«С бесчестным человеком можно быть уверенным, что он поступит бесчестно, а вот за честным нужно всё время приглядывать, как бы он чего не вытворил.» ©️капитан Джек Воробей
Эва не отводила глаз от чашки с душистым пенящимся напитком, и её не покидало ощущение, что что-то не так. Восточное солнце уже скрылось за горизонтом, погрузив селение в безмолвную тьму, словно не хотело быть свидетелем разворачивающейся сцены. Эвтида итак чувствовала себя неуютно, находясь наедине с Реммао в его хижине, а под покровом ночи ситуация принимала ещё более странный и опасный оборот. Девушку пробивала нервная дрожь, когда она видела на себе пристальный надменный взгляд наставника, который словно пытался вывернуть её наизнанку. Под его хитрыми глазами залегали тёмные тени. Интуиция и все инстинкты кричали бежать как можно скорее и дальше отсюда и звать на помощь, но Эва смирно сидела на месте, пригвождённая осознанием ответственности ученика перед учителем и желанием узнать, зачем он её позвал. Потратив несколько секунд на раздумья, Эва покачала головой и трясущейся рукой отодвинула от себя чашку с хеком. — Нет. У меня голова болит, — сказала первое, что пришло в голову. — Лучше станет. Это столичное вино, недурное, — губы Реммао почти незаметно изогнулись в неприятной ухмылке. Уловив этот жест, Эвтида вновь ответила отказом, но уже увереннее. «За столько лет ни слова доброго, ни гостинца какого, а тут вдруг вином дорогим угостить решил? Что за неестественная щедрость?» — подумалось девушке. Реммао коротко кивнул и молча убрал посуду со стола. Эва отметила, что к своей порции он не притронулся. — Как хочешь. Не по нраву тебе писарем при отряде фараона служить? — неожиданно спросил наставник, — по заказам веселее бегается? Вопрос застал Эвтиду врасплох, и она нахмурилась. Чутьё подсказывало девушке, что Реммао не просто так позвал её на разговор, но она не могла понять, к чему он клонит. Нужно быть начеку. Девушка приняла более удобную позу, откинувшись на спинку стула и попыталась стряхнуть с себя облако страха и нервозности. Последнее, что наставнику нужно видеть — это её неуверенность и испуг перед ним. — По заказам веселее, — кивнула наконец Эва, — хотя какое сейчас веселье… Уже двое погибли, и они явно не последние. Реммао удовлетворённо хмыкнул и вновь впился глазами в Эву. Ему понравилось, что девушка сама сказала это. — Дия смерть заслужила, сама знаешь. Из-за неё могли погибнуть мы все, — учитель встал со стула и медленно подошёл к Эве, не отрывая от неё взгляда, — ты правильно делала, что рассказывала мне о её оплошностях, иначе могло бы случиться непоправимое. — Но я думала, что ты на неё повлияешь, как наставник, — Эва поёжилась от неприятной близости и осторожно подняла взгляд на Реммао. В её глазах читался вызов, — ты ведь руку к гибели Дии приложил? Голос Эвы звучал непривычно тихо. — Ты сдал её охотникам. А потом и до жреца дома Анубиса добрался. Твоих рук дело ведь. В потемневших глазах Реммао сверкнула искра. — Догадливая. За вами, щенками, следы заметать пришлось. Вы все Фивы на ноги подняли! — голос учителя звучал зло и враждебно, — Рэймсса могли поймать и убить прямо там. Хорошо хоть у вас хватило мозгов бежать по отдельности. Другой старший на моём месте уже бы пришиб вас обоих. С отрядом эпистата на заказе столкнуться! Эвтида вскочила со стула, едва не уронив его. — Мы его специально, по-твоему, позвали? — спросила она, поджав губы, — мы всё делали тихо и аккуратно, а что он там забыл в ту ночь, я не имею понятия! — глаза девушки сердито блеснули, — а жреца на нас не вешай. Я его ни разу в жизни не видела, это ты с ним встречался и договаривался! Сдать охотникам он мог только тебя, поэтому ты и расправился с ним, а обвиняешь теперь нас. Реммао криво усмехнулся. — Какая смелая стала. Рем был для Эвы пусть не отцом, но человеком, который вытащил её из бедности, вырастил и подарил надежду на сносное будущее, за что девушка была ему благодарна. Крупицы доверия к нему ещё сохранились в сердце Эвтиды, да и осознание того, что они находились в поселении, и их могли услышать, придавало храбрости. Но Реммао слишком давил, и всё произошедшее в последнее время делали Эву точно натянутой ниткой, которая держалась из последних сил. Она не хотела позволять наставнику морально добивать её. Ухмылка тем временем исчезла с лица мужчины, и между ними повисло густое тяжёлое напряжение. Во взоре Реммао можно было разглядеть хищные нотки. Он словно готов был броситься на свою подопечную прямо сейчас. И Эва ждала. Понимала, что сбегать и звать на помощь смысла нет: власть Рема над ней слишком сильна, и он достанет её везде. А не достанет сам — сдаст царским гончим на растерзание. Здесь каждый сам за себя. — Не будем спорить, Эвтида, — бесстрастно промолвил Реммао, — это бессмысленно, и времени у нас не осталось. Учёба кончилась, добрые дни остались в Гермополе. Здесь другая жизнь и новая реальность. Черномаг подошёл к полкам и нагнулся, ища что-то. Через несколько мгновений перед Эвой упал на стол знакомый ей папирус. Она похолодела. «Документы, которые я стащила у эпистата! Реммао не знает о том, что я залезла в дом Амена. Мне конец». — Полюбуйся, нашёл на дне горшка у тебя в доме. Твоё ведь? Можешь даже не отвечать, — учитель хмыкнул, — глаза точно два блюдца. Собрав в кулак всю волю, девушка попыталась придать себе как можно более спокойный и небрежный вид. — Я для нас старалась. Хотела что-нибудь полезное достать, — уверенно произнесла она, — не пригодится разве? Уверена, что ты придумаешь, как их использовать, — Эва кивнула на рукописи. — Вообще-то, уже пригодились, — удовлетворённо кивнул Реммао, — а ты теперь знай, что Дию казнили за кражу. Казнили из-за тебя, — на последнее слово мужчина специально сделал акцент, чтобы смутить Эвтиду и вызвать в ней чувство вины. Девушка в ответ возмутилась. — Ну уж нет! — голос её звучал недовольно, — вот это, — Эва схватила со стола одну из бумаг, — я не крала! Точнее украла, но у Дии, а откуда это было у неё — не моего ума дело. Прекрати меня обвинять во всех преступлениях. — Даже так… — Реммао на мгновение призадумался, но тут же прогнал лишние мысли и вновь уставился на Эву, — в любом случае, папирусы в самом деле оказались полезными. Спасибо тебе и твоей подружке-дурочке. — Ты меня за этим сюда позвал? — девушка проигнорировала комментарий наставника и сделала шаг к двери, всем своим видом показывая, что ей хочется уйти. — Спешишь? Ладно, не буду откладывать. Повернувшаяся в сторону выхода Эва застыла, удивлённая поведением учителя. Он никогда так себя не вёл. Всегда был невозмутимым, собранным, серьёзным, а сейчас… Им словно хаос овладел. Говорит сначала одно, потом другое, третье… Девушка не успела сформулировать свои подозрения, когда подскочивший сзади Реммао схватил её за горло и прижал к себе. Охнув от неожиданности, Эва попыталась дёрнуться, и мужчина сжал её шею с такой силой, что ей пришлось бросить свои жалкие попытки и замереть в руках учителя. Второй рукой Реммао зажал Эве рот, не позволяя издать ни звука. — Дия глупа, но ты такая же, — зашипел он ей в ухо, — ты погубишь нас также, как могла бы погубить она, если бы я не вмешался. Эва стояла не шелохнувшись, ни живая, ни мёртвая от страха, когда наставник убрал руку от её лица. Она хотела было открыть рот сказать что-то, но вдруг почувствовала холод лезвия, которое мужчина приставил к её телу. — Правильно, будь тихой. Ты ведь догадывалась обо всём, когда шла сюда? — вкрадчивый шёпот Реммао защекотал девушке ухо. Она с горечью вспомнила о том, как упрямо проигнорировала все сигналы самосохранения, которые трубили в её мозгу с самого начала. А теперь её ждёт расправа. Страшная, безобразная и несправедливая. Дрожащим голосом девушка решилась вновь заговорить. — Язык с пальцами мне отрежешь? Как несчастному жрецу? Рем осклабился. — Зачем же пальцы? Пальцы рубят тем, кто писать умеет, а с тебя и языка достаточно. От услышанного тело Эвы словно окаменело, а сердце ухнуло куда-то в самый низ. Её конец наступит здесь, в чужой местности, в чужом доме, тёмной ночью, от руки человека, которому она была готова доверить свою жизнь… А ночь всё это скроет, проглотит и промолчит. Когда тело Эвтиды найдут, Реммао будет уже очень далеко отсюда… А если он её не прикончит, то охотники по увечьям всё поймут и в точно живых не оставят. Что хуже: предательское, мучительно болезненное убийство тем, кого считала почти родителем или многочасовые пытки изголодавшимися по крови гончими, которые поймут, что Эва всех обманывала? На этот вопрос ответа не было. Интересно, сначала в живот ударит, по горлу полоснёт или в рот полезет? От собственных размышлений девушку затошнило. Она вдруг вся разом задрожала и обмякла. — За что, Реммао? — жалобно прозвучал сдавленный голос. Лицо мужчины потемнело от гнева. — За что? — рявкнул он, — ты ещё спрашиваешь?! Резко схватив Эву за волосы, Реммао потянул их на себя, заставив её запрокинуть голову, а затем в приступе раздражения с силой оттолкнул, от чего девушка упала, глухо ударившись о каменный пол. Немного придя в себя, Эвтида увидела, что наставник навис прямо над ней, протягивая длинные худые руки. — Потому что лишний груз надо сбрасывать. Помнишь, я сказал, что пора бежать? Так вот, я планирую сделать это сегодня, но без тебя, Эвтида. — Но почему? — с мольбой воскликнула Эва, — почему тогда делился всем со мной, разговаривал? Почему сразу не напал? — Не мог настроиться. Всё-таки не чужая ты мне. Эва попыталась уцепиться за это крохотное проявление слабости. — Неужели мешаю тебе? — тоскливо прошептала она, — мы ведь с тобой столько лет… ты со мной с детства… — но вдруг осеклась, увидев злой и холодный взгляд. Ни тепла, ни жалости, ни сочувствия, ни капли сожаления… Ничего. Он её предал. — Мешаешь. Суетишься, шумишь, не в своё дело лезешь. Ты не оставила мне ни одного шанса, чтобы жизнь тебе сохранить. Горькая догадка уколола Эву. — Исман… — одними губами промолвила она, — неужели… твоих рук дело? — лицо покраснело от прилившей ярости. Губы Реммао растянулись в самодовольной ухмылке. — Не я. Я за такую грязную работу не берусь. Но тем, кто берётся, твоё вмешательство поперёк горла. Ты заигралась, Эвтида, а я предупреждал. Тебе всё шутки да шалости, но детские игры кончились. Своими руками убивать не буду, но к утру ты будешь в лапах охотников, — глаза Реммао странно блеснули, — верховный эпистат будет не прочь развлечься с тобой, а потом собственноручно вспороть тебе живот. Голос наставника звучал так злорадно, что Эве подумалось: почему он так довольно это говорит? Неужто так отрадно ему, что её охотники истязать будут? Совсем не жалко? Неужели после стольких лет бок о бок у Рема не осталось ни капли привязанности и добрых чувств к воспитаннице, которую он ещё малышкой взял под своё крыло? Сам взял! Никто ведь не заставлял его возиться с ней, пусть бы учил брата и Дию, что была из богатой семьи. — А может ты думаешь, что твой Амен тебе поможет? — черномаг вдруг рассмеялся, и Эва отвернулась, пряча лицо. От его слов внутри всё переворачивалось. Как ни пыталась девушка сдерживать слёзы, у неё не получалось, и они предательски текли по смуглому лицу, обнажая перед Реммао её уязвимость и неспособность защититься. Дикий животный страх сковал тело и душу, не позволяя взять себя в руки и начать хоть как-то действовать. Сидеть на полу подле наставника и ждать своей участи — всё, что Эвтида могла сейчас. Да, сама желала умереть, но не думала, что так погано и от рук того, кого считала другом. Неужели скоро Исман у врат Дуата её встретит? И Дия… при мысли о соседке слёзы брызнули с новой силой. Милая, добрая Дия! Эва недооценивала её и никогда не считала близкой подругой, но та пыталась помочь ей сидя в пыточной камере за несколько часов до своей смерти. Она бы точно не предала. Так и получилось… Доброте в чёрной магии не место. Либо погубишь сам себя, либо другие «помогут». Немного собравшись силами Эвтида решила предпринять ещё одну попытку. — Давай убежим вместе, Рем, — сказала она, глядя на Реммао снизу вверх, — одумайся. Я ведь сгодиться могу. Тот недоверчиво хмыкнул. — Ну да. Взять с собой главный источник проблем. Да если бы не ты, то нас бы здесь и не было. Эва выдохнула. Надо отвлечь его, потянуть время… Но как? Она решилась продолжать заговаривать ему зубы, надеясь, что не разозлит ещё больше. Мольба о пощаде будет только раздражать, нужно убедить его в своей полезности. Девушка почувствовала как её пробирает холодный липкий пот. — Тебе ведь так просто не спустят с рук то, что собираешься сделать со мной, — она попробовала зайти с другой стороны, — знаешь сам ведь, что меня любят в поселении. И с охотниками я дружбу вожу. Эва чутко следила за Реммао, желая уловить перемену в его поведении и мимике, чтобы понять, правильную ли тактику она выбрала. — Стоит чуть подправить твоё симпатичное лицо, как твоя дружба станет никому не нужна. И уж тем более, — мужчина ухмыльнулся, — твоему эпистату. — Тогда тебе не поздоровится, — девушка попыталась придать голосу уверенности, — за тобой сразу кинутся в погоню. И будь уверен — они найдут. Наставник молчал несколько секунд, не найдя, что ответить. — Неужели ты думаешь… — начал он, но не успел договорить. Неожиданно выставив вперёд согнутую в локте руку, Эва угодила Рему точно в переносицу. Раздался мерзкий хруст и вскрик, мужчина зажмурился от боли. Из носа потекла кровь. Секунды хватило, чтобы девушка размахнулась и выбила клинок из пальцев замешкавшегося учителя. Она попыталась отодвинуться, но тот уже успел вцепиться в её плечо. Реммао был в бешенстве. — Тварь… — зло сплюнул он, — не убежишь. На Эву, у которой появился проблеск надежды, нахлынула необузданная рьяность, придавшая ей сил, и рвение выжить. Выжить и отомстить. — Ещё как убегу, — яростно крикнула девушка и выхватила из-под платья спрятанный кинжал. Ни секунды не раздумывая, она полоснула им наугад. Рем дёрнулся было, попытавшись увернуться, но всё произошло так быстро, что он не успел, и лезвие сверкнуло прямо у его лица. Протяжно взревев, наставник отпустил Эву и отпрянул от неё, закрывая ладонями рану. Девушка начала отползать прочь, её вновь накрыла неукротимая паника. Незримый бог, никогда и мухи не тронула, а тут человека ножом… Руки дрожали, когда Эвтида попыталась встать. Реммао убрал ладони от лица. От межбровья до скулы тянулась отвратительная кривая рана. Его суженные в тонкую щёлочку глаза были наполнены безумием. — Тебе конец. Ответишь. Не только без языка, но и без пальцев и глаз оставлю… Эва вскочила с колен с намерением убежать, но Рем, проворно подскочив к ней, схватил её за ногу, снова роняя на пол. Вместе с ней со стола посыпались книги, рукописи и стеклянные бутылочки. Девушка хотела закричать, чтобы привлечь внимание соседей, но из груди вырвался лишь глухой хрип ужаса. Сердце стучало так, что Эвтида больше ничего вокруг не слышала. Реммао снова схватил девушку за волосы, вынуждая посмотреть на себя. Другой рукой он подобрал с пола кинжал и приставил его к горлу Эвы. «Теперь уж точно не пощадит, после этого. Великий Ра, помилуй!» — Эва вздрогнула, увидев, как она изувечила лицо Рема. Капля крови с его подбородка упала на неё. Страх куда-то прошёл, уступив место болезненному азарту, и теперь девушка с открытой неприязнью и отвращением смотрела на Реммао, ожидая его следующих действий. В змеиных глаза мужчины плескались яд и желчь, а уродливая рана на лице делала его ещё страшнее в ночной темноте. Он облизал сухие губы, искривившиеся в омерзительной улыбке и медленно занёс руку с клинком. Серебряная сталь сверкнула под лунным светом. Эвтида сжалась в комочек, пытаясь закрыться ладонями, ей хотелось зажмуриться, но она не могла оторвать взгляда от нависшего над ней учителя. Смесь разрушительного ожидания и жгучей ненависти смешались в её душе, и она ждала удара, как избавления. Секунды тянулись мучительно медленно. Девушке стало казаться, что Реммао просто упивается её беззащитностью перед ним, оттягивая время, но вдруг её ухо уловило неясный шорох снаружи. — Исфет, что это… — наставник тоже это услышал, занесённая рука застыла в воздухе. Под окном мелькнул вихрь алой ткани, и маленькая юркая фигурка почти неслышно проскользнула за спину Реммао. Резко развернувшись, Рем крепче сжал в пальцах кинжал и оттолкнул Эву, отбегая в сторону, чуть не споткнувшись о полы своей накидки. Миниатюрный силуэт, оказавшаяся Агнией, лихо подскочил к черномагу и нанёс ему короткий удар в живот. Рем на мгновение растерялся, согнулся, его пробил сухой кашель. Агния, намереваясь воспользоваться его секундным замешательством, подкралась ближе, но учитель, смачно выругавшись, схватился за деревянную полку, и с шумом опрокинул её в центр комнаты. Агнии пришлось увернуться, и этого времени Реммао хватило, чтобы выскочить в окно. Ровно в ту же секунду двери хижины с грохотом распахнулись, и внутрь ворвался верховный эпистат в сопровождении двух охотников. Мигом оценив обстановку, он коротко кивнул Агнии, давая молчаливое согласие на погоню, а сам бросился к дрожащей в углу Эве. Вся съёжившись, девушка лежала на груде смятых папирусов, крепко обнимая себя обеими руками за талию. Её плечи содрогались от всхлипываний, на лице запеклась тёмная кровь. Увидев рядом Амена, Эва с трудом улыбнулась и попыталась сказать ему что-нибудь. — Ам…мен…, — сил хватило на одно слово, она вдруг тяжело задышала, улыбка пропала с лица. — Эва… ты жива, — голос эпистата чуть дрогнул, когда он протянул к ней руку. Нежно приобняв хрупкое тело за спину, Амен попытался поднять её, и Эвтида протяжно застонала, закрыв глаза. Послышалось странное бульканье. Нахмурившись в непонимании, эпистат осторожно перевернул девушку на спину и убрал с её лица слипшиеся пряди. Взяв руку Эвы в свою, он освободил её талию, чтобы осмотреть и ужаснулся. На животе девушки зияла глубокая страшная рана, сочившаяся густой алой кровью. Реммао, отталкивая от себя Эвтиду, непроизвольно полоснул её клинком, крепко зажатым в руке. Перед тем, как трусливо скрыться, наставник успел закончить начатое. Осознав произошедшее, Амен почувствовал, что внутри него вспыхнуло смертоносное пламя. — Лекаря!!! — оглушительно грянуло над всей деревней. Прижав девушку к своей груди, мужчина осторожно поднял её на руки, чтобы вынести на свежий прохладный воздух. Вокруг хижины собрались охотники и жители, разбуженные криками и топотом. Все с интересом наблюдали, как верховный эпистат выносит из дома тело, медленно опускается на песок и осторожно кладёт голову Эвы на свои колени, не сводя с неё глаз. Было странно, что главный из охотников не кинулся вслед за добычей, а остался здесь, с раненой девушкой-писарем из Гермополя. Мощные белые руки Амена были запачканы кровью, которая уже пропитала дорогую тонкую ткань женского одеяния. Ему так нравилось это платье на Эве… Поймав её начинающий тускнеть взгляд, Амен попытался нежно и ободряюще улыбнуться, но в его бесцветных глазах застыли такие ужас и боль, словно умирала не Эва, а он сам. — Амен… гос… подин… — набравшись сил, девушка попыталась заговорить с ним, но эпистат ласково коснулся пальцем её сухих губ. — Тише, Эва, не говори ничего, — рука Амена переместилась на слипшиеся тёмные волосы, и он начал нежно поглаживать голову девушки, покоившуюся на его коленях, — придёт лекарь, поможет тебе, а потом мы поговорим. В голосе Амена сквозило горькое отчаяние от осознания, что он не успел прибыть раньше. Не успел прибить поганого черномага — наставника Эвтиды. Не успел спасти её. Не успел признаться ей в самом главном… — Нет, я… хочу сказать, — девушка шумно вдохнула и слабо сжала ладошкой сильные пальцы Амена, — Амен… прости меня. Я грубила… обижала тебя, обманывала… — Эва останавливалась, чтобы перевести дыхание, а затем продолжала, — хотела защитить себя. У меня никого нет… кроме те…бя. Зелёные глаза лихорадочно блестели в бледном свете луны и пламени охотничьих факелов. Эва пыталась поймать ртом воздух и никак не могла отдышаться. В уголках её рта начала скапливаться розовая пена. Девушка не сводила с эпистата помутневшего взгляда. — Ам… ты… так… нужен… нужен мне… — она шептала слова уже одними губами так, что слышал только он, — хотела… твоей быть. Впервые за много лет Амен почувствовал это давно забытое ощущение, когда глаза начинает слегка пощипывать, а потом на языке чувствуется солёный вкус собственных слёз. В последний раз так больно было 20 лет назад, когда он, будучи 11-летним мальчуганом, увидел, как жестоко расправились с его папой и мамой. В тот жуткий день маленький Амен много часов просидел возле остывших тел своих родителей, испачканных в крови, плакал и умолял их очнуться, пока его не нашли другие люди. — Эвтида, — Амен опустился к самому лицу девушки и слегка коснулся её влажного лба, — не смей просить прощения. Не твоя вина… не сумел понять тебя сразу. Не сумел защитить… Не уходи, Эва. Прошу тебя. Если останешься со мной — клянусь Амоном-Ра, никто не обидит больше. Увезу в столицу, подальше от хвори, подальше от проклятия. Моей будешь. Всем обеспечу. Только не… — голос Амена дрогнул, и он не смог договорить. Бледнеющее лицо Эвтиды осветилось слабой улыбкой. — Мечтала… об этом, — она вдруг резко втянула в себя воздух, захрипела, а изо рта потекла струйка крови. В этот момент подоспел Ливий. Увидев почти безжизненное окровавленное тело милой госпожи на руках верховного эпистата, он сразу всё понял. Опустившись на землю, лекарь приблизился к ране, внимательно её осматривая. Его красивое лицо словно посерело. Ливий поднял голову и столкнулся глазами с полным несбыточной надежды взглядом Амена. Покачал головой, почти незаметно, чтобы Эвтида не видела. — Без шансов, — прошептал одними губами, — до утра она истечёт кровью. Пряча слёзы, Ливий соорудил из ткани подобие повязки, велел Амену придерживать её и отошёл прочь, понимая, что им нужно побыть вдвоём. Хотя бы несколько несчастных минут… В противовес счастливому будущему, которое могло бы быть у них, если бы сами боги не прокляли их судьбы. Грудную клетку разрывала боль от осознания того, что совсем юная, красивая Эвтида, у которой всё могло быть впереди, умирает от руки того, кто, казалось бы, изо всех сил стремился её защитить. Умирает на руках того, от кого все вокруг велели держаться подальше… — Амен… — снова слабый шёпот. — Я здесь. Молчание. — Мне не забыть тебя, Неферут. Ты… невероятная. Ты научила меня любить. Напомнила о том, что есть что-то большее. Научила меня желать, мечтать… Я хочу взять тебя, спрятать от всех и увезти подальше. Я бы взял тебя в жёны, а ты бы родила нам детей… — верховный эпистат уже не стеснялся своих воинов, людей поблизости, для него существовала только Эва, — спи спокойно, моя непокорная. Я убью за тебя. Девушка внимательно слушала Амена, впитывая каждое слово. Желание её сердца сбывалось на пороге её гибели. В последний раз Неферут подарила ему свою улыбку. Изумрудные глаза засветились счастливым светом прежде, чем закрыться навсегда. Из груди вырвалось глухое клокотание, тело дёрнулось в судороге, захлёбываясь собственной кровью, а затем замерло. Жизнь покинула Эвтиду. Хрупкая рука, державшая Амена, ослабла и безвольно упала на песок. Жгучая стрела невыносимой муки вонзилась где-то в районе каменного охотничьего сердца, чтобы прочно засесть там и пытать Амена долгие-долгие годы. Пытаясь не лишиться рассудка от мучительного потрясения, ломающего и разрывающего изнутри, Амен медленно встал с земли, не выпуская из рук тело любимой и сделал шаг в сторону пустыни. Когда лекарь и два охотника попытались осторожно забрать у эпистата тело для подготовки к погребению, он даже не сопротивлялся. Молча проводил взглядом дорогие сердцу останки, а затем развернулся и ушёл в пустыню, не промолвив ни слова.***
Амен вернулся в поселение спустя три дня после своего ухода. Его прозрачные глаза словно потемнели, на руках кое-где были видны следы засохшей несмытой крови. Эпистат сразу же заступил на службу, ни словом не обмолвившись о своей потере. Целью его жизни стало преследование старшего черномага Реммао — мужчины, погубившего его Эвтиду. Вновь обретя жажду крови, Амен несколько лет выслеживал и гонялся за ним, пока, наконец, не настиг. Не дожидаясь суда и казни, эпистат собственноручно отнял жизнь Реммао, предварительно подвергнув его самым изощрённым пыткам, какие только были известны в охотничьем подразделении. Ни разу армия фараона больше не видела такой жестокости. Даже охотники вздрагивали, слыша вопли бывшего учителя и видя свирепые, налитые кровью глаза Амена. После этого он по собственному желанию покинул должность верховного эпистата и главного охотника. Приближённые пытались отговаривать его, твердя, что без Амена у отряда значительно снизится эффективность. Доказывали, что без должности он пропадёт. Что после смерти он достоин погребения в личной гробнице с великими почестями, как положено правой руке фараона. Но Амен своего решения не изменил. Приобретя и тут же потеряв смысл жизни, он утратил всякий ориентир и больше не находил интереса в работе, общении и любом другом досуге. Выполнив свою последнюю цель — отомстить за Эву — мужчина понял, что в столице ему больше делать нечего. В один из сухих дней дней месяца шему Амен незаметно покинул Мемфис, и больше его никогда не видели.Боль утихает, только ноет сердце, Ищу в толпе знакомый силуэт, В моей душе навек закрылась дверца, Где были мы, ведь нас сегодня нет…