Изучение разложения

Друг друга поедом едят Хрустя, обгладывают кости Хотелось сплюнуть солоноватую горечь тумана, но ты вдохнула глубже, с трудом пробираясь через скисшую от сырости траву. За последние несколько дней воздух загустел, будто ягодный кисель; пробираться по улицам в поисках припасов и временного укрытия стало еще сложнее. Любое дерево могло с ревом вцепиться в нежную кожу, оказавшись полуживой тухлой кучей; пробивающийся через смог свет огоньков — подслеповатые крошки-глаза, ищущие новую мясистую жертву… Ты едва сдержала крик, внезапно почувствовав обжигающий укус на боку; в глазах потемнело от накатившего ужаса. «Нет… Нет, нет, нет, нет, нет…» Преодолевая позыв тошноты, ты резко развернулась, полоснув лиловыми искрами застывший воздух. Затем еще и еще раз. Жжение по-прежнему кусало нежную кожу — ты до дрожи в копытах боялась увидеть следы клыков и темную слизь, вытекающую из проколов; казалось, нечто омерзительное уже начало зарождаться внутри, шевелясь под кожей… Однако, вопреки ожидаемому второму укусу, боль отступила — под шестиконечной звездой на боку проявились три маленьких шарика в окружении точек-конфетти. Тебе всего-навсего показалось, милая пони, а шуму сколько! «Прости, Пинки», — пробормотала ты про себя, приближаясь к главной дороге и стенам знакомого ателье. «Я должна была… Должна была успеть». Прохладный ветерок успокаивающе лизнул шею, и ты полностью погрузилась в мошкару мыслей, терзающих уставшую голову. «Болотная лихорадка… Но это бессмысленно — подобных мутаций не было никогда, это всего-навсего жар и бред. Но те личинки… В теле каждого монстра их около сотни. Откуда они взялись? Я чувствую, как безысходность загоняет меня в угол — как можно найти оружие, не зная в лицо своего врага?..» «Знаешь, почему ты не можешь найти лекарство?» — вспомнила ты слова Пинки, и в груди что-то болезненно сжалось. — Потому что его не существует, — случайно обронила ты вслух, и в ту же секунду краем уха уловила скрежет шагов. Кровь на мгновение застыла в венах, и в удушающей тишине топот раздался еще отчетливее. Бутик стоял в небольшом отдалении от остальных домов — звуки доносились именно оттуда; ненадолго почудилось, что ты слышишь тихие всхлипы. Пошевелиться, казалось, уже невозможно — ноги налились каменной тяжестью и застыли, сросшись с влажной землей. «Пришла пора умирать?» Что-то в бутике рухнуло и истошно закричало. Шаги все приближались, а вместе с ними разбивалась мебель и манекены, гремели коробки и голос, этот до боли знакомый голос… «Умоляю, пони-будь, спасите меня… Я… Я не могу пошевелиться». Грохот шагов перебивал гулкие удары сердца; с оглушительным хрустом дверь сорвало с петли, будто кто-то переломил несколько позвонков. В туман выползла тень, медленно ковыляющая по лестнице; темная слизь с копыт сросталась с землей, и полуразложившиеся останки тканей превращались в жидкие следы. «Святая Селестия…» Ты прильнула к земле, закусив что есть сил копыто. Чудовище пропало из виду, но, казалось, отвратительное дыхание перешептывалось прямо под ухом. В какой-то момент шум в голове погасил прочие звуки, и тебе казалось, что монстр вот-вот рванет из-за влажного куста и раскромсает гриву с костями, поселяя в теле отвратительные личинки. — Крошка Белль? — раздалось откуда-то совсем близко, и рог молниеносно вспыхнул, посылая столп искр в сгустившийся воздух. То, что некогда было Рарити, вскрикнуло и зашаталось — только сейчас стал заметен обрубок ноги, обглоданный почти у самого основания. «Пыталась спасти себя», — подумала ты, сглатывая бешеный стук крови. «Думала, что можешь справиться со всем в одиночку?» Рарити продолжала вопить, размахивая растянувшейся пастью — от мощных ударов загнивающих копыт трещали доски крыльца, плакали осколки цветочных горшков, а глаза… Лишь оказавшись непростительно близко, ты рассмотрела две свежие дыры, выжженные несколько секунд назад фиолетовой вспышкой. «Я… Неужели это сделала я?» Изувеченная пони вздрогнула, будто зацепившись за услышанную мысль и глубоко втянула носом воздух. Вязкие слюни просачивались через дыры в челюсти и разбивались о землю, как редкие капли дождя. — Прости… — промычала она, и жадно осклабилась, утопая ногами во влажной земле. «Она знает. Она учуяла… Сказала это… Сказала мне». Рог снова заискрился, однако через несколько секунд погас с тихим трескотом. Это конец. — Прости, что не смогла спасти тебя, Рарити, — пробормотала ты сквозь слезы, чувствуя на щеках зловонное дыхание смерти. Опустошенные глазницы черными бусинами провожали судорожные всхлипы. — Никого не… Простите меня… Сердце замерло, разбившись на части и впитавшись во влажную землю. Над Эквестрией больше никогда не взойдет солнце. — Простите, что дала вам надежду. Ты крепко зажмурилась, но Рарити осталась стоять на месте. Резко повернула голову, с громким хрустом разорвав потемневшие мышцы, и истошно взвыла, отвечая тихому плачу откуда-то неподалеку. — Крошка Белль… — Рарити рванула в сторону леса, судорожно перебирая оголившимся костями оставшихся копыт, и все кричала, кричала… Оправившись от сковавшего тело страха, ты, наконец, заметила, откуда исходили всхлипы — странная бледно-серая куча трепыхалась и делала крошечные попытки дышать, прислонившись склизской тушей к одному из камней. От глаз остались две почти сросшиеся дыры; ткани стекли со скелета дрожащей массой, оставляя ссохшиеся органы в костяной клетке. — Крошка Белль… — снова взвыла Рарити, и твое сердце сковало от странного предчувствия. Нужно было собрать последние силы и бежать прочь, но ноги будто срослись с землей, вынуждая смотреть на… То, что произошло в тот миг, еще долгое время являлось в ночных кошмарах, сопровождаемое чавканьем и истошными криками. — Прости меня… Рарити попыталась отвернуться, но охваченное болезнью тело уже не слушалось; челюсть впилась в плачущую плоть и оторвала первый кусок, из-за чего поверженная пони отозвалась тихим стоном. — Прости… — взвыла Рарити, кромсая клыками зубов вязкую массу. — Прости… Прости меня, Крошка Белль… Умирающая пони дернулась, когда слюнявая челюсть потянулась к ребрам, проламывая их жадным укусом. Снова и снова, разрывая темнеющие внутренности. Жирные бледно-зеленые личинки вываливались сквозь дыры во рту, но Рарити все продолжала вопить, пожирая останки сестры: — Крошка Бель, я не могу… Прости меня, прости, прости, прости… Я НЕ МОГУ, НЕ МОГУ ОСТАНОВИТЬСЯ. Я СМЕРТЕЛЬНО ГОЛОДНА, МОЯ МИЛАЯ, ПРОСТИ, ПРОСТИ, ПРОСТИ МЕНЯ… Деревья едва слышно перешептывались, отводя невидимые глаза. Копыта налились смердящим свинцом; каждый шаг раздавался в ушах невыносимым грохотом, словно увиденное коркой запеклось над кожей. «Не оборачивайся», — прошептала ты едва слышно, когда за спиной очередной стон растаял в древесных кронах. «Это всего лишь сон, страшный сон, и вот-вот я снова проснусь в солнечном Понивиле… Туман рассеется, и все закончится, мои друзья будут… Живы. Мы будем счастливы, как это было всегда. Нужно проснуться. Скорее проснуться». — Ты сходишь с ума, Искорка, — ответила ты себе, и звук собственного голоса заставил болезненно сморщиться. Тошнота подступала все ближе к горлу, и ее позывы едва удавалось сдерживать. — Мне жаль, Рарити… Оно добралось до твоего разума слишком поздно, чтобы… Спасти тебя. Теперь ты мертва, хоть тело и будет пожирать гниль несколько холодных ночей. Это не твоя вина. Ты всего лишь хотела быть сильной. «Сдаться сейчас равносильно предательству», — подумала ты, когда слабые копыта едва не подкосились от навалившейся тяжести. Давило небо. Мысли. Каждый волосок на гриве ощущался болезненным покалыванием. «Я должна завершить начатое. Рарити, готовая пожертвовать собой, чтобы помочь другим; Эпплджек и Пинки, до последнего верящие в силу дружбы; Радуга, похоронившая себя под землей ради всеобщего спасения; Флаттершай…» — Прошу, вернись, Флаттершай, — тихо обронила ты, когда на горизонте показался блестящий в закатном солнце шпиль замка. — Я постараюсь справиться, но мне нужна помощь. Нужна, как никогда раньше… Отсыревшие доски моста глухо булькнули, наполовину погрузившись в мутную воду. Копыта тут же напитались сыростью, но ты едва ли могла обращать на это внимание — в голове зудели невидимые мошки, барабаня по вискам взмахами тонких крыльев. Ворота наклонились влево, утыкаясь кристаллами-шпагами в трещины стен, будто их пытались пробить в попытке… Бегства? Спасения? «Нужно передвигаться бесшумно», — решила ты про себя, собрав последние силы и мягко ступая через развалины. «В замке по-прежнему могут быть зараженные воины или… Выжившие? Нет, никому нельзя верить. Святая Селестия, прошу, помоги мне…» — Никто не в силах тебе помочь, — зашелестели стены Кристального Зала, и сотни уставших глаз впились в хрупкую фигурку. Собственные отражения потерянно оглядывались между собой, в то время как голос в голове неустанно твердил, — какую правду ты ищешь? «Покои принцесс в другом конце замка», — размышляла ты про себя, прокрадываясь от одного угла к другому. Кристаллы колонн внимательно наблюдали недвижимыми громадами. «Из библиотеки я могу выбраться к северному шпилю, а оттуда к Оружейной…» Осознание медленно подкралось и впилось в грудь, заставив тебя резко остановиться. Дыхание замерло где-то в глубине живота. Чей-то взгляд перебрал вставшую дыбом гриву, прошелся по коже волной мурашек. В просторной зале вмиг стало тесно. Животный страх сковал мышцы. Кто-то давно наблюдает за тобой, милая пони… Не раздумывая ни секунды, ты рванула по узкому коридору, туда, где тускнели двери Королевской Библиотеки. Всего лишь секунда, другая, третья… Сотни оборванных вдохов едва удается собрать воедино, а голова идет кругом в книжном полумраке — кажется, тайный наблюдатель уже на хвосте, и вот-вот его омерзительные зубы прокусят кончик копыта. Однако, библиотека встретила тебя чарующей тишиной. На вершинах колонн восседали выточенные из камня пегасы, под самым куполом кружились подвешенные на тонких нитях стеклянные звезды, и бесчисленное множество золотых корешков… На мгновение ты замерла, оказавшись в давно забытом сне — когда это небо заменяло тебе настоящее, а легкие с каждым днем наполнялись сладостью книжного разложения. Солнце игралось радугой витражей, разбивая лучи на искры, когда те касались кристальных перил широких лестниц — тебе вспомнились рассветы и закаты, умирающие в окнах собственной маленькой библиотеки. Счастливые дни, когда Эквестрия… Дверь предупреждающе скрипнула, пропуская внутрь чужое дыхание. Ты юркнула в громаду книжного лабиринта, но сердце по-прежнему бешено колотилось, казалось, выдавая тебя с потрохами. Кто-то осторожно прошел по лестнице, и от тихого цокота вдох снова опустился в низ живота. «Оно знало, что я здесь… Выжидало, чтобы поохотиться на меня. Неужели теперь…» — Искорка? От знакомого голоса в душе что-то надрывно хрустнуло. Слезы тут же побежали по щекам, как бы ты не пыталась закусить дрожащие губы. Хотелось на миг позабыть обо всем и, снося пыльные полки, взметнуть к этому чудному голосу, закопаться в радужную гриву, как несмышленый жеребенок и прятаться там от мира, истошно рыдать и облегченно смеяться. Но копыта будто приросли к полу, в то время как шепот взволнованный Селестии бежал от одной книги к другой: — Ты здесь, Искорка? Ты осторожно выглянула из-за укромного угла и уже не смогла сдержать слез, бросаясь в объятия к Принцессе. Впервые ты почувствовала прикосновение теплой здоровой кожи, взгляд ясных, бледно-голубых глаз и чудесный запах… Сырости? От радужных волос едва заметно отдавало влажной прохладой и чем-то землистым, но ты не могла перестать втягивать носом чужое тепло, уткнувшись в мягкую гриву. Селестия на мгновение отстранилась и внимательно тебя осмотрела: — Искорка, я так рада, что ты в порядке… Ты хотела было что-то ответить, но голос дрогнул, разорвавшись на тихие всхлипы: — Простите, Принцесса… Я не справилась… Они все погибли, я потеряла их всех… Селестия приставила копыто к твоему рту, и некогда теплый взгляд полоснул по щекам: — Тихо. Здесь не самое лучшее место, чтобы сокрушаться над прошлым, Искорка. У нас мало времени, мне нужно слишком многое тебе показать. Странный взгляд. В нем было что-то обеспокоенное и… Что-то еще? Как ты думаешь, Искательница, какие мысли роятся в ее крохотной головке? Почему она так пристально смотрит на тебя потухшими глазами? Что-то не так. Ты ведь чувствуешь это, верно? Или это всего-навсего поток тревожных мыслей, порождаемый тобою же? Береги звездочки, милая пони. Не хватает совсем немного, верно ведь? Ее тело — оно движется? Ты видишь? Видишь? Она верит тебе? Можешь ли ты ей поверить? — Искорка, — настойчивый шепот окликнул тебя с другого конца библиотеки. Заплутав в собственных мыслях, ты не заметила, как Принцесса оказалась у северной стены, продолжая буравить тебя тяжестью взгляда. Нежно-голубое сияние вдавило один из книжных стеллажей в стену, вытеснив подозрительно тонкие кирпичи. С открывшейся взору узкой лестницы пахло холодом и чем-то влажным, будто каменные ступеньки уходили в невидимый пещерный свод. Селестия тут же скрылась в витиеватой пропасти, оставив тебя наедине с нарастающей паникой. Цок-цок-цок. Стук копыт принцессы пропал, оставив тебя в полной тишине. Чем глубже ты спускалась, тем более скользкими становились ступеньки, будто бы испачканные чем-то липким и вязким. — Принцесса? — тихо позвала ты, когда лестница привела к узкому проходу. И ни единой капельки света. Будто это и в самом деле был сон, и сейчас самое что ни на есть подходящее время проснуться и… Ты крепко зажмурилась, но проход не исчез. Задержать дыхание. Не кричать. Бежать. Один шаг, и ты оказалась в тесной комнатке, низкий потолок которой будто бы вот-вот схлопнется, похоронив останки в подземельях замка. Снова сырой запах болот, но копыта нащупывают твердую плитку, покрошившуюся по краям хаотичными трещинками. Ты мысленно пустила бледно-фиолетовую искру, и после несколько болезненного покалывания рог все же осветил стены. «Святая Селестия… “ Через то, что некогда было окном, луч света побежал по хитросплетению маленьких комнат, отражаясь от осколков стекла и засохших колб. Это было похоже на огромную паутину, охватывающую весь подземный уровень замка — некоторые части огромной лаборатории были завалена нагромождением шкафов и полок, другие, наоборот, пустовали, впитывая эхо в шершавые стены. Ты нервно оглядываешься по сторонам в поисках знакомых радужных прядей, и имя принцессы уже готово сорваться с твоих губ, как вдруг чужое дыхание опалило ухо, пустив по телу мурашки размером с пчел. — Тише… Здесь нельзя кричать. От появившегося из ниоткуда голоса ты резко дернулась в сторону, толкнув стоящую позади принцессу. Место удара предательски заныло — тело пони было будто каменным. Или быть может тебе так показалось? — Пойдем за мной, Искорка. Пришло время обо всем тебе рассказать. Ты сглотнула тревожный ком и последовала за Селестией, стараясь запечатлеть в памяти уголок каждой комнаты, которую вы оставляли позади. Заваленные бумагой столы сменялись полностью пустыми комнатами с грязными стенами; от запахов ржавчины и плесени кружилась голова, но ты продолжала переставлять копыта, будто в глубоком сне. Когда вы миновали небольшую лабораторию с полупрозрачными колбами, из которых отвратительно несло горелым мясом и трупным запахом, ты остановилась. На глаза бросилась короткая запись, составленная кем-то наспех на одном из темно-зеленых бланков: «Нулевой пациент: Филси Рич. Состояние: неудовлетворительное. Количество дней: 1,3 Контакт с: Э1, Э4» Закончив читать, ты вздрогнула, почувствовав на себе тяжелый взгляд голубых глаз. В полумраке комнат они были похожи на разбитые стеклышки, отражающие в себе мутное небо. Как будто… Мертвые? «Не глупи, Искорка», — пробормотала ты про себя, но не смогла сделать шаг навстречу застывшей принцессе. «Ты начинаешь сходить с ума, только и всего. Она здесь, чтобы помочь тебе. Сейчас ты узнаешь правду. Ты сможешь остановить этот ужас, если только…» — Искорка? — Селестия наклонила голову, и прядь радужных волос закрыла лицо пони. Только теперь ты заметила большие проплешины, будто кто-то пытался вырвать пучки гривы. — Я слышу твои мысли. Плещутся в твоей хрупкой головке, как блестящие мальки. Сердце рухнуло в копыта, впитавшись в темную плитку. Казалось, от осознания произошедшего ты не можешь сделать ни единого вдоха, но грудь истерично вздымалась и опадала, превращая тебя в выброшенную на берег рыбу. Паника била в виски. Глаза. Эти глаза по-прежнему выжидающе на тебя смотрели. — Что случилось с Филси Ричем? — Ох, это долгая история, милая пони… Ты почувствовала, как по спине побежал холодок. Селестия медленно ковыляла вглубь переплетения комнат — приходилось задерживать дыхание и тихо идти следом, чтобы не потерять ни единого слова. Ковыляет? Копыта налились невидимой тяжестью. Во рту будто бы разлили плавленое серебро, и теперь оно тонкой коркой обволакивало стенки горла, стекая в сжавшийся желудок. Ковыляет? «Мне показалось», — пробормотала ты про себя, продолжая подбирать оброненные Селестией фразы. Тебе показалось. Ничего не было. Всего-навсего показалось. — Много лун назад страшная болезнь унесла тысячи жизней невинных пони, — вдруг чуть громче произнесла пони, оборачиваясь на испуганную ученицу. Очертания ее лица в тусклом свечении рога казались еще более острыми, чем прежде. — Они кричали в бреду, потели слизью и умирали, как иссохшие опавшие листья. Моим долгом, как Принцессы, было уберечь Понивиль от лихорадки, а потому ученые и медики направили все свои силы на поиск лекарства, — Селестия странно улыбнулась и скрылась за развалинами разбитой капсулы. Теперь ее голос долетал до тебя ошметками прерывистого бормотания. — Но все безуспешно… Ты сделала несколько шагов вперед, аккуратно огибая ржавчину и осколки. — Мы старались изо всех сил, до самой темной ночи, откладывая рассвет лишь для того, чтобы выкроить лишний час… Но затем случился… Несчастный случай. — Что произошло? — спросила ты про себя, но тихая фраза неосознанно сорвалась с губ. В повисшей тишине был едва различим тихий шорох шагов. Ты заметила, как Селестия прошла мимо одного из столов, и куски стекла впились в ее копыта, как в кусок подтаявшего масла. — Что произошло… Что же, что же, что же произошло… — повторяла она, продолжая бродить по стеклу, оставляя за собой окровавленные следы. — После первых потерь Кантерлот возложил запрет на все, к чему мы так долго шли… Но мы не могли сдаться, не могли, понимаешь, Искорка? Проект стал секретным, и исследования продолжились уже здесь, под землей, вдали от тех, чьи длинные языки могли угрожать нашему делу. Ты не заметила, как оказалась в просторной комнате, очертания которой слабо подсвечивал то и дело потухающий рог. Резкий запах плесени ударил по легким, отчего захотелось вывернуть их наизнанку и как следует вычистить. Селестия же продолжала, будто совсем не обращая на тебя внимание: — Но все в пустую. Мы не могли побороть болезнь, и лихорадка скалила зубы на лицах умирающих пони… И тогда мы предприняли еще одну попытку. На этих словах она ненадолго замолчала, пережевывая липкую тишину. В углу что-то пошевелилось, и вы обе посмотрели в сторону шороха. Затем друг на друга. И снова в затихший угол. — Один из стражников вызвался помочь нам, — на этих словах Принцесса все-таки зашлась в кашле и, отдышавшись, снова продолжила, — добровольно. — Что вы сделали? — тихо спросила ты, вздрогнув от эха собственного голоса. — Новая вакцина не оправдала возложенных на нее ожиданий. — Что вы сделали с Филси… Селестия пошатнулась, услышав знакомое имя. — Мы и подумать не могли, что может произойти. Он… Начал меняться. Поначалу ему с легкостью удавалось описывать каждую деталь своего самочувствия, однако после… Запах. Приторно сладкий запах путал его мысли. Ему казалось, будто что-то живое копошится внутри него самого, пожирая мозг изнутри, не давая заснуть. Когда мутация достигла своего пика, мы прибегли к силе элементов, чтобы создать лекарство против того, что сами же породили… Принцесса наклонила голову, сглатывая невидимые слезы, и кончики радужных волос потемнели от грязи на полу. Только сейчас ты обратила внимание на то, как сильно тряслись обессилевшие ноги Селестии. — Но ничего не вышло. Стало слишком поздно, Искорка. Солнце уже никогда не взойдет над Понивилем, нам остается только… В голове что-то бухнуло, оглушив тебя на несколько секунд и пробрав до мурашек каждую клеточку тела. Только сейчас ты заметила то, чего не замечала прежде, несколько невыносимо долгих туманных дней. К горлу подступил ком тошноты. Солнце уже никогда… Что ты наделала, Искорка? — Почему вы перестали поднимать солнце, принцесса? — прошептала ты, и Селестия улыбнулась, обнажая потемневшие зубы. — Я мертва, Искорка. Разве ты не видишь? Тело пони содрогнулось и осело, будто кости копыт разбухли. Едва заметная бледно-фиолетовая дымка отделилась от плоти, и только теперь перед тобой предстало то, что осталось от настоящей Селестии. Глаза застыли в немом ужасе и помутнели, как пыльные стекла; на боку зияла огромная рана, края которой засохли и почернели, отдавая тошнотворной вонью. Приглядевшись получше, ты сглотнула крик — внутренняя часть брюха была дочиста выскаблена от органов и тканей, нетронутыми остались лишь кости и толстый слой потемневшей кожи. В ранах копыт и шеи пробивался мох и темно-зеленая плесень, заполнившая дыры, будто тончайшие паутинные нити. Она… Ты неверяще смотрела прямо перед собой, уже не чувствуя, как стекают по шее грязные слезы. Она не была заражена. От ее тела не несло сырым мясом и тем самым гниением, запах которого так часто являлся тебе во снах; в теле не шевелились брюшки личинок, истоучая ткани и впитывая соки; ее будто… Выпотрошили. Бледный призрак медленно доковылял до угла, в котором снова что-то угрожающе зашевелилось. В мерцающем свете волшебного рога дрожащий силуэт поднялся на ноги и просипел: — Я боялась, что ты не захочешь верить своей Принцессе. Страх и отчаяние сковали твое тело, не давая пошевелиться. Снова. Это произошло снова. — Вселить в ее тело иллюзию оказалось сложнее, чем я предполагала. Чем дольше вы бродили по лабиринту, тем сложнее было сдерживать ее «истинное» лицо. Ты не могла отвести взгляд от распростертого у копыт тела Селестии. Мысли словно загустели в тумане, сердце начало биться медленней — этого не может быть, всего-навсего дурной сон, который вот-вот должен закончиться. Внезапно ты осознала, что истеричное рыдание застыло где-то посреди горла, не способное вырваться наружу. Ни единой слезинки. Будто кто-то посадил в грудь огромный пульсирующий ком, который разрастался, заполняя изнутри всë твое существо. — Ты… Это сделала ты. Силуэт покачнулся и вынырнул под мягкие полосы света. Только теперь тебе удалось разглядеть, что именно выжидало в глубинах заброшенной лаборатории: исхудавшее тело с просвечивающими сосудами, прилипшие к шее волосы, похожие на шмотки болотной тины, и глаза, в уголках которых засохли полупрозрачные личинки, будто нарост. То, что некогда было Принцессой Луной, осклабилось и снова пошатнулось — кости копыт будто пронзали ткани, отчего пони раз за разом болезненно вскрикивала. — Ты… Убила… Последняя искорка надежды, теплившаяся в твоей изнуренной душе, с тихим трескотом угасла, оставив на своем месте зияющую дыру. Будто острые зубы выпотрошили тебя, как Селестию, бросив умирать рядом. «Я сейчас упаду», — вдруг подумала ты, представив, как навсегда засыпаешь в объятиях мертвой Принцессы под звуки жадного чавканья. «У меня совсем нет сил идти…» Луна склонила голову набок, и ты чуть вздрогнула от жжения на боку. Три крошечных бриллианта застыли на острие шестиконечной звезды, чуть оттесняя другие, уже поблекшие, элементы. Рарити… Внезапно кровь ударила в уши неистовым грохотом. Казалось, замок вот-вот разверзнется, развалившись на части, и погребет тебя под каменными обломками. Пульсирующей стрелой мысль побежала по телу, не переставая звенеть: «Элементы. Элементы. Элементы». — Она жалкая лгунья, Искорка, — продолжала бормотать Луна, морщась от нестерпимой боли. — Селестия всегда пыталась казаться воплощением искренней доброты, но… Она так боялась признать, что совершила ошибку. Я видела, как она прячет испуганный взгляд. Видела, как дрожат уголки губ в молчаливых рыданиях. Как ты думаешь, ЧТО произошло с Филси Ричем? — Болезнь унесла его жизнь?.. — Ты многого не понимаешь, милая пони, — чудовище улыбнулось, и из кровоточащей пасти пахнуло ржавчиной. — Селестия не могла смириться с тем, что вакцина не оказала положительного эффекта — и продолжала бороться, несмотря на… Траты. Ей было проще называть их «участниками эксперимента». Так произошел первый «несчастный случай», и было установлено, что болезнь продолжает мутировать с неимоверной скоростью… Оставалось лишь одно. Что же, что же? — Что вы сделали?.. — Ты поняла, Искорка, — Луна улыбнулась, но тут же вскрикнула, складываясь пополам от шевеления оголодавших личинок. Внезапно ноги налились живительной силой. Ты огляделась по сторонам, заметив углубление в стене одной из заброшенных комнат. «Это ловушка. Нужно возвращаться тем путем, которым я попала сюда — наверняка Принцесса Луна знает об этом проходе, а уж тем более о том, куда он ведет — иначе бы не позволила мне так просто уйти…» Ты сделала резкий рывок вперед, заставив обезображенную пони удивленно отпрянуть, и тут же развернулась в противоположную сторону. Беги. Собственный голос пульсировал в голове в такт сорванному дыханию. Животный страх опалил кончики копыт. Беги, Искорка. Воздух рваными комьями раздирал горло, но ты не могла обернуться, продолжая нырять в узкие проходы заброшенных комнат. Лабиринт поглощал все твое существо; перепрыгивая через одни осколки стекла, ты тут же оказывалась перед другими такими же. Была ли ты здесь раньше? Тебе нужно остановиться, Искорка. Тело содрогнулось в болезненном толчке, но, проигнорировав его, ты бросилась дальше. Глаза жадно обгладывали все, что попадалось под слабый свет рога: клочки записей, ампулы, древесные щепки, обломки, напоминающие торчащие из темноты клешни… Где же, где же, где же твой заветный выход? «Я не могла пропустить поворот», — подумала ты про себя, мысленно пробегаясь по воображаемой карте лабиринта. Виски стиснуло резкой болью. «Не может быть, чтобы я заблудилась. Я четко запомнила каждый проход, каждую комнату… Почему я не могу выбраться отсюда?!» Ты наверняка должна была быть мертва, Искорка. Выбрав путь назад, заблудиться в хитросплетении коридоров и умереть, упав от бессилия в ржавую лужу. Интересно, почему звезды избрали для тебя другой путь? — Замолчи! — рявкнула ты и вскрикнула, когда возглас эхом побежал по паутине полуразрушенных комнат. «Черт, черт, черт. Она могла услышать. Сейчас она появится из-за угла, протянет ко мне обрубки сгнивших копыт и…» Беги, беги, что же ты стоишь? Вновь замелькали квадратики плитки, отвалившиеся со стен; рог все чаще искрил, каждой вспышкой раскалывая голову на две части. Поворот. Еще один. Еще и еще. Ты наткнулась на собственные следы, пересекающие другие такие же. Пони бегает по кругу. Сглотнула подступивший к горлу плевок и, судорожно оглядываясь по сторонам, продолжила путь. И в уме круги считает. Наконец, когда ты едва переставляла копыта от усталости, далеко впереди показались очертания прохода, скрывающего за собой ту самую узкую склизскую лесенку. Собрав последние силы, ты бросилась по омерзительно пахнущим ступенькам, которые теперь готова была целовать, лишь бы только те не исчезли в проклятом лабиринте. «Я знаю… Теперь я знаю, что нужно делать». О чем ты? Неужели ты поверила словам полусгнившей Принцессы? «Ты не понимаешь», — горячо возразила ты, на секунду забыв, что спор ведется с больным воображением. «Зараженные пони, неудавшиеся эксперименты, разложение, гниль, разрушенные изнутри клетки… Они решили, что магия станет заветным лекарством, но сотворили монстров, которые их же и уничтожили. Получается, все это время разгадка была так близка…» Ты считаешь, что нашла ее? Нашла лекарство? «Если я… Если я попытаюсь использовать элементы Гармонии, я смогу победить! Болезнь, порожденная магией, ею же и излечится». Едва не выбив дверь библиотеки, ты рванула вперед по опустевшему коридору, будто бы позабыв о всякой опасности. Одна восторженная мысль тут же перебивала другую, в нее вторгалась третья, оттесняемая четвертой, и весь этот кавардак распирал твою грудь, придавая решимости. «Я смогу, я наконец-то нашла решение», — подумала ты про себя, несясь по северному крылу замка. Разноцветные витражи мелькали справа и слева, как спинки вспархивающих один за другим изумрудных жуков. Погрузившись в собственные мысли, ты вдруг почувствовала, как по спине пробежал холодок. Кто-то тихо тебя окликнул, но услышанный тобою звук скорее походил на шелест ветра, ворвавшегося через разбитые стекла. Ноги продолжали нести вперед. «Я отомщу, я смогу отомстить за вас — Рарити, Флаттершай, Пинки, ЭпплДжек, Радуга… Мое сердце раскололось на части, умерев рядом с вами. Я смогу, сейчас или…» С удвоенной силой ты сделала рывок вперед, распахивая дверь в небольшую комнатку собственным телом, будто пушечным ядром. Перед глазами побежали круги, расплываясь разноцветными волнами; в нос ударил резкий запах мертвечины, будто стухшее мясо долгие ночи томилось в закупоренной комнате. Тела… Сколько тел… Большая часть несчастных распласталась у корней хрустального дерева, ветвями уходящего к самому потолку. Ты в ужасе вскрикнула, переводя взгляд с одного растерзанного трупа на другой — глубокие потемневшие раны, будто выжженные волшебным рогом, разрывали блеклую кожу, буравя внутренности вплоть до трещин в плитке пола. В некоторых из них еще можно было угадать стражников — куски доспехов укрывали обглоданные кости и испуганные, застывшие в мольбе хрусталики глаз; казалось, в этом самом месте Небо сошлось с Землей. «Святая…» Мысли сжались пульсирующим комком, когда взгляд скользнул выше, к тонким ветвям и свисающим с них каменных нитям. Элементы. Элементы Гармонии, некогда сверкающие в каждой из шести хрустальных чаш, поначалу показались тебе крошечными угольками, ссохшимися, как гнилые орехи. Что произошло? Один из выпирающих кусков плитки в стене с громким дребезгом раскололся, открывая очередную дыру, убегающую в темноту подземелья. Шатающаяся тень вынырнула из потайного хода и прислонилась к стене; исхудавшие бока судорожно вздымались и опадали, просвечивая ребра через истончившуюся кожу. От вновь появившегося запаха разложения у тебя скрутило живот. С каких пор в замке так много подземных ходов? — Тебе не сбежать, Искорка, — просипела Принцесса, восторженно глядя на обглоданные тела. — Элементы Гармонии уничтожены. Как я уже говорила, Селестия не могла признать поражения… Посмотри, что она сделала — все эти пони пали жертвой ее кровоточащего сердца. Ты не могла пошевелиться, приковав взгляд к некогда сияющим кристаллам. — Она выжгла магию, породив монстров — посмотри, во что превратилась болезнь! — Луна истерично захохотала, и несколько жирных личинок с тихим шлепком упали к копытам. — Спасения нет, понивечество обречено, Искорка. Позволь лишить тебя ненужных мучений… Темный рог принцессы вновь слабо вспыхнул, и несколько бледно-фиолетовых теней отделились от обезображенного тела. Скользнули по стене, пробираясь меж хрустальных камней, и впитались в останки тел стражников. — Тебе больше некуда бежать, Искорка. Натянутое на кости стухшее мясо поднялось на искусанных копытах, поддерживаемое волшебным свечением. Один за другим, стражники пробуждались от вечного сна, буравя тебя высохшими глазами. Сердце бешено заколотилось. Бежать. Нужно бе… — Пути назад нет, глупая пони. Ты вскрикнула в ужасе, когда заметила одно из обглоданных тел, приближающееся к дверям. Эти несколько секунд долгое время приходили тебе в кошмарах: оживший стражник обхватил зубами одну часть проржавевшего засова — через дыры в челюсти было видно, как прокручивается железное кольцо; потянул на себя, но полуживое тело не совладало с тяжестью замка; он оступился, и вторая часть надломившегося засова проткнула его насквозь. Тень что-то просипела, не переставая отчаянно дергать копытами, а затем притихла, сосредоточив на тебе потерянный взгляд. Путь к спасению был отрезан. Мысли бешеными птицами метались внутри раскалывающейся головы, в то время как голос Луны доносился будто откуда-то издалека: — Дружба подвела тебя, Искорка… Где же твое чудо? Ты вжалась в ледяную толщу стены, судорожно переводя взгляд то на одного ковыляющего к тебе стражника, то на другого. «Даже если я сделаю рывок, они растерзают меня. Их около пятнадцати, а значит, как бы я не пыталась сражаться, рано или поздно… Простите меня. Я снова подвела вас — Рарити, Пинки, Флаттершай, Эппл Джек, Радуга… Я думала, что могу быть сильной для вас, чтобы… “ Изувеченные тела обступили тебя с трех сторон, заставляя вжиматься в хрустальные корни. «Чтобы спасти, но теперь мне самой как никогда нужно спасение. Я подарила вам надежду, но чудо оказалось недостижимым; и теперь вы мертвы, а я получу заслуженное наказание. Иногда мне все еще кажется, будто все случившееся — дурной сон, после которого тело ломит усталость, и невыносимо болит голова. Видимо, пришло время проснуться». Ты закрыла глаза, впервые чувствуя, как горячие слезы заструились по грязным щекам. Пришла пора уходить, Искорка… Пришла пора… Когда последняя молитва невидимой дымкой проскользнула меж осколков потемневших витражей, ты услышала странный грохот. Будто куски железа рассекают дерево, рассыпая крошки и щепки. Все громче и громче. Ближе и ближе. «Мне кажется, это происходит в моей голове», — подумала ты, по-прежнему вжимаясь в спасительные корни. «Я сошла с ума, я наконец-то сошла с ума». Внезапно грязно-желтый вихрь разрубил тело стражника, пробивая «живой засов» и врываясь в мертвячную вонь комнаты. Краем глаза ты успела заметить огромное копье, некогда подпирающее рыцарские доспехи у главных ворот замка. Вихрь понесся вперед, с неистовым криком пронзая воскресшие тела — с десяток пони оказались нанизаны на лезвие, как жемчужные бусины. — Беги, Искорка! Знакомый голос выдернул тебя из ступора, разгоняя кровь по задеревеневшим мышцам. «Святая Селестия… Живая…» Чуть более низкий и хриплый, чем раньше, но все такой же родной, слегка дрожащий на высоких нотах. — Беги! Ты рванула с места, когда пробитые насквозь тела зашевелились, поднимая на обгрызанные копыта ужасающую понивеческую конструкцию. Длинное копьевидное туловище зашаталось; бусины начали с громкими шлепками соскальзывать с основания копья, рассыпая по комнате свои отломанные осколки. Луна в ужасе заревела и, когда кости вновь утонули в гниющих тканях, начала ползти к дверям. — Ты… Ты все равно не сможешь ничего изменить, глупая пони! Элементы уничтожены, мы все подохнем… Счастье дорого тебе обойдется, Искорка. Ты затрясла головой, прогоняя сиплый голос Луны из своих мыслей. Разбитые витражи исчезали за спиной, разделяемые лестничными пролетами и лабиринтом комнат; ты мчала вперед из последних сил, не отрываясь от бегущего впереди желтого с розовым пятна. Горло раздирали судорожные глотки воздуха; глаза щипало от горячих слез, грязными ручейками сдуваемых к вискам; позади то и дело слышался разъяренный вой, но… Впервые за несколько дней на твоей душе был покой.