Так далеко и так близко

      Утреннее кофе никогда так не бодрило. Наташе хорошо, она успешно завершила одно из самых сложных заданий Ника Фьюри. Последний раз взглянув на конспиративную квартиру, в которой она жила все эти добрые полгода, она закрывает дверь с наслаждением. Наконец она вернётся к друзьям в Башню и проведёт заслуженный отдых.       Ожидание в аэропорте никогда не было таким долгим. Казалось проходила вечность за вечностью, пока электронный голос объявлял один рейс за другим и никак не мог дойти до нужного. Наташу никто не узнавал, всему виной парик тёмные очки и фиолетовый цвет помады. А ещё поддельные документы на вымышленное имя и дурацкий акцент. Из всего многообразия косметики, она сама не знает точной причины, ей захотелось выбрать именно этот цвет. Наконец её рейс объявляют и Романофф буквально влетает в самолёт, занимая своё место.       Полёт в Нью-Йорк никогда так не докучал. Ей предстояло лететь всего несколько часов, которые вполне можно потратить на здоровый сон. Вместо этого Наташа читает «Песню ледяного вихря» Захира Коулмана. Главный герой теряет всё, что ему дорого во имя высшей цели, в глубочайшей яме без надежды, без свидетелей, без награды. Никто так и не узнал о его подвиге, но ему это не было важно. Когда-то давно она пыталась читать эту книгу, тогда она была в Красной Комнате.       Башня никогда так не радовала своим великолепием. Всё-таки Старк конкретно вложился в новый дом Мстителей. Сколько денег ушло только на одну постройку, не считая внутреннего оборудования, обустройства и всего прочего, Наташа предпочитает не думать. А вот сколько Тони заработал на бренде «Мстители», очень даже интересный вопрос. Ей ведь положены какие-то проценты, выплаты? Конечно, работа в Щите на Ника Фьюри приносит свои плоды и если бы Наташа захотела, то могла бы прямо сейчас всё бросить и купить собственный остров. Вопрос не покидает её голову и Романофф ставит галочку в своём мысленном ежедневнике: Зайти к Старку и поднять этот вопрос… А после добавляет: После душа, сна и чего-нибудь крепкого из ближайшего к её апартаментам бара.       Виски из личного бара Тони Старка никогда так не согревало душу. Это не считается за взлом, Наташа бы никогда не вломилась в лабораторию Тони, никогда бы не украла у него лучшую выпивку и не заказала бы себе в номер суши. Ладно, думает она, последнее бы сделала всё равно. Она предпочитает называть свой поступок: заимствование. Она всего лишь взяла бутылку на время, что останется, то и вернёт. Тем более её ускоренный метаболизм не позволяет сильно напиваться, так что пьёт Наташа скорее из-за чувства вкуса, чем от желания забыться. Ей незачем, жизнь прекрасна. Задания выполняются, мир спасается, чего ещё желать? Взгляд случайно упал на фотографию, стоящую на столе прямо под большой плазмой. Хотя может всё же есть одно желание… Что-то в горле запершило…       Бить тренировочный манекен никогда не было так приятно. Вернуться в привычную колею труда не составляет никакого. Расписание уже давно зазубрено и каждое действие идёт на автомате. Подъём, кофе, долгие тренировки, пара спаррингов, если кто захочет, пробежка, прогулка, хорошая еда в том ресторанчике на Шестой Авеню, возвращение в Башню, брифинги, если нужно и вновь тренировки. Такой спокойный день, как будто на фоне ничего не происходит, Наташа абстрагировалась насколько смогла. Фотография всё ещё стоит на столе, ничего не изменилось, кроме разве что положения, теперь она повёрнута к стене.       Тони Старк никогда так не раздражал. Когда у него хорошее настроение, он начинает портить его всем остальным. Его тупые шутки достали уже, кажется, всех и каждого в этом здании. Особенно Роджерса, который держится из последних сил, желая запульнуть свой знаменитый щит в одно бородатое лицо. Наташа сидит на очередном собрании Мстителей. На держащихся за ручки Питера и Ванду, Наташа предпочитает не обращать внимания. И кто только их вместе посадил? Слегка подкашливает, в горле продолжает першить, что-то мешает, но Романофф старательно это игнорирует вот уже который день.       Совместный спарринг никогда так не веселил. Тони без брони словно щеночек, толкни и упадёт. Здесь-то Стив и отыгрывается по полной программе, месть не в стиле Капитана Америки, но кто смог бы удержаться? Сначала они спорят, затем затевают пари, «Продержись без брони пять минут и я лично испытаю на себе пять твоих следующих проектов, Тони», гордо заявляет Роджерс. Огни, моментально вспыхнувшие, в глазах Старка могут сжечь пол континента, если даже не половину планеты. Питер и Ванда, проводящие отдельную тренировку, выглядят счастливее некуда, идеально дополняют приёмы друг друга. Наташа отлучается в дамскую комнату, заходится кашлем и впервые из её рта, вместе с каплями крови, падают несколько красных лепестков. Роза, понимает Романофф, цветы, что Питер дарит Ванде.       Ей никогда не было так плохо. Баннер придумал новый вид алкоголя для Стива, позволяющий хоть как-то напиться. Разумеется Романофф тоже пробует и действительно, на несколько часов она теряет голову, забывается. После пробуждения голова болит так сильно, словно в неё вбили с десяток гвоздей. В душе Наташа стоит добрых сорок минут, позволяя каплям течь по телу, огибая старые шрамы, будто они могут забрать с собой всю боль и давящее в груди чувство. О последнем она старается не думать. Фотография неуклюже валяется на полу, кажется смахнула в пьяном беспамятстве. Выйдя из душа, даже ничем не прикрывшись, она поднимает и видит, как посередине прошлись трещины. Разделяя улыбающихся Наташу и Питера.       Воспоминания никогда так не давили. Она смотрит на это фото и окунается в омуты памяти. Вот они счастливые, Питер и его Нат, гуляют по парку. Она искренне улыбается, смеётся совершенно беззаботно, спотыкается и даже не думает держать равновесие, ведь знает, он её подхватит. Их крепкую дружбу не разорвать ничем. Они вместе ходят в кино, на разные выставки, посещают музеи. Питер делится таким количеством знаний, что хватит на целую диссертацию, докторскую и пару-тройку дипломов. Задрот, как прозвали бы некоторые. Умник, как его называла Наташа. И ведь только сейчас она понимает, что для Питера это была не просто дружба. Это было нечто большее. Тайное. Сокровенное. Нежное. Если бы ей только хватило смелости… Она бы сейчас не давилась кровью и чёртовыми лепестками роз, дерущими горло.       Наташа никогда не была такой бледной. Она не ходит на брифинги, почти не посещает тренировки. Лишь сидит у себя и пьёт. Много пьёт, чертовски много. Желание упиться вусмерть не покидает ни на секунду. Романофф проклинает свой метаболизм. И как на зло Баннер покинул здание и отправился в очередное путешествие. Она разбивает пустую бутылку скотча о стену. Стоит в махровом халатике на голое тело, вновь держа то фото в руках, не меняя треснувшую рамку. Она заходится кашлем, сильнейшим за всё время, падает на колени, и как назло прямо в осколки, кровь хлещет, лепестков не сосчитать. Белоснежная постель в миг окрашивается в красный. Впервые Наташа плачет, коря себя за сделанный когда-то выбор.       Питер и Ванда никогда не были так счастливы. Каждое утро они просыпаются, точно зная с кем проведут новый день. Питер точно знает, какие цветы подарит Ванде. Их совместные фотографии украшают экраны блокировки их телефонов. Они кормят друг друга мороженным. Их отношения лёгкие, даже приторные. В трудное время Питер поддерживает Ванду, как может. На годовщину смерти брата, они вместе ходят к его могиле и кладут цветы. Стоят молча, ветер колышет длинные волосы Максимофф, она оборачивается, кивает и пара уходит. Затем вновь всё повторяется. Питер счастлив, хоть временами, в тайне от Ванды, он смотрит на одно старое фото. Тяжко вздыхает и отключает телефон.       Ванде никогда не было так легко. Если что-то случается, Питер рядом, его чуйка работает, как часы. Если у Ванды приступы, Питер прибегает, прижимает, шепча успокаивающие слова. Мягко гладит по спине, целуя куда-то в висок, зарывается носом в волосы. Они сблизились, пока Наташи не было, она узнала об этом одной из последних. Однажды такой приступ случается на брифинге, куда приковыляла бледная, как смерть Романофф, ссылая свой вид на внезапную простуду. Ванда плохо контролирует свои силы. Она может потерять контроль и нужно время, чтобы вновь его вернуть. Тони что-то рассказывает, включая какие-то графики и схемы. Максимофф не выдерживает, она взрывается силой, отшвыривая от себя всех, особенно достаётся Наташе, ей в голову прилетает что-то тяжелое.       Питер быстро подбегает к Ванде, стараясь её успокоить. Откидывает букет роз, подаренных всего каких-то полчаса назад. Обнимает, гладит, целует. И Наташа видит это. Её сердце сжимается от боли. На месте Ванды могла быть сама Наташа. Питер мог быть её. Он так близко и одновременно так далеко… Она сама поставила крест и теперь расплачивается за это. Встаёт и на шатающихся ногах покидает зал, не желая видеть эту сцену. Доходит до своей комнаты, падает на колени и её натурально выворачивает наизнанку. Она выблёвывает цветы вперемешку с кровью, готовая разорвать собственное горло, лишь бы вытащить эти чёртовы розы, прекратить эту пытку, покончить со всем. С каждым днём её тело слабеет, неизвестно сколько ей вообще осталось, липкий страх смерти на долю секунды касается её израненного, искалеченного, покрытого шипастыми лозами сердца. Лишь на долю секунды. Затем она улыбается, смотря на лужицу крови, по которой плавают лепестки. Скоро всё закончится… Нужно лишь немного потерпеть…       Наташа никогда так не страдала. Осознание, что она сама виновата в своём положении пришло ещё несколько дней назад. Теперь же оно въелось в корку, не забыв выгравировать каждое слово, каждую буковку на её костях. Любой патологоанатом, вскрыв её тело после смерти, обнажая кости, увидит надписи: «Моя вина». Коль не так, тогда почему каждая кость так сильно болит? Он и правда её любил, если бы только ей хватило смелости… Наташа почти ничего не ест, глушит боль алкоголем. Все заметили, что с ней что-то не так, что ей совсем плохо, но она отмахивается на автомате скидывая всё на простуду. Почему-то ей верят… И только Питер, её Питер , которого она не имеет права так называть, что-то заподозрил.       Питеру никогда не было так страшно постучать в чью-то дверь. Он до сих пор помнил те слова. Он слишком юн, он слишком торопится, он найдёт кого-то более достойного, им лучше оставаться друзьями. Питер не лез с поцелуями, ничего не требовал, просто был рядом потому что хотел, потому что она позволяла. И он не успел заметить, как влюбился. Он не был влюблённым мальчишкой… Ладно, может лишь поначалу, совсем немного. Он хотел быть с ней не потому что у неё сексуальное тело или о чём там ещё думают подростки. Питер любил Наташу потому что это Наташа. Её смех, её глаза, её прекрасный голос, её огненно-рыжие волосы пахнущие солнцем.       Он слышит слабое разрешение войти и хватает лишь секунды на внутреннее рассуждение, как он оказывается внутри. Повсюду валяются лепестки роз и множество лужиц крови, как старых, уже высохших, так и новых. Питер шокирован, он не понимает, что происходит. Наташа лежит на кровати, стоит ей поднять взгляд и понять, кого она впустила, как она резко встаёт и тут же падает из-за нахлынувшего головокружения. Достигнуть пола она не успевает, сильные руки Паркера подхватывают её и держат. Так крепко, как только можно. Если бы Наташа смогла, то растворилась бы внутри Питера.       Наташе никогда не хотелось так сильно остаться в чьих-то объятиях. Всё же она отстраняется первой, отводит взгляд и говорит, чтобы тот уходил. Питер не двигается с места. Он просит взглянуть на него. Наташу передёргивает. Она стоит всё в том же халате на голое тело и плевать, что Питер только что касался её оголённой кожи, плевать, что он о ней думает, плевать, что он мог увидеть или видит. Пошёл он к чёрту, ведь ещё тогда, много месяцев назад, Наташа подписала себе смертный приговор. Ей грозит мучительная смерть, потому что ей не хватило смелости… Нет, о чём она думает, быстро-быстро трясёт головой, она не может так думать о Питере. Он хороший, чертовски хороший парень, лучший. Она его не заслужила, так может приговор подписан не зря?       Питер повторяет, хочет увидеть её глаза и она не выдерживает, поворачивается. Её глаза цвета листа в летнюю пору совсем красные. Последние несколько дней она плохо спала. Уснуть хотя бы на час, для неё является уже подвигом. Всему виной постоянные листья и кровь, идущие изо рта. В её глазах стоят слёзы, она держится, не хочет заплакать при нём, пытается казаться сильной, хоть и понимает, что это бесполезно. Перед ним больше не Чёрная Вдова, не Агент Щита, не Мститель. Теперь она исхудавшая, уставшая, заражённая, отравленная самым гнилым и злостным ядом под названием «Любовь». Если бы только ей хватило смелости…       Питер никогда не был так взволнован. Он говорит, что хочет помочь. Говорит, что позовёт мистера Старка. Говорит, что вместе они разберутся. Говорит, что спасёт. Герой до мозга костей. Она точно его не заслужила. В ответ на его почти что мольбы она говорит: «Как ты вылечишь меня от сделанного выбора? Как спасёшь от совершённой мной ошибки?» Она не хочет умирать, ей страшно, но об этом она не говорит и никогда не скажет. Сухим голосом она спрашивает: Ты счастлив, Питер? Ты счастлив… с ней?       Питер хочет что-то ответить, но осекается. Он осматривает Наташу, видит, как торчат её кости, чуть надави и прорвут тонкую кожу. Насколько сильно побледнела кожа, насколько Наташа осунулась. Как он мог быть так слеп, так наивен? Она страдала всё это время, а он не замечал. Про какую ошибку она говорит? Про какой выбор? Причём тут Ванда? И тут до Питера доходит, словно кто-то включил лампочку у него в голове. Сделанный выбор — отвергла тогда, и это же является ошибкой. Сделала неверный выбор, ошиблась и теперь расплачивается за это.       Наташа никогда не была так слаба. Она понимает, что таким образом может просто принудить Питера быть с ней, если он поймёт, что всё дело в его отношениях с Вандой. В его любви. В его счастье. Она понимает, что так нельзя, это несправедливо, нечестно. Она говорит, чтобы Питер возвращался к Ванде, забыл о том, что видел и слышал здесь, чтобы был счастлив. А сама Наташа как-нибудь потерпит. Ведь наконец до неё дошло... Она любит Питера. Любила всё это время. Просто боялась признаться в этом в первую очередь самой себе. Но ему об этом так и не посмела сказать.       Питер отвечает, что не может так поступить. Он не может просто бросить Наташу на растерзание лепесткам роз. Она парирует, что не может поступить так с Вандой. Отобрать Питера, принудить. Он же счастлив, так почему просто не продолжить наслаждаться счастьем? Наташе только это и нужно, чтобы Питер был счастлив. А с ней он или с другой, это уже неважно.       Голова Наташи никогда так не болела. Её мысли путаются, её вновь вырывает, лепестков всё больше, она начинает задыхаться. Питер кричит, зовёт на помощь, пытается спасти. Истинный герой. В глазах темнеет, Наташа ничего не понимает, где она, жива ли вообще. Ещё секунду назад её разрывало напополам, ломило, выкручивало. А теперь так легко, так спокойно. Она мертва? Ощущение будто она летит, парит в воздухе, но почему-то не может открыть глаза. Она умерла, это точно, другого объяснения быть не может.       Ей так хорошо, приятно, кажется Наташа потеряла себя в этом блаженстве. Видимо так ощущается смерть. Ни боли, ни страха. Лишь тихое умиротворение. Тишина, спокойствие. Так и хочется заснуть... Разве она уже не спит? Неважно, сон внутри сна, кажется когда-то она видела такой фильм. Она закрывает глаза... Разве они уже не закрыты? Отдаётся во владения сна, забывается, растворяется.       Если бы ей хватило смелости...       Если бы ей хватило смелости принять...       Если бы ей хватило смелости... Она была бы с ним.       Если бы ей хватило смелости... Она была бы жива.