Два короля

      Ветер сдул с лица темные пряди и открыл изможденное неудачами лицо.       Ваньинь, нарочно замедляя шаг, поднял ворот пальто, делая вид, что уклоняется от пронизывающего до костей холода, и бросил короткий взгляд через плечо. Он чувствовал чужое присутствие так же остро, как щекотливый кончик пера, упирающийся ему между третьим и четвертым ребром, метя точно в сердце. Преследователь шагал нога в ногу от самой Юдоли, где Ваньинь разделился с напарниками, чтобы поодиночке скрыться от тех, кого они сильно разозлили. Если кто-то так настырно искал с ним встречи, то объяснения было всего два: первое — ему хотели предложить работу, второе — его хотели убить. Ваньинь надеялся на первое, но готовился ко второму.       В толпе отбросов из пьяниц, шлюх и праздных зевак, он не увидел ничего необычного — взгляд, преследующий его, исчез. И вернулся к нему только несколько шагов спустя. Осторожный, украдкой проверяющий. Этот взгляд Ваньину был незнаком. У Илина тишину хранить никогда не получалось, его легко было вычислить — он всегда смотрел прямо. У Лотоса, напротив, скромный и тихий, но бесконечно раздражающий и действующий на нервы — сестра умела заставлять брата слышать её тишину. Посему выходило, что взгляд принадлежал чужаку, а не его напарникам.       Чтобы не выдать свою осведомленность, Ваньинь принялся высчитывать в уме, сколько времени понадобится сестре и брату, чтобы добраться до Пристани. Илин ушел в ночь первый, значит, он уже должен быть в Юньмэне. Он пошел вторым и прибыл в Пристань за несколько часов до открытого столкновения с незнакомым взглядом. Лотос должна была выйти с рассветом, когда они с братом оттянули бы на себя большую часть внимания разъяренных цинхановцев. У нее в запасе еще несколько часов и за нее можно было пока что не переживать — он сам ее тренировал и, в конечном итоге, она лихо научилась орудовать своими кинжалами и прятаться так, словно ее никогда не существовало.       Северное поветрие принесло с собой порцию новой стужи, запах соли и гниющей рыбы. Ваньинь сунул руку в карман, пальцами поглаживая рукоятку револьвера. На бедре тугой змеей был свернут кнут. В подвязке на правой лодыжке выкидной нож. Кто бы не был его противником — угостит он его знатно. Но перед этим, конечно же, получит все ответы на свои вопросы.       Обогнув идущих навстречу несколько прохожих, Ваньинь вышел на дорогу и пересек ее по диагонали. Взгляд снова исчез. Это раззадорило любопытство Ваньина. Будь это цинхановцы, он бы уже пустил револьвер в ход. Однако преследователь не нападал, лишь следил.       До ночлежки оставалось несколько десятков шагов, и Ваньинь предпринял еще одну попытку поймать чужой взгляд. Ему не хотелось приводить преследователя к тому месту, где он отдыхал — если нужен был разговор, то лучше бы он состоялся на улице. Ваньинь вынул руку из кармана и поддернул перчатку. То же самое проделал со второй. Оба раза он чуть склонил голову в разные стороны. Вот оно что, — подумал Ваньинь. — Ты не за мной и не рядом, ты надо мной. И тут же провел рукой по волосам, заглаживая пряди назад и запрокидывая голову. Тонкая тень успела юркнуть, испуганно отпрянув от его взгляда. Ваньинь удовлетворенно выдохнул: значит, работа.       Одно только не радовало — наниматель пытался заставить играть по своим правилам. А Ваньинь такое не любил, потому что никто не имел права диктовать ему условия в Юньмэне. Пристань — его вотчина. А кто желал доказать обратное, обычно шел на корм рыбам. Или уезжал и растворялся без следа.       Подавив в себе желание заскрипеть зубами от досады, Ваньинь зашел в неприметный серый дом, стены которого плакали, осыпались от старости. Сладковатый душок плесени и сырости мгновенно ударил по обонянию. Так встречала ночлежка посетителей. Но Ваньину и его напарникам было все равно — жизнь выбила из них привередливость и приучила к золотому принципу: было бы где упасть. Они оккупировали верхний этаж, утеплили его и исправно вносили деньги за аренду хозяину, чтобы не возникало вопросов. Ночлежка была их Гаванью после дела.       На входе привычно стоял грозного вида амбал — устрашение для буйных посетителей, псевдо-лакей и размалеванная под молодуху проститутка. Ваньинь ограничился коротким кивком для всех и прошел к лестнице. Ступеньки под его весом натужно заскрипели и заныли, сопровождая каждый его шаг звуком трахающихся мышей. На его этаже настала благодатная тишина, и Ваньинь прислушался к другим звукам, перед тем как открыть дверь своей комнаты — ни единого шороха.       Ваньинь вставил ключ, повернул механизм в замке, толкнул дверь и вошел в комнату. Преследователь уже был внутри, устроившись на стуле с небрежно закинутыми на стол ногами: молод, наверняка ровесник Ваньина, длинные черные волосы, перехваченные лентой на затылке, щеголевато одетый — ткань хорошего качества, тонкие изящные черты лица и добродушная усмешка на алеющих губах.       Не меняясь в лице, Ваньинь прикрыл дверь. Незнакомец шутливо махнул рукой, словно приветствовал Ваньина, как старого друга.       — Я вижу, что у тебя это хорошо получается, но хватит косить под дурачка, — ровным тоном проговорил Ваньинь, продолжая оставаться у двери.       Незнакомец звонко рассмеялся, слегка отклонив голову. Взгляд его прошелся по Ваньину снизу вверх. Лаконичные и сдержанные пальто и костюм-тройка Ваньина выглядели чересчур строго по сравнению с белоснежным сюртуком незнакомца. Что удивительно, на белом пальто не было ни пятнышка, и это при том, что незнакомец скакал по крышам и шел ровно столько же, сколько Ваньинь, чье пальто успело набрать на подол брызги из луж.       — У тебя интересные перчатки, — заметил незнакомец.       Перчатки, действительно, были интересными. Прорезиненные для непроводимости внутри. И освинцованные для утяжеления удара под верхним слоем.       — Не твое дело, — отрезал Ваньинь.       Деликатный процесс переговоров начал свое действие. Они закружили друг возле друга, пытаясь понять, что один хочет предложить другому и следует ли второму довериться.       Разум Ваньина вскипел в поисках ответа. Диалект у незнакомца был неместный. Вид слишком лоснящийся для вора. Навыки слежки на уровне Лотоса. Несмотря на одинаковый возраст, Ваньинь его не знал — они не из общего круга. Так кто же он, наконец?       — Я не приглашал тебя в свой дом, — проговорил Ваньинь.       Незнакомец отвел вторую руку, покоящуюся за ногой, и опустил ее на стол, направив дуло револьвера прямо на Ваньина. И только уже за это Ваньинь хотел переломать ему руку.       — Ничего, если я войду без спроса? — выгнул тонкую бровь незнакомец.       — Сложно сказать «нет» человеку с револьвером. Но я все равно попробую: нет, нельзя.       Наконец, Ваньинь отвел руку из-за спины, демонстрируя свой револьвер. Незнакомец улыбнулся шире и довольно качнул головой.       — Ты всегда на шаг впереди?       — Я бы сказал, что с тобой у меня приличный разбег.       В словах ни капли самодовольства. Ваньинь вырос среди отбросов, где, если ты не держал ухо востро, можно было смело лечь на мостовой и ждать пока тебя не растопчут.       — Что ты обо мне знаешь? — незнакомец склонил голову в бок, разглядывая лицо Ваньина — тот весь состоял из острых и ломаных линий.       — Достаточно, чтобы не доверять тебе и держать рот на замке, Лебин.       Выстрел в небо, но прямое попадание. Ваньинь выжал из того, что наблюдал, информацию и сопоставил с тем, что было в его голове. Диалект гусуланский. Белый цвет — дом Ланей. Талант к бесшумному передвижению — сила. И, конечно, золотисто-карие глаза — да это же король без королевства, известный своими авантюрными проделками, гремящими по всему Китаю. Он был неуловим, как воздух, которым и являлся. Сколько отвалят за его смерть? А, может, обернуть все на пользу себе?..       Он оглядел Сиченя быстрым взглядом: они практически одного роста и одного телосложения. Переодеть его в свой костюм и со спины не отличить. Лицо можно будет поправить тремя выстрелами. Один меж тонких бровей. Второй под нос. Третий в висок, чтобы инициировать самоубийство. Вложить револьвер в руку и скрыться.       Тело найдут и опознают. Решат, что не справился и покончил с собой. А пули в лицо — разочарование тех, кто не смог отомстить ему при жизни. Это собьет цинхановцев со следа и даст ему немного времени.       Сичень вдруг улыбнулся, точно читая его мысли.       — Твои напарники с моими людьми. Не приду — с ними будет покончено.       Вау! Этот Сичень грандиозный болван, — подумал Ваньинь. — Восстал полгода назад из мертвых, наделал шуму, а теперь отважился угрожать мне.       Зрачки расширились до такой степени, что глаза показались черными: забавный, дерзкий, безрассудный, наглый Ваньинь ушел. И на его место пришел монстр с ледяным взглядом — Саньду. Он внезапно улыбнулся — резко, как разряд молнии. Подвижный и суетливый Илин мог надрать задницы и без своих револьверов. Лотос умела избегать драк, но ее талант владения оружием и навыки ближнего боя были неоспоримы. Тронуть его напарников — собственноручно вырыть себе могилы.       Ваньинь наклонился вперед, словно собирался выдать страшный секрет.       — Ты только что подписал себе смертный приговор.       — Оно того стоит, — ухмыльнулся Сичень.       — То есть меня? — уточнил Ваньинь.       — Тебя-тебя.       — Я польщен, — Ваньинь поднял руку и взвел курок.       — Пока ты не наделал глупостей, скажу, что твои друзья находятся в таком же положении, что и ты. Они не причинят вреда моим напарникам, потому что знают, что два других тоже под прицелом. В свою очередь гарантирую, что ни один волос не упадет с головки прелестного Лотоса, и ни одна пуля не заденет Илина, если ты послушаешь, что я хочу тебе предложить. Спокойно послушаешь.       Сичень разжал пальцы на рукоятке револьвера, оставив его на столе.       — Говорят, тебе даже повод не нужен, чтобы навредить человеку…       — Нарушить договоренность, сломать кому-нибудь ногу или изменить судьбу одним движением кисти. Да, я это тоже слышал. Слава меня опережает. В моем деле это полезно, видишь ли. Так ответь мне, король без королевства, почему ты желаешь сотрудничать со мной, зная какие обо мне ходят слухи?       — Ты так и не разгадал, кто вас предал, Цзян Чэн? — Сичень снял ноги со стола и оперся локтями на деревянную поверхность, застыв в ожидании.       Ваньинь внутренне порадовался тому, что напарников сейчас не было рядом. Они бы точно выдали реакцию на его настоящее имя. А он научился держать свое лицо под контролем с ранних лет. И на слова Сиченя недоуменно повел бровью.       — Если мои источники не врут, — а они точно не врут, потому что я торгую информацией, — то Цзян Чэн умер при нападении Вэней на Пристань. Его тело сгорело до косточек под обломками родительского дома, — с каждым разом эта ложь давалась все легче и легче. Он словно бы отделял себя от этой ситуации, смотря со стороны, как кружит пепел, подхваченный черным дымом, и как жалкий мальчишка, умирая, тянет к нему руки.       Сичень вздохнул и улыбнулся, разочарованно опустив взгляд.       — Ладно, это было бы чудом, если бы Цзян Чэн остался жив. Вэни действовали безжалостно, равняя Пристань с землей. Думаю, что король Юньмэна точно бы отомстил, — горько усмехнулся Сичень.       При упоминании о Вэнях в Ваньине немедленно начала закипать ярость и ему пришлось остановиться, чтобы перевести дыхание. Он вернул затвор на место и опустил револьвер. «Шаг за шагом, пока не останется только пыльная крошка» — напомнил он себе. Этот уговор, заключенный в шесть лет с самим собой, помогал ему засыпать по ночам и не сходить с ума днем.       Сичень ошибался — Вэни не заслуживали быстрой смерти.       — Так ты ищешь здесь Цзян Чэна? — уточнил Ваньинь.       — Я искал его всю сознательную жизнь, — признался Сичень, разводя руками. — Я же, как видишь, жив. Он тоже мог бы остаться в живых. Но все сироты, подходящие под его возраст и описание — это не он, — он взмахом ладони указал на Ваньина. — С тобой я решил наугад. Ты был последним, кто мог оказаться Цзян Чэном.       — Теперь, когда мы выяснили, что это не я, могу я завершить наш разговор и пустить тебе пулю в лоб? — холодно протянул Ваньинь.       — Нет, — улыбнулся Сичень. — Я еще не озвучил свое предложение.       Ваньинь хмыкнул и сунул револьвер в карман, отойдя от двери. Он снял пальто и аккуратно повесил на высокую спинку стула, выставленного для гостей. Передвигаясь по комнате максимально бесшумно, Ваньинь смело поворачивался к Сиченю спиной. Лебину прекрасно известно, кто такой Саньду, и что кнут на бедре не для красоты.       — Так и что же тебе от меня надо? — сняв с верхней полки щетку, Ваньинь вернулся к пальто и, присев перед стулом, принялся счищать грязь с подола.       Вэнь Цин сказала бы, что Ваньинь двигался как кошка — но Сичень, наблюдая за его передвижениями, предположил, что кошка бы сидела у ног Ваньина и внимательно изучала технику его движений.       — Твой талант проникать в самые закрытые помещения, — ответил Сичень. — Мне нужно, чтобы ты похитил доказательства преступлений и ленту. Разумеется, я буду с тобой на всех этапах дела.       Ваньинь никак не отреагировал на слова, продолжая очищать подол. Такая тактика работала исправно — собеседник принимал тишину за приглашение и рассказывал все, что было за душой.       — В конце месяца будет прием в честь дня рождения Цзинь Цзысюаня, где отец должен передать ему трон. Но один бастард с этим не согласен. У него тайный союз с домом Вэней и план по захвату власти.       Ваньинь отнял щетку от подола и поглядел на пальто. Убедившись в его чистоте, он выпрямил ноги и прошел обратно в глубь комнаты. То, что сообщил ему Сичень, он уже и так знал. Мэн Яо хочет прийти к власти, заполучив трон чужими руками. Только вот Вэни в максимально невыгодном положении. Гусу в горной местности — вздумай Юньмэн пойти на него войной, то сразу же проиграют. А гусуланцы, в свою очередь, ответным огнем пройдутся по простым жителям, чтобы было неповадно.       — Ты был мертв почти пятнадцать лет — в твое возвращение народ поверит с трудом. Своим громким воскрешением ты нарисовал мишень себе на спине — вся семья Цзинь за тобой охотится. Добудешь доказательства и ленту, а дальше что? Самолично сядешь на трон? — Ваньинь обернулся через плечо, замечая, что Сичень не сводит с него глаз.       — Ты будешь приятно удивлен, узнав, как много людей ждут и надеются на возвращение истинного короля, — обезоруживающе улыбнулся Сичень. — Мой дядя еще жив. Он первое веское доказательство моего законного наследования.       — Выживший из ума старик твое доказательство? — презрительно фыркнул Ваньинь, отворачиваясь.       — Стоит прислушиваться к старшим. Старики не лишены мудрости раз дожили до седых волос, — тонко подметил Сичень, поднимаясь на ноги. — У него на руках договор, который должны были подписать мои родители и родители Цзян Чэна.       Дружественный пакт, способствующий развитию торговли, процветанию и миру между двумя государствами, — услышал слова отца Ваньинь. Пакт, который не подписали в назначенный день, потому что Вэни и Цзини — семьи, которых устраивал раскол, — напали на их с Сиченем дома и убили их родителей.       — А я храню это, — произнес Сичень.       Ваньинь нарочно помедлил, передвигая на полке нехитрый скраб. Он догадывался, что именно хотел показать ему Сичень, и для этого ему нужно было чуть больше сил, чем обычно.       — Кольцо матери Цзян Чэна, — подтвердил вслух догадку Сичень.       Ваньинь лениво мазнул взглядом по зажатому между пальцев кольцу и прикрыл глаза. Старые шрамы на груди вспыхнули призрачной болью. В ушах снова раздался свист кнута, рассекающий воздух, и звук собственной расходящейся плоти.       — Кольцо, лента, неподписанный договор, чокнутый маразматик и какие-то слова, переписанные на бумагу, — перечислил Ваньинь. — Слабо, Сичень, очень слабо. У Цзиней туман, у Вэней — огонь.       Сичень мягко покачал головой — по комнате прошелся легкий бриз, сменившийся резким дуновением арктического ветра.       Ваньинь отбросил упавшие с внезапным ветром на лицо пряди и поглядел на Сиченя.       — С этого и надо было начинать, — внутренний делец Ваньина довольно потер руки. Сичень подтвердил наличие силы — управлением воздухом — сила, принадлежащая истинному королю.       — Так ты возьмешься за дело? — с нажимом в голосе спросил Сичень. — Пять миллионов серебряников.       — Двадцать, и тебя с собой брать не буду. Мертвый груз ни к чему.       — Десять, и я иду с тобой.       — Тридцать, и нет.       Сичень раздраженно моргнул несколько раз.       — Разве Лебин недостаточно привлек твое внимание?       — Достаточно, — скрестил руки на груди Ваньинь. — Ты достаточно привлек внимания своими расспросами обо мне. Мне такое не нравится.       — Вот как? Ты знал, что я ищу Саньду, но не откликнулся на зов? — недоуменно воскликнул Сичень, пряча кольцо в ладони.       — Да, потому что я знаю, кто ты такой. Авантюрист. Всегда полагаешься на авось и любишь рисковать.       — А ты любишь все просчитывать и ненавидишь загадки. Повторю свой вопрос: ты догадался, кто вас предал на последнем деле? — Сичень жадно вперился взглядом в лицо Ванина, пытаясь прочесть ответ на свой вопрос.       Ваньинь едва не скрипнул зубами — они с Илином голову сломали, пытаясь вычислить предателя, из-за которого пришлось спешно покинуть Цинхэ Нэ. А этот дутый гусуланский гусь утверждал, что знает.       — По глазам вижу, что нет, — с торжествующей усмешкой произнес Сичень. — Соглашайся, и я открою тебе секрет. Наше сотрудничество принесет нам обоим большие выгоды. Я верну королевство и не дам развиться войне, ты восстановишь свою репутацию, ведь многие воры мечтают поработать с Лебином. Мы хорошо уравновесим друг друга.       Ваньинь прищурился, делая вид, что обдумывает предложение. Сичень, сам того не подозревая, предлагал ему исполнение мечты — удовлетворить прожигающую ему дыру в сердце жажду мести, которую он заполучил, едва выбравшись из родительского дома.       — Почему именно перед днем рождения? — спросил Ваньинь.       — Прибудет много гостей и в замок Ханьши будет легче проникнуть, смешавшись с толпой. Яо так и планирует провести Вэней.       — В чем резон Вэней помогать Яо?       — Вэнь Сюй придет к власти — у Вэнь Чао не останется ни единого шанса посидеть на троне.       Ваньинь прикрыл глаза. План был прост, как и в прошлый раз, — обмен убийцами, чтобы выставить противоположную сторону не в лучшем свете. Тогда народ стерпел смерть, потому что приближенные к королевству семьи быстро замяли дело и для видимости опустили глухой занавес между государствами. Если Цзинь Яо и Вэнь Чао провернут это во второй раз — войны не избежать.       — Откуда у тебя деньги? — невзначай поинтересовался Ваньинь, привычным жестом подтягивая перчатку на руке.       Сичень спрятал руку в карман и вытащил обратно, подбросив какой-то предмет в воздух. Ваньинь рефлекторно подхватил и поглядел на зажатый в руке слиток чистого серебра.       — Еще один секрет, который раскрою, если возьмешься за дело, — деловито произнес Сичень.       — Как ты нашел меня?       — Говорю же: искал Цзян Чэна. И очень сильно удивился, обнаружив Саньду.       Ваньинь положил слиток на нижнюю полку. Он хорошо поработал над своим образом — разве кто-то в отъявленном мерзавце увидит благородного короля? Нет. Люди смотрят поверхностно. Сичень тому живое доказательство.       — В Юдоли мы за вами наблюдали. Как вы готовились, собирали информацию, следили за стражей, подбирали команду.       Илин занимался подбором и, скорее всего, называл его имя, широко известное среди воров. Вот как Сичень понял, что имеет дело с Саньду.       — Если ты действительно Лебин, то тебе не нужны мои услуги, — с осторожностью заметил Ваньинь. — Башня Золотого карпа — мне до сих пор любопытно, как ты обошел сторожевые вышки.       — Башня стоит на воде, — улыбнулся довольный собой Сичень. — Проплыл под водой и зашел под башней.       — Надо иметь титановые легкие, чтобы не задохнуться.       — Но не для того, кто подчиняет себе воздух.       Скосив взгляд в сторону, Ваньинь одобрительно хмыкнул — изящное решение.       — Что такого в замке Ханши сложного для проникновения? Конечно, помимо того, что он стоит на открытом участке.       — Видишь ли, — помедлив, произнес Сичень. — Мне нужна команда. Моя состоит из меня, брата и подруги. Ими я не могу рисковать — это запасной вариант, на случай моего провала.       Ваньинь поглядел на Сиченя, недвусмысленно награждая тяжелым взглядом. В их деле игра со смертью неотъемлемый элемент работы, к которому очень быстро привыкаешь.       — У меня нет времени на сбор и подготовку новой. Вы — идеальный вариант.       — Допустим, я соглашаюсь. Мы пересекаем Луаньцзан, Нечестивую Юдоль — в которую мне вход противопоказан, проходим деревни, леса. Но море Золотого карпа — думаю, что после твоей выходки все сильно усложнилось. Как ты пересечешь море?       — На торговом корабле, конечно.       Ваньинь оценивающе посмотрел на Сиченя, прикидывая в уме расстояние и время. Он поднял руку и потер лоб: Илин не упустит шанса пройтись через игорные дома Хуайсана. Сестра слишком брезглива к борделям и игровым домам, поэтому выберет реку. Бордели Сюэ Яна достаются ему. Что ж, это даже хорошо — давно он не заглядывал к Мянь-Мянь.       — Сорок, и ты будешь слушаться меня во всем, — подвел черту Ваньинь.       Бравада Сиченя спала с лица, как вуаль. Он вмиг сделался серьезным и сосредоточенным.       — Если не добыть эти доказательства — мир, который мы знаем, придет к войне. Будут нарушены все пути. Рухнет экономика. Гусу и Юньмэн утонут в крови и подавятся бесконечными смертями. Если ты не справишься…       — О, Сичень, — ленно протянул Ваньинь. — Все гораздо хуже. Если я не справлюсь, мне не заплатят.

***

      Ваньинь приказал Сиченю заткнуться и снял с полки карту. Ему некогда было выслушивать захлебывающегося возмущением восставшего из мертвых короля. На хвосте все еще были цинхановцы, а ночь неотвратимо заканчивалась. Если выдвигаться в дорогу, то до рассвета.       Подхватив револьвер Сиченя, Ваньинь раскатал карту и взглянул на нее. Сичень пристроился рядом, заглядывая через плечо.       — Что это? — он указал на разноцветные точки, хаотично нанесенные по всей бумаге.       — Пути отхода, — Ваньинь тыльной стороной ладони ударил по руке Сиченя, чтобы тот не загораживал обзор. — Займись делом.       — Что от меня требуется? — подобрался Сичень.       — Смени пальто, а то с этим цветом только летучих мышей собирать, да сигналы бедствия подавать, — ответил Ваньинь, водя взглядом по карте и сопоставляя их с Илином предыдущие маршруты.       — Но это мой цвет…       — Я что сказал? — холодно осведомился вор и поднял взгляд на Сиченя. — Ты слушаешься меня во всем. Приступай. Комната Илина в конце.       Сичень сдержал рвущийся с языка колкий ответ и коротко кивнул.       — А ключи ты мне не дашь? — уточнил Сичень.       Ваньинь молча отмахнулся — Лебину ключи не нужны.       Наконец, оставшись в одиночестве, он сосредоточился на карте, прокладывая маршрут для брата и сестры. Будет лучше, если после Луаньцзан они воссоединятся. Но их уже будет не трое, а шестеро, и большая компания может привлечь ненужное внимание.       Ваньинь поставил локти на стол и сцепил руки в «замок». Что, если обогнуть Юдоль, а не шагать через нее? — взгляд вора прошелся по близлежащим деревням. — Конечно, это добавит Лотосу ходу, но так она будет в относительной безопасности. Приняв решение, Ваньинь выдернул с подставки карандаш и грифельным кончиком тонкой стрелкой обогнул Юдоль.       Серый дом содрогнулся от внезапного шума: звук разбившегося окна, открывающихся дверей, голоса недовольных постояльцев, чей сон был нарушен самым невежливым способом. Ваньинь вернул карандаш на место, быстро сложил карту и спрятал листок в нагрудный карман. Сдернул со спинки стула пальто, надел его и подошел к окну, распахивая ставни настежь. Взобрался на подоконник и выглянул на улицу.       — Что происходит?       Из комнаты брата выглянул Сичень, зеркально повторяющий действия Ваньина.       — На крышу! — скомандовал Ваньинь, оставляя вопрос Сиченя без ответа.       Он распрямил ноги, отклонился корпусом, оказываясь на улице, и, изловчившись, подпрыгнул, ухватившись за скользкий от дождя скат крыши, одновременно с этим упираясь носами ботинок в раму и подтягиваясь на руках. Сичень, сменивший свое пальто цвета наголову разбитого войска на скромное черное, не отставал ни на дюйм.       В считанные секунды оба взобрались на крышу. Ваньинь знаком показал молчать и следовать за ним. Шум тяжелых шагов все ближе, но ускориться на отлогой и влажной крыше столь же опасно, сколь промедлить при побеге. Ваньинь лихорадочно подумал о том, что бы сделала сестра в такой ситуации, и оглядел соседние крыши.       На полусогнутых коленях он взобрался на середину, — Сичень следом, приглушая силой звуки их шагов.       — На соседнюю? — едва слышно спросил Сичень.       Ваньинь качнул головой и взглядом указал ему на старый дымоход. Сичень понял его намек и прошел к широкой трубе из кирпича, пригибаясь и замирая за ней. Ваньинь подобрал огрызок кирпича и замедлил дыхание, прислушиваясь к звукам, долетавшим через открытое окно. Хлипкий замок двери известил жалобным треском о прибытии незваных гостей. Ваньинь поморщился — жаль терять комнату, — и бросил обломок кирпича с крыши.       — На улице! Быстро за ним! — раздался зычный голос.       Ваньинь прищурился, вслушиваясь в топот чужих ног, — несколько посетителей сбежало вниз по лестнице. Двое остались и принялись разворачивать его комнату. Он услышал, как начали скидывать с полок предметы, как сдернули одеяло с койки и то, как перевернули стол. Что ж, он оставил их ни с чем. Вся полезная информация была на карте, которую он прихватил, и в его разуме. У Лотоса их ждало такое же разочарование — сестра не была привязана к вещам. А у Илина — заядлого игрока — вечно был ветер в карманах и в голове.       Вдохнув глубже, Ваньинь осторожно сместил вес с ноги на ногу и согнул колени, приседая. Со рта сорвался молочный пар теплого воздуха. Сичень вопросительно выгнул бровь. Ваньинь предупреждающе выставил палец, продолжая слушать перемещение цинхановцев по комнате. Те, убедившись, что нет никаких подсказок к его будущему местонахождению, грязно выругались и покинули развороченную комнату.       В комнате Илина все повторилось с тем же успехом для цинхановцев. Услышав треск слетевших петель третьей двери, Ваньинь согнул пальцы руки и поднялся над крышей, нетерпеливо ступая по скату — Сичень ступал шаг в шаг, точно его тень. Ваньинь мысленно присвистнул, гадая, где король так научился ходить. Уж не старый ли маразматик обучал?       Подойдя к краю крыши, Ваньинь настороженно вытянул шею, оглядывая улицу: в разномастной толпе не было видно спешащих за ним цинхановцев, но в доме все еще оставалось двое, и действовать нужно было быстро. Он присел на крышу, — мягкая ткань брюк впитала в себя неприятную сырость — свешивая ноги с края. Сичень за спиной напрягся, но внимательно проследил за действиями вора: Ваньинь оттолкнулся руками и ловко перехватился за виадук на крыше, уперся носами ботинок в выемки между кирпичной кладки и начал стремительный спуск.       У Сиченя вышло не так ловко, но зато бесшумный прыжок с половины пути был встречен одобрительным кивком.       — Что вы хотели у них выкрасть? — снедаемый любопытством, спросил Сичень.       Ваньинь едко усмехнулся.       — Кто сказал, что не выкрали?       — Так вас же поймали, — растерянно моргнул Сичень.       Ваньинь отвернулся, нырнув в тень между домами, Сичень поспешил за ним.       — Ты точно внимательно следил за нашими действиями? — бросил Ваньинь на ходу, перешагивая через лужи и мусор.       — Да, — убежденно ответил Сичень.       — Сколько вошло?       — Пять: ты, твои напарники и двое из охраны, — ответил без заминки Сичень.       — А вышло?       — Четверо: ты, твои напарники и…       Пораженный внезапной догадкой, Сичень шумно выдохнул.       — Так вот оно что! — воскликнул он. — Вы человека вывели.       Ваньинь проигнорировал чужое восхищение, шагая впереди. В тени высоких домов он повел их с Сиченем темным лабиринтом грязных улиц, ступая осторожно, чтобы не вляпаться в лужи и слизь от сточных канав.       — Ты, действительно, возьмешься за любое дело, — Сичень то ли пытался дразнить, то ли продолжал восхищаться.       Ваньинь тихо фыркнул: ну что за наивное дитя?       — Кража, убийство, нападение, разбой — возьму любой грех за твои деньги, — подтвердил он. Жить на что-то надо было.       Сичень нервно дернулся, оступаясь, и невнятно взглянул на Ваньина. Нечитаемая эмоция мелькнула во взгляде. Разочарование? Испуг? Сомнение? Впрочем для Ваньина все одинаково было хорошо и полезно.       Он вскинул руку, преграждая путь Сиченю, и выглянул из-за угла, рассматривая плотное движение улицы — по-настоящему Юньмэн начинал жить после девяти вечера. С приходом Вэней к власти ночи в Пристани сделались мрачнее и опаснее, как будто все монстры, прятавшиеся в тени, получили долгожданную свободу и поползли за своими жертвами наружу. Не сказать, что Ваньинь не был тем, кто приложил к созданию этих монстров руки — он сам был одним из. Но у Ваньина, вопреки расхожим мнениям, была совесть, было понятие о чести, и потому дела он выбирал тонко, а говорил о них громко, чтобы слухи летели даже в самый темный уголок государства.       — Не беги, ступай спокойным шагом, — приказал Ваньинь, выныривая из-за угла и входя в движение толпы. — И не оглядывайся, ты так выглядишь виноватым.       Сичень постарался следовать указанию, но, отстав на несколько шагов, торопливо засеменил, равняясь с Ваньином. Плечом к плечу они пересекли мостовую, лавируя среди ряженной толпы. Ваньинь усмехнулся про себя, видя, как морщился Сичень на разодетых в вуаль женщин и в красное мужчин — жених и невеста. Только вместо брачного ложа их ждал гаденький уголок в одном из множества борделей. И вместо романтической ночи — пьяная оргия. Очередная насмешка над традициями прошлого, которые успешно уничтожили Вэни.       Мягко подхватив Сиченя под локоть, Ваньинь притянул его на себя, помогая избежать столкновения с зазывалой.       — Держись ближе, если тебе не по вкусу совокупляться со всяким сбродом, — процедил Ваньинь, едва шевельнув губами.       Он вдоволь насмотрелся на то, как удовлетворяются люди трущоб. Поэтому его мало занимал вопрос секса. Он тут был по другой причине. Но вот Сичень — очевидный девственник — был обескуражен, если не шокирован.       — Они, — запнулся Сичень, широко раскрытыми глазами обводя толпу возле входа в «Красный дом».       — За пару серебряников тебе выдадут красный балахон. Войдешь и подберешь себе «невесту». Новые свадебные традиции, — едко хмыкнул Ваньинь.       Сичень, зачарованный творящимся ужасом, покачал головой и отвел взгляд.       — Что мы здесь делаем? Кто-то из твоих напарников тут?       Ваньинь оставил вопрос без внимания, считая слишком низким такие подозрения. У Илина была одна страсть — карты. У Лотоса — кинжалы. У него самого — месть. И мысль, что они увлекались подобным, столь же глупа, сколь мысль о его благородстве.       Они пересекли улицу, оставив позади шум и веселье толпы из борделя, и подошли к первым докам возле пристани. Сичень потянул носом, точно пытался очистить легкие забитые сладковато-дымным душком «Красного дома» запахом соли, холода и озерной воды.       Ваньинь приноровился, подпрыгнул и подтянулся на руках, ухватившись за край первого ящика. Заметив, что Сичень порывается следом, мотнул головой из стороны в сторону, молча приказывая оставаться ему на земле. Сичень наградил его недовольным взглядом в спину. Ваньинь взобрался на второй контейнер и преодолел третий. Перед четвертым вор замер и поводил рукой по деревянному боку ящика. Пальцы нащупали нужную доску — та скрипнула и поддалась давлению — Ваньинь вытащил её из пазов и сунул руку внутрь.       — Давай, голубушка, не упрямься, — отнюдь не ласково обратился к кому-то невидимому Ваньинь. — Пора домой!       Сичень запрокинул голову, следя за Ваньином, и удивленно приоткрыл рот — вор вытащил руку, сжимая в ладони растрепанную и нахохленную голубку серо-черного цвета. Он улыбнулся, наблюдая за тем, как Ваньинь кончиком пальца приласкал птицу по сизой шее, — жест, который меньше всего ждешь от такого, как Саньду.       — Зачем тебе голубь? — спросил Сичень.       — Чтобы съесть, — серьезно ответил Ваньинь, внутренне рдея от удовольствия — улыбка истаяла на губах Сиченя. — Как ты вообще выжил с таким уровнем доверия? — уже с насмешкой в голосе поинтересовался вор, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака карту.       — Если ты голоден, я могу купить еды, — осторожно предложил Сичень.       Ваньинь кинул на него короткий взгляд и присел на одно колено. Голубка в его ладони ворчливо закудахтала.       — Знаю, что тебе не нравится такое обращение. Но ничего, выполнишь работу и вернешься в свою золотую клетку, — пообещал ей Ваньинь.       Из кармана пальто он вытащил небольшой моток нитки и шустро обмотал им правую лапку голубки. Оставшейся частью нитки он обернул скатанную в трубочку карту и туго повязал узел. Голубка возмущенно ухнула — Ваньинь обхватил птицу обеими ладонями и подбросил к верху. Шумно хлопая крыльями, «почтальон» уверенно взмыла в ночное небо и выдвинулась на восток. Ваньинь проследил за исчезающей на горизонте точкой и спрыгнул с контейнеров.       — Голуби — для простых людей это мусор под ногами. Но для нас — воров, это удивительные птицы. Они способны переносить вес в три раза больше своего тела. Если их приручить, то они найдут дорогу домой на расстоянии тысячи километров.       Сичень задумчиво поглядел в небо, затянутое облаками. Холодный ветер хлестанул по щекам, разметав его волосы.       — Черный бриллиант, — догадавшись, произнес Сичень. — Вы вошли и вышли без него. Но бриллиант пропал, — он щелкнул пальцами. — Потому что вынес его голубь.       Ваньинь выгнул бровь.       — Тебе это дело настолько не давало покоя?       — Я много думал о вашей работе. Ведь если учиться, то у лучших.       Не сдержавшись, Ваньинь закатил глаза — Сичень все больше и больше напоминал ему щенка с блестящими ушками в комнате полных бойцовских собак. И его наивный восторг преступным проделкам Ваньина и его команды скорее отталкивал, чем льстил.       — А что ты сейчас отправил?       — Меньше знаешь — крепче спишь, — отсек Ваньинь вопросы. — Пошли.       Он повел Сиченя вдоль баржи, груженной деревянными контейнерами. До рассвета оставалось все меньше и меньше, а им было жизненно необходимо убраться из Юньмэна до того, как солнечный день поможет цинхановцам четче разглядеть лицо Ваньина.       За баржой показался ряд хлипких шхун и несколько лодок, охраняемых мальчишками-матросами. Ваньинь поднял руку, подавая знак одному из них — матрос, чье лицо было красным и шелушащимся от постоянного пребывания на ветру и солнце, исполнительно подскочил ближе. В рубахе и штанах из грубой ткани и ботинках на босую ногу, он выглядел настоящим беспризорником рядом с Ваньином в костюме, и у Сиченя жалобно потянуло сердце.       — Лодку, — коротко приказал Ваньинь.       Матрос указал на ближайшую к ним — грубо выдолбленное корыто с парой весел. Сичень с сомнением оглядел судно, собираясь попросить другую лодку, но Ваньинь уже протянул оплату мальчишке. Сичень заметил мешочек из голубого бархата и с опозданием сообразил, что Ваньинь платит его деньгами. Волна возмущения поднялась из глубины души: он сжал губы и зло поглядел на вора.       — За молчание, — произнес Ваньинь, все также обращаясь к мальчишке.       — Конечно, — улыбнулся матрос, демонстрируя просветы между пожелтевших от махорки зубов.       Он отошел в сторону, пропуская Ваньина и Сиченя вперед. Деревянный помост заныл рассохшимися досками, вторя их шагам: Ваньинь первый шагнул в лодку, уверенно балансируя на воде, и уселся в верхнем носу корыта. Недовольный и обворованный Сичень шагнул вторым, оказываясь тем, кто будет должен грести.       Матрос нагнулся над кнехтом и отвязал трос, забрасывая конец веревки в лодку. Сичень вздрогнул и обернулся — матрос уперся ногой в край причала, второй в борт лодки и оттолкнул их судно — корыто, плавно покачиваясь на поднявшихся волнах, поплыло вперед.       Сичень вздохнул и опустил ладони на весла, навалившись весом, начал грести. Ваньинь с чинно-скучающим видом закинул ногу на ногу, скрестил руки на груди и прикрыл глаза. Его умиротворенный вид неприятно царапнул Сиченя изнутри.       — Ты мог попросить деньги, а не воровать, — безэмоционально произнес он.       Ваньинь приоткрыл глаз, чтобы взглянуть на Сиченя.       — Золотое правило Пристани — не плати там, где можешь получить бесплатно, — он разжал руки и швырнул на колени Сиченя его мешочек с деньгами. — А тебе урок на будущее: следи за тем, как близко к тебе стоит человек.       Сичень растерянно поглядел на возвращенный кошелек, пытаясь вспомнить, когда Ваньинь к нему стоял близко. И ведь он даже не расслышал, как брякнули серебряники — настолько профессионально сработал Ваньинь.       — Так, значит, ты можешь менять погоду, приглушать звуки и, — Ваньинь театрально постучал указательным пальцем по подбородку. — Похоже, ты можешь слышать на приличном расстоянии.       Сичень, рассекая веслами водную гладь, скромно улыбнулся чужой наблюдательности — от его обиды на Ваньина за кражу не осталось и следа.       — Могу заставить плыть эту лодку без весел…       — Не вздумай, — тут же предупредил Ваньинь. — Нет нужды привлекать еще больше внимания. Ты и так достаточно постарался. Хочешь, чтобы охотники за золотыми ядрами раскрыли тебя, как устрицу, и вынули из тебя «жемчужину»?       Сичень покачал головой, словно провинившийся мальчишка. Ваньинь протяжно вздохнул, отворачивая голову: пускай Сичень был образованным, воспитанным и в какой-то мере владел начальными навыками преступника — он был слишком открытым и совестливым, что делало его легкой мишенью.       — Просто поразительно, как ты до сих пор жив, — озвучил свои мысли Ваньинь.       Неожиданно Сичень широко улыбнулся мягкой, добродушной улыбкой и взгляд его потеплел, как при мысли о чем-то приятном.       — Я сообразительный, — неумело похвастался Сичень.       Ваньинь снова вскинул бровь, одним жестом превращая самоуверенность Сиченя в пепел. Окажись Сичень без своей команды, — а Ваньинь был уверен, что заслуга долголетия короля принадлежит его окружению, — он бы не смог протянуть и дня на улицах Юньмэна.       В подтверждении мысли Ваньина прогремел оглушительный взрыв. Воздух наполнился дымом, запахом жженой бумаги — пепла и обгоревшей плоти. Лодку от ударной волны нещадно качнуло. Сичень чертыхнулся, испуганно стискивая рукоятки весел и старательно удерживая равновесие, попытался выправить движение их судна.       Ваньинь остался бездвижен, точно он был на легкой прогулке, а не скрывался на хлипкой лодчонке от преследователей, только что взорвавших его шхуну. Сохраняя бесстрастный вид, он апатично скосил взгляд в сторону огня, наблюдая столб дыма, упирающийся в ночное небо. Обломки «Феи» кружились в воздухе и листопадом покрывали воду. С пристани долетали крики и возгласы, наполненные ужасом, печалью и болью.       — Твари, — сплюнул Ваньинь. — Вернусь и стрясу деньги за свое.       Лицо Сиченя вытянулось от изумления.       — Это была твоя шхуна? — пораженно воскликнул он.       Ваньинь одарил его очередным насмешливым взглядом и жестом приказал налечь на весла. Сичень, не задумываясь, подчинился.       — Ты знал, что она заминирована? — нетерпеливо взвился Сичень.       — Нет. Я лишь предполагал, — ответил Ваньинь. — Вот это и называется сообразительностью, — он захлопнул пола пальто, скрещивая руки на груди. — Думай, предполагай и готовься — вот почему я до сих пор жив.       Досада, проскочившая на лице Сиченя, не осталась незамеченной Ваньином. Ему почему-то понравилось дразнить несколько наивного и простоватого короля. Возможно дело было в реакции Сиченя: он вспыхивал мгновенно, как спичка, но воспитание не позволяло ему ответить. И Ваньину было интересно, сможет ли он вывести из себя этого благородного.       — Тебя небось учили лишь манерам и вальсу, — с издевкой поддел вор. — Интересно, как поможет твой талант игры на рояле?       — На флейте, — огрызнулся Сичень, прижимая к носу рукав пальто — дым с пристани стремительной змеей клубился над водой, дотягиваясь ядовитым смрадом до их лодки.       — Шевелись, к рассвету хотелось бы выбраться на сушу, — вяло скомандовал Ваньинь.       Кадык на шее Сиченя дернулся вверх-вниз мячиком на веревочке — он сделал над собой усердие и проглотил ответ, обхватив оба весла.       — Чтобы ты знал: я отлично стреляю, владею навыками ближнего боя и могу сражаться на семь видах холодного оружия.       — Сичень, — Ваньинь чуть склонился вперед, буравя тяжелым взглядом вынужденного напарника. — Ты слишком благороден. Какой идиот оставит оружие на столе в комнате с волком? Только тот, кто видит во всех лучшее.       — А что плохого в капельке веры? — парировал с вызовом Сичень.       Ваньинь закатил глаза, отклоняясь спиной на мыс лодки — судно под его весом накренилось и тут же выправилось. Будь на месте Сиченя другой, Ваньинь бы пожелал пойти и удавиться верующему. Но Сичень, чья жизнь была разрушена предательством близких друзей, убивал Ваньина своей непробиваемой надеждой.       — Надеюсь, флейта при тебе — в уличной драке сработает как элемент неожиданности, — раздраженно фыркнул вор.       Сичень сузил глаза, сканируя нахохлившегося Ваньина.       — И тем не менее…       — И тем не менее, ты настолько болван, что привлек своими расспросами внимание моих конкурентов, — перебил Ваньинь, взглядом указывая на тлеющие обломки шхуны. — Как ты сказал? Многие мечтают поработать с Лебином? А знаешь, сколько хотят отомстить Саньду?       Некрасивые пятна стыда, особо ярко выделяющиеся на белоснежной коже, покрыли щеки и шею Сиченя. Ваньинь поджал губы, — да, он бессовестно врал. Но что в этом такого? Одной ложью больше, одной меньше. Зато он заземлит наивного королька.       — Я оплачу твою шхуну, — буркнул Сичень.       — Да не в этом дело, — отмахнулся Ваньинь. — Увести работу у меня из-под носа — цель каждой крысы в Пристани. Поработать с тем, кто пробрался в башню Золотого карпа — очередь из желающих. Твоими трудами мы теперь в одной упряжке — еще один повод заткнуться и слушать меня внимательно. Не задавать лишних вопросов и шевелить мозгами.       Сичень промолчал — Ваньинь его молчание принял за знак согласия.       Какое-то время они плыли в тишине, прерывающейся всплеском капель воды, поднимаемых веслами, да голосами ночных птиц. Ваньинь, прикрыв глаза, мысленно чертил маршрут и строил план, как пройти незамеченным в Юдоли. Сичень, загребая веслами воду, разглядывал однотипный пейзаж за бортом, то и дело соскальзывая взглядом на своего попутчика. Со стороны могло показаться, что Ваньина укачало на воде и он мирно дремлет. Но по тому, что Сичень о нем знал, и по тому, что наблюдал в Юдоли, Ваньинь всегда был собран и настороже, как кошка, чуявшая опасность за версту. Если приглядеться повнимательнее, то можно было заметить, что дыхание неровное, под веками бегают глаза, а тело застыло в неестественно прямой для сна позе. Ваньинь контролировал каждый шаг.       — Что ты выкрал из башни?       Вопрос прозвучал неожиданно, и Сичень растерянно вздрогнул, переводя взгляд на Ваньина. Тот разжал руки, положив их на колени, и смотрел прямо на него.       — В башне содержались данные о тех, у кого есть золотое ядро. Семьи, одиночки, возможные претенденты, — тихо ответил Сичень под сосредоточенно хмурый взгляд стальных глаз.       — Да, Цзини хорошо продумали этот момент, — рассуждал вслух Ваньинь. — После смерти твоих родителей и Цзянов, они выжили с земель Гусу тех, кто обладает силой, и погнали на смерть тех, кто был верен королевской семье.       — Вэни сделали также, — добавил Сичень.       Ваньинь горько усмехнулся.       — Они поступили хуже.       Цзинь Гуаншань, несмотря на отвратительность поступка, был благороднее — он выдавил морально верных служителей с силой, позволив им скрыться и рассредоточиться по деревням, уйти в горы или еще где поселиться. Вэни же поступили иначе. Рассудив, что дракону надо рубить голову, пока он в зародыше, они уничтожили верных соратников семьи и придумали охотников за золотым ядром. Те, по большей части, кровожадные неудачники и психи, получив законную лицензию на убийство, принялись отлавливать заклинателей, загоняя их, как бешенные псы кроликов.       Но и у тех, и тех поступок был до безобразия лицемерным. Они избавились от прямых конкурентов, оставшись теми единственными, кто владеет силой и заклинаниями.       — Вот почему ты сказал, что многие ждут твоего возвращение, — додумав свою мысль, вывел Ваньинь.       — Да, — легко согласился Сичень. — Они устали жить в страхе и устали чувствовать себя ненужными. Все, с кем я разговаривал, готовы вернуться на службу и помочь с восстановлением былой мощи Гусу.       Он помолчал, пытаясь справиться с управлением лодки, а затем продолжил.       — Вначале я собирал сведения по воспоминаниям дяди. Начиная с шестнадцати лет, мы принялись искать заклинателей с братом — хотели дать им понять, что истинный король жив и хочет вернуть спокойствие и процветание в Гусу.       Ваньинь коротко кивнул, подталкивая Сиченя к большим откровениям.       — Но так как многие были изгнаны, пришлось потратить достаточное количество времени и сил на их поиски. Напуганный заклинатель прячется потрясающе, скажу я тебе, — безрадостно улыбнулся Сичень. — В общем, мы собрали достаточно сведений о таких заклинателях, с каждым встретились лично. Сначала хотели действовать мирно, но год назад узнали, что замышляют Яо и Чао, и поняли, что у нас нет времени на мирные переговоры.       — То есть вы собрали армию заклинателей? — хмыкнул Ваньинь.       — Нет, — стушевался Сичень. — Это верные последователи.       — Имей смелость называть вещи своими именами, — поддел Ваньинь. Серо-стальные глаза цвета северных ледников яростно сверкнули в темноте синим огнем — обжигающе холодным. — Это армия, Сичень.       Сичень стиснул пальцами рукояти весел и прикрыл веки — с Ваньином придется нелегко. Выросший на улице среди отбросов, он приучил себя, что в мире существует только черный цвет и что каждый мечтает о его смерти. Неудивительно, что благие намерения вор оборачивает в негативный окрас.       — При нападении на Ханьши дядя успел нас вывести и передать одной из приближенных семей, которые укрыли двоих детей и не выдали, даже когда на их собственный дом совершили нападения, потому что искали нас с Ванцзи, — мягким голосом произнес Сичень, словно уговаривал Ваньина поверить в существование милосердия и сострадания. — Мы с братом выжили благодаря чужой доброте и неравнодушию.       — А я выжил благодаря этому, — Ваньинь тряхнул рукавом и поиграл между пальцев острым лезвием, чем только упрочил догадку Сиченя.       — Вот поэтому я и хочу вернуть Гусу моей семье и моим последователям, чтобы людям не пришлось спать с ножом под подушкой, — горячо проговорил Сичень.       Ваньинь кисло скривился на эту уверенность.       — Так ты из этих что ли?.. Забыл как это слово. Идеалист? Романтик? — он щелкнул пальцами. — Идиот. Точно! Ты идиот, если веришь, что сможешь подобных мне искоренить, — он то ли фыркнул, то ли усмехнулся.       К нему, брату и сестре никто милосердия не проявил. Вэни обрушили своды родительского дома на их головы и благополучно повернулись к ним спиной. Его с рассеченной грудиной, мертвого (как думал Илин) вытащил из-под обломков брат. Сестра выходила. И Ваньинь выжил вопреки громким словам о его кончине. Брат и сестра стали теми единственными, кому он мог почти доверять.       Он никогда не отрицал любовь, привязанность, дружбу — просто это было не для него. Зато было полезно для дела. Насилием можно было добиться многого, однако любовь и другие чувства открывали перед ним все двери. Главное знать за какую веревочку подергать, чтобы человек сделал так, как ему надо, только бы не пострадали любимые. Взять того же Сиченя — да от него столько ниточек, что он вполне мог бы заставить короля сплясать на собственную потеху, как умелый кукловод.       — Это прозвучит странно, но я спрошу: почему ты тогда согласился помочь мне? — с тонкой полуулыбкой спросил Сичень.       — Деньги, — коротко ответил Ваньинь.       — Не все решается деньгами, — оспорил Сичень.       — Так говорят простофили, у которых нет денег, или слишком богатые люди, — Ваньинь мрачно улыбнулся. — Ты к какой категории относишься?       — Может, если бы чуть больше общался с людьми…       — Много шума, — отрывисто произнес Ваньинь, опять прикрывая глаза. — Мешает думать.       Сичень разочарованно покачал головой и смолк. Конечно, глупо было ждать, что такой, как Ваньинь поддержит его устремления с прицелом на лучшее будущее. Он привык жить совершенно по-другому, потому что не видел того самого, что могло бы облегчить его жизнь. Не верил в подарки судьбы и не принимал добрый поступок за жест от чистого сердца. Но у него был поразительный талант решать загадки любого вида, и это было то, что как раз нужно Сиченю.       В предрассветном тумане лодка причалила к берегу. Ваньинь несколько раз моргнул, возвращая четкость зрению, и поднялся с лодки на землю. Сичень, чуть помедлив, сошел на берег, вытягивая за собой трос.       — Брось, — приказал Ваньинь.       Сичень послушно скинул с руки веревку на дно лодки. Ваньинь пинком отправил судно обратно в озеро. Для преследователей это будет очередной головоломкой: где они высадились и в какую сторону пошли.       Повернувшись к Сиченю, Ваньинь спросил:       — Когда ты в последний раз спал? — Сичень следовал за ним с самой Юдоли и неизвестно, отдыхал ли он там. Потому что Ваньинь гнал до Юньмэна без остановок.       — О, — смущенно улыбнулся Сичень. — Я хорошо себя чувствую, спасибо за заботу…       — Это не забота, — оборвал Ваньинь. — Если мы напарники, то я должен знать, что ты в состоянии отбить атаку, а твой ум собран и остр. В вялом состоянии ты будешь обузой. Моя жизнь зависит от того, насколько ты отдохнувший.       Не найдясь с ответом, Сичень пожал плечами.       — Значит, остановимся в первой же деревне. Платишь ты, — подвел итог Ваньинь и пошел к началу подлеска.

За несколько часов до

      У Илина в жизни было две страсти: карты и хорошая перестрелка. Если на второе он мог оказать влияние с положительным для себя исходом, то с первым ожидания никогда не совпадали с реальностью, но за это Илин и любил карты, хоть те редко отвечали ему взаимностью, постоянно оставляя незадачливого игромана без гроша в кармане.       Возвратившись в Юньмэн, Илин с удовольствием глотнул его запах всей грудной клеткой: запах притона, пролитой крови и алкоголя. Несмотря на угрозу, покусывающую за пятки, Илин был рад вновь оказаться на родной земле. Всю дорогу ему везло — ни с кем не столкнулся, и его никто не нагнал — он решил, что это знак. Фарт.       Илин широко улыбнулся, заметив издалека вывеску «Суйбянь», и ускорил шаг. Сердце его радостно пело в предвкушении. Он уже слышал звук тасуемой колоды, видел наяву ловкие и четкие жесты пит-босса, сбрасывающего ему короля, а лучше туза, и грезил о большом выигрыше, который он бы потратил в этот же вечер на алкоголь и новые ножи для сестры.       Во рту собралась слюна, когда он подумал об «Улыбке императора» — своем любимом вине — было бы здорово пополнить запасы кувшинчиков и разделить алкоголь вечером с Ваньином. Поддатый Ваньинь не менялся ни на йоту — разве что щеки чуть розовели. Однако Илин не терял надежды однажды напоить брата так, чтобы тот окончательно расслабился и перестал держать каменное лицо. Возможно, эта мечта была на грани безрассудства, ведь именно на брате и его холодном расчетливом разуме держалось все их сомнительное предприятие. Но ему так хотелось хоть раз заглянуть под броню Саньду и увидеть там еще живого Цзян Чэна. Как же он скучал по этому чудесному ребенку, еще не обремененному жаждой мести.       Илин дробно рассмеялся своим мыслям и покачал головой. Услышал бы его Ваньинь — выбил всю дурь одним взглядом. Беззаботного Цзян Чэна не вернуть никому. Названный младший брат умер под обломками. Выжил Ваньинь. Холодный, неприступный, полный глухой ярости.       Илин протяжно вздохнул, разглядывая дорогу под ногами. Такие мысли стоило оставить за порогом, чтобы не отвлекали от игры. Он повел плечами, сбрасывая наваждение, дернул себя за лацканы пальто и оглядел рубашку с брюками. С дороги они были мятыми, а брюки по щиколотку забрызганы грязью и припорошены дорожной пылью. Он мог бы по-быстрому заскочить в комнату и сменить одежду, чтобы вернуть себе привычный лоск, но до «Суйбана» оставалось несколько шагов — он слышал звон монет и смех победителей — до дома ходу двадцати минут. И взвесив все «за» и «против» Илин поправил ленту, удерживающую его черные волосы в хвосте, уверенно переступил порог игорного дома, надеясь вывести на природной харизме, а не на внешнем виде.       Вышибалы на входе мазнули по нему взглядом и, узнавая, кивнули. Илин махнул бармену за стойкой, вскидывая вверх два пальца, и бармен щедро плеснул солодовой, оставляя стакан на стойке. Илин подхватил стакан на ходу и сделал первый глоток, обводя взглядом родные стены заведения. В будний день здесь было в два раза больше посетителей — туристы. Значит, больше интересных собеседников, — весело подумал парень. Он с любопытством разглядел седовласых мужчин, сделав вывод по строгому покрою костюма, что те не местные. Рассеянно просквозил взглядам по скорее раздетым, чем одетым девицам. И задержал свое внимание на незнакомце за покерным столом.       Внимание привлек тот факт, что парень сидел на его месте напротив пит-босса. Илину такое не нравилось: за столом он предпочитал сидеть лицом прямо к картам. Он залпом опрокинул в себя солодовую и отставил пустой стакан на стойку, отправился к столу. Незнакомец, точно почуяв его присутствие, обернулся, окидывая его незаинтересованным взглядом. Илин улыбнулся парню своей беззаботной улыбкой, которая обычно действовала при знакомстве обезоруживающе. На незнакомца она оказала противоположный эффект — он поджал губы и отвернулся.       Илин удивленно хмыкнул и пристроился рядом. Пит-босс — совсем еще юнец — поздоровался с Илином, обратившись к нему по имени. Илин кивнул ему, так и не удосужившись вспомнить чужое — весь его азарт направился на незнакомца.       — Привет! — Илин протянул руку в надежде установить физический контакт. Но и тут его ждало разочарование.       Незнакомец взял в руки карты и раскрыл их веером.       Илин перевел взгляд на пит-босса. Тот понял его без слов и метнул несколько карт на стол «рубашкой» вверх. Илин несколько секунд полюбовался, как красиво смотрится красная колода на зеленом сукне, и поднял карты. От дорожного фарта ничего не осталось. Он улыбнулся, собирая девятку, семерку и валета в одну стопу, и с вызовом взглянул на незнакомца.       — Скрестить пальцы на удачу и надеяться на лучшее — это всегда твой план? — вдруг заговорил тот.       Илин, не теряя улыбки, дернул бровью. Незнакомец был симпатичным, даже очень. Чистая нежно-розовая кожа говорила, что он не знаком с черным трудом. Длинные изящные пальцы не держали что-то тяжелее пачки банкнот. Застывшее чопорное выражение на красивом лице делало его снобом, который по ошибке забрел в «Суйбань».       — Оставь нас, — не поворачивая головы, попросил Илин пит-босса.       Юнец скомканно поклонился и отошел от стола. Илин опустил карты на стол и прикрыл их рукой.       — А у тебя какой план, гусулановец? — хмыкнул Илин.       Илин понадеялся, что некоторая его осведомленность о диалектах разных государств подействует на незнакомца устрашающе. Но то ли у него не получалось выглядеть грозно, как Ваньинь, — брат всегда утверждал, что Илина выдают тупые глаза и шутовская улыбка — то ли незнакомец был не из трусливых.       — Ванцзи, — представился он. — И я хотел бы поговорить в другом месте.       Наигранно удивленно округлив глаза, Илин откинулся на спинку стула и качнулся на задних ножках.       — Не вижу реального повода покидать эти чудесные стены, — легко рассмеялся он.       Казалось, Ванцзи злила его несерьезность. Он глубоко вдохнул и резко выдохнул, ноздри его раздулись.       — Потише, — сказал Илин. — А то голова закружится.       Ванцзи сбросил карты на стол и пнул по ножке стула под Илином. Сделал он это до того быстро, что Илин не успел отследить его действия, испуганно пискнув, когда стул встал прямо. Ему на колени упал увесистый мешочек, издавший приятный мелодичный звук серебряников. Илин, двумя пальцами удерживая мешочек за одну из веревочек, поднял его на уровень лица и сладко улыбнулся.       — Слушаю внимательно, — нараспев протянул Илин.       Ванцзи качнул головой и встал на ноги, намеренный покинуть заведение. Илин перебросил мешочек из руки в руку, взвешивая его на ладони. По тяжести сумма выходила приличной — что бы этому гусуланцу не требовалось, работа предстояла не из легких. Только странно, что он обратился к нему, а не к Саньду.       Илин неспешно поднялся со стула, пряча мешочек в карман пальто, и заодно проверяя лакированные бока револьверов — кто знает, что ждать от этого Ванцзи? Он сонно потянулся, разминая спину, и зашагал в сторону выхода, подбрасывая бармену монету — оплату за стакан солодовой и прикидывая в уме: стоит ли ему упомнить, что на хвосте у него сидят цинхановцы, жаждущие расправы за освобожденную девушку?       Илин удрученно вздохнул, не зная ответа на вопрос. Жаль, что с ним не было Ваньина: тот всегда знал, как правильно действовать. Его мозг был заточен под неописуемое количество планов и разумных ходов. Мозг Илина был заточен на веселье. Рискует ли он, ввязываясь в дело без брата?       На быстро посеревшей вечером улице Илин поежился, поплотнее запахивая пальто и обхватывая себя руками. Ему пришлось увеличить шаг, чтобы поспеть за стремительно шагающим Ванцзи. Шагал он, правда, как-то интересно. Илин пригляделся повнимательнее и понял, что его смущало в чужой походке. Ванцзи, несмотря на свою стремительность, подволакивал правую ногу и ступал на нее осторожно, словно та болела. Если нападет, можно использовать этот фактор себе на пользу, — прозвучал сухой голос брата в голове.       — Все-таки, куда мы идем? — Илин задорно улыбнулся, подхватывая Ванцзи под локоть и заглядывая ему в лицо.       Ванцзи отшатнулся от прикосновения — уши, не скрытые длинными прядями волос, ярко заалели. Илин неудержимо рассмеялся такой реакции. Вот филя, — насмешливо подумал Илин. — Да я только что влез в его карманы, а он решил, что я к нему пристаю.       — За лошадьми — мы уезжаем, — холодно-раздраженно произнес Ванцзи.       — Погоди-погоди, — замахал руками Илин. — Куда уезжаем? Что происходит?       Ванцзи разве что не зарычал:       — А мне говорили, что ты профессионал, — презрение ядом просквозило в низком голосе. — Ты взял оплату, поэтому будешь выполнять работу.       Илин изумленно захлопал глазами, не зная, как отреагировать на такую уверенность.       — Я профессионал! — согласился Илин. — Но без команды…       — Ты встретишься с командой на корабле. Мой брат и наша подруга приведут твоих напарников, — нетерпеливо перебил Ванцзи. — Нужно покинуть Юньмэн до того, как сюда заявятся разозленные вами цинхановцы.       Удивленный Илин присвистнул и улыбнулся Ванцзи.       — А ведь Ваньинь подозревал, что кто-то за нами следил в Юдоли, — хмыкнул он. — Хорошо, что он параноик.       — Не стоит недооценивать интуицию: это настолько быстрая обработка информации, что мозг просто не поспевает за процессом, поэтому люди называют это предчувствием.       Илин чересчур быстро закивал головой, откровенно насмехаясь над Ванцзи.       — Это ты нас сдал охране? — Илин настороженно отвел край пальто, готовясь пустить в ход свой счастливый револьвер, ласково нареченный Чэньцином.       Револьвер был черным с перламутровой рукояткой, выкрашенной в красный. Увидев его в витрине магазина, Илин влюбился с первого взгляда. А когда рукоять легла на ладонь, идеально повторяя форму его руки и пальцев, Илин понял, что они созданы друг для друга.       Денег на новый револьвер у него не было и увести его из-под носа торговца он не мог — уже засветился. Сестра потворствовать его краже не собиралась — у нее все еще было слишком мягкое сердце и слишком громкая совесть. А Ваньинь наотрез отказался покупать ему Чэньцин. Илин не отчаивался и каждое утро вставал пораньше, чтобы пройтись мимо витрины и полюбоваться идеальным оружием. Он здоровался с ним, спрашивал как у него дела, делился в ответ последними новостями и просил на прощание у Чэнцина удачи. Это заряжало его хорошим настроением. Придавало ему духоподъемности. Пока одним днем Чэньцин не исчез с витрины.       Илин недоверчиво уставился на уродский белый револьвер с отделкой под золото. Эта фальшивка нагло посверкивала в утренних лучах рассветного солнца, дерзко подмигивая ему блестящей гравировкой, как дешевая проститутка. Пылая от гнева, Илин вошел в магазин и, не сдерживая эмоций, поинтересовался у торговца, где его Чэнцин. Торговец — низковатый одутловатый мужчина с жидкими усиками — ровным голосом сообщил, что револьвер купили.       — Кто? — воскликнул Илин, чувствуя себя обманутым женихом, чья невеста сбежала перед самым алтарем.       Торговец безразлично пожал плечами — сделка есть сделка. Какая ему разница, кто будет стрелять из револьвера?       Домой Илин вернулся сразу же. В раздрае он ввалился в комнату и не заметил, что дверь была приоткрыта. Стянул с себя пальто, неаккуратно сбросив его в угол комнаты, и подошел к кровати, пораженно остолбенев возле. Его Чэньцин — идеальный черный револьвер с красной рукояткой — лежал на подушке. Дрожащей рукой Илин прикоснулся к оружию, чувствуя каждой своей струной, как откликается револьвер в ответ, и едва не расплакался от счастья.       Он не знал, кто ему подарил Чэньцин: Лотос, которая решила поступиться своими принципами и своровать у трудолюбивого торговца или Ваньинь, сменивший гнев на милость. В итоге Илин решил, что подарок от обоих. И Чэньцин стал счастливым талисманом, охраняющим его и его напарников в опасные дни.       — Ни я, ни мой брат — никто из нас не имеет отношения к вашему провалу, — заверил Ванцзи. — Мы наблюдали и только. Хотели убедиться, что это тот самый Саньду.       Илин удовлетворенно кивнул. Это уже больше походило на правду — им все-таки требовался его брат.       — Но откуда ты можешь знать, что мы согласимся на работу, которая заключается в?.. — тонко уточнил Ваньинь, все еще не отпуская край пальто.       — У тебя баснословный долг — тебе нужны деньги, — спокойно ответил Ванцзи. — Ты уже согласен.       Илин досадливо поморщился.       — С Саньду будет разговаривать мой брат, а ему никто и никогда не может отказать, — с гордостью произнес Ванцзи.       — Поверь, я знаю Саньду, он многим отказывает, — хмыкнул Илин. — Тут должно быть что-то посерьезней, чем мой карточный долг, чтобы зацепить Саньду.       То, что предлагал ему Ванцзи, пахло опасностью. А Илин любил испытывать судьбу. От одной мысли о том, что он может оказаться на волосок от смерти, его кожа покрылась сотней приятных покалывающих мурашек, короткие волоски на теле встали дыбом, а сердце запульсировало в разы быстрее. Волшебный миг, когда тебе не надо ни о чем думать, ничего выбирать, а только лишь выживать.       И все же Илин не удержался от соблазна узнать чуть больше.       — Дай мне повод доверять тебе.       Внезапно на спокойном лице Ванцзи проступила призрачная усмешка. Он нагнулся вперед, поднимая с мостовой округлый камушек, и сжал его в ладони.       — Моя задача привести тебя. Неважно как, — Ванцзи выдержал короткую паузу и посмотрел на Илина. — Как со своей задачей справится брат — мне неведомо. Но он с ней справится.       Тонкие и изящные пальцы, принадлежащие скорее музыканту, чем рабочему, разжались, и на ладони блеснул идеальный серебряный камень. Глаза Илина жадно расширились и загорелись детским восторгом. Он понял, что перед ним стоит один из тех, кого Цзини выгнали со своих землей. Ванцзи, как и Илин с братом, обладал золотым ядром — а заклинателям они доверяли.       — Что ж, пока идут сложные переговоры Саньду с… э? Как там зовут твоего брата?       — Лебин, — ответил Ванцзи, заставив Илина выкатить глаза еще сильней.       — Вау, а вот это уже аргумент, — выдохнул Илин.       Он качнул головой, встряхивая хвостом, быстро вернул себе невозмутимость и игриво улыбнулся.       — Пока идут переговоры, давай-ка заглянем в одно место по пути…       — Нам надо в Гусу! — отрезал Ванцзи, посмотрев на расплывающегося в довольной улыбке Илина.       — О, не переживай, предприятия Хуайсана по дороге!

Тем временем

      На востоке небо побелело. Светало. Кругом пели иволги. Трава, влажная от утренней росы, пахла сладко — Сичень с удовольствием вдыхал ее запах, вглядываясь в прозрачное небо. Ваньинь шагал впереди него — не обладая золотым ядром, он все еще оставался полным сил. И Сичень подозревал, что тот держался исключительно на природном упрямстве и тренированной выдержке. Это вызывало у заклинателя восхищение, — его самого подпитывало ядро, и для него не было проблемой продержаться на ногах без сна несколько дней. Чего не скажешь о простом человеке. Таком, как Ваньинь.       Хотя вряд ли Ваньина можно было назвать простым человеком. Он был умен, наблюдателен и умел из минимума сделать верные выводы. Его тишина была приятной и ненавязчивой. А острые углы мрачного выражения лица вполне могла бы скрасить улыбка, — подумалось Сиченю, — и Ваньинь сразу бы стал неотразим и внешне.       Сичень перевел взгляд на спину впереди идущего и оглядел его. Другие воры, с которыми Сиченю приходилось иметь дело, любили кичиться своим богатством, выставляя его напоказ через крикливо яркие сюртуки и позолоченную отделку. Ваньинь же предпочитал сдержанность, строгость и лаконичность даже в одежде. Обходился минимумом слов и таким же минимумом жестов.       Сичень подумал о пятилетнем Цзян Чэне, которого ему довелось увидеть в одной из совместных поездок с родителями в соседнее государство. Мальчишка был тихим и стеснительным и вместе с тем шустрым и юрким. Мгновенно надувался, когда с ним пытался заговорить кто-то, кого он не знал. Обожал сладкое — Сичень помнил эту детскую широкую улыбку, как будто было вчера, когда он отдал свою засахаренную маньтоу Цзян Чэну, слишком быстро умявшему свой десерт. Голубоглазый, округлый, с крошками на подбородке и щеках, он со счастливым недоверием забрал паровую булочку и старательно принялся пережевывать добавку, чтобы растянуть момент.       Сиченю стало интересно, как бы отреагировал Ваньинь, предложи он ему маньтоу. Наверняка бы проигнорировал. Или с подозрением оглядел булочку, а потом выбил из руки, решив, что его хотят отравить, раз бесплатно. Сичень усмехнулся этим мыслям — вышло громко, и Ваньинь недоуменно оглянулся.       — Что, уже веселье накатило?       — Нет, — тихо улыбнулся Сичень. — Как ты относишься к сладкому?       — Терпеть не могу, — отвернулся Ваньинь.       Да, это определенно был не Цзян Чэн, — вздохнул Сичень.       — В твоем арсенале талантов есть способность к рисованию? — хмуро спросил Ваньинь.       — Да. Я очень хорошо рисую, — Сичень ускорил шаг, чтобы поравняться с Ваньином, и повернул к нему голову.       — Как хорошо ты помнишь Ханьши? Сможешь зарисовать каждый поворот, каждый угол, каждый чулан? — серые глаза Ваньина сверкнули металлическим отливом в предрассветном солнце.       — Да, но за почти шестнадцать лет там многое изменилось, — неуверенно произнес Сичень.       — Вот поэтому важна любая мелочь. Все, что вспомнишь — каждую царапину, каждый излом, абсолютно все должно быть указано на плане! — жестко проговорил Ваньинь. — Мы должны подготовить пути входа и отхода для всех.       — Нужно будет подготовить несколько рисунков плана? — уточнил Сичень.       — Нет, только один, — отозвался Ваньинь, захлопывая полы пальто плотнее.       У него была феноменальная память, ставшая его спасением в работе и его проклятьем каждого ночного кошмара. Он мог по одной булавке на галстуке определить, кто стоит перед ним — друг или враг. А мог поймать унизительную волну паники, учуяв запах материнских духов на ком-то из толпы. Эйдетическая память хранила всю ценную информацию, но и держала в своих темных закоулках то, что делало его слабым. Почти человеком.       — Корабль, — заговорил Ваньинь вновь. — Ты сказал, что хочешь добраться до замка на корабле.       — Да, — спешно ответил Сичень. — Как я уже говорил: на коронацию прибудет много гостей. Среди них будут торговцы, артисты, гости из других земель. Мой корабль будет представлен как торговый флот. У таких проверяют только груз, а экипаж из нескольких человек досматривает экономический отдел.       Блестяще, — мысленно похвалил Ваньинь. — Главное пройти к порту, сойти с корабля под видом торговца, а там раствориться в толпе. В экономический отдел Сиченю не надо, он ведь не за разрешением на торговлю прибыл.       — Какие еще есть препятствия на начале? — продолжил допытываться Ваньинь, взбираясь по пологой поляне.       До первой деревни оставалось несколько километров. Солнце уже почти поднялось, и яркие лучи пробивались сквозь плотные низкие деревья, припекая спины теплом, что было особенно приятно после ночи на воде.       — Несколько гауптвахт по периметру порта. Перед Гусу есть небольшое сельское поселение. Дальше город. В деревне можно будет сделать остановку перед финалом.       — Я сам решу, где мы остановимся, — несгибаемо произнес Ваньинь. — Твое дело вспомнить все детали. Сколько тебе тогда было? — неожиданно повернулся он к Сиченю, одарив его цепким взглядом.       — Семь, — спокойно ответил Сичень.       Не заметив признаков грусти или боли в медовых глазах, Ваньинь отвернулся. Похоже, Сичень уже переболел свою утрату.       — С семи лет люди мало что помнят, — раздосадованно цокнул Ваньинь.       — Я помню хорошо, — горечь в голосе проступила, как вода сквозь треснувший лед.       Ваньинь покосился на Сиченя — тот отвернулся, желая скрыться. Что ж, — хмыкнул про себя Ваньинь. Если надо будет, он накинет на Сиченя петлю, но вытащит из него все, что ему пригодится для успешного ограбления. Манипулирование чувствами людей было одним из множества талантов Саньду.       Деревья начали редеть и расступаться перед ними, дорога расширилась и впереди замаячили первые домишки. Ваньинь поправил перчатки, убедился в отсутствии грязи на подоле пальто и с отвращением взглянул за свернувшуюся грязь на ботинках. Сичень отследил его взгляд и сделал легкой поворот кисти, возвращая ботинкам девственную чистоту.       — У тебя хорошо получается, — насмешливо хмыкнул Ваньинь. — Уверен, что хочешь править, а не ботинки чистить?       Сичень пропустил «шпильку» мимо ушей и пошел вперед. В чужом пальто ему было неуютно — не его вещь, не его фасон, не его цвет. Поэтому он мечтал поскорее добраться до места, где сможет снять на несколько часов удушающую его морально маскировку. Как бы сильно не хотел его задеть Ваньинь — это сейчас занимало Сиченя меньше всего.       Еще полчаса спустя, добравшись до деревни и поплутав по ней, они вышли к небольшому трактиру на втором этаже, в котором можно было снять комнату (Ваньинь настоял самостоятельно найти гостиницу, где они могли бы остановиться — В таких маленьких поселениях чужаки всегда бросаются в глаза. Начнем расспрашивать — нас сразу запомнят. Пускай думают, что мы пришли с конкретной целью, а не подозревают, что сбегаем от кого-то!).       Снаружи трактир выглядел как обычный двухэтажный дом, с дешевой отделкой под камень и рыжей от ржавчины крышей-скатом. Внутри догадка Сиченя подтвердилась. Весь первый этаж держался на балках, подпирающих пол второго. Пустой зал занимало несколько грубо сколоченных столов и стульев. В центре полукруглая стойка с такой же грубой шлифовкой, что и столы.       Сичень подошел ближе и светло улыбнулся трактирщику. Тот был высок, плечист, выцветшая рубашка так и бугрилась на его мышцах — обыкновенный деревенский трудяга.       — Доброе утро! Могу ли я снять две комнаты? — обратился Сичень к трактирщику.       Ваньинь, стоящий к ним спиной и рассматривающий (или делающий вид) зал, добавил к словам Сиченя:       — Завтрак. И таз теплой воды.       Сичень постарался улыбнуться как можно невозмутимее на нахмуренный взгляд трактирщика и произнес то, что всегда убеждало людей:       — Все в один счет — деньги вперед, — и выложил на стол несколько серебряников.       Деньги возымели нужный эффект и сгладили неприятный осадок, вызванный хамоватой прямотой Ваньина. Мужчина сгреб монеты со стойки, перебросился с Сиченем парой пустяковых фраз, выложил перед ним два оловянных ключа и, махнув рукой, приказал им следовать за ним.       — Предпочтете сначала отдохнуть или сразу же подать еду? — обернулся на ходу мужчина.       — Еда, — коротко бросил Ваньинь.       — Пожалуйста, — с улыбкой добавил Сичень.       Трактирщик кивнул и повел их вглубь зала, где, должно быть, в обычном доме располагалась кухня. Сичень вошел первым и огляделся: во всю стену тянулась печь с жаровней выложенная из камня; два стола — один поменьше для готовки, второй для приема пищи; под потолком пучки засушенных трав, призванные выполнять роль специй; пузатые глиняные горшочки, неаккуратной горкой сложенные в углу; и стойкий запах вареных овощей.       Он отодвинул ближайший к нему стул и опустился. Ваньинь сел напротив, взгляд его метнулся ко входу, а голову вор слегка наклонил — Сичень догадался, что это для того, чтобы держать в поле зрения и вход, и трактирщика, передвигающегося за спиной Ваньна.       Перед ними вырос скудный завтрак: две плошки риса, отварные мелко нарезанные овощи и слабосоленые кусочки речной рыбы. Трактирщик поставил тяжелый чугунный чайник на плиту — видимо, для выполнения второй просьбы Ваньина, — и удалился.       — Приятного аппетита! — просиял Сичень, подцепляя палочками свою порцию рыбы.       Ваньинь ничего не ответил, тщательно пережевывая рис и разглядывая лицо Сиченя. Он то щурился, наклоняя голову в разные стороны, то замирал на несколько мгновений, препарируя взглядом Сиченя.       Наконец, тот не выдержал пристального внимания и вежливо поинтересовался:       — С моим лицом что-то не так?       Ваньинь опять задумчиво нахмурился — между бровей залегла тонкая морщинка.       — Глаза у тебя, как у борзой собаки, — с совершенно серьезным видом выдал он. — Это хорошо — девчонки любят щенят.       Сичень смущенно кашлянул от странного и неожиданного комплимента, не совсем понимая, как к нему отнестись. Было похоже на обычную подколку Ваньина, но до этого он так тщательно изучал его лицо, что сбило Сиченя с толку.       — А парням? — сорвалось с языка Сиченя раньше, чем он сообразил, что собирается спросить.       Он не планировал спрашивать такое. Всего лишь хотел отбить очередную подначку Ваньина. Но получилось так, что он интересовался мнением вора. И Ваньинь охотно с ним поделился этим мнением: он свел палочки вместе, поставил локти на стол и опустил подбородок на «замок», продолжая сверлить Сиченя своим серым взглядом — взглядом принадлежащим старику.       — Парням тоже, — совершенно буднично изрек Ваньинь. — Мне нравятся собаки. С удовольствием бы завел парочку. Или, может, стаю. Спас бы всех собак, которых используют в боях, и жил бы с ними на ферме.       Сичень хмыкнул, прикусив уголки рта. Смех в нем забурлил, загулял и все же вырвался наружу. Он рассмеялся, отворачивая лицо в сторону и прикрывая рот ладошкой. Это было приятно — узнать, что человеческое Саньду не чуждо.       — Может, на старости лет займешься разведением собак, — отсмеявшись, предложил Сичень.       — Ага, — довольно согласился вор.       И вдруг Ваньинь улыбнулся — открыто, не натянуто. Как будто сбросил личину — враз похорошев. Глаза посветлели, точно серые тучи расступились. Привычная хмурость и вечная собранность сошла на нет, уступив место легкости. Ваньинь лишь улыбнулся, но песенка Сиченя была спета.       Он вымученно улыбнулся в ответ и опустил взгляд, наскоро разделавшись с остатками завтрака. Ваньинь последовал его примеру. Доев в тишине, они оставили опустевшие плошки на столе и покинули кухню. Сопровождаемые трактирщиком Ваньинь и Сичень поднялись по выдолбленным из дерева ступеням на второй этаж.       — Таз с водой на столе, — скупо произнес трактирщик, пытаясь подражать манере разговора Ваньина.       Вор оставил его без ответа и скрылся за дверью своей комнаты. Сичень поблагодарил хозяина вместо него. Мужчина недовольно поджал губы — обаяние Сиченя вкупе с деньгами не могло перебить ханжеского поведения Ваньина.       — Подскажите, где можно будет взять лошадей? — вспомнил Сичень о своей мысли по дороге до деревни.       Они, конечно, могли с Ваньином шагать от деревни к деревне, но как скоро Ваньинь устанет?       — У соседа, — охотно ответил трактирщик. — У него очень хорошие лошади — не выбиваются из сил даже в долгой дороге. Замолвлю за вас словечко!       Сичень благодарно улыбнулся, делая себе мысленную пометку — добавить чаевых на выезде.       Трактирщик потоптался на месте, разворачиваясь к гостю спиной, и отправился вниз. Новость о лошадях подняла настроение Сиченю, и он решил сообщить Ваньину, что они смогут теперь передвигаться в два раза быстрее. Вежливо стукнув костяшками согнутых пальцев в дверь, Сичень взялся за ручку и потянул на себя, испуганно каменея на месте.       Ваньинь стоял к нему лицом, обнаженный до пояса. Поджарый, рельефный, с тугим оплетением мышц. Но не это привлекло внимание Сиченя, а три зигзагообразно складывающихся старых шрама. Шрамы были старыми и впалыми. Кожа по краям ран расходилась рвано, словно ее штопали, а затем опять разрывали.       Сичень уставился на эти белесые рубцы загипнотизированный, не в силах вспомнить о приличиях и отвести глаза. Они были настолько противоестественны на этой груди, на этой бронзовой коже, что от диссонанса, вызванного их присутствием, Сичень тихо повел плечами.       — Дверь закрывается с другой стороны, — холодно-мертвым голосом произнес Ваньинь, возвращая Сиченя к здравомыслию.       Сичень вздрогнул — от голоса Ваньина внутри скользнул острый кусок льда и обжег внутренности.       — Извини, — растерянно произнес Сичень и тут же шагнул назад, поспешно прикрывая дверь.       Пройдя в свою комнату и устроившись на короткой для его длинных ног кровати, Сичень так и не смог заснуть. Значит, неуловимый Саньду когда-то попадался, — думал Сичень. Однако шрамы не отпугнули его и не принизили способности Ваньина в его глазах. Наоборот, они восхитили его: Ваньинь получил ранения и выжил.

Тогда

      Утро выдалось на редкость противным и скучным. Никто из старших ребят, с кем был дружен Цзян Чэн, не могли с ним поиграть — всех увели на строй. Яньли ушла на рынок вместе со служанками. Усянь опять где-то болтался без дела, тщательно скрываясь от зорких глаз мадам Юй. А сами родители принимали гостей при дворе.       Цзян Чэн протяжно вздохнул и повис на перилах вниз головой, разглядывая коридор вверх тормашками — обтянутые пурпурным бархатом стены и вверх дном не представляли из себя ничего интересного.       Жалко, что гостями в этот раз были Вэни — ближайшие друзья родителей, а не делегация из Гусу. Лучше бы их позвали: Цзян Чэну понравились эти спокойные и величавые господа, потому что они не были похожи на других взрослых. Они не лезли к нему, пытаясь завязать разговор, что было для него — заики — особой отрадой, и были бесшумными. За их передвижениями было интересно наблюдать. Цзян Чэн отчаянно напрягал слух, пытаясь уловить хоть шорох подола, хоть скрип подошвы сапог. Но господа в белом передвигались точно по воздуху.       Понравился Цзян Чэну и Лань Хуань — отпрыск королевской семьи. У того была добрая улыбка, и он не любил сладости, отдавая свою порцию Цзян Чэну. А за фокус с поднятыми вверх каплями воды Цзян Чэн окончательно проникся симпатией к новому знакомому. Хуань был третьим, с кем он заговорил открыто и без стеснения (помимо родной сестры и названного брата). Разговор был неспешным, и потому Цзян Чэн почти не заикался. А если начинал, то Хуань мягко и безобидно помогал ему преодолеть этот барьер.       Поэтому Цзян Чэн предпочел бы увидеть маленького Ланя в странных белых одеждах, а не вредного задиру Вэнь Чао, который всегда смеялся над его недугом, говоря, что королей заик не бывает. Но, несмотря на то, что он был будущим наследником государства, он был ребенком, и его мнение, к сожалению, мало кого интересовало.       Цзян Чэн горько скривился от этой мысли — он действительно был ущербным. Взрослые его заиканию умилялись, учителя и мама ругали, заставляя упорнее заниматься, дети обсмеивали. Только Хуань разговаривал с ним так, точно этого недостатка не было. Даже Яньли с Усянем не проявляли таких чудес терпимости. Яньли ласково ему улыбалась и шла заниматься своими делами, а Усянь был слишком говорливым и заменял слова Цзян Чэна своими.       Подумав о Хуане, Цзян Чэн расстроился пуще прежнего. Интересно, чем он сейчас занят? — Цзян Чэн попытался представить, что может делать такой вежливый и спокойный ребенок, как Хуань. — Наверняка он думать про меня забыл! Подружился с кем-то другим, кто не заикается, — уныло-драматично решил Цзян Чэн, жалея, что не может никому высказать своих переживаний о том, что Хуань его позабыл.       Ему вдруг пришла в голову блестящая идея — он бы мог написать другу письмо! От этой мысли Цзян Чэн даже распрямился, возвращая мир обратно в равновесие. Он обернулся, разглядывая стены за собой: к кому бы он мог обратиться с просьбой помочь ему составить письмо для Хуаня? Попросить Усяня? Нет, брат сразу сунет нос не в свое дело. Яньли? Но сестра вечно занята. Обратиться к кому-то из друзей? А не обидит ли их то, что он пишет другому другу, когда его друзья тут, рядом с ним?       Цзян Чэн раздосадованно нахмурился, слезая с перил. Может, посмотреть, кто есть во дворе? — подумал мальчик и, ведя кончиками пальцев с краю перил (ему все еще недоставало роста, чтобы положить руку сверху), ощущая тепло дерева кожей, начал спускаться по лестнице, отсчитывая количество ступенек про себя — каждый раз получалось другое количество, и он решительно не понимал почему.       Поздним утром во дворе стояла только стража. Цзян Чэн недоверчиво обвел взглядом дороги, ведущие к саду и тренировочному полю, и окончательно сник — ни следа присутствия тех, кто бы мог ему помочь, — день обещал стать совсем отвратительным, если в ближайшее время он не найдет себе компанию.       Он было подумал сходить на псарню и поиграть с щенятами — их борзая как раз пару недель назад ощенилась, и Цзян Чэну иногда разрешали ходить повозиться с щенками. Щенки пока еще не открывали глаза, но Цзян Чэн надеялся застать этот момент.       — Господин Цзян, — окликнул его суровой голос, порушив все планы на игры с щенками.       Мальчик испуганно вжал голову в плечи, медленно разворачиваясь и виновато выглядывая из-под опущенных ресниц на Иньчжу — вторую помощницу королевы. Та, так пугающе похожая на его мать, поджала губы и строго поглядела на Цзян Чэна.       — Королева потеряла его, а он себе спокойно гуляет! — зло вспыхнула Иньчжу, отсчитывая мальчика за хитрый побег со званного завтрака.       Он воспользовался тем, что все были заняты захныкавшем Вэнь Чао, обжегшим себе нёбо, и соскользнул под обеденный стол, ловко прополз, скрытый скатертью, и зверком юркнул под стулом, на котором сидел Вэнь Чжулю. Его маленькое сердечко колотилось и пело, когда он выскочил в коридор, никем не замеченный. Кто же знал, что королева соизволит поглядеть в его сторону?       — Скучно, — пробурчал Цзян Чэн, используя минимум слов, чтобы заикания не завладели его языком.       Взгляд Иньчжу смягчился, а губы расслабились, складываясь в усмешку. Она согнула колени, приседая перед ним, и протянула руку, терпеливо ожидая, пока Цзян Чэн неуверенно подойдет ближе и вложит в её ладонь свою маленькую.       — Я, — горло Цзян Чэна свело, словно бы он наглотался мелкого песка.       Ну вот, опять, — с досадой на себя подумал Цзян Чэн. Он начинал заикаться каждый раз, когда волновался. А уж под строгим взглядом маминых помощниц заволноваться было не особо мудреным делом.       — Я понимаю, что тебе скучно. Но такие встречи будут постоянно в твоей жизни, когда станешь королем, тебе придется к ним привыкнуть, — удивительно мягко произнесла Иньчжу. — Твой побег — это верх неуважения, мой маленький хаос, — она чуть крепче сжала его ладонь, успокаивающе поглаживая большим пальцем тыльную сторону руки.       Цзян Чэн против воли улыбнулся ласковому прозвищу Иньчжу. На самом деле, он его заслужил за свои проступки, доводя маминых помощниц до белого каления. Те, окрестив его хаосом, все равно умудрялись обращаться с ним трепетно-тепло.       — Тебе нужно вернуться в зал и попросить у гостей прощения, — заметив, как ее маленький питомец сник, надул щеки и помрачнел, Иньчжу спрятала свободную руку в карман пурпурного кафтана и вытащила на свет заботливо припрятанный кусочек белой халвы — любимой сладости Цзян Чэна.       Глаза ребенка предсказуемо зажглись при виде конфеты. Иньчжу прищурилась и поводила сладостью перед лицом Цзян Чэна.       — Я тебе ее отдам, если ты согласишься вернуться со мной, — предложила девушка.       Цзян Чэн сглотнул вязкую слюну, наполнившую его рот при воспоминании о том, какая чудесная на вкус халва. Он задумчиво свел брови к переносице, разглядывая угощение, и внезапно его осенило второй раз за день.       — Письмо, — произнес мальчик.       Иньчжу, сохраняя улыбку, недоуменно вскинула брови, пытаясь расшифровать послание мальчика.       — Давай, Чэн, ты можешь сказать чуть больше, — девушка легонько покачала его руку, приглашая к диалогу.       Мальчик глотнул воздуха и на выдохе произнес:       — Помоги, письмо, Хуань, — пока опять не начало сводить голосовые связки и слова не закувыркались при выходе.       Инчьжу широко улыбнулась так, что вокруг глаз собрались тонкие лучики-морщинки.       — Ты хочешь написать письмо молодому господину Ланю? — предположила она.       Цзян Чэн кивнул с облегчением.       Иньчжу тихо рассмеялась, искрясь необъяснимым счастьем, и вложила халву ему в руку.       — Хорошо, я помогу тебе, — она протянула руку и потрепала его по волосам. — Твой отец будет рад услышать новость, что ты, как он, налаживаешь дипломатические связи. Дружить всегда лучше, чем ссориться, — философски изрекла Иньчжу.       Он понятия не имел, что такое дипломатия, и почему Иньчжу так обрадовалась его желанию написать письмо Хуаню. Он лишь хотел позвать его в гости снова, чтобы тот показал ему фокус с танцующими в воздухе каплями воды еще раз. И может, совсем чуть-чуть, он бы угостил Хуаня любимыми сладостями в благодарность — Хуаню ведь они все равно не нравились.       — Доешь конфету и вернемся в зал, — вздохнула Иньчжу, наблюдая за тем, как Цзян Чэн с блаженным видом уминает халву.       Может, этот день уже не так плох, — отстраненно подумалось Цзян Чэну. Он получил сладости до ужина, и Иньчжу поможет ему с письмом. Возможно, его приглашение во дворец доставят так быстро, что уже на следующий день Хуань приедет и будет играть с ним. Определенно, этот день становился лучше.       Пока не прогремел первый, сотрясающий землю, взрыв.