Я тебя прощаю

— Ох- х, что же делать?! — Чарли сидит напротив барной стойки и слушает скрип стекла, натираемого до блеска. День уже подошёл к своему концу, все малочисленные обитатели отеля разошлись по комнатам и начали готовиться ко сну. Разве что Аластор даже не думает об этом. Сидит в своей радио рупке, вглядывается вдаль Пентаграмм- сити, высматривает, не принесла ли старая подружка -Мимзи ещё кого-то из мародёров на своём потрёпанном хвосте из красного бархата? Пусть он и попросил её быстро удалиться из отеля, дабы избежать подобных ситуаций, да кто ж знает? Бдительность никто не отменял. Да Хаск ещё на ногах. Вот он, наводит окончательный порядок в баре, перед тем как закрыть его и пойти напроситься к Энджелу на массаж спины. И как- раз именно сейчас пришла принцесса. Вид у неё был ужасный, одни сопли и глаза на мокром месте. И будь он, Хаск, трижды проклят, если ей сейчас не был нужен бармен, которому можно излить всё дерьмо, что скопилось за день. Плюхнувшись на стул, она обратила на него грустные глаза и спросила: — Выслушаешь? Никогда он прежде её такой не видел. Всегда лучезарная, весёлая и…доставучая Чарли Морнингстар сейчас выглядела так, будто вернулась с похорон любимого котёнка и ей срочно нужно приткнуться к мамкиной груди и выплакаться. — Ну, я тут бар закрываю вообще-то — Хаск поставил пивной бокал туда, куда положено и потянулся до хруста в спине, намекая тем самым, что у него и его затёкшей за весь день спины есть свои (с Энджелом) дела. — Хаск, пожалуйста! — Чарли жалостно закусила губу — Пожалуйста, пожалуйста… — Чёрт с тобой, ладно! — Вздохнул зверодемон и спросил уже спокойнее — Налить? — Что? Нет! — Мгновенно оживилась принцесса, и тоненькие чёрные ниточки бровок поползли к переносице. Она взглянула на него с таким протестом, будто он спаивать её собрался. — Да не пялься ты на меня так! Нулёвое. — А? Тогда давай. Чарли сразу стушевалась, виновато глядя на Хаска. Как ей вообще могло прийти в голову, что он предложит ей алкоголь если знает её твёрдое убеждение в трезвости. Разве не должна она доверять своим постояльцам? Разве не этому она так старается всех научить? Глухой звон пивного бокала с изображением красного яблока вывел Чарли из самобичевания. Ох, в последнее время столько всего навалилось, кипеть охота! Сокращение времени до истребления, неудачные переговоры с Раем, этот мерзкий противный Адам, (Да как вообще его в Раю держат, если он хуже любого грешника?!) Вэгги… Вэгги. При мысли о ней, глаза вновь защипало от слёз. Вэгги. Хаск мастерски откупорил бутылку нулёвого пива, и струя золотистого (совсем как кровь ангелов) напитка полилась в бокал. Она взяла его обеими руками, как спасительную соломинку. Глупо, словно бы напиток без алкоголя помог бы ей забыться хоть немного. И сделала большой глоток, такой, что едва не захлебнулась. — Давай, выкладывай — Приободрил Хаск, давая понять, что принцесса может на него положиться. — Ох, даже не знаю… — Да брось, эти уши — Грешник указал на свои кошачьи уши — Такого дерьмеца отборного наслушались, что способны выдержать всё — Он улыбнулся. — Давай, зря пришла что- ли? И тут, Чарли не выдержала, разрыдалась, уткнулась своим хорошеньким личиком в ладони, так надрывно, так жалобно, что сердце защемило. Он и раньше видел её плачущей. Да как пить дать, недавно, когда они с Энджелом весело смеясь (славный он всё- таки парень, хоть и пидорасина) вернулись в отель. Подбежала она, значит, к этому пауку, и как повиснет на его плечах, как захнычет: «Простииииии, мне так жаль!»; а когда он сказал, что всё в порядке, так её ещё хлеще прорвало, только в этот раз от счастья. Ох и смешно было Хаску с Энджеловского «Думаю, это твоё», когда он просто взял и положил рыдающую восторженными (радужными, ага) слезами принцессу на руки Вэгги. Сейчас всё было иначе. Это был плач по- настоящему несчастного ребёнка, у которого отобрали самое дорогое и сокровенное, что тот имел в своей жалкой жизни. «Не будь между нами барной стойки, она б непременно вцепилась в меня и весь мех мне обсопливила», подумала отчасти кошачая половина сознания Хаска. (Всё же та сущность, в которую ты перерождаешься после смерти, даёт о себе знать), а сам он принялся хлопать Чарли по плечу — Ну- ну, принцесса, будь это Пентиус или Энджел, я б всё спустил, но тебе скажу то, что говорили мне в армии при первой жизни — Намотал сопли на кулак и вперёд, будь мужиком!.. последнее к тебе не относится. — Ох- х, что же мне делать?! — Проныла бедняжка в ответ — Истребление, Рай, Вэгги…моя бедная Вэээггииии!!! Она зарыдала пуще прежнего, обхватив пальцами крепкую, покрытую шерстью, руку грешника. (Святое бухло при сухом законе, только не смей сморкаться в ладонь!) С тех пор, как они обе вернулись из вылазки в Рай, подружка принцессы заперлась в комнате, не сказав никому ни слова. И даже отказалась выпить! Видно дела у этих двух правда пошли в трубу. — Вэгги — Повторил Хаск — И что с ней случилось? Чарли умолкла, шмыгая носом. Ей так хотелось рассказать, отпустить, забыть, но вместе с тем она понимала, что если Хаск или любой другой из постояльцев отеля узнает то, что теперь известно ей о своей любимой, что она — ангел, за годы растерзавший сотни тысяч несчастных грешных душ, Вэгги вмиг возненавидят все. А она этого не хотела. Не хотела ненависти к ней. Не хотела, чтобы она, Вэгги, ненавидела себя. — Вэгги, ей сейчас так плохо, она так несчастнаааа! — Заговорила Чарли, вновь заливаясь слезами и хлюпая носом — Мне так хочется с ней поговорить, обнять, утешить… — От чего- ж не сделаешь? Или сидеть и реветь здесь тебе важнее? — Хаск очень строго на неё посмотрел своими жёлтыми кошачьими глазами. В разговорах с другими он не проявлял такой жёсткости. Пусть ноют и плачутся, хоть до появления толстых противных мокриц в отеле, хоть Ниффти новая развлекуха будет. Но дела и так идут дерьмово, спасибо проклятым хуям с небес за это, и если она, принцесса — клейкая масса, которая всеми силами старается держать это место и всех его обитателей на плаву, вдруг раскиснет, то каждый здесь и вовсе купит пушку у Кармиллы Кармайн и застрелится. Нельзя ей киснуть, без её улыбчивой доставучести весь отель рухнет к чёртовой матери. Хаск знает, полк без командира — кучка сопливых детишек в обгаженных памперсах. — Я не знаю, не знаю как! — Отчаянно воскликнула Чарли — Эта тема достаточно…деликатная, но… — Она страдальчески вздохнула. — Слушай, тут всё просто, как в святошу из Рая плюнуть. (Чего это она на меня так злобно уставилась?) Как у нас говорят, расскажи бармену или забудь. Так вот, ты либо топаешь к своей подруженции или забываешь всё, что у вас бы там не произошло и утром лыба до ушей, как обычно. — Но, Хаск, она… — Иди к ней! — Рявкнул тот — Сейчас же. Разбирайтесь- ка вдвоём. И сделай одолжение, утрись, а то выглядишь хлеще Пентиуса, когда вы у него яйки отобрали. — Ты прав… — Всё ещё заплаканно, но намного спокойнее и увереннее сказала принцесса. — Спасибо тебе, ты лучше всех умеешь слушать. Она поднялась, распрямила плечи и вытерла слёзы. — Кто б сомневался — Проворчал Хаск — Давай, марш отсюда, бар закрывается, приплётывайтесь завтра! Наблюдая за тем, как она уходит и протирая бокал, который так и не был допит, он подумал: «Хммм, спина ноет не хуже неё…надеюсь у мистера «Люблю сосать эскимо» найдётся время перед сном.»

2

Чарли шла по тускло освещённому коридору отеля. Одни только мелкие тени, те, которых Аластор оставил наблюдать, шепчутся у неё за спиной. А может быть, сознание младшей Морнингстар придумало это и воплотило в том слое реальности, где существует только она вместе с её подвижным, черезчур живым воображением. «Не трогай её, она хочет побыть одна» «Она — Ангел, как иронично» «Она ненавидит ненавидит Ненавидит» Нет! Решила Чарли, я поговорю с ней, поговорю и скажу… Но раздумывать уже поздно. Вот она, дверь их комнаты. И Вэгги сидит там. Уничтоженная. Разбитая. Несчастная. «Сейчас или никогда», сказало сознание принцессы голосом Хаска. — Сейчас или никогда — Повторила она себе. Сейчас или никогда. Чарли даже не заметила, как открыла дверь. Так легко и просто, что казалось само здание отеля хотело мира в их отношениях. Хотело, чтобы все страсти улеглись, поутихли. Днём Вэгги не позволила этому случиться. Сразу убежала сюда, по пути огрызнувшись на Энджела, который спросил, что случилось. Она даже не дала Чарли всё объяснить, заперлась, скрылась (Дай мне побыть одной!) и сейчас, так же сидит здесь. Сгорбившись на краю кровати, спиной ко всему миру. Но в первую очередь, к себе. Чарли вошла внутрь, мягко закрыв за собой дверь. Света в комнате почти не было, только ночная лампа освещала грустную фигуру некогда одной из жестоких карательниц, ныне возлюбленной девушки принцессы Ада. Бойкая, прямая и крепкая Вэгги теперь напоминала своим видом подбитую птицу, что стремится прикрыть крылом рану и сидит нахохлившись, замерзая. Чарли забралась на кровать, поближе к ней. Ей так хотелось обнять её, согреть поникшую спину, сказать, что всё хорошо, что между ними всё будет как раньше… — Вэгги… — Я сказала, мне нужно побыть одной. Голос её звучал безжизненно, почти механически. Наверное так истребители отвечают на приказ: «Да. Будет исполнено», но это сейчас не так важно. Сейчас принцессе нет никакого дела до Рая и его пресловутых, пропитанных лицемерием обитателей. Её волнует она. — Но, милая… — Оставь это! — Вэгги резко развернулась. Их глаза встретились. Впервые Чарли увидела её слёзы. Как же это больно. — Не притворяйся, будто тебя ничего не волнует. Я — Ангел, я убила тысячи тысяч душ, так давай, скажи это! — Прокричала Вэгги — Скажи, что между нами всё кончено, скажи, как сильно ты меня ненавидишь! Она замолчала, а Чарли, добрая, милая Чарли не знала, как ответить. Все слова на её языке лопнули, горько растекаясь во рту, как лопается оболочка шарика с водой. Она хотела всё высказать, но противные бесформенные слова затекли обратно в глотку и отказывались выходить. — Завтра я покину отель. Как гром среди ясного неба. Нет. Нет! Она не может! Чарли не отпустит, не позволит ей! Ведь без неё она будет такой…одинокой и слабой. Вэгги не может уйти! — Нет- нет...мы же… — Не за чем тебе знаваться с чёртовым ангелом! — Яростно вскрикнула Вэгги. Волосы её заметались будто от ветра. — Ты не знаешь меня! Что я такое! Как ты можешь меня любить?! — Да послушай же! — Не выдержала Шарлотта, развоплотившись в рогатую форму. Ангел умолкла. — Ты ошибаешься! Я знаю тебя! Прекрасно знаю! Я знаю, что ты любишь крепкий кофе без сливок по утрам, и когда гладят плечи. Любишь горький шоколад и слушаешь музыку смешанного жанра. Знаю, что смотришь трезво на мир, но поддерживаешь мои, даже самые глупые, фантазии! Знаю, что тебе нравятся старомодные танцы, а самое главное, знаю…что очень люблю тебя! И без тебя моя жизнь будет пустой и сеееерооой — Вновь расплакавшись завыла Чарли. — Зачем я тебе? — Тихо спросила Вэгги — Зачем тебе ангел? Разве хочешь делить постель с убийцей? Разве хочешь видеть каждый день это лицо? Лицо своего врага. — Ты мне не враг! — Возразила принцесса и закусила губу — Нет! Ты моя любовь, моя главная опора, моё всё! — Чарли… — Нет, послушай! Я знаю, как тебе сейчас тяжело, но вот, я здесь, я с тобой! Как ты была всё это время, и если есть что высказать, от чего болит твоё сердце, я выслушаю! Прошу тебя, Вэгги… Ангел тяжело вздохнула. Видеть принцессу со слезами всегда было для неё трудно, а сейчас и вовсе непосильно. Она молчала. Долго молчала, скрывая своё прошлое. Может Чарли права, и настала пора сбросить с себя этот жестокий груз? — Моё настоящее имя Вагата. В ряды истребителей я попала благодаря своей сестре — Морган. Нас всех воспитывали как безжалостных бойцов. Учили, что единственные, кому можно доверять это братья и сёстры по оружию. Внушали ненависть к грешниками, говорили, что все они — порочные гнелые ублюдки, не достойные второй жизни. Но во время своего первого истребления я поняла, что это не так, что есть и невиновные! Вэгги опять замолчала, вспоминая тот день. — Я наткнулась на мать с ребёнком. Кредо истребителей «нет жалости, нет сострадания», но эта несчастная женщина…когда я направила на неё копьё, она упала передо мной на колени и взмолилась: «Пощади моего Сато! Убей меня, но оставь сына жить!». И ребёнок как вцепится в мать, как заплачет. До сих пор мне снится этот его крик. Тогда, я сняла свою маску, благо, что все вокруг были слишком заняты агонией и чисткой, чтобы заметить, и задала вопрос: «За что вы здесь?». Она сказала: «За грехи моего отца». Не знаю почему, но я поверила ей. Что- то мне подсказывало, что это правда. В тот день я не смогла убить грешника. Каждый ангел после истребления предоставляет отчёт количестве убитых им душ. Мои всегда были почти враньём, потому что я отпускала добрую часть попадавшихся мне на пути. Тех, кого считала невиновными. Грешники прозвали меня «Милая Смерть», а остальные ангелы ничего не замечали. До определённого момента. Кто-то из «товарищей по оружию» — Она показала кавычки пальцами — Заложил меня Адаму, ох, этот чёртов сексист! Меня хотели исключить из рядов истребителей, но у нас не уходят так просто. По щеке Вэгги скатилась слеза. — Когда ангел отказывается идти на грешников, ему вырывают крылья и отправляют сюда, в Ад. Меня ждала такая же судьба, если бы Морган не вступилась за меня. Я помню её слова: «Если отсечёте крылья ей, я пойду следом». Она была самой лучшей из нас, и ясное дело, никому не улыбалось потерять такую боевую машину. По итогу ко мне решили приставить Лют в качестве надзирателя. Шли годы. «Милая смерть» ушла, отчёты стали правдивыми, а мне было тошно от всего этого. И вот, один раз, я снова проявила слабость. Не смогла заколоть копьём, что не укрылось от Лют. Она вырезала мне глаз, отрезала крылья, бросив умирать в Аду с другими грешниками. А потом…потом была ты. Чарли смотрела на Вэгги широко открытыми глазами ребёнка, которому только что сказали, что Санта Клауса не бывает. Да, она помнила это будто всё случилось вчера. Она нашла на пороге, тогда ещё, безжизненного здания отеля, как ей показалось, грешницу с пустой глазницей. Бедняжка была такой несчастной. Чарли немедленно оказала ей помощь, забинтовала глаз, пригласила внутрь. «Как тебя зовут, милая?» «Ва… Ва… Вагина… Можно просто Вэгги.» «Что ж, Вэгги, добро пожаловать. Здесь ты в безопасности, я не обижу. Кстати, меня зовут Чарли.» А дальше была помощь в реабилитации, в принятии себя даже с одним глазом, ночные делёжки секретами…и любовь. Много любви. «Мой бывший босс — сексистская мразота! Ненавижу.» «Понимаю, меня недавно бросил парень.» «А может ну их нафиг?» От этих воспоминаний стало так приятно…и больно. Неужели всему этому конец? — Чарли — Вэгги падает в надёжные объятия любимой — Я не хотела! Не хотела их убивать! Я не хотела! — И она закричала. И зарыдала, как никогда в своей жизни. — Милая… — Принцесса гладит её по волосам, прижимает к себе крепче — Я люблю тебя, слышишь? Люблю, будь ты ангел, грешница, единорог, я всегда буду с тобой. Время для них растворилось. Сколько они просидели вот так, сладко прижавшись друг к другу? Десять минут? Час? Полночи? Это не важно. Важно только то, что им обеим стало гораздо лучше. — Помнишь, Вэгги, ты учила меня агрессивной доброте? — Помню — Ответила та, зевая. — А ещё папа учил меня быть более эгоистичной. И мне кажется, пора наконец воспользоваться вашими советами — Заявила Чарли — Значит так! Я очень агрессивно и по- доброму заявляю, что ты не покинешь отель! А ещё, я позволяю себе хоть раз в жизни побыть эгоисткой! Поэтому я прощаю тебе смерти всех грешников, которых тебе пришлось убить. Слышишь? Я тебя прощаю! — И вновь разлились реки слёз, только в этот раз счастливых и благодарных.

3

Разобрав постель, девушки решили лечь спать. Впереди новый, без всякого сомнения, сложный, тяжёлый, кошмарный, но продуктивный день, а они и глаз не смыкали. Ещё одна бессонная ночь точно не пойдёт Чарли на пользу. Вэгги сняла одежду, розовый бант, подаренный ей Чарли и скользнула в нежные объятия к своей принцессе. Когда она перевернулась на живот, Шарлотта обратила внимание на шрам в области лопаток Вэгги. Когда-то на его месте была ужасная рана. Сама она сказала, что это от другого грешника, который ранил её как раз в тот момент, когда в Ад начали спускаться ангелы. Теперь же, шрам имел совершенно другое значение. — Да, здесь были крылья — Словно угадав мысли возлюбленной сказала Вэгги — Ужас, правда. Принцесса ничего не ответила. Только прижалась к мерзкому рубцу губами. Так приятно, как ласковое напоминание, что она здесь и примет её любой. Без глаза, со шрамом и тёмным прошлым, которое снится в кошмарах. По телу медленно разливается жар. — Я люблю тебя, милая, всегда буду любить.