До костей

Хватай Слипи Эш смелости, она бы повернула назад. Отталкиваться от топкой земли становится всё тяжелее, силы пропадают с каждой минутой. Можно подумать, она заблудилась. Забрела, куда не стоит, и лучше будет тот час же развернуться. Но беда в том, что знакомых мест здесь для Слипи Эш нет. А странная топь не заканчивается, простирается насколько хватает взгляда и редкого пламени свечей. Не спешит забирать жертву вглубь себя, только норовит схватить за голые стопы. Слипи Эш всё чаще спотыкается, пока наконец не летит лицом в угольно-чёрную жижу. Прямо перед ней из земли поблескивает острие подсвечника. На секунду в голове проносится отчаянная мысль, но Слипи Эш делает вид, что не услышала. Она поднимается и продолжает бежать. Бежать, бежать. Потому что при жизни такого шанса не было. «Эти болваны решили отдать девку». Пламя начинает биться в припадке. Нечто, по-видимому, уставшее от догонялок, хватает её за ногу, и Слипи Эш признаётся: шанс был. Как были отведённые взгляды и взволнованный окрик напоследок – такие простые поводы хоть что-то заподозрить. При виде Аманды лорд кривит лицо в презрительной гримасе и произносит, точно выплёвывает: – Лишь бы своего не выдавать. В округе знают, что у лорда есть дочь, в которой тот души не чает. Вспоминают порой, как плясали на празднике, устроенном в честь её рождения. Аманда только слушала – ей тогда был от силы год. А значит есть шанс, что к молодой девице лорд не будет так же суров, как к безалаберному мужику. Однако Аманда резко позабыла все заготовленные слова. – О чём вы? Я здесь из-за стада, его… – но чьи-то руки хватают её за волосы и тянут назад, а плечо сжимают в железной хватке. От боли, настолько же неожиданной, насколько и незаслуженной, из Аманды вырывается лишь короткое и по-детски обиженное «за что?!». Человек, с которым она хотела договориться, которого собиралась задобрить, даже не смотрит в её сторону, когда бросает резко: «За мою дочь!». За спиной лорда действительно сутулится маленькая фигурка. На вид едва ли старше Аманды. Так это о ней речь? Пока девушка кутается в длинную накидку, Аманде кажется, что та напугана не меньше её. Их взгляды встречаются всего на миг, но злобы в чужих глазах хватает, чтобы понять: всё куда серьёзней сбежавшего скота. Теперь в клешнях зажимают руки. Кто-то позади неё хрипит грубым голосом: – А девица и впрямь ничего, даже завидно немного. От одних воспоминаний подкатывает тошнота. Пока не закончился воздух, Слипи Эш хватает уцелевший подсвечник, так кстати вновь подвернувшийся под ногами. Едва развернувшись, она сразу замечает уже слишком знакомый, будто поджидавший её тёмный силуэт. Чёрные волосы, чёрный костюм и лицо, до жути похожее на её собственное. И в котором не ощущается ничего от живого существа. Так, тень в саване из человеческой кожи. Проглядывает из единственного разорванного шва на месте рта и вшитых глаз из красного стекла. Хуже мертвецких – в глазах покойников ещё живо отражается свет. Слипи Эш хочет спросить, на кой тени человеческая форма, но боится услышать встречный вопрос. Он подбирается неторопливо, точно знает, что Слипи Эш уже не убежать. И смотрит, теперь почти ласково, словно лелеет боль в собственных проткнутых конечностях и лихорадочный жар вокруг шипа, который заменяет грудную клетку. Аманду выволакивают в узкий и тёмный коридор и ведут куда-то вглубь старого замка. Чуть позже её передают в руки другому мужчине. Сначала кажется, что он тут один, однако вскоре рядом возникают другие люди. Аманда не успевает как следует рассмотреть, но на беглый взгляд их там с десяток. Судя по простоватой одежде, так не похожей на роскошное одеяние лорда, это слуги. Среди них не оказывается ни одной женщины. Один из группы, помоложе, пытается галантно улыбнуться, да только свет факела превращает изгиб губ в оскал. Эш поспешно отворачивается. – Не люблю большие сиськи, – пьяно бурчит другой мужик позади, – у этой вроде нормальные. В ответ ему раздаются гнусавые смешки. После недолгих петляний по коридорам мимо вереницы закрытых дверей они заходят в одну их них. Тот, кто вёл Аманду, толкает её в спину, намеренно с такой силой, чтобы рухнула на пол. Секунда — и подсвечник вышибают из рук, а саму Слипи Эш словно бешеным потоком ветра швыряет на ставшую твёрдой, как камень, землю. Пинаться, пытаться ударить, расцарапать — бесполезно. Правую руку быстро хватают и припечатывают к полу, а после ладонь пронзает боль. Затем следует левая рука. Аманда кричит, что есть силы. Когда огромная ладонь зажимает рот, Аманда кусает пальцы. За это по левой половине лица мигом расползается жалящий жар. Мерещится треск рвущейся ткани, хотя демон, это точно, поступает проще и сжигает одежду дотла. – Будь хорошей девочкой и лежи смирно, – Слипи Эш не может разобрать, кто это сказал. Слова демона отдаются эхом тысячи голосов, среди которых наверняка есть и те самые. – Не рыпайся ты, я тебя всего лишь поглажу. – Эй, заткни этой суке чем-нибудь рот! Аманда едва не задыхается, когда кусок её оторванного подола пропихивают в горло. Демон же охотно подставляет бескровные пальцы. Вместо зажатых в тисках рук Аманда пытается отбиваться ногами, но на неё с лёгкостью садятся сверху и так же легко с размаху бьют затылком об пол. Демон крепко прижимает её к земле, но гвозди всё равно возят в ладонях при каждом толчке. Слипи Эш трясёт от омерзения и ужаса. Что он с ней творит. Сколько раз эти подонки уже проникли в неё? Аманда едва вскрикивает, когда её грубо переворачивают на живот, заставляя сменить позу. Холод каменных плит заставляет вздрогнуть. Какой-то слуга ложится на неё сверху, придавливая к полу, и проталкивает член между её ног. Она чувствовала, каким взмокшим было чужое тело. Долбит её, что у самого дыхание сбивается. Будто хочет проникнуть ещё глубже. Водит ледяными руками по всему телу, кажется, дай волю – залезет под кожу и до самой души доберётся. Чтобы отметить, оставить след и запятнать навечно. Наконец, где-то в голове раздаётся щелчок, и Аманда теряет сознание. Совсем близко от замка есть тихое пастбище с ещё не стоптанной и не ощипанной травой. На закате люди возвращают оттуда в загоны отары овец, легонько направляя кротких животных палкой, среди них есть и её любимицы, за которыми Аманда присматривает с самого их рождения. Есть дома, в них закипает вода в котелке, загораются тёплым светом лучинки. Женщины соберутся в двух-трёх избах, в каждой по одной сальной свече, будут прясть и делиться всем, что наболело. А есть тёмная затхлая кладовая, где пахнет плесенью и пылью. Вряд ли этой каморкой пользуются часто. Сбрасывают мётлы, вёдра и тряпки и дай Боже убирают раз в год. Мало кому придёт в голову задержаться здесь без надобности, но Аманда лежит на этом грязном полу. Шершавые руки шлёпают её по щекам, чтобы очнулась. Происходящее видится как сквозь туман, но она отчётливо слышит хрипы и пыхтения, чувствует, как в нос бьёт запах пота с перегаром. А ещё боль. Много боли, от которой хоть вой. И Аманда пробует, но изо рта вырывается лишь сдавленный всхлип, который не прерывает доносящиеся со всех сторон разговоры и смех. «Давай ещё по разу». Странно, вокруг столько огня, но земля холодная и задубевшая, как зимой. Раньше Слипи Эш этого не замечала. Не думала, что так легко представлять, что она на положенном месте — в земле, коченеет и понемногу разлагается. Поэтому не двигаются руки и так режет внизу, будто внутренности разорвались и смешались с кровью. – Пожалуйста... – вряд ли слабый голос звучит где-либо вне её головы. – Хватит... Но демон слышит. Всегда слышит. – Осталась последняя часть... – мурлычет он куда-то ей в шею. Словно сжалившись, демон выходит из неё. – А-ах, бедная овечка, – тянет чудовище жалобно и почти нежно проводит рукой по её щеке. Он ещё что-то произносит своим шелестящим голосом. Шевелятся губы, но шёпот не складывается в слова. Краем глаза она замечает дрожащую руку со свежими краснеющими синяками и разбросанные по земле волосы. Огонь в свечах колеблется безмятежно, убаюкивающе. В застывших бликах растрёпанные волосы кажутся голубыми. У неё не такие. Когда всё заканчивается и Аманда остаётся одна, ей страшно пошевелиться. Ощутить всё острее. Гудящую боль во всём теле, что-то мерзко влажное между ног и ужасное жжение чуть выше. Аманда не замечает, сколько времени проходит, прежде чем она всё же приподнимается на локтях, скидывает вниз задранную юбку, отбрасывает прилипшие волосы с лица. Не с первого раза получается сплюнуть всю кровь, натёкшую из разбитого носа. Слабый сквозняк холодит кожу. Впереди – не очень далеко, не слишком близко – стоит тяжёлая на вид, но небрежно приоткрытая дверь. Аманда делает твёрдый шаг – так ей кажется – и соскальзывает вниз. Голова в ответ начинает пульсировать пуще прежнего, по холодным щекам текут тёплые слёзы. Везде так отвратительно мокро. «Успокойся». Надо успокоиться и попробовать доползти на четвереньках. И убираться отсюда. Домой. Скорее. Но прежде чем она успевает шелохнуться, дверь распахивается. Аманда протирает глаза, чтобы рассмотреть два появившихся силуэта. – Тщедушная. Того и гляди сама помрёт. Ей хочется увидеть лицо молчаливого лорда. Он доволен? И деревня… Этого хватит, чтобы её оставили в покое? Но взгляд приковывает подсвечник в чужих руках и сложные узоры на золотой поверхности. «Канделябр» — так, кажется, говорил демон. Лорд делает шаг навстречу и заносит сверкающий в пламени предмет над головой. Тогда Слипи Эш не успела понять, но сейчас могла бы увидеть в этом избавление и запоздавшую жалость, на которую так рассчитывала. В глазах медленно темнеет. Темнеет и канделябр, будто обугливается и плавится, стекая вниз, как чёрный воск, пока от него не остаётся лишь шип, пропадающий меж рёбер. Каменные стены исчезают с концами, тонут в тенях. Хочется свернуться побитой псиной, оторвать приколоченные руки и обхватить ими тело, которым сейчас так мучительно обладать. И плевать на всё остальное. Слипи Эш всхлипывает. Пусть забирает насовсем, вместе с душой, только бы больше не пришлось что-либо чувствовать. Отвратительно. Она отвратительна. Ведь должна была выдержать. Иначе пострадают люди. Много людей. Уже как-то думала о других, может хватит? Она устала, измучена и опустошена до глубины души. Когда демон поднимает её, конечности на удивление легко отрываются от земли вместе с вбитыми гвоздями. Он прижимает Слипи Эш к себе и крепко переплетает их пальцы, чтобы ладонь к ладони и раздался металлический звон одинаковых шипов. В голову приходит нелепая мысль, что, вообще-то, парными должны быть кольца. Оттолкнуть бы его, только руки не слушаются, как и всё тело. Уши заложило, но голос раздаётся где-то внутри. «Что же ты, родная. Мы ведь теперь одно целое». У демона почти не видно обескровленных губ, но на своих Слипи Эш ощущает прикосновение нитей. Жёстких, как леска. Должно быть, с ними больно. Но демонам не нужно участие. Демону не нравится ни Слипи Эш, ни её тело. Ему нравится управлять. Менять по своей прихоти и заставлять делать то, что нужно ему. «Они взяли тебя взамен, как око за око. Я же заберу тебя задаром». Ложь, ведь за неё уже уплачено. Так Он сказал. Демон ведёт её в один и тот же танец каждую ночь. Она едва волочит ноги, каждый шаг режет снова и снова. Канделябры вокруг них, точно кресты на могилах. Откуда их столько? «Ты сможешь забыть о боли, если от тебя останутся одни кости». Это и впрямь было бы хорошо. Стоит подумать об этом, как демон сжимает объятья, так, что ногти впиваются в кожу, будто и впрямь достанут до костей. Перед глазами застывает вид белых клыков за обрывками нитей. Смыкаются на шее. Слипи Эш вздрагивает от жара собственной крови. Утром та окажется чужой. Слипи Эш сотрёт её с обкусанных губ, без толку попытается выблевать остатки из пустого желудка. Затем свернётся в слоях безразмерного тряпья, прежде чем уговорит себя идти, не терять время. Может, если измотает себя физически, то хоть одну ночь обойдётся без проклятых, таких реальных сновидений.