Дай мне сказать

      Ни для кого не было секретом, что мужики в армии спали друг с другом.       Соупа это не волновало. Ему было плевать, когда он видел новоприбывших сослуживцев, жадных до ласки. Ему было плевать, когда замечал двух женатых, уединившихся в каморке. Ему было совершенно наплевать, когда узнал, что кто-то из огромного числа военных начал встречаться. Но когда чертов Гари Роуч Сандерсон начал выходить из комнаты лейтенанта Райли со счастливой улыбкой по вечерам, лимит его безразличия закончился.       Гоуст. Его тайна. Его желание. Его одержимость.       Соупу казалось, будто Саймона совсем не интересуют такие приземленные вещи, как любовь и секс. Он был будто создан для работы. Пытался ли Джон? Конечно, но своеобразно. Если бы нормальный человек пригласил встретиться для начала где-нибудь в баре, то Джон пробовал к лейтенанту глупо подкатить. Сам он считал хорошим подкат в виде: «Я бы посмотрел, как ты полируешь свой ствол» во время того, как Гоуст держит оружие. Но из раза в раз закатанные глаза и тяжелый вздох говорили об обратном.       Он пытался с ним и просто общаться, проводить больше времени, но и это не помогало, а на его клоунские выходки тот хоть как-то реагировал. Хоть Гоуст не видел в его флирте флирта, думая, что это просто плохой юмор, Джон продолжал, не теряя веры.       — А твои родители случайно не пекари? — спросил как-то Соуп у лейтенанта, когда встретил его в спортзале, — а то у тебя такие аппетитные булочки.       Он перестал улыбаться и пошел дальше, видя, злой взгляд Саймона. Да, наверное, упоминать трагично умерших родителей была не самая лучшая идея.       — Эй, элти, смотри, как могу! — привлек внимание лейтенанта Соуп, подкидывая перед ним яблоки, которые выпадали из не натренированных на трюки рук, — с кое-чем другим, что помещается в руку, я владеть умею, — подмигнул он Гоусту.       — Молодец, Джонни, — слышал лишь снисходительную похвалу в ответ.       И все. Больше ничего. Вот только Роуч, черт бы его побрал, нашел какой-то подход к лейтенанту. И Соуп не знал, как это пережить.       Хотелось придушить сержанта, когда тот вместе с Гоустом сидел в столовой, болтая о чем-то. Несколько раз из-за этого Джон согнул вилку. Не мог он себя сдерживать. Масла в этот огонь добавляло то, что Роуч жил с ним в одной комнате. Видеть его до безумия счастливым было больно буквально физически.       — Откуда ты такой жизнерадостный? — спросил его Джон, когда их «отношения» с Гоустом только начались.       — Да так… — смущенно ответил Роуч.       Только спустя несколько таких дней, он поведал, что был у лейтенанта, но остальное — секрет.       — Секрет, блядь. По твоему довольному ебалу все ясно, — хотел сказать Джон, но благодаря каким-то сверхсилам смог промолчать.       И на протяжении трех недель смотрел на счастливого Роуча, и хотел зажать его где-то в углу, и всыпать так, чтобы тот обходил Гоуста за несколько миль. А еще лучше зажать в углу лейтенанта и…       Но он продолжал мучаться. Ну, а что Джон мог сделать? Не пойти же и напрямую все решить. Хотя почему нет?..       Ну хотя бы потому, что это ничего не изменит. Лезть к ним в отношения он не имел никакого права. Но так было больно, что лейтенант выбрал не его, а этого таракана. В очередной раз, когда Джон шел в душ перед сном, до него донеслись голоса Роуча и Гоуста, выходящими оттуда вместе. Он скрылся за поворотом так быстро, что они его не успели увидеть. Соуп прижался к стене, стараясь быть незаметным. Их разговор он полностью не слышал, но вот обрывки…       — Тебе сегодня не хватило? — спросил Роуч, усмехаясь.       — Я отделаю тебя завтра так, что…       Соуп закрыл уши и сел, скатившись по стене. Он до боли прикусил себе губу, чтобы не чувствовать то, что происходило внутри. Его разрывало. Хотелось порвать себе грудную клетку, как футболку, достать оттуда больное сердце и выбросить его. Все что угодно, лишь бы не ощущать это.       Джон чуть ли не выбежал на улицу. Он сел неподалеку от казармы, закуривая сигарету, которую стрельнул у парней неподалеку. Он редко курил, но в тот момент это казалось единственным спасением. Почему лейтенант так запал в его душу? Почему при виде него сердце всегда билось так сильно, что чувствовалось в висках? Почему он не может себя контролировать?       Джон сидел на какой-то доске, ощущая, как ветерок охлаждает его пыл, как становится спокойней. Он поднял голову, когда осознал, что не хочет и не может держать это в себе. Пусть Гоуст думает, что угодно, но молчать больше было невозможно. Соуп встал и направился к нему в комнату. Он шел уверенно, прекрасно осознавая, что принесет этот разговор. Постучав в дверь, он стал ждать.       Гоуст открыл почти сразу, в его руках была кружка, а в воздухе витал запах кофе. Кто вообще пьет кофе на ночь?       — Впустишь? — Джон решительно посмотрел Саймону в глаза. Темные, чарующие, такие глубокие…       Гоуст посторонился и молча ждал, чего от него хотят.       — Мне нужно сказать, что… — Соуп замолчал, а что говорить? Но раз он уже пришел сюда, назад пути не было, — скажи мне, элти, почему именно Роуч?        Гоуст прошел дальше по комнате и обернулся.       — В каком смысле? — он поставил кружку на стол и полностью повернулся к Джону, глядя с непониманием.       — Я все знаю. Не прикидывайся, — Джон смотрел прямо, почти не мигая, наблюдая за реакцией лейтенанта.       Трудно было прочитать эмоции под маской, но кажется тот удивился. Так-то. Нужно было тщательней скрывать свои отношения, если не хотели быть раскрытыми. Почему остальные только не замечали этого? Или же это потому, что лишь Соупа это волновало?..       — Знаешь… — Гоуст хмыкнул, — и что ты думаешь?       — Я думаю, что это нечестно, элти! — возмущённо выдал Джон, — я столько времени бегаю за тобой, как собака плешивая, а тебе все равно. — Он старался не поднимать голос и говорить спокойно, но чувства рвались наружу. Особенно, возле лейтенанта, который стоял перед ним в такой облегающей футболке, что были видны все плавные изгибы накачанных мышц. — Чем он лучше меня? Рожей? Шутками? Может, дело в опыте? — Соуп напирал, делая шаги к Гоусту, который замер на месте.       — Джонни, дай мне сказать, — спокойно произнес лейтенант.       Соуп не мог оставаться спокойным. В памяти появились картинки, как Роуч и Гоуст мило беседуют в столовой. Вдвоем. Саймон, наверное, говорил ему какие-то нежности, которые никто никогда от него не слышал.       — Нет, погоди, — перебил Соуп, уже настроившийся на то, что все пойдет крахом, — ты не представляешь каково мне смотреть на вас двоих каждый день. Джон тяжело дышал, заглядывая в глаза лейтенанту. Пошло все к черту. Плевать на все. На Гоуста, на Роуча и на их отношения. Он схватил Саймона за футболку и потянул на себя, целуя в маску, туда, где должны находиться губы. И резко отстранился, испугавшись своих действий. Что он творит?       — Я… — Джон не знал, что сказать. Он опустил голову. Стало стыдно.       Наверное, нужно уйти. Даже позорно сбежать казалось не самой плохой идеей. Но нужно было для начала извиниться хотя бы. Но перед тем, как он успел поднять голову и что-то произнести, Гоуст потянул его на себя и поцеловал. Его балаклава была закатана до носа. Соуп шокировано смотрел, будто со стороны, как его лейтенант, его мечта и тайное желание мягко касается губ, прикрыв глаза.       Взяв себя в руки, Соуп обхватил его руками, прижимаясь крепче. От нежных поцелуев голова шла кругом. Гоуст не отстранялся от него, наоборот, будто хотел быть еще ближе. Его руки плавно шарили по спине Джона, вызывая мурашки.       Неспешные поцелуи с каждой секундой становились все глубже, нетерпеливее и горячее, пока лейтенант не прижал его к двери своим телом, зацеловывая шею. Джон часто дышал, он тонул в ощущениях, что дарил ему Гоуст. Мыслей никаких не было. Кроме одной — как же сильно он хотел Саймона. Так сильно, что готов был сгореть от нарастающего неудержимого возбуждения.       — Элти… — шепнул Джон, когда Гоуст поднял на него взгляд, и тут же ахнул, откидывая голову назад, почувствовав крепкое прикосновение к своему паху.       Саймон, повернул Соупа к себе спиной и приспустил его штаны. Не стесняясь, он залез к нему в трусы, будто это уже не первый раз. Джон положил свою голову ему на плечо, подставляя шею под горячие поцелуи. Голова кружилась так, что дрожащие от возбуждения ноги готовы были предать его, и он бы непременно оказался на полу, если бы не крепкие руки Гоуста. Одной рукой он обвил талию Соупа, а второй начал ритмичные движения, доводя его до скулежа.       Соуп кусал губы, тихо постанывал и жался то назад, теснее к Гоусту, то вперед, навстречу его руке. Хотелось быть к нему ближе во всех возможных вариациях, которые только можно придумать. Он повернул голову в сторону и заметил зеркало в полный рост. От того, что он там увидел тут же захотелось кончить. Зрелище было будто из его эротических снов, как Гоуст двигает рукой, скользя ей по его члену, прижимает к себе и оставляет на шее влажные поцелуи. Джон простонал в голос.       Гоуст так же, как и он, порывисто дышал, и Соуп завернул свою руку себе за спину, касаясь через штаны напряженного члена Саймона. И тут же почувствовал, как хватка на его талии усилилась на секунду, перед тем как пропала. Гоуст развернул его к себе, как безвольную куклу. Глубоко целуя, он повел его спиной к кровати, ни на мгновение не отстраняясь. Только, когда Джон оказался на матрасе, Саймон перестал его целовать, стягивая с него и себя футболки. Соуп столько раз видел его голый торс, столько раз незаметно пускал на него слюни, а теперь он мог спокойно его коснуться. Он протянул руку, проведя по крепкой груди и, поднимая глаза выше, сглотнул, видя взгляд Гоуста. Он смотрел с не скрытым желанием, так, как Джон мечтал, чтобы на него смотрел именно он.        Саймон, приспустив свои штаны, вместе с бельем, опустился к Джону. Соуп почувствовал, как их члены соприкоснулись и промычал от удовольствия, которое импульсом прокатилось по телу. И застонал, когда Гоуст обхватил рукой сразу оба и начал двигать. Джон понял, что его надолго не хватит. Буквально пару движений, и он пропадет. Он хватался за крепкую спину, сжимал ее, хотел быть ближе каждым сантиметром своего тела. Губы Саймона сводили с ума. Его язык проникал в рот Джона, прибавляя к ощущениям чувство завершенности, будто там ему и место.       Гоуст дергал рукой, помогая себе бедрами, и Соуп представил, как они выглядят со стороны. Картинка в голове была такая яркая, что вкупе с ритмичными движениями Саймона, реальность Джона пошатнулась. Комната закружилась, казалось, будто он проваливается в матрас, все чувства обострились и тут же пропали, оставляя только приятное расслабление.       Саймон, тяжело дыша, смотрел на него сверху. Он выдохнул и завалился рядом. Блаженство накрыло Джона будто одеялом, а голове была пустота. Соуп ни о чем не хотел думать. Рядом с Гоустом было так тепло и комфортно, словно он попал в райское место. Тот потянулся в сторону и подал Джону влажную салфетку. Протерев живот, он огляделся, думая куда бы выбросить, но Гоуст забрал и кинул на пол, будто гостеприимный хозяин, а потом повернулся к Соупу и обнял. Повернувшись на бок для удобства, Джон счастливо улыбался, чувствуя легкие прикосновения губ к своему плечу. От этой ласки по спине и шее бежали мурашки. Хотелось поставить на паузу этот момент и этот вечер, чтобы не покидать комнату и не идти в свою, туда, где…       Соуп резко подпрыгнул. Как он мог так поступить с Роучем? Они же друзья… были. Его разум был будто помутнен, он плохо соображал, что говорил и делал на эмоциях. Джон чувствовал сильную вину. Наверное, стоило рассказать об этом Роучу. Повернувшись на Гоуста, он хотел сообщить о своих умозаключениях, но тот потянул его на себя, и Джон завалился ему на грудь.       Сердце ныло от тоски и собственной глупости. Он наслаждался последними нежными мгновениями с лейтенантом. Тот поглаживал его по спине, заставляя забыться вновь. Были только они вдвоем и больше никого. Когда Гоуст притянул его для поцелуя, Джон отдалился и упал рядом на спину, прикрывая глаза от стыда.       — Что скажем Роучу? — Соуп все еще наделся, что есть какой-то другой выход, чем рассказать все другу и потерять его.       — Почему мы должны ему что-то говорить? — вопрос прозвучал холодно, несмотря на теплоту его голоса.       — Ты… тебе не мерзко от себя? — Соуп повернулся, пытаясь увидеть в его глазах раскаяние, — Вы встречаетесь, а ты ему изменил.       Неприятное чувство все глубже проникало в душу. Зачем он это сделал? Почему Гоуст сам не остановил его? Это неправильно. Саймон тихо рассмеялся, чем заставил Соупа напрячься и нахмуриться.       — Когда ты не дал мне сказать, я хотел сообщить о том, что ты не прав. Мы не встречаемся с Роучем, — Гоуст повернулся боком и положил руку под голову. В глазах его был какой-то веселый огонек — он забавлялся.       — А все эти вечера? Довольная рожа и секретность? — до Джона начало доходить, что, возможно, те состоят в свободных отношениях, но Роуч был таким счастливым…       Но Гоуст сказал то, отчего у Соупа началась истерика:       — Мы играем в карты. И я проигрываю.       Джон замер. А после рассмеялся. Смеялся от своей глупости, от того, как накрутил себя, смеялся до боли в животе, до слез из глаз, которые полились то ли от того насколько это было смешно, то ли от облегчения. Наверное, со стороны он выглядел странно, потому как Саймон потянул его на себя и обнял.       — Чш-ш, Джонни, все хорошо, — он поглаживал его по голове, прижимая к себе крепче.       Джон долго не мог успокоить свои чувства. Накрутив себя до такой степени, сложно остановиться, но Гоуст был рядом. Он держал его в своих объятиях, пока Соупа окончательно не отпустило. Сам он жался ближе, понимая, что правильно поступил, когда решил все высказать. Теперь Саймон точно не сможет так просто отмахнуться от его нелепых подкатов.       — Элти, а ты случайно не был только что в духовке? — Джон ухмыльнулся, пробуя очередную идею для флирта на лейтенанте, — потому что ты очень горячий.       Гоуст тяжело вздохнул, и Соупу даже стало неловко, но тот, немного помолчав, поднял голову Джона за подбородок, и заглянул в глаза.       — Знаешь, что мне нравится в тебе больше, Джонни? — ласковым тоном спросил лейтенант.       — Что?       — Мой член.