Reunion animarum

      Я стою перед огромным панорамным окном, и ошеломлённо наблюдаю, как корабль, качаясь на быстрых волнах, отплывает всё дальше от причала.       Сгущаются холодные сумерки, накрывая город полутьмой, а море словно начинает сходить с ума. И в этом приступе неконтролируемого безумия становится агрессивнее, бьётся высокими, бешенными волнами о берег.       А я завороженно смотрю на поразительно свободную, необузданную стихию, пока до сознания не доходит запоздалая мысль, что я осталась здесь совсем одна. На пустынном, одиноком острове, за сотни миль от городского берега.       В блестящем наряде для восточных танцев, который выглядит сейчас до того нелепо и неуместно, что хочется истерично рассмеяться.       Словно выйдя из оцепенения, подбегаю к двери, ещё не понимая, куда и зачем бегу. Дёргаю на себя ручку, и как околелая, замираю за месте.       – Лайя? – ты выглядишь не менее удивлённым, чем я. – Что вы здесь делаете?       А я забываю, как дышать, погибая под цепким взглядом твоих чёрных глаз. Меня окатывает волной странного жара, когда твой взгляд скользит по мне сверху вниз, словно касаясь кожи.       Всего на долю секунды уголки твоих губ приподнимаются в удовлетворённой ухмылке, но ты тут же возвращаешь себе невозмутимый вид.       Шагаешь вперёд, заставляя меня отступить, и я растерянно пятюсь назад. Совсем теряюсь, понимая, что угождаю в ловушку, и почти молюсь о том, чтобы мне не удалось из неё выбраться.       Внутреннее волнение едва не переростает в панику, и почему-то оборачивается гневом. И я сама удивляюсь, что способна на такой язвительный сарказм:       – А и вправду, что я здесь делаю?.. А главное – почему отплыл чёртов корабль, оставив меня здесь?! – мой голос почти срывается на крик, но ты остаёшься спокоен.       Подходишь к окну, и смотришь на начавшийся шторм, с каждом минутой набирающий силу.       Говоришь мягко и проникновенно, словно объясняешь истину несмышлённому ребёнку:       – Погода испортилась. Капитан предвидел опасность, и поспешил вернуть группу, пока не разыгрался шторм.       – Правда?! И каким-то чудным образом вы оказались здесь, ровно в тот момент, когда я осталась одна!.. Другого способа привлечения не могли придумать? Кроме как заманить? – моё необоснованное нападение явно переходит все границы.       Я вижу, как дёргаются желваки на твоих острых скулах. И жалею о слетевших из губ словах, когда в чёрных глазах замечаю горькую обиду.       – Не думал, что ты обо мне такого мнения… Неужели я дал повод для подобных мыслей?       От внезапного перехода на ты по коже почему-то проходит мороз.       – Тогда объясните, как вы здесь оказались, и почему не отплыли с остальными!       Я избегаю смотреть тебе в глаза. Становится совестно, что перегнула палку.       И с чего я вообще начала эту защиту нападением, если ты никогда не представлял для меня угрозы.       – Я прибыл сюда вместе с Эльчин, исключительно в качестве поддержки. А уплыть не успел, потому что задержался в доме, видимо так же как и ты...              Смотришь на меня тепло, открыто, а я вновь бросаю в тебя недоверием:       – Наши встречи слишком странные. Тот ужин, эта башня.. Я не знаю, что думать, как это понимать… Может, это вы всё подстроили, и…       Ты ворвался ураганом в мою жизнь. Так негаданно, нежданно, так стремительно, что я испугалась.       Нет, не тебя. А себя и своих чувств, вмиг вспыхнувших в сердце пожаром, затаённых в самом дальнем уголке души, а с твоим появлением вырвавшихся с неведанной силой, и захлестнувших меня с головой. Словно я получила то, чего полжизни была лишена...       Ведь немыслимо, чтобы так тянуло к едва знакомому человеку. Но правда в том, что ты никогда и не был незнакомцем. Я знаю тебя…Но, Боже, как же это всё странно…       – Перестань! – твой голос прерывает меня громко, как отданный приказ, резко, как удар хлыста.       И время словно отматывается назад, в далёкое прошлое. На шестьсот лет…       Я узнаю этот нетерпящий возражений тон султана, и этот взгляд пугающе чёрных глаз, которого не выдерживали подданные, в страхе опуская глаза в пол.       Тебя боялись все во дворце. Все, кроме меня…       И сейчас мне не страшно. Я знаю, что это крик души. И ты уже коришь себя за резкость. Боишься, что спугнул меня повышенным тоном, обидел.       Я вижу на твоём лице многовековую боль, которую ты хочешь спрятать. Но не выходит, потому что я слишком близко. Насколько же она сильна, Мехмед?       Неровно выдыхаешь, смотришь в сторону. Проводишь рукой по лицу и волосам в попытке стереть разрывающие изнутри эмоции.       – Прости… – с трудом возвращаешь мне взгляд.       И произносишь тихо. Хрипловатым, почти дрожащим полушёпотом, словно боясь собственных слов. Боясь, что я сбегу, исчезну, услышав их:       – Я ничего не подстраивал. Но раз уж так сложились обстоятельства... И если ты хочешь быть со мной, то просто будь, – звучит как мольба, прошибающая насквозь.       И сердце заходится в груди, как ошалелое.       Между нами расстояние вытянутой руки. Ты такой маняще доступный, что моя выдержка трещит по швам. И необузданное, порочное желание броситься в омут твоих объятий овладевает мной с такою силой, что в голове не остаётся больше мыслей и сомнений.       И я согласно киваю, тихо принимая собственное тайное влечение:       – Я хочу. Быть с тобой.       Улыбка касается твоих губ, и я не могу не улыбнуться в ответ. Ты такой красивый, когда улыбаешься.       Смотришь на меня, не отрывая глубокого, пронзительного взгляда.       – Тебе очень идёт этот наряд, – я чувствую, как начинаю зардеться, понимая, что выгляжу слишком уж откровенно перед тобой. – Ты невероятно красивая…       Гипнотический голос с бархатной хрипотцой сводит меня с ума, звуча совсем рядом:       – Станцуй для меня... пожалуйста…       Такая сокровенная просьба.       Несмелая в страхе отказа, и вовсе непозволительная к мало знакомой девушке. Но ты просишь не Лайю, а Лале, и мы оба об этом знаем.       – Хорошо…       Ты проходишь по зале, и останавливаешься в уголке с подушками. Опускаешься на них, и замираешь в ожидании.       Я закрываю глаза, пытаясь воспроизвести в памяти тот самый танец из прошлой жизни. Самый первый, что в тайне учила, и танцевала для тебя.       Здесь нет музыки, но она и не нужна. Волшебные ноты, призванные из прошлого, звучат в моей голове.       Кисти рук плавными волнами начинают движения. Я слышу музыку, что льётся чарующими переливами, и тело, точно знающее что делать, начинает свой рассказ.       Мной управляет что-то неведомое, ведь я никогда до этого не исполняла восточных танцев. Но меня вело святое чувство, которое шло из глубины души, не знающее преград ни расстояния, ни времени.       Ты жадно ловишь каждое движение с удивлением и восторгом. Помнишь. Я знаю, что помнишь…       Восьмёрка бёдрами, игривый взгляд, волна животом…Плавно, завлекающе.       Мне нравится чувствовать на себе твой очарованный взгляд, пока я маню тебя, пленю. Каждое движение только для тебя, и про тебя. О чувствах, что не смела поведать вслух, но позволила откровение телу.       Я знаю, что тебе не просто нравится. Ты благоговейно следишь за моими глазами, руками, бёдрами. Внемлешь безмолвной исповеди.       Танец становится динамичнее, всё ярче описывая историю нашей любви, прошедшей сквозь века.       Мы любили друг друга сколько себя помнили. Сперва по-детски наивно, тайно, потом осознанно, глубоко и почти мучительно. И никакие годы не способны стереть эту любовь.       Я помню тебя…       Поворот, прогиб, и словленный в капкан твой взгляд…       Останавливаюсь прямо перед тобой, тяжело дыша. Горячая, открытая, твоя...       В глазах твоих темнее ночи горит пожар. Этот взгляд снизу вверх. Полный обожания, страсти, желания.       Протягиваешь мне руку в приглашении:       – Иди ко мне...       Шаг навстречу очень медленный, неспешный. И до сих пор не верится, что всё это происходит в реальности. Со мной...С нами...       Ноги становятся ватными, шум в ушах сливается с грохотом морских волн за окном, заглушая все мысли.       Я вкладываю свою ладонь в раскрытую твою. Ты улыбаешься. Так нежно. Обхватываешь пальцами мои, бережно, как святыню. Касаешься с таким трепетом, словно я мираж, и могу в любой момент исчезнуть. Подносишь к губам. Вдыхаешь запах моей кожи, и выдыхаешь рвано. Целуешь тыльную сторону ладони…       Смотришь выжидающе, пока я опускаюсь рядом. Осторожно, несмело. Будто готова в любой момент сбежать, но ни за что на свете этого не сделаю.       Твой пьянящий, тёплый запах окутывает меня с несокрушимой нежностью.       Мы смотрим друг на друга. Глаза в глаза. Ты ничего не говоришь, но я слышу в голове твоё признание: «seni seviyorum», и отвечаю мысленно: «ben de seni seviyorum».       Сердце бьется так громко, что кажется я слышу его стук. Или, это твоё, истерзанное вековечной болью, рвётся ко мне, выламывая рёбра?       Привлекаешь меня к себя. Ласково, но настойчиво. Ведь я дала своё согласие.       За всю жизнь я не знала подобных прикосновений. Никто не касался меня с такой любовью, по крайней мере, в этой жизни точно.       Я чувствую жар твоих ладоней, что движутся по моей спине, и льну к тебе ближе, пока ты зарываешься носом в мои волосы.       – Лале, – почти беззвучно, на выдохе...       Всё внутри откликается на это имя, потому что оно не чужое. Оно моё. И ты мой…       Пальцы невесомо обхватывают твоё лицо. Колятся короткой щетиной, проводят по скулам, замирая на подбородке, возвращаются к вискам. Ты на минуту прикрываешь глаза, отдаваясь тихой ласке, прежде чем вернуть мне взгляд.       Я хочу видеть твои глаза. Чёрные, беспроглядные бездны, манящие мистичным блеском. И своё отражение в них. Нерушимое, вечное..       С томным головокружением меня утягивает в желанный плен, и я тону, растворяясь без остатка.       Ты сжимаешь меня в родных объятиях. Крепко, и одновременно нежно. Всевластные, сильные руки, способные хладнокровно и беспощадно убивать врагов, остаются неизменно ласковы ко мне.       Тело реагирует тихим трепетом, отзываясь на каждое твоё касание. Только в твоих руках я должна быть. Только с тобой ощущаю себя правильно.       – Как же долго я тебя ждал… – в твоём голосе столько боли, что к горлу подкатывает тяжёлый ком.       Не замечаю, как глушу всхлип, а слёзы срываются с глаз, катясь по щекам обжигающими солёными дорожками, когда я утыкаюсь своим лбом в твой.       Пальцы запускаются в чёрные волосы. Жёсткие, точно, как твой характер… Волевой, бескомпромисный. Никогда и никому не уступал, кроме меня..       Как же я соскучилась по тебе… Сердце сдавливает от невыносимой тоски, от горести разлуки.       И я боюсь даже подумать о том, что больше не будет больно, потому что души наши наконец-то встретились, и снова сливаются в одну.       Боюсь спугнуть удачу, сама ещё не до конца веря в реальность подаренного судьбой счастья.       Мне так о многом хочется тебя спросить…Что случилось с Лале, ведь я не помню её своей смерти? С кем ты заключил сделку, чтобы сейчас сидеть здесь со мной? Сколько жизней ты прожил? Ведь я помню только ту, и эту…только те, в которых был ты… И почему-то мне сдаётся, что ты и не умирал вовсе. Нёс сквозь века невыносимую боль разлуки, надеясь на благоволение судьбы. И Небеса смилостивились – я рядом…       Едва нахожу в себе силы выдохнуть молебный шёпот тебе почти что в губы:       – Не отпускай меня больше…       – Больше никогда…       Твои губы собирают слёзы на моём лице. И с каждым прикосновением меня укутывает умиротворение и покой.       И сердце, что металось в сомнениях, бьётся часто, но радостно. Наконец-то чувствует тебя…       Как я жила до этого такая нецелостная? С половиной сердца и вырванной душой, даже не мысля, что однажды обрету что-то недостающее, самое важное и родное.       Руки сжимают меня всё властней, и становятся знакомо собственническими, когда наши губы наконец соединяются в долгожданном поцелуе.       Даже если бы я знала все слова мира, ни в одном языке не нашлось бы слов, способных описать наш поцелуй.       Как это было?.. Восхитительно, феерически, всепоглощающе?..       Минутная нежность сменилась стремительно нарастающей страстью, заставившей прижиматься к тебе совсем бесстыдно, как к своему единственному спасению. Каждым касанием губ, дрожащими руками, пальцами, до боли сжимающими твои волосы на затылке, я молила не отпускать меня.       От твоей жадности, напора, власти надо мной, по венам бежал ток, будя во мне непередаваемые ощущения, которых я не знала, и не думала, что способна познать.       Но я их помнила из прошлой жизни, и знала, что только ты мог меня так целовать.       Я умирала и воскресала с каждым новым касанием твоих губ, таяла под твоими настойчивыми руками, блуждающими по моему податливому телу.       Пальцы дрожали в спешке освободить тебя от лишней, совсем не нужной сейчас одежды, в лихорадочном нетерпении оказаться кожей к коже.       Это было так желанно, так нужно и правильно, как вдыхать воздух для продолжения жизни.       И я дышала тобой, не помня себя, почти задыхаясь в сладком дурмане. Плыла в сладострастном мареве, не понимая в какой момент мы избавились от одежды.       Даже не ощутила мягкость шёлковых подушек подо мной, только твои руки и губы, ни на секунду не отрывающиеся от меня.       Взгляд глаза в глаза, нетерпеливое движение бёдрами навстречу… Мой блаженный стон…Чувство наполненности тобой. Полное воссоединение. Душой и телом.       Сильные руки, прижимающие меня плотнее. Горячие губы, не позволяющие вдохнуть. До бешенного темпа ускоряющиеся бёдра.       Моё тело принимало тебя как часть себя. Будто давным-давно мы уже были одним целым, и теперь, после разлуки длиною в вечность, соединились вновь. Это было как возвращение домой.       Нам было мало друг друга. Мы забирали жадно, ненасытно, и отдавали себя взамен. Всецело, без остатка.       Я молилась, чтобы время остановилось, оставив нас такими близкими навеки.       И что-то происходило за окном. Словно неведомая стихия управляла природой.       Громыхал гром, сияли молнии. Ветер ревел, как остервенелый, бил волны о скалы с такой силой, будто хотел смыть этот остров с лица земли.       Но нам было безразлично до этого. Весь мир исчез, потерял значение, сузившись до ощущения веками искомой, родной души. И если бы мы знали, что в следующий миг умрём, то всё равно не остановились бы.       Тело горело, выгибаясь навстречу каждому твоему движению – резким, глубоким толчкам внутри, рукам, сжимающим моё тело до сладостной боли, губам, бесцеремонно помечающим меня перед всем миром.       Мы были истинны в этом единстве, в бесконечном продолжении друг друга.       До слуха едва долетал оглушающий треск, точно кто-то шагал по замерзшему льду, кроша его тяжёлой поступью. Но это было где-то там, за пределами нашей реальности.       Меня накрывало такое неземное удовольствие, что кажется я лишилась сознания в момент наивысшей эйфории.       Вплоть до того, что не заметила, как окно разлетелось в дребезги, едва не влетая в нас осколками.       А когда пришла в себя, твои пальцы приглаживали мои волосы, разметавшиеся в порыве страсти.       Губы прильнули в поцелуе. Сладком и щемяще нежном.       Разгорячённая, я не сразу обратила внимание на сквозящий морозный холод из разбитого окна.       – Что там произошло, Мехмед?       Я уловила лютую ненависть в твоём взгляде, стоило тебе взглянуть на эту проломленную дыру в стекле. Но чёрные глаза вновь наполнились нежностью, возвращая мне ласкательный взгляд:       – Кто-то отчаянно пытался нам помешать...       Мы оба знали кто… И от этого становилось не по себе...       Я притянула тебя ближе, прикрывая глаза, зарываясь в изгиб шеи, и обвивая руками. Ты согревал меня своим теплом, тихо-тихо шепча:       – Не бойся, моя Лале. Я никогда тебя ему не отдам.       А за окном становилось всё темнее и темнее.       Тьма, пришедшая с потустороннего мира, накрыла великий город султана Фатиха. Исчезли висячий над Босфором мост, опустилась с неба бездна и залила мечети, башни и старинные крепости, гранд-базар, переулки, и городские стены… Пропал Константинополь – великий город, как будто и не существовал на свете. Всё пожрала тьма, напугавшая всё живое в Стамбуле и его окрестностях. Странную тучу принесло с моря на закате дня, и только мы с тобой знали, кто тому виной.       Но мне не было страшно, ведь теперь нас было двое. И я, как никогда, была полна уверенности, что эта тьма никогда не возымеет власти над моим светом.