дрип-пакеты

      костя не любит кофе. дорого, невкусно, и запах изо рта после оставляет желать лучшего, и молоко всегда прокисает, не успев закончиться. для кости кофе — очередной культ наравне с продуктивностью, медитациями и раскладами таро. сначала эти хипстеры ходят с пёстрыми стаканчиками, а потом черепашки в океане давятся картоном и умирают. ужас, ужжжжжас и безобразззззие! и куда не зайдёшь — везде этот ебучий кофе. в сторис, рилсах, рекламных интеграциях и на улице у каждого второго в руках. да, костя не любит кофе. не любит, но каждый день как по расписанию — проснулся, умылся и побежал в кофейню у дома за оверпрайснутым фильтром. ощущения незабываемые — тахикардия, подскочившая тревожность и минус 300 рублей на карте. на вид ты деловой мужчина, бегущий по своим мужским делам по своему мужскому бизнесу, а внутри сердце ебашит тиктоник, отбивая 120 ударов в минуту. после эмиграции новое место жительства утратило такую функцию, но костя быстро привыкает — в этой ситуации он ничего не теряет, только лишние расходы сократятся. впрочем, привыкает только к этому. всё остальное вокруг — другое, неродное, даже воздух чужой. и маленькая квартира в тбилиси не сравнится с апартами в москве, за которые костя уверенно отваливал круглую сумму честно заработанных. холодно, голодно и одиноко — он будто снова студент, только вот морщины становятся глубже, щетина жёстче, а кожа тусклее. время от времени костя чувствует себя поэтом 20 века — тоскует на чужбине по дому отчему и пьянствует, глуша вискарь на ужин. а потом и на обед. а потом 50 грамм в стакане становятся и завтраком.       потому что заебало. за-е-ба-ло. с длинной, протяжной и выстраданной «о». потому что ты опять вписался в проект, который прогорел и чуть не сделал из тебя банкрота. потому что ты куришь вторую сигарету подряд прямо в квартире (которую еле получилось снять) и игнорируешь все чаты, поставив режим «не беспокоить» и думскроля новости без остановки, и твоим единственным спасением становится алкоголизм. вынужденный, конечно. костя даже сказал бы, политический. момент, когда мозги отключаются, перестают волновать качество жизни и оставшиеся цифры на балансе. момент, когда лежишь на диване, а через мгновение оказываешься на пороге у друзей — поддатый, весёленький и пованивающий. вот настолка, куча проводов от оборудования и красные родные лица. вот ариана со смешным пучком набекрень, вот по-детски смеющийся коваль, вот вечно саркастичный диман. а вот илюша — румяный, довольный, улыбается широко. обнимает и хлопает тёплыми ладонями по лопаткам. прилипает мутными, заплывшими алкоголем глазами куда-то между бровями-носом-губами. костя лишь хихикает наивно и звонко и придерживает чужую талию. илья отрастил волосы — косте нравится маленький хвостик у овечкина на затылке. косте вообще весь овечкин нравится, если честно. он хотел бы так же — справляться с тревожностью, не подавать вида, продолжать шутить и работать. илья продолжает жить. или, по крайней мере, старается это делать. костя забил на это большой хуй и перестал. сейчас ему просто нужно забыться, поэтому его пьяное тело падает на ковёр, рукой придерживаясь за такое же пьяное плечо ильи. все щебечут о том о сём — власть, планы, новые законы, анекдоты, стоимость аренды, смешные собаки во дворе, панические атаки, новая арианина электронка. бокалы трясутся туда-сюда в активном обсуждении, смех перекрывает музыку на фоне. уже без капли стыда и совести костя активно хохочет, прижимаясь к илье всем корпусом. кладёт руки на колени, обхватывает предплечья, играет с чужими светлыми волосами. никто не обращает внимания — широков всегда супер тактильный, особенно когда пьян. особенно с овечкиным. а илья, зараза такая, отвечает. касается. наслаждается зрелищем. костя слишком бухой, чтобы думать, но щёки почему-то печёт сильнее. душно, наверное. — пошли проветримся, покурим, — заветные три слова с костиных губ.       картина маслом — две шатающиеся туши плетутся на балкон.       мятая пачка сигарет и щелчок колёсика зажигалки. рыжий огонёк чуть освещает лица. костя поднимает взгляд — расстояние такое, что он видит расширившиеся поры на чужом носу и подрагивающие ресницы. две туши синхронно опираются локтями на подоконный выступ. пальцы шлёпают по сигарете, стряхивая пепел. он летит куда-то вниз на улицы ночного тбилиси, растворяясь в темноте. — такой ты, илюш, хороший, — зачем-то говорит костя.       илья в ответ лишь забавно хмыкает. они стоят друг к другу вплотную. костина голова приземляется на плечо рядом. ощущение, что у кости либо вертолёты, либо то, что он не готов пока осознавать и рефлексировать. всё поплыло. чужая макушка наклоняется в его сторону. желанное спокойствие. слова теряют силу — молчание дороже. костя как-то неловко разворачивается и чужой локоть теперь упирается в его худую грудную клетку. и снова прилипают друг к другу глазами — у ильи чуть дёргается уголок рта. костя не понимает — пьяные они оба или овечкин просто подыгрывает ему. или издевается? а, впрочем, похуй.       впрочем, похуй — костя неуклюже мажет губами по чужой щеке и случайно роняет сигарету. она улетает вслед за пеплом и, судя по всему, рассудком. да простят его грузинские коммунальные службы. он, вообще-то, человек порядочный и на улице обычно не мусорит. он, вообще-то, человек порядочный, и поэтому пьяный целует друга. в щёку. а кто так не делал? — ты, по-моему, напился, — рука ильи робко касается костиного локтя. — знаю, — сдаётся, — но я бы и трезвым это сделал. — знаю.       обнимает. так нежно и тепло, будто костя не здоровый мужик, а что-то хрупкое и ценное. так, будто вот-вот разобьётся. костя прячет лицо между плечом и шеей, щекой прижимается к горячей коже, руками касается чужих мягких волос на загривке.       так нежно. так тепло. так нужно.       вернувшись в гостинную, стало понятно, что никто дожидаться их не стал — коваль ушел спать, а дима уехал к себе. — вы чё там делали? — ариана, уже в халате и вином в руке, недоуменно переводит глаза то на костю, то на илью, — вас час не было. — жёстко трахались и разнесли там всё, — илья как обычно в ударе. — понятно, так и думала. кто из вас себе в монолог заберёт? — я, как инициатор, — костя тянет руку вверх. — вино будете? — ариана поднимает бутылку в вопросительном жесте. — может, кофе? — предлагает илья. вина им на сегодня уж точно хватит. — а давайте.       шаркают на кухню. костя, как самый неустойчивый, решает сесть за стол, пока илья и ариана брянькают кружками и шуршат яркими дрип-пакетами, параллельно вполголоса обсуждая какую-то сплетню. рука овечкина щёлкает по чайнику. — вообще, мне кофе не особо нравится, — бурчит костя себе в ладонь, — только у вас его и пью. — а ты оставайся почаще, может даже и полюбишь, — илья протягивает ему смешную кружку в синий горошек. — может быть.       костя делает глоток и понимает, что всё еще не любит кофе и считает, что это культ, наравне с продуктивностью, медитациями и раскладами таро. сначала эти овечкины шуршат дрип-пакетами, а потом черепашки в океане давятся ярким пластиком и умирают. ужас, ужжжжжас и безобразззззие! да, костя не любит кофе. не любит, но как по расписанию — заскочить к ребятам, обсудить новые проекты, планы для канала, просто поразгонять и хорошо провести время. после эмиграции, несмотря на весь пиздец, происходящий в мире, нашлись люди, принимающие его заёбы и его самого. косте сложно привыкнуть к новым реалиям, ведь всё вокруг — другое, неродное, даже воздух чужой. и маленькая квартира в тбилиси не сравнится с апартами в москве, за которые костя уверенно отваливал круглую сумму честно заработанных. и сам костя уже далеко не молодой студент — морщины становятся глубже, щетина жёстче, а кожа тусклее.       но несмотря на весь пиздец, костя привыкает — к ребятам, к бухари, к тбилиси и ценам на жильё. привыкает к илье — отрастившему волосы, понимающему и заботливому. к илье, который каждый раз заваривает ему дрипы — с нотками карамели, шоколада или пекана. из перу, бразилии или эфиопии. и для кости это момент, когда мозги отключаются, перестают волновать качество жизни и оставшиеся цифры на балансе. желанное спокойствие.       к хорошему, всё-таки, быстро привыкаешь.