Je ne sais, ne sais, ne sais pas pourquoi, On s'aime comme ça, la Seine et moi.

загадка. они кружились в танце в свете софитов, утягивая в таинственный омут двух пар глубочайших озёр. а толпа глядела изумлённо, словно околдованная. восторженные вздохи, когда хёнджин в своей полупрозрачной рубашке из шёлка с розой в зубах, подаренной ему старшим перед выступлением, пархал в танце подобно ангелу, спустившемуся с небес. и лента в его волосах цвета вороньего крыла мелькала перед глазами людей пролетавшей мимо бабочкой, пока полы белого одеяния открывали оголённые участки хрупкого тела. нежного, невинно чистого. заворожённые взгляды, что притягивал минхо, пока кружил вокруг любимого, двигаясь чётко и маняще. его свирепый смоляной взгляд сверкал на тех, кто невольно посмел себе пустить хоть словечко в сторону младшего. а красная атласная рубашка так и давала понять, что в сердце минхо пылали костры, готовые окружить хёнджина и защитить от этих похотливых взглядов. и громкие аплодисменты в конце их выступления, когда старший притягивал хвана за талию к себе близко-близко и приближался к излюбленным губам, так и не позволив себе коснуться их при шумной толпе. это ведь не для других. они не достойны. а после, очарованные своей искренней любовью, они убегут далеко, пробираясь сквозь толпу надоедливой публики. под светом всевидящей луны, гуляя по тёплым улочкам парижа, минхо закружит хёнджина в танце и притянет к себе вновь так же близко. и чувства в душе младшего, подобно реке выходящей из берегов, будут вытекать отовсюду, заполняя пространство вокруг тихими, сокровенными признаниями и нежными поцелуями. такими трепетными и сердечными. драгоценными. лишь их. и, встречая рассвет на мосту искусств, пока отражения сверкают на поверхности воды, они продолжат любить друг друга, как париж и сена, деля одну тонкую вишнёвую сигарету надвоих.