвальда, можно было только мечтать. Я долго не могла принять действительность, все было как в сказке; я в другой стране, в самом ее центре, под крылом великого ученого. Разве это не здорово? Трудно сказать, что чувствовала мать в тот момент. Мне оставалось только надеяться на то, что все обойдется. В целом, так и получилось. Мы часто обменивались письмами, фотографиями, посылками. Я скучала. Скучали и родители. По началу я приезжала к ним раз в месяц, а потом, с каждым годом, поездки случались реже. Помню и то, как мне показали комнату, в которой я прожила все эти годы. Это было маленькое, но уютное местечко с большим окном. Я жила на 5 этаже. Сначала там была только небольшая кроватка, скромный дубовый столик и пыльный ковер. Ну а потом, конечно, комната наполнилась жизнью. Пусть здесь было тесновато, но мне хватало места. В учебу я влилась быстро. Благо, Торвальд быстро решил все бюрократические замашки, и мне не пришлось страдать над этой бумажной суетой. Он был со мной постоянно, всегда опекал, всегда подсказывал, как правильно и как лучше поступить в той или иной ситуации. Он стал мне дедушкой, который всегда был рядом. Никогда не ругал, мог разжёвывать материал по 10 раз до тех пор, пока я, наконец, не пойму. Не знаю, от чего он был так добр ко мне. Быть может, ему не хватало кого-то близкого, того, о ком можно будет позаботиться. А ещё лучше, если тот самый близкий рвется к познанию такой непростой науки. Меня до безумия впечатляли невероятные кабинеты, в которых велись уроки. Академия была чудесна. Завораживало все: каждый сантиметр широких стен и античные рисунки на них, огромные люстры и темные толстые шторы, перекрывающие солнечный свет. Маленькими шагами, пусть так, но уже 13-летняя я вливалась в эту жизнь волшебника храбро. Базовое познание магии как таковой меня давно утомило, от того я с головой окунулась в местную библиотеку. Сидеть там я могла допоздна, уж чересчур мной владело желание познать все, что только можно было. Прекрасным примером такого стала книга, в которой повествовалась история одной волшебницы Элизабет, или же, сказать иначе — первооткрывательнице иллюзорной магии. Не могу сказать, от чего меня так заинтересовала эта книга. Но одно я поняла для себя четко: создавать копии чего угодно — прекрасно. Я бегала по коридорам, когда никто не было поблизости, представляла, какой сильной я стану, когда вырасту, как мастерски буду создавать иллюзии и какими востребованными станут мои способности. Конечно, через минуту я садилась на попавшуюся лавочку и вздыхала: все это лишь мечты. В один такой день я, вернувшись с занятий, даже не пообедав скорее села за стол и стала мастерить собственное иллюзорное зеркало из попавших под руку материалов. На оригинал это было схоже лишь отчасти, но на тот момент я радовалась и такому. В мечты я погрузилась с головой, хотя… Разве я когда-нибудь переставала мечтать? Торвальд ясно видел, как я увлеклась иллюзорной магией. И вот, мне 15. — С днем рождения, дорогая. — Сказал мудрец и протянул мне усердно запакованный в подарочную упаковку сюрприз, сверху которого был большой атласный бант. Смеющаяся я от такого резкой смены события в миг стала серьезней, ощущая, как заколотилось сердце. Я неуверенно приняла подарок и посмотрела на улыбающегося Торвальда. — Открывай. — Кивнул он. Все на столько резко сменилось, что в первые секунды у меня не получилось сказать даже простого «спасибо». Пальцы неуверенно потянулись развязывать нежный бант, и я вновь взглянула на мудреца, чтобы получить одобрение. — Давай. — Поддержал Торвальд. Я улыбнулась и уверенней начала снимать упаковку, все еще не имея предположений, что же там может быть. Когда до подарка оставалось всего ничего, я помедлила и аккуратно обхватила его рукой, стягивая красочную бумагу. Когда в ладонях теперь не оставалось ничего, кроме того заветного, я с неверием в глазах посмотрела на завороженного картиной учителя. — Это…? — Зеркало. — Дополнил он своей широкой улыбкой. — Как? — Ну, не обижай меня! — Наигранно надул он губы. Я не могла поверить глазам: передо мной, в моих руках, хрупкое, волшебное зеркало, обрамленное несколькими магическими кристаллами, ярко освещающими темную комнату. Невозможно. Глаза не принимали происходящее. Я провела хрупкими пальцами по металлической окаёмке, завороженно ощупывая каждый миллиметр овального зеркальца. — Вы сами его делали? — Восхищённо спросила. Торвальд довольно кивнул. Серебряные изогнутые узоры, напоминающие цветочные стебли, переплетались друг за другом, образуя полноценное невообразимое искусство, воплощённое в этом зеркале. Светящиеся сиреневые кристаллы, являющиеся полноценной частью металлических завитков, наполняли комнату завораживающим розоватым светом. — Иллюзорное зеркало, единственное в своем экземпляре! — Восхитился Торвальд сверкающим сиянием. Очарованная я одним плавным движением руки заставила зеркальце левитировать. Еще один взмах, и пурпурная линза наполнилась магией. — Прямо как у Леди Элизабет, помните? Создательницы иллюзорного зеркала из той книги, которую мы читали… — Не могла отвести я зачарованного взгляда. — Нет, твое определенно лучше! — Засмеялся Торвальд. Увлеченная чудесной картиной, я совсем забыла об одной простой вещи — сказать спасибо. От того даже до жути неловко стало. Я стыдливо взяла зеркало в руки, резко прекратив магический процесс. — Я совсем забыла сказать спасибо, — Виновато посмотрела на доброго эльфа. — Это… Чудесный подарок, самый лучший подарок… Спасибо, учитель! Неземное спасибо! Я бросилась ему на шею, стискивая в крепких объятиях. Торвальд тепло похлопал меня по спине, не разрывая объятий. — Всегда рад стараться для тебя, дорогая! Я, переполненная восторгом, не могла усидеть на месте, и Торвальд это ясно чувствовал. — Ну же, попробуй. — Подыграл он моему неуемному интересу. Я закусила губу и в предвкушении взяла в руки зеркальце. Любопытству и желанию поскорей сотворить свою первую иллюзию назойливо мешал страх, вкупе со слегка трясущимися руками. — Аккуратно, не спеши, — Эльф подсел ближе. — Вытяни руки, направь на себя… — Контролировал он каждое движение. — Видишь свое отражение? Я лихорадочно закивала. — Теперь прокрути его и аккуратно взмахни пальцами вперед, смахивающим движением. Я еще пару секунд собиралась с силами. Вдохнула, выдохнула и, наконец… Плавные движения рук и перед нами возникла ослепительная фигура — ярко сияющий силуэт, а, точнее, мощный магический поток, который был наполнен струящимся светом, так, как обычно переливается мыльный пузырь. Я не могла поверить глазам: перед ней моя мечта — иллюзия, возможное создание которой я видела только в грезах. Единственное, что прежде могло воссоздать примерный образ подобной магии — лишь книги. А теперь, передо мной, перед 15-летней юной волшебницей стоит ее же настоящая иллюзия. — Красиво, правда? — Посмотрел он на мою улыбку. — Ага… — Дело за малым, — Щелкнул пальцами эльф. — Осталось научиться использовать иллюзию в целях исцеления и в целях атаки. Торвальд поднялся, выравниваясь в росте. — Ну-ка, — Протянул он здоровую руку. Я без сомнения передала эльфу левитирующее зеркало. Те же движения, но в разы уверенные и точные, ведь не прошло и секунды, когда перед мудрецом возникла еще одна иллюзия, но уже полная магическая копия Торвальда. Я безотрывно следила за происходящим, искренне наслаждаясь каждой секундой. Мой очарованный взгляд ловил каждое движение мудрого эльфа. — Ты можешь управлять как одной иллюзией, так и всеми сразу. Они, на самом деле, невероятно умные создания, как бы странным это не казалось. Копии чувствуют постороннее тепло и идут к нему, и, следовательно, так они могут действовать и с целью добра, и… с целью серьёзного вреда. — Да, — Завороженно кивала я. — Помню, что иллюзия может серьезно оглушить врага… — Не только, — Чуть ли не перебил меня Торвальд. — Ты должна помнить, что оглушение — лишь малейшее из того, что может сделать копия. Соответственно, использовать такую магию нужно очень аккуратно, вплоть до продумывания всех малейших последствий. — Наклонился он. — Этим ты и будешь заниматься во всё, полагаю, свое ближайшее свободное время. Как только я увижу в точности выученные заклинания, тогда зеркало будет полностью в твоем распоряжении. Считай это эдаким экзаменом. Я хотела было возразить, но Торвальд покачал головой. — Нет-нет, моя дорогая, сначала учеба. Я доверяю твоим способностям, безусловно, но чем крепче ты владеешь навыком, тем увереннее ты будешь в бою. — В бою? — Я непонятливо склонила голову и сощурилась. — Поговорка такая. Я опечаленно вздохнула, но, по правде, грусть была мимолетной. Кто, как не я знал о том, что магия требует самых прочных знаний. — Хорошо, я не обижаюсь! — Хихикнула. — Но, пожалуйста, покажите, хоть разочек, что она умеет. Торвальд довольно сжал губы и, конечно, не сумев отказаться от просьбы, приготовился творить магию вновь: мудрец направил зеркало на свою копию и сжал кулаки с обоих боков левитирующего зеркала. То в мгновение засияло, словно яркой вспышкой загорелось и тут же погасло, заставляя иллюзию учителя раствориться. Я ахнула. Одни чудеса были невообразимее других. Копия медленно рассеивалась на самые мелкие частички, которые так же медленно оседали на двух волшебниках. Я выставила ладошки, хватая крупинки волшебства, словно снежинки. Через секунды я ярко почувствовала на себе непередаваемое ощущение, словно приятный холодок, расходившейся по всему телу. Захотелось вдохнуть полной грудью, закрыть глаза и почувствовать неизведанное ощущение всеми фибрами души. — Чувствуешь? Вот, как ощущается исцеление. — Улыбнулся эльф. Впервые я познала это чувство на себе. Была самым счастливым ребенком, чья заветная мечта, наконец, исполнилась. Этот день можно было с уверенностью назвать началом моего осознанного пути становления меня, как мага. Это было беззаботное время, когда простой народ Магистрата не знал о беде. Войны нет. Наука неслась вперед с невероятной скоростью, опережая соседние страны, ведь теперь Королевство подарило миру открытие — кристаллы, наделённые магической энергией. Страна ликовала. Невероятное чудо, самая настоящая магия, которая, вероятно, изменит жизнь каждого, внушала в каждого внеземной оптимизм: создание новой промышленности, усовершенствование старой, разработка кристального оружия да и, в целом, возможность использования волшебства, пробудили в сердце каждого светлую веру в идеальное будущее. Академия Магии с каждым годом славилась все больше. Единственная такая, привлекающая десятки иностранных профессоров со всех уголков мира и тысячи студентов, мечтающих хотя бы одним глазом взглянуть на всемирно известную башню вблизи. С усовершенствованием техники росли и людские желания. Опробовать на себе таинственную силу хотели многие, но лишь единицы решились на риск: в обычные руки начали попадать магические камни. И чем больше таких становилось, тем чаще в стране начали происходить несчастные случаи. Непредумышленные и предумышленные убийства, подрывы, простые несчастные случаи и множество других проблем громко били в колокол, заставляя правительство страны одуматься: с каждым днем трагедий все больше, а люди не желали отказываться от такой манящей силы. И вот, случилось то, чего все ожидали: Магистрат вводит закон о запрете использования магии гражданами. Крики, возмущения. Тех, кто не соглашался с законом, беспощадно наказывали, отпугивая будущих претендентов на смертную казнь. И наступило самое страшное. Изгои, нелюди, нечистые… Как только не называли народ Ска’Дрин. Прячась среди темных сырых улиц Магистрата, они, вероятно, не один месяц обдумывали план мщения за прошлое. Группа, находившаяся под их руководством, называло себя "Сопротивление". Среди них было множество обычных людей, которые и объединяли преступников в группировки. Ска’Дрин выходили на улицы, призывали простой народ требовать мести, их крики требовали справедливости. Но попытки быстро пресекались, и тогда те перешли к действиям: подрыв за подрывом, расстрел, похищения. Однажды, будучи на подработке в одном из местных госпиталей, в отделении реанимации лежал один такой. Его подстрелил кто-то из местных. Казнить раненного не стали, сначала ведь нужно провести долгий допрос. Узнав о том, что он пытался совершить попытку подрыва в местной школе, мои взгляд не отрывался от лица преступника. А он не сводил с меня своего взгляда, намеренно наблюдал за каждым движением и молчал. До тех пор, пока не вырвал руку из веревки, привязанной к кровати. Своей когтистой рукой он схватил меня за запястье и коряво завопил: «Ты же эльф, ты должна быть на нашей стороне, с нами!» Острые ногти впились мне в кожу и от боли я вскрикнула, на что сбежались местные работники. Я сжала ноющее от боли запястье и почувствовала, как к глазам подступили слезы. Тогда мне было очень страшно. Этим же вечером я прибежала к Торвальду и все рассказала. Руки дрожали, я постоянно заикалась, путаясь в словах. Он сидел за столом и усердно что-то вкручивал в то, что он называл своим новым шедевром, прорывом, открытием, которое поразит страну и проложит путь в светлое будущее науки. Перчатка. Он изобретал перчатку, действующую на основе рунной магии. На основе магии, которой владели лишь Ска’Дрин. Я сидела за его спиной, смотрела на поцарапанное запястье и поджимала губы, как испуганная овечка. А он, казалось, практически не обращал на меня внимания. — Не переживай, теперь все будет нормально. — Наконец, отвлекся он и встал. Потом подошел ближе и сдержанно похлопал меня по плечу. — С ним быстро разберутся. Тогда я еще не догадывалась, что происходит. — Его казнят? — С непониманием спросила я. Торвальд молча подошел к стоящему на небольшом столике ювелирному сервизу и разлил по кружкам кипяток. — Не совсем. Я ненароком засмотрелась на перчатку, лежащую на темном столе. — А что тогда? — Тихо просила я, словно в воздух. Он промолчал. А потом сказал: — Я купил черничный пирог. Помнишь, ты говорила, что не пробовала чернику? Суд, руны, перчатка. Война, магия, кровь. Я пялилась на перчатку и бесконечно прокручивала эти слова в голове. Я пыталась найти ответ на то, как он познал рунную магию. Торвальд, не дождавшись, перевел взгляд с пирога на меня. И я почувствовала, как его глаза прожгли во мне дыру. Я дернулась и посмотрела на него, выходя из пучины мыслей. Он был… Зол. Я ощутила вибрацию осуждения. Глаза его почернели, веки слегка опустились, а челюсти сжались. Я испугалась. А он, увидев это, сразу сменился в лице и вздохнул, уводя взгляд. Немая тишина длилась несколько секунд. Скрип деревянного пола под тяжелыми шагами заставил меня вздрогнуть. Торвальд подошел к столу и накрыл перчатку покрывалом. — Ска’Дрин знают слишком много, чтобы им позволили просто умереть. Такой приказ выпустил комитет. Магистрат доставляет мне тех, кого должны казнить. Теперь, прежде чем пойти на суд, часть из них обязана выложить все свои секреты по использованию рунной магии. Он тяжело выдохнул и пустым взглядом посмотрел в окно. — Я не хотел, чтобы ты узнала об этом. Но, увы, мое желание не совпало с действительностью, и я был готов к этому. Спокойный Торвальд медленным шагом прошелся к книжному шкафу, и, потянувшись, стянул с верха огромный свиток. Я замерла. Одним движением руки эльф бросил его на деревянный пол, разворачивая старую бумагу. Я тут же встала и подошла к месту, где заканчивался пергамент. Изображенные иероглифы словно блеснули под лучами вечернего солнца. — Скоро ты можешь стать единственной, кто владеет способностью телепортации. Это мой подарок. Однажды ты попросила меня, чтобы я пообещал, что научу тебя всему, что умею.Он сдержал слово.
Я согласилась.
Мне 18. Меня награждают. Знаменательный день. Величественный зал. Еще не до конца заполненный людьми, он освещался теплым светом громадных хрустальных люстр. Стены были покрыты бархатом цвета марсала, а мраморный паркет словно зеркало отражал яркий свет. Позолоченные арки, невероятные в своих размерах колонны, и высокие потолки, украшенные изысканными художественными фресками, рисующие перед глазами исторические события прошлого. Алые губы, винтажная белоснежная блуза, темная, стройная черная юбка и короткие изящные сапожки на высоком каблуке. Я шагала уверенно, вглядывалась в лица и улыбалась, чувствуя, как позади застывают взгляды. Приятный шлейф парфюма оседал в воздухе тонкой нитью. — А вот и она, — Ободрился Торвальд. — Познакомьтесь, моя лучшая ученица. Я сдержанно кивнула стоящей впереди паре. — Рада познакомиться. — И мы очень рады, eine schöne Frau — Засияла в улыбке незнакомая рыжеволосая женщина. Ее худощавая фигура, белоснежные ладони, огненно-рыжие волосы и такие же многочисленные веснушки, покрывающие большую часть ее кукольного личика. Черный костюм, выглядывающая из-под него шелковистая зеленая блуза и аккуратное малахитовое колье, плотно обвивающее тонкую шею. — Я Жанна, а это мой муж Себастиан. — Жестом указала она на высокого мужчину рядом с ней, образ которого ярко выделяли черные тонкие усы и залакированный сайд парт. — Господин Торвальд рассказывал о Вас невероятно много. В жизни Вы в разы прекраснее. Было слышно, как затруднительно ей было говорить применять в речи иностранные слова. — Господин Торвальд зачастую преувеличивает мои заслуги. — Не соглашусь с Вами, — Жанна покачала головой. — Не могу припомнить, чтобы Monsieur искренне так расхваливал кого-то, кроме Вас. Торвальд изогнул брови и довольно кивнул, мол, правду говорят. — Это моя коллега из Мюнстера. — Сказал он, прерывая лестную и уже приевшуюся за всю жизнь похвалу. — Я пообещал Жанне, что познакомлю ее со своей главной гордостью. — Он кивнул мне. — По правде говоря, Инь так же зачастую преуменьшает свои успехи. Но это лишь красит. Было сложно, но она смогла. Она — моя гордость. Он смотрел на меня, как на родную дочь. Он мной восхищался, а я больше не злилась.Прошло 2 года.
Мне 20.
На губах алая помада, а холодный ветер вдаль уносит шлейф сладкого парфюма.
Вершив суд над другими, судья губит самого себя. А тот, кто славит такого убийцу — хороший?
Так стала ли я, в итоге, хорошей?