Баккара

      Чимин сидит за туалетным столиком и не обращает внимания на служек, которые, порхая рядом, укладывают его волосы, чтобы лежали волосинка к волосинке. Он не сводит взгляда со вчерашнего необычного подарка, держит бумагу пальцами, обводя собственные черты, а после начинает заново. Этот альфа оказался прав: никакие кольца, никакие браслеты, даже Иссурийский конь не имеют значения для него. Чимин — принц, и такого добра у него в довольстве. Есть множество красивейших драгоценностей, да и портреты Пака, выполненные в современных техниках, с помощью талантливейших художников, однако маленький рисунок с оборванным краем, который выглядит так, словно попал в камин — привлекает море внимания. Омега вздыхает и хочет было выбросить это из головы, но не получается.        Картина того, как Чонгук Адаймэ сидит перед ним на низкой подставке, как его длинные узловатые пальцы, измазанные сажей, наносят всё новые хаотичные штрихи на листок, не уходит из памяти. У него и правда глаза похожи на розу Баккару — тёмные, почти непроницаемые, живые и таинственные. Чимину не удаётся понять, почему он так зацепил внимание, не получается распознать мысли этого человека. Он слишком сильно отличается от остальных, быть может, в том причина?        Конечно же, принц попросил Тэхёна достать сведения о его Доме. Маленький, почти на грани нищеты и держащийся только за счёт благородной крови. Пак мог бы предположить, что Чонгук хочет привлечь его внимание, потому что роду Адаймэ, понятное дело, будет благословенным подарком победа в Отборе. И решения Чимина в испытаниях играют роль немалую.        — Ваше Величество со вчерашнего вечера не выпускает из рук подношение, — улыбается пожилой омега-слуга, пока вдевает серьги-капельки в мочки Чимина.        Тот смущённо поднимает на слугу взгляд и сжимает губы. Он не понимает — почему так сложно избавиться от прожигающего взгляда, которым одаривал его альфа на протяжении всего вечера. Будто бы избегая разговора, который полагается по традициям для знакомства с кандидатами, он исчезал, стоило омеге обратить на него внимание. Привлёк всеобщий интерес, а после прятался, так что принц в итоге поймать его не смог. Чимин вздыхает и проводит кончиками пальцев по рисунку, прежде чем подняться на ноги.        Слуги торопливо добавляют последние штрихи в его образ, а после один тянется подушечкой из пудреницы к щеке Пака.        — Не нужно, — морщит нос омега и отводит ладонь, на что служка приседает в реверансе и опускает голову. У него жутко чешется лицо от макияжа, не хочется и граммы пудры.        Плавно пересекает комнату, пока прислужники покидают его личное пространство, и только оставшись наедине с собой, Чимин вновь бросает взгляд на портрет. Почему какой-то кусочек подожжённой бумаги никак не получается отпустить? Почему он вдруг кажется ценнее всех подношений? Омега вздыхает и, воровато обернувшись через плечо на притворённую дверь, вдруг приподнимает свою подушку и прячет туда подарок. А потом злится на себя — чего это он, Чимин, такое делает?        Плотно сжав губы, Пак решительно шагает прочь из покоев, потому что пришло время завтрака в компании кандидатов. Кронпринц не должен с ними сближаться больше положенного, но вот традиции твердят, что времени обязан проводить много, и приёмы пищи в том числе.        На выходе из спальни его ждёт Тэхён. Альфа оловянным солдатиком застыл возле дверей, руки сцеплены за спиной, а взгляд прослеживается весёлым.        — Снова любовались неординарным подарком, мой принц? — смешливо спрашивает Страж, едва изгибая уголок губ, чтобы показать приподнятое настроение.        Чимин насупливает брови и возмущённо на него глядит. Они вместе с самого детства, и, несмотря на соблюдаемую Тэхёном субординацию, его телохранитель предпочитает иногда подначивать принца. Делает альфа это легко и непринуждённо, обидных слов не говорит, только вот сейчас это почему-то смущает донельзя.        — Будешь ёрничать, я тебе доспехи поцарапаю, — пыхтит Чимин и размашисто шагает по коридору к лифту, чтобы оказаться ближе к большому обеденному залу на третьем ярусе дворца.        Тэхён едва слышно прыскает, прежде чем войти в стеклянную кабину лифта, ему явно весело, а скулы кронпринца чуть заметно подёргиваются розовыми пятнами.        — Нет ничего зазорного в том, чтобы испытывать симпатию и заинтересованность, мой принц, — тихо и уже более серьёзно произносит Страж, вынуждая Чимина глядеть перед собой.        Нет там никакой симпатии, нечего надумывать. Просто этот Чонгук отличается от остальных кандидатов, ещё нужно посмотреть, как альфа будет вести себя, каких результатов достигнет, проходя заготовленные испытания. А сейчас — завтрак.        Они выходят из кабины лифта, но вдруг в кронпринца кто-то врезается, едва не сбивая с ног. Привыкший к размеренному темпу Пак вздыхает и уже ожидает, как ударится о пол в коридоре, но кольцо горячих рук обхватывает его пояс, не позволяя этому случиться. Чимин опешивает. И снова что-то неясное бурлит в его животе, в желудке, начинает струиться по венам. Как в момент, когда Адаймэ рисовал перед ним. Подняв взгляд светлых глаз, омега натыкается на два полыхающих огонька, которые вблизи действительно отливают едва различимым красным. Тёмным и насыщенным.        — Мой принц, — губы альфы вдруг растягиваются в наглую улыбку, показывая чуть выступающие передние зубы. — Прошу прощения.        Чонгук выглядит довольным и крайне хитрым котом. Тёмные глаза обводят черты, будто сканируют, и по позвоночнику Чимина наэлектризованной волной струятся мурашки. Он, кажется, даже задерживает дыхание, ощущая, как чужие пальцы стискивают своевольно бока омеги, скрытые под довольно простой льняной рубашкой лазурного цвета.        Но всё это прекращается резко: Тэхён отталкивает кандидата, придерживая под лопатками Пака. Никто не должен прикасаться к наследному принцу, никто. А Чонгук оставляет след тепла своих ладоней, просачивающегося даже под одежду, отчего Чимин теряется в пространстве.        — Не надо, это лишь случайность, — Тэ угрожающе нависает над альфой, готовый охранять своего принца от рук чужака.        Чонгук же только примирительно поднимает ладони, словно вообще тут ни при чём. Страж строго смотрит на Чимина: они оба знают, что это нарушение правил для участников Отбора. Но принц отрицательно качает головой, как бы говоря: случайность. Не стоит поднимать шум. И отбрасывает настойчивый, мягкий голос в голове: не из-за того ли, какой токовый разряд он ощутил, стоило Чонгуку к нему прикоснуться?        — Простите, Ваше Высочество, — вдруг, взмахнув рукой, низко кланяется Адаймэ. — Это моя оплошность. Проспал, видите ли, спешил на завтрак с вами. Впредь буду осмотрительнее.        И поднимает голову, всё ещё находясь в согнутом положении поклона. Чимина вновь пронзает мурашками, когда он на альфу глядит, осматривая и запоминая его тёмный омут взора, лукавую и хитрую улыбку. Что-то отличается от его вчерашнего облика, что-то незначительное с первого взгляда, но играющее большую роль в общем виде.        — Нестрашно, — склоняет омега немного голову и моргает, сгоняя задумчивость с сознания. — Проходите на завтрак, милорд.        Чонгук напоследок окидывает его взглядом через плечо, шагая чуть впереди, а Тэхён рядом крепче сжимает револьвер в кобуре. Альфа Стража напрягает, Чимин всей кожей ощущает настороженность телохранителя. И сам Чимин теряется в присутствии этого человека, а в зале для завтрака таких, как Чонгук, собралось ещё девятнадцать. Последний исчезает за матовыми дверями, и принц останавливается, чтобы перевести дух. Он взволнован. Прежде по правилам ему было не положено и на сто метров приближаться к альфам, даже к тем, кто живёт и воспитывается в Хрустальном дворце, а теперь сразу двадцать мужчин будут крутиться рядом в течение четырёх месяцев.        Кронпринц берёт себя в руки и выдыхает через нос. Он вздёргивает подбородок, чтобы выглядеть чуть внушительнее, но лицо расслабляет, дабы не придать себе надменности. Тэхён толкает створку, чтобы пропустить его внутрь, и Чимин едва сдерживает испуганную дрожь, как только, сделав шаг, слышит шум двадцати отодвигающихся стульев. Каждый кандидат поднимается на ноги и склоняется, приветствуя его. И Чимину нельзя выглядеть так, как он себя ощущает — перепуганным, непривычным к подобному. Альфы для него — большая человеческая тайна, и как с ними обращаться и общаться, принц знает только в теории.        — Доброго всем утра, — улыбается он, стараясь не выдать волнения, а после, пока каждый мужчина приветствует его басисто и почти в унисон, движется к голове длинного стола, чтобы занять своё место. Тэхён послушно следует за ним по пятам. — Надеюсь, первая ночь в замке далась вам легко. Что вы отдохнули и полны сил.        Омега присаживается за стол, а Страж помогает ему подвинуть стул. Альфы рассажены соответственно рангу и положению в обществе, и принц натыкается на тёмные угольные глаза в самом противоположном конце. Даже находясь на расстоянии целого стола, Чонгук Адаймэ притягивает его внимание. Чимину хочется фыркнуть. Его моральное состояние раздражает самого омегу донельзя из-за такого сосредоточения фокуса на одного конкретного кандидата. Вообще-то, есть ещё девятнадцать, которым необходим королевский пиетет.        — Мой принц, всё великолепно, — улыбается светловолосый альфа, сидящий по левую руку от Чимина. Тот припоминает, что это сын герцога из Элиуса — Этей.        Чимин переводит на молодого мужчину взгляд, и его карие глаза прочно застывают на голубых радужках. Чимин, конечно, знает, что взгляд его, как и всех омег рода, довольно необычный из-за цвета, но это — не первый альфа, откровенно зависающий на нём. Принц прочищает горло, омывая руки перед завтраком.        — Я искренне, рад маркиз Миро, — улыбается сдержанно Чимин, протирая кисти хлопковым полотенцем. — Для короны важно, чтобы испытания проходили гладко, а каждый из кандидатов чувствовал себя комфортно.        С другого конца стола Чимин вдруг слышит тихое, но прекрасно различимое фырканье. Он сразу же устремляет взор на тот край, откуда звук раздался, но каждый из претендентов молчит, либо глядя в сторону, либо опустив глаза. И только один альфа пронзает взглядом в ответ.        — Что-то показалось вам смешным, милорд? — продолжает улыбаться Чимин, не отводя от Адаймэ глаз.        — Нет, мой принц, — тянет Чонгук уголки губ вверх. — Ваши поварята лишь переборщили с перцем в моём омлете, едва сдержал чих.        Чимин замирает. Этот мужчина… он словно совершенно не обучен этикету: локти на столе, костяшки одной руки подпирают острую скулу, а взгляд бесстрашно направлен прямо на омегу, хотя так смотреть… в общем, не полагается. Чимин подбирается, выпрямляет спину, а улыбка спадает с его лица. Хочется проучить альфу, хочется продолжить с ним этот глупый разговор, где каждый уверен в том, что играет определённую роль. Этот Адаймэ словно шутит с ним: то прожигает нечитаемым, но обдающим горячностью взглядом, то осматривает насмешливо и придирчиво, будто издевается. И в любом из двух вариантов его взгляда внутри Пака что-то вспыхивает, точно маленькое пламя свечи. Пока омеге не получается распознать — то раздражение или всё же ненормальный, горячий интерес к спесивому кандидату.        — Милорд, — снова улыбается Чимин, отчего его глаза становятся похожими на щёлки, — это упущение, я попрошу подать вам другой завтрак.        Принц взмахивает рукой, подзывая стоящего у стены слугу.        — И что бы вы хотели съесть? — Чимин ощущает, как его начинает захватывать эта игра в кошки-мышки, он поддаётся неосознанно, а Адаймэ, кажется, это и нужно — настолько альфа выглядит довольным.        — Рататуй, — произносит он своим низким голосом, который у Пака почему-то ассоциируется с дорогим, редким чёрным шёлком. Гладким, красивым и идеальным.        — Овощное рагу? — вздёргивает бровь омега, не понимая. Это — блюдо больше присущее простолюдинам.        — Я человек простой, Ваше Высочество, — усмехается Чонгук, выпрямляя спину, словно собирается отстаивать позиции. — И семья у меня не настолько приближенная к короне. А от ваших изысков… у меня скоро несварение будет.        Лицо омеги само собой удивлённо вытягивается. Так его ещё никто не одёргивал, показывая свой низкий статус, как достояние. Принцу тяжело решить, как следует реагировать, он просто моргает на довольное кошачье выражение лица Адаймэ, а после оборачивается к слуге, но сказать ничего не успевает, ведь Чонгук снова его перебивает:        — Вы позавтракаете со мной вместе? — почти насмешливо произносит альфа, щуря тёмные глаза и словно проверяя выдержку омеги.        — Рататуем? — усмехается, не сдержавшись. — Знаете, милорд, да. Никогда не пробовал его.        Слуга, словив взгляд Чимина, быстро исчезает из зала в сторону кухни, а альфа и омега продолжают пронзать друг друга взглядами, словно в помещении нет никого, кроме них двоих, никаких ещё девятнадцати мужчин, наблюдающих за разговором. Однако Чимин вовремя вспоминает об их присутствии, одёргивает себя и покашливает.        — Прошу вас, пока мы ждём с лордом Адаймэ, вы можете приступить к завтраку.        Некоторые кандидаты странно переглядываются, но благодарно кивают и принимаются неторопливо есть. Чимин же ощущает на себе внимательный взгляд чужих глаз, но отказывается на него отвечать. Чонгук Адаймэ — провокатор, он настойчиво подбивает Чимина на несдержанность, словно ощущает маску учтивости, которую принц привык держать на лице. И омеге немного боязно, что у него так удачно и с такой лёгкостью это получается.

***

       Не все кандидаты выдерживают долгое ожидание, пока приготовят персональный завтрак для Чонгука и принца: некоторые остаются, а остальные, попросив разрешения, покидают столовую, чтобы отправиться готовиться к балу, который намечен на вечер. Каждый альфа хочет предстать в лучшем своём виде, ведь бал — первое и последнее место и время, когда кандидатам будет положено прикоснуться и приблизиться к кронпринцу. Но всё же несколько мужчин остаются в зале за столом, усердно делая вид, что размеренно едят, в их числе и белобрысый маркиз, сидящий к омеге ближе всего.        Чонгук скептично оглядывает «соперника». Он явно недоволен тем фактом, что нищий лорд притягивает так много внимания его цели. Цель собравшихся здесь альф одна: рука принца, женитьба и корона в будущем. И Чонгуку проще, ведь его конечное желание, из-за которого наёмник здесь находится, в корне отличается от желания благородных лордов, виконтов и маркизов. Чонгук пришёл с единственной целью — убить Пак Чимина. Потому лебезить перед ним не собирается, а вот потрепать нервишки хочется кошмарно. Чтобы вся сущность омеги вылезла наружу.        Однако ощущает только разочарование. Он, намереваясь вытащить всё самое гадкое, пока видит только растерянность и любопытство принца. Чонгук — жёсткий человек. Принципиальный и упрямый, но он не может ненавидеть без причины. И до момента, когда он попал в Хрустальный дворец, причина у него была. Бедность. Коррупция. Безразличие к населению. Нищета и голод, нехватка воды, газа и угля, недостаток земли, которую себе оттяпали аристократы, вынуждая обычных бедняков копошиться в навозной яме гетто. Регент почти изничтожил их дома, заставляя жить в нечеловеческих условиях. Конечно, чем дальше от столицы, тем попроще, но и беднее. Если в Элиусе регент делает так, чтобы «таракашки» попросту не показывались на глаза и жили за чётко очерченной для них границей, то в отдалённых районах, таких как те же земли Адаймэ, попросту не на что жить.        Чонгук поднимает взгляд на принца. Снова сдержанная улыбочка, снова прямая спина, словно он хочет показаться увереннее, чем есть на самом деле. Ему нужно отринуть это видение принца, он должен двигаться дальше, к своей высокой цели, ценой которой станет чужая жизнь. Если они уничтожат принца, то и регент падёт. Серая Гвардия сможет заявить о себе, открыть глаза всем своим собратьям, дабы достигнуть того, чего ещё никто не достигал.        Чонгук помнит, что даже бедные люди при правлении прежнего короля не были так угнетены. Что были классы, на которые разделялся народ: бедняки, средние и зажиточные. Что от короны была помощь. Сам Чонгук родился далеко на юге, в жарком климате почти пустыни. Он рос в сухом и маленьком городке, где требовалось работать денно и нощно, чтобы питаться. И даже тогда он, будучи семнадцатилетним пареньком, понимал — такова жизнь. Он думал, что жил плохо, пока не умер король. Они все убедились в факте, что жить можно ещё хуже.        Воспитанный регентом, Чимин не может отличаться от его устоев. Чонгук настойчиво себя в этом убеждает, всё перед его глазами — маска, которую кронпринц носит, чтобы обманывать. Будто он наивный, спокойный и впечатлительный. Это способы очаровать людей, и у омеги, если честно, получается. Стоит только взглянуть на белобрысого альфу, который едва ли не с открытым ртом ловит каждое слово наследника, все взгляды и движения впитывает, как губка, так что становится неприятно смотреть. Альфа отворачивается и замечает, как слуги вносят несколько подносов.        Один из прислужников уже подходит к Чонгуку, чтобы поставить перед ним тарелку, исходящую паром, однако принц снова открывает рот, позволяя мелодичному голосу разнестись по залу:        — Подождите, — останавливает он слугу, вынуждая застыть по стойке смирно. — Милорд, пересядьте поближе. Нас в зале осталось не так много, можем себе позволить.        По лицу Этей видно, что тот подобным предложением Пака недоволен, но старается скрыть это от принца. Чимин внимательно за Чонгуком следит, словно хочет что-то уловить, на чём-то поймать альфу — на обмане, притворстве или ненависти, ну, или это у Пепла паранойя. Он поднимается с места, намеренно хорошенько скрипнув ножками по кафелю зала, а после расслабленно и медленно приближается к принцу. Возле него сидит Этей по левую руку, а вот по правую стул свободен, на него Чонгук и приземляется, развязно откинувшись на спинку. Тут же его высочеству улыбается, так, как обычно улыбается красивым омегам в барах или на улице — с искрой заигрывания, однако, как и прежде, улыбка не касается глаз.        — Благодарю, мой принц, что позволили стать к вам ближе, — с придыханием произносит он, вынуждая лицо Чимина снова вытянуться, а его Стража уж слишком заметно закатить глаза. Чонгук хмыкает и кивает прислуге, наконец, поставившей перед ним еду.        Если честно, он голоден. Правда голоден. Он ел последний раз в том самом проклятом кафе, когда следил за Тахне, вчера на приёме кусок не лез в глотку после знакомства с будущим королём. И, конечно, его выступление по поводу еды было показательным: на деле альфа проглотил бы всё, что ни подали. И всё же держит себя в руках, пусть манеры его ни к чёрту.        — Вас на западе, видимо, не учат этикету, — хмыкает Этей, скептично оглядывая Чонгука, а Чимин пялится на свою тарелку, где выложены в попытке хоть как-то украсить рагу овощи и листочки зелени.        Чонгук отправляет первую ложку в рот и надеется, что его желудок не начнёт неистово рычать, обнажая чувство острого голода. Тщательно пережёвывает со спокойным выражением лица и только после отвечает:        — Ох, ваша милость, нам на западе приходится работать, чтобы жить. Даже благородным сынам. Не до этикета, — хмыкает альфа, глядя на то, как белобрысый гоняет по тарелке последний холодный кусочек омлета.        Чимин же, словно стараясь не прислушиваться к их беседе, неуверенно берёт ложку в руку и стискивает губы.        — Ваше высочество, — усмехается Чонгук, когда Чимин по-прежнему только смотрит в тарелку. — Неужели еда такого ранга вас недостойна? — альфа прищуривается. Он словно пытается проверить омегу, словить тоже на чём-то, как и принц, когда наблюдает, хочет поймать его.        — Дело не в еде, — сразу кажется холодным лицо Чимина, будто тот оскорбился от слов альфы. — Еда — есть еда. И никакой не следует брезговать. Никто не знает, когда может наступить голод, а еду Саванн наставляет уважать и почитать, как жизненно необходимое.        — Тогда в чём же проблема, раз ваше лицо кислее лимона? — насмешливо произносит Чонгук, глядя в тарелку, чтобы не выдать своего веселья от реакции принца.        — Мне хочется попробовать, — прочищает тот горло, — однако грустный факт: у меня аллергия на баклажаны.       — Почему слуги не предусмотрели это? — изгибает бровь, выглядя рассерженным, Этей. Сей наполненной агрессией и негодованием репликой он сразу же обращает внимание Чимина на себя.       — В связи с наплывом гостей был набран дополнительный штат, — подскакивает один из главных прислужников к столу. Он выглядит крайне бледным и взволнованным, по всей видимости, не ожидая такого поворота и ошибки со стороны кухни.       — Не беспокойтесь, — мягко улыбается Чимин слуге, который едва ли не трясётся от ужаса. — Ничего страшного не стряслось. Люди могут ошибаться.       — Их нужно наказать, мой принц, — довольно громко говорит маркиз, а Чонгук обдаёт его холодным, как айсберг, взглядом.       — Не стоит, прошу вас, маркиз, — вдруг тихо проговаривает принц, удивляя Пепла. — Я сам разберусь, стоит ли мне наказывать своих слуг. Эти люди новые во дворце. И мелкая оплошность — не повод для серьёзного наказания.       Этей опускает взгляд, но по его лицу все же заметно, что он с принцем не согласен.        Чонгук вскидывает голову на Чимина, который и правда больше выглядит раздосадованным, нежели рассерженным. Наёмник ощущает, как что-то внутри ворочается. Судя по тому, какое впечатление рисуется при упоминании наследника престола в кругах простых людей, тот — довольно жесток. А это что тогда такое...        — Прошу меня простить, мой принц, — выдаёт альфа, а когда, подняв голову, встречается с глазами принца, то и сам застывает, оборвав фразу.        Они похожи на льдинки — чистые, водянисто-голубые, выразительные. Без макияжа омега выглядит на свой возраст — юный, крепкий, светлокожий. Уложенные волосы придают ему строгости, но в довольно мягких чертах лица всё равно проскальзывает его характер. Почему-то Чонгуку думается, что Чимин улыбчив, если расслаблен, что он немного замкнут, оттого простой контакт с другим человеком вызывает в душе настоящее цунами.        — … если бы я знал, что у вас… — хочет было закончить альфа фразу, но слышит смешок Этей.        — Откуда бы вы знали, милорд, — с усмешкой произносит он. — Просто вы хотели, по всей видимости, привлечь внимание принца, да не нашли как. Увы и ах, опростоволосились знатно. Но вам же, Адаймэ, не привыкать? — глаза Этей сощуриваются, а Чонгук ощущает поднимающееся раздражение.       Маркиз вдруг хватается за тарелку принца и перетягивает её к себе. Чонгук и Чимин за ним удивлённо наблюдают, пока благородный наследник герцога щепетильно убирает из порции омеги все немногочисленные кусочки опасных баклажанов, складывая в свою пустующую тарелку. Чонгук вдруг замечает, как щёки принца розовеют от развернувшейся сцены, сам безразлично дёргает бровями, наблюдая. Этот Этей явно очень хочет заполучить руку кронпринца, жаль у него не выйдет. Чонгук захватит его жизнь раньше.        Эти аристократы привыкли лицемерить, и для тех, кто подобен им, пощады не будет никакой. Даже на мгновение становится жаль Тахне и его семью, которая, по всей видимости, подвергалась насмешкам и издевательствам всегда, но альфа быстро всё отбрасывает.        — Ошибки и насмешки закаляют личность, — растягивает губы в улыбке Чонгук, снова ощущает на себе взгляд принца, но собственное внимание обращено только к Этей. — А те, кто жил всю жизнь под куполом из матового стекла, попав в определённые ситуации, окажутся беспомощными.        — Милорды, — резко прерывает их Чимин, понижая голос. Этей, словно дрессированная собачка, закрывает рот, и Чонгук почти слышит этот щелчок повиновения. — Столовая — не место для схваток и соревнований. Уверяю, я дам вам возможность помериться… эго на других площадках.        Пак вскидывает голову и смеривает обоих наставительным взглядом. Чонгуку хочется фыркнуть, однако, пусть Чимин здесь — самый младший, по статусу никто ему не ровня. Потому альфы замолкают. И тогда принц снова возвращает внимание к тарелке, всё ещё стоящей рядом с Этей.        Тот, вспомнив, обхватывает пальцами край и подаёт её наследнику. Чонгук флегматично прослеживает за тем, как Чимин принимает еду у маркиза, который заворожённо глядит в небесно-голубые глаза. А после, за секунду до того, как посуда окажется снова перед Его Высочеством, тот смотрит на Пепла.        И снова этот странный взгляд. Чонгук не может почему-то охарактеризовать его одной определённой эмоцией, но какой-то недоверчивый червяк внутри точит зубы о его кости. Радужки сверкают, как лёд на морозе, альфа почти ощущает этот холодный шлейф зимнего утра, перемежающийся с едва уловимым, но мягким запахом мёда. Сперва Чонгуку показалось, что кронпринц отдаёт шлейфом роз, но, видимо, всё-таки то излучал аромат цветок в его петличке. Это феромоны. Убаюкивающие, сладкие, похожие на некоторые сорта цветов. Почему не спрячет и не сдержит?        Омега случайно двигает рукой, касаясь пальцами ребра ладони Чонгука, и оба на секунду замирают. И так были совсем недавно нарушены правила, когда Чонгук врезался в принца, а потом ещё и прикоснулся. Сейчас снова, но Чимин, будто не замечает, соответственно, ничего не говорит. Ставит перед собой блюдо, терпеливо зачерпывает ложкой рагу. Гук не замечает ни отвращения, ни пренебрежения. Принц, и правда, просто любопытно пробует приготовленное после того, как альфа избавил его от опасных баклажанов.        Чимин чуть морщит нос, и это цепляет внимание Чонгука, однако тот резко отводит взгляд, смотря куда угодно, только не на него.        — Вы правы, — мелодично произносит Чимин. — Вкуснее некоторых изысков. Сытно, просто и пряно, — омега оборачивается к нему и вдруг улыбается.        Маска трескается, но лишь ненадолго и совсем незаметно из-за этой улыбки, показывая часть чего-то сокрытого внутри. Чего-то, что Чонгук принимать не хочет. Не намерен утверждаться в том, что кронпринц может так улыбаться.        — Рад, Ваше Высочество, — давит из себя Чонгук. Выходит слишком холодно, он и сам понимает.        Взгляд омеги вмиг становится едва заметно потерянным. Оба отводят глаза и утыкаются в свои тарелки. Чонгук потому, что что-то внутри раздавливает червяка сомнений, вот только заменяет чем-то больше и страшнее, чем тот. И альфе ощущение, распознать которое пока не удаётся, не нравится. Чимин молчит, возможно, из-за его холодности. Но Чонгук вообще-то и не должен быть с ним мил. Не после того, как их страна упала в бездну благодаря ему и его регенту.        Он ненавидит Чимина. Всей душой за каждый взгляд и слово, за его лицемерие и подлость, за его жестокость к другим людям. Ненавидит. И да, он совсем не бросает мимолётный взгляд на чуть поджатые пухлые губы и опущенные голубые глаза.

***

       Чонгук понимает, что до бала ещё достаточно времени. Он не лощёный аристократишка, который будет тратить драгоценные часы на подготовку, лучше же попытается разведать что-то во дворце, что окажется для Гвардии полезным, потому, покинув свою комнату, принимается бродить. Кандидатам выделили целое крыло, но ему нужно другое — в более охраняемой зоне находятся покои королевской семьи. Туда Чонгук и постарается пробраться. Ну, даже если его поймают, может сказать, что заблудился — Хрустальный дворец огромен, и это немудрено.        Альфа, засунув руки в карманы брюк, делает вид, что просто гуляет. Пересекает лестницы и игнорирует лифты, напичканные чуть ли не на каждом углу для удобства обитателей замка, заворачивает за углы, медленно приближаясь к нужной части строения. Останавливается и оглядывается: сейчас здесь много Стражей, в королевскую опочивальню и кабинеты не пробраться. Застыв за углом, чтобы не попасться на глаза бдящим за покоем династии воинам, Чонгук лишь краем зрения за ними наблюдает. Тишина.        Но это ровно до того момента, пока Стражи не расступаются, пропуская кронпринца, его хранителя и высокого темноволосого альфу. Чонгук ныряет в нишу, где его не удастся заметить, ждёт, пока они пройдут мимо, и непроизвольно прислушивается.        — Тебе нужно спокойнее относиться ко всему, брат, — видимо, это и есть младший принц-альфа. — С юмором, возможно? Разве не весело: они стараются, как павлины, распустить перед тобой хвосты, — слышится грубый смешок, вынуждающий Чонгука напрячься.        — Я не могу к этому с юмором относиться, Хелл, — устало вздыхает Чимин, медленно шагая мимо ниши, где укрылся альфа. — Один из них станет моим мужем после Отбора. Я хочу… хочу, чтобы это был достойный мужчина, а не… павлин, — Гук буквально ощущает, как принц сморщивается, неприязненно искривляет губы. Альфа раздражённо хмыкает, но вдруг, когда фигуры отдаляются, движется следом, прячась в тенях ниш, чтобы его не заметили.        — Достойным, — вздыхает Хелл. — Чимин, ты ведь понимаешь, что соревнования — жестокая вещь. Что власть соблазнительна. Папа тоже это понимал, когда выходил впервые замуж. Каждый альфа, прибывший сюда, в первую очередь корыстен и падок на власть, которая окажется в твоих руках после Отбора.        Чимин молчит, а Гук продолжает тихо, словно шпион, передвигаться за ними по пятам.        — Есть… один кандидат. Такое чувство, будто я ему противен. Будто он меня ненавидит. И скрывать не собирается, — глухо проговаривает омега, на что Чонгук снова хмыкает. Он проницателен. Сразу ощутил. — Он словно не заинтересован в короне и Отборе, но тем не менее находится здесь.        — Он привлекает твоё внимание? — удивлённо спрашивает Хелл. Оба останавливаются, и сам Чонгук, о котором, судя по всему, идёт речь, застывает недвижимо за колонной.        — Он вызывающ, — отрезает Чимин, да только альфа слышит, что тот с братом не до конца откровенен. — Отличается от остальных кандидатов.        — Только лишь тем, что беден? — усмехается принц-альфа. — Чимин, это тактика такая.        — Что? — удивлённо спрашивает наследник. Чонгук тоже вздёргивает бровь, слушая их, пока стоящих на месте.        — Тактика завоевания, — поясняет Хелл. — Он беден. У него нет шансов покорить тебя ничем, кроме родословной и, быть может, собственной мордашки, если я правильно понимаю, о ком мы говорим.        Чонгуку хочется фыркнуть. Даже если бы он и участвовал в Отборе не для того, чтобы избавиться от Чимина, к такому бы точно не прибегнул. Приманивать омегу ненавистью и холодом? Обращать на себя вызывающе внимание? Он знает, что омеги любят честность, что они оценивают поступки, выбирая себе пару. И тут нужно постараться быть искренним, заботливым, достойным. Так его учил отец. Так отец завоёвывал папу в молодости. Но никак не язвительностью, не строптивостью. Чимин ему неприятен, Чонгук не собирается его завоёвывать, а просто развлекается, пока не настанет удобный момент для свершения того, за чем он сюда прибыл.        — Я не понимаю…        — Что больше всего привлекает среди одинакового? — наводит того на мысль брат, а Чонгук закатывает глаза. — Среди вышколенных особ дворянских родов с этикетом на высшем уровне, с одеждами из шёлка и драгоценностями, он бросается в глаза. Всем. Павлин, только в серой шкурке.        Чимин молчит. Когда альфа выглядывает из-за колонны, глядя скептично на обоих братьев, омега смотрит на свои ноги и размышляет.        — Наверное, ты прав, — кивает кронпринц. — Он хочет того же, что и остальные, просто достигает другим путём. Если буду обращать меньше внимания, лучше будет. Все на Отборе равны.        Братья ускользают, и Чонгук больше не хочет следовать за ними, но почему-то идёт. Хелл отделяется от принца и его телохранителя, сворачивает, а те продолжают путь. Они идут и идут, пока не оказываются у кованых ворот огромной оранжереи, и почему-то, стоит омеге переступить порог сада, как тот кажется более расслабленным. Линия плеч не выглядит такой напряжённой, шея вытягивается, спина не прямая, будто деревянная. Омега медленнее движется по каменной дорожке, прикасается пальцами к листьям на кустарниках, трогает бутоны цветов, пока Чонгук глядит за ним издали, сокрывшись — здесь сделать это проще — между ветками и листками. Ловит каждое движение. Наблюдает за тем, как Чимин движется к отдалённой части сада, пока Тэхён следует за ним нянькой по пятам.        — Вы верите в слова брата?        — М? — оборачивается принц, пока гладит лепестки пурпурной розы. Здесь кошмарно много роз. Почти вся оранжерея из них состоит.        — В слова Его Высочества о тактике, — поясняет Страж.        — Что мне ещё остаётся думать? — жмёт омега плечом, убирая пальцы от цветка и следуя дальше.        — А что сердце подсказывает? — тихо спрашивает альфа, удивляя Чонгука. Они так откровенны и близки. Кажутся больше братьями, чем Чимин и Хелл. Тэхён к принцу мягок, осторожен, подходчив.        — Оно ведёт себя странно, — фыркает Пак, шагая чуть более нервно. — Весь этот Отбор сводит меня с ума, хотя ещё даже не начался.        Они некоторое время молчат, просто гуляют по дорожкам и наслаждаются цветами, в которых Чонгук от них скрывается.        — Сердце странная штука, да, Тэ? — неожиданно спрашивает омега.        — Почему?        — Я всегда хотел быть как папа. До сих пор хочу, — от этих слов Гуку едва ли не противно становится. Почему же ты, принц, тогда не такой, как их настоящий король? Что тебе мешает? — Я хочу быть справедливым, хочу быть ответственным. Но мне постоянно чего-то не хватает. Словно я… неполноценный. Незавершённая картина, с виду красивая и качественная, но лишь с виду. Будто бы, приглядевшись, можно узнать, что холст — подделка.        Чонгук не понимает, к чему сказаны эти слова. Чимин же, изогнув губы в грустной улыбке и сорвав розу, чтобы приложить к носу, шагает дальше.        — Это неправда, мой принц, — спокойно отвечает Страж. — Вы не неполноценный и не подделка. Просто, — Тэхён окидывает кусты рядом взглядом и срывает мелкий нераскрывшийся бутон. — Вот вы сейчас.        — Хочешь сказать, что я ещё не готов? — поднимает глаза омега на Стража.        — Да. Ещё не созрели, — кивает Тэхён, моргая. — Значит, ещё не пришло время или не появился человек, из-за которого вы раскроетесь.        Чимин задумчиво крутит цветы в своих руках. Раздумывает. А Чонгук размышляет, какого дьявола ещё не ушёл. И всё равно остаётся.        — Я думаю, ваш брат ошибается, — вдруг негромко произносит Тэхён.        — Про кандидата? — спешит за ним омега, догоняя ушедшего чуть вперёд Стража.        — Да, — кивает тот, а Чонгук считает бредом их разговор и морщит нос, чтобы следом оскалиться. Глупый принц-притворщик. Он вызывает внутри раздражение. И сумятицу. Потому что Чонгук не понимает, почему даже сейчас он ведёт себя так невинно. — Розы красивые, но тоже имеют шипы.        Чимин многозначительно глядит на своего охранника, прикусывает нижнюю губу. А альфа, раздражаясь ещё сильнее, прорывается сквозь колючие кустарники, чтобы уйти из сада. Всё это бесит. Всё выводит из себя, и пока причину Чонгук определить не способен. Что значит, хотел быть как папа? Если бы Чимин желал стать таким, как старый король, он бы не позволил подобному происходить в их стране. Он бы не дал регенту творить ужасы, которые для кого-то стали теперь обыденностью — неизбежной, ужасной, безвыходной.        Альфа разгневанно топает по ближайшей дорожке, нахмурившись. Никаких плавных движений тела и в помине нет, Чонгук зол. Он выскакивает из оранжереи и уносится в сторону выделенной ему комнаты, стараясь победить злость и негодование. Обманщик. Лицемер. Как он может постоянно притворяться таким хорошим и чувственным, таким спокойным и размеренным? Он не сможет быть похожим на своего папу — короля. Никогда.

***

       Чимину странно. Чимину крайне странно после разговора с братом и с Тэхёном. Он не понимает, что ощущает, только второй день Отбора, открытие, а омега уже путается в играх альф, словно мушка в паутине. Он совсем не ощущает себя главенствующим, доминантным, важным. Он чувствует себя потерянным ребёнком, которого закинули в лес к диким зверям. Он напуган. Но страх свой топит внутри, закапывает как можно глубже и нацепляет безразличную учтивость на лицо. Чтобы ничто не выдавало того, как они все его путают, как вводят в заблуждение, вынуждая паниковать и размышлять. Чимин выбирает себе мужа или смертельного врага? Он так опасается каждого альфу, участвующего в Отборе, что поджилки в полном напряжении.        Выдыхает, приводя себя в спокойное состояние, снова глубоко вдыхает и зажмуривается, не позволяя воде из душа попадать в глаза. Откидывает волосы с лица, подставляя то струям. Ещё немного и будет час бала, где каждый альфа прикоснётся к нему впервые. И даже это неприятно, Чимин не хочет. Отчасти он рад правилу, по которому участникам не дозволяется к нему дотронуться, но есть везде исключение, и в данный миг — танцы. Омега должен благословить каждого кандидата, показать, что для принца они все равны, потанцевав с ними. И пусть это будет длиться всего несколько секунд, всё равно Пака заставляет сильно волноваться.        Самое главное, что Хелл и Рафаэль будут рядом. Близко будет Тэхён, который соколом всегда за своим подопечным следит. Чимин напрягает ладони. Он выбрал первое испытание для альф самостоятельно, оно относится к силе и тому, что омега умеет лучше всего в боевых видах, так сказать, спорта. Такому уже не учат, устаревший вид оружия, но каждый благородный альфа должен знать основы и хоть раз держать в руках. Многие будут исключены уже завтра по результатам. Быть может, Чонгук тоже не выдержит?        Что-то внутри Чимину подсказывает: ошибаешься. Он дойдёт до финала. Он сильный. По его телу можно сказать, что альфа постоянно физически трудится и работает над собой, каждое движение рук и туловища выдают в нём ловкого, очень быстрого мужчину, который намеренно замедляется. Чимин видит это.        Не сказать бы, что омега занят только чтением и прогулками по саду, нет. В обязанности принца входит многое: обучение дисциплинам, спорту, топографии, ориентированию, стратегии, языкам. Фехтование, стрельба огневая, конная езда и управление машинами. Ораторское искусство. Чимин подкован во многом. Он многое знает. И единственным, о чём Пак долго в детстве просил у Рафаэля, было то, что станет для альф первым испытанием.        Омега выбирается из душа, чтобы подготовиться к балу и собрать себя в кучу. Он нервничает, даже сильнее, чем вчера, когда встречал совершенно незнакомых людей на приёме. Теперь игра принимает серьёзные обороты, омега сталкивается с тем, с чем прежде не был знаком, и старается устаканить своё состояние, да только выходит пока плохо.        Слуги помогают ему облачиться в чёрные брюки и рубашку, а подпоясать всё это алым корсетом. На голову уже опускается почти привычно корона, и Чимин снова отказывается от макияжа. Раздражает. Он взволнован и взвинчен. Что сейчас делают кандидаты? Снова меряются достоянием и богатством? Говорят? У каждого есть своя тактика? Ведь личное отношение принца тоже имеет вес, и каждому захочется урвать свой кусочек, вот только Чимин опасается: как бы его самого на лоскутки не порезали. Он вздыхает и выпрямляется, готовясь выйти в свет. Всё получится. Рано или поздно Паку пришлось бы повзрослеть, и даже защита Рафаэля не убережёт его от подобного.

***

       Много света, много свечей и ламп. Из специальных динамиков играет усиленная приборами музыка живого оркестра на возвышении, и Чимин ходит от столика к столику, чтобы поговорить с гостями. Здесь же присутствуют не только придворные, живущие рядом постоянно. Родственники кандидатов, остановившиеся в городе, богатые купцы, главы организаций, родня по линии папы — дальние, почти не имеющие королевской крови. Он со всеми мил и сдержан, как полагается, однако на деле Чимину хочется замолчать и спрятаться от всех — настолько сильным его сковывает напряжением по мере приближения к открытию бала.        Вот, появляется Хелл. Они с братом должны открывать танцы — традиционный ритуал, который соблюдает каждый будущий правитель. Омега хватается за брата, словно за спасательный круг, впивается пальцами в локоть и выдыхает, когда Хелл уводит его от беседы.        — Выдохни, выдохни, — тихо проговаривает альфа, поглаживая Чимина по ладони, которой тот мёртвой хваткой вцепился за его камзол. — Я знаю, тяжело. Ты справляешься отлично, брат.        — Постой со мной немного, у меня от них уже голова кружится, — просит Чимин, оглядывая зал и улыбаясь, когда очередной герцог присаживается перед ним в реверансе. — Они все…        — Надоедливые мухи, — усмехается Хелл и придерживает брата. — Выпей.        — Вино? — скептически кидает взгляд омега на бокал Хелла. — Мне нельзя, ты же знаешь правила.        — Никто не увидит, — улыбается принц краем рта. — Отец занят маркизом Этей. Видимо, он уже выбрал фаворита, чтобы за него болеть. Так что пей быстро.        Чимин кивает и выхватывает из ладони Хелла кубок, чтобы осушить до дна. Кислое вино жжёт горло, и омега едва сдерживается, чтобы не сморщиться и не закашлять. И правильно, что не пил до этого. Подмечает то, как слуги уже освобождают место для танцев, значит, время приближается. Чимин замирает и оглядывает разбредшихся по тронному залу кандидатов. Одного не видит. Почему этот Чонгук так намертво приковал любопытный взгляд Пака к себе? Что в нём, и правда, такого? Омега фыркает и старается отстраниться от подобных мыслей, но позже, через несколько секунд, всё же снова оглядывает снующих туда-сюда людей. Где же он…        Адаймэ Чонгук — словно персональное наказание принца. Он вызывает такую гамму смешавшихся странных чувств, что Чимин не может в них разобраться. Он вынуждает омегу искать его взглядом, а после обдаёт таким леденящим холодом, что становится даже немного досадно. Пак ведь ему ничего не сделал, и наоборот, альфа должен желать его расположения. Но что-то явно идёт не так, как привык знать и предполагать принц.        Оркестр останавливается, собираясь перестроиться, Хелл оставляет на подносе слуги кубок и сжимает пальцы Чимина, оповещая о том, что пора. Пора открывать бал. Кандидаты поспешно стягиваются с разных концов огромного помещения тронного зала, становятся кругом в центре, оставляя расстояние. Этот танец они учат с самого детства, он часто используется на официальных мероприятиях, однако на Отборе имеет особое значение. Это — благословение и равенство от принца, от того, кто выбирает их всех, прежде чем они между собой разделятся, оставляя только достойного.        Чимин передёргивает незаметно плечами и уверенной походкой шагает за Хеллом. Кандидаты и просто наблюдающие расступаются, чтобы пропустить их в центр круга. Братья останавливаются. Символично брат-альфа передаёт омегу в руки каждого из приехавших мужчин, позволяя провести с наследником престола всего десяток секунд. Отчасти Чимин даже рад, что так мало. Они с Хеллом становятся напротив, и младший безысходно кривится: с танцами у него плохо. Но Чимин ободряюще улыбается, и Хелл благодарно кивает. Раздаются первые переливы скрипки оркестра, пара танцующих приходит в движение. Хелл начинает вести, двигаясь, как и положено, по схеме пятиконечной звезды, пока, резко покружив Чимина, не передаёт его в руки первому кандидату. Этей солнечно омеге улыбается, сжимает его ладони и талию, тоже приходя в движение. Танец резкий, очень быстрый, но всё же невероятно красивый и, как всегда считал Чимин, крайне чувственный. Эти несколько секунд для некоторых подарок и благословение, для других повод улыбнуться, для третьих — пронзить взглядом. Омега кружится, позволяет альфам передавать себя из рук в руки танцоров, пока зал не начинает сливаться перед взором.        Стены кружатся вместе с ним, и Пак уже не успевает следить, кто за кем следует, какой из альф будет танцевать с ним сейчас. Музыка наращивает темп и громкость, отдаёт барабанами в черепе, и Чимина начинает подташнивать. Но он выстоит до конца. Думает так, пока не попадает в руки очередного альфы. Всего десять секунд… которые кажутся вечностью, когда два глаза-уголька уставляются на него с совсем непонятным, почти ненавидящим выражением. Что Чимин такого ему сделал?..        Взгляд Чонгука то ли холоден, то ли обжигает до состояния, что омеге становится неуютно. Он хочет отвести глаза, а проклятые секунды танца, до того, как его коснётся кто-то другой, растягиваются, будто резина. Чимин поджимает губы, словно собирается обороняться. И при этом ладони альфы не кажутся жёсткими, пусть он и не совсем бережно придерживает Пака за талию.        — Вы хорошо танцуете, — выпаливает омега.        — Для нищего аристократа? — усмехается Чонгук, чуть сильнее сжимая пояс Чимина. Тот только хочет закатить глаза, но сдерживается.        — А вы пахнете приятно, — отведя взгляд, произносит альфа, вынуждая Чимина моргнуть. У него слабый феромон. Очень слабый. Настолько, что неощутим для остальных и едва заметен для самого омеги.        Потому Пак и окружает себя розами, потому что хочет создать иллюзию силы феромонов. Запах, принадлежащий ему, слишком слаб и сладок, это порой даже раздражает. Его папа всегда пах очень мощно, так, что в особенно эмоциональные моменты невозможно было дышать, если тот вдруг злился, а Чимин… словно пустой. Омега удивлённо следит за Чонгуком, пока тот снова касается его взглядом тёмных радужек.        — И чем же я пахну? — склоняет он голову, замечая, что враждебность на его лице стала меньше.        — Мёдом, — усмехается альфа, как будто чувствует, что его проверяют. И попадает прямо в точку. Чимин поджимает губы. Неужто есть кто-то, способный ощутить его природный запах?        Они кружат по залу уверенно, Чонгук нарушает правила танца и кружит Чимина вокруг себя.        — А чем пахнете вы? — вдруг выдыхает омега, который уже не понимает ничего, чёрт возьми.        Ни того, испытывает ли раздражение по отношению к этому человеку, или же то интерес, который враждебно ощеривается, встречаясь с чужой холодностью. Ни того, как должен с Чонгуком себя вести.        — Вам нельзя знать, как и мне — показывать вам, — спокойно произносит альфа, а потом изгибает уголок губ. Правила. Кандидаты не имеют права воздействовать на кронпринца.        Чимин понятливо кивает. Он как-то забылся. И вообще теряет ориентиры, стоит этому мужчине оказаться рядом.        Остались считанные мгновения. Пять, четыре… Они снова идут по диагонали круга, заканчивая «звезду» танца. И вдруг Чонгук вздыхает, а после… Это длится лишь мгновение, всего секунду, но Чимин вдруг ощущает. Запах терпок — так пахнет только вырезанная мебель и корешки его книг. Так пахнет уют и тепло дома, шершавые лесные стволы, с которых сняли кору, высушенные до состояния скрипучих досок. Чонгук пахнет свежей древесиной, с ноткой папируса, и колким, горьковатым, пока непонятным Чимину послевкусием. И заканчивается это так же резко, как началось: альфа кружит Пака, а после своевольно прижимает спиной к своей груди, чтобы выбросить руку и заставить Чимина проскользить туфлями по полу. Притягивает к себе, заглядывая в глаза, выбивает почву омеги из-под ног, даже дыхание замирает, а после попросту отпускает и отходит к своему месту.        Рафаэль ловко подхватывает пасынка, закрывая череду танцев и позволяя всем остальным гостям ими насладиться. Чимин бы заметил нечто неладное и подозрительное во взгляде регента, если бы перед взором не стояли почти чёрные, ближе к бордовому глаза альфы, который, вроде бы, испытывает по отношению к нему нечто неприязненное, однако самого омегу не отталкивает. Не получается избавиться от аромата в носу, и Чимин лишь надеется, что тот не задержался на волосах или одежде. Чонгук — какое-то бедствие. Он лишь второй день во дворце, а уже устраивает в Чимине такие войны с рассудком. Тот отказывается подчиняться, и вдруг сердце делает рывок, когда Пак, подняв глаза в момент завершение танца, снова находит его среди кандидатов. Взгляд исподлобья, тяжёлый и тёмный, он пугает и притягивает Чимина, так что омега старается смотреть только на Рафаэля.        — Я что-то неважно себя чувствую, — тихо говорит омега. — Закружился слишком.        Регент обеспокоенно его оглядывает и манит рукой к себе Тэхёна. Страж мгновенно оказывается рядом и подхватывает принца под руку. Оба торопливо шагают в сторону балкона, чтобы вдохнуть глоток кислорода после наполненного духотой зала. Корсет давит, и Чимин, игнорируя всё, вдруг обращается к Тэ:        — Ослабь шнурки, — выдыхает он, ощущая, что воздуха всё меньше и меньше пробивается в лёгкие.        Альфа реагирует молниеносно: разворачивает Чимина к себе спиной и, заставив опереться ладонями на перила балкона, дёргает плотные нити корсета. Пак облегчённо выдыхает и чувствует, как его туловище перестаёт сдавливать. Да, всё дело в слишком тугой шнуровке, не в каких-то кажущихся странными взглядах, не в запахе феромонов Чонгука, не в его присутствии. Всё это омеге чудится. Он часто и судорожно дышит, глядя на сияющую светом фонарей территорию двора, стискивает пальцами перила. Почему Чонгук его ненавидит? Чимин из дворца-то в жизни почти не выезжал, чтобы обидеть его когда-либо. И прежде никогда ни с кем из аристократов, находящихся за пределами Элиуса, не виделся и не общался.        Омега вдруг наполняется решительностью: почему он должен теряться в догадках? Нечто, поселившееся внутри — сумасбродное и отчаянное, — подталкивает кронпринца вдруг размашистым шагом вернуться в зал. Огибая круг танцующих людей, Чимин ищет взглядом альфу, который возмущает его до глубины души. Сейчас как раз настанет время для индивидуальных разговоров с кандидатами, вот он и начнёт с Адаймэ.        Как только находит Чонгука, сощуривается и выдыхает, стараясь не потерять решительности. Альфа неожиданно обнаруживается в компании двух других участников, когда принц в сопровождении Тэхёна к нему подходит.        — Лорд Адаймэ, — прочищает горло и обращается к нему Пак, складывая руки на уровне живота. — Время индивидуального разговора. Я начну с вас.        Чонгук вдруг вздёргивает бровь, остальные два участника выглядят взволнованными, они обдают друг друга непонимающими взглядами, но молчат. Адаймэ только пожимает плечами и следует за принцем, когда тот, развернувшись, широкими шагами пересекает часть зала.

***

       Чонгук следует за ним, уже понимая, что омега ведёт его в сторону оранжереи. И почему-то не хочется там с ним находиться. Да, они будут не одни, как и полагается, Тэхён всюду за кронпринцем следует верным щенком, отчего альфа то и дело бросает косые взгляды через плечо. Хочется вздохнуть и зажмуриться. Пепел не знает, когда представится ситуация совершить задуманное, он почти всегда ходит с оружием под одеждой, которое успел пронести в Хрустальный дворец.        Датчики Стражей реагируют на железо и электричество, на порох и капсулы, но не на то, что взял с собой альфа. Керамический кинжал. Довольно редкий вид, опасно каждый божий день таскать за пазухой, да только что сделать? Чонгук сюда прибыл, чтобы приблизиться к принцу и прикончить его, а сам, по сути, ещё даже не продвинулся. Успокаивает себя тем, что находится во дворце лишь второй день. Ещё есть время, ещё даже не начался Отбор.        Чимин замедляет шаг, как только они пересекают границу сада, ведёт альфу в полутьме, разгоняемой лишь фонариками на деревьях, скрестив ладони за спиной. Та кажется слишком напряжённой, плечи приподняты, голова чуть наклонена вперёд. Чонгук всё ещё думает о причинах, по которым Пак позвал первым именно его. И вообще альфа не собирался привлекать слишком много внимания принца, лишь найти удобное время, чтобы поблизости никого не оказалось, быть может, убить его во сне. Вот только получается всё пропорционально наоборот: он здесь лишь второй день, а уже на него косятся остальные участники Отбора, все придворные и сам принц постоянно буравит взглядом кажущихся колдовскими глаз. Не может быть так, чтобы тот просто обладал таким пристальным взором.        — Ваше Высочество, — сдерживая раздражение, обращается к принцу Чонгук. — Почему вы начали именно с меня?        — Потому что мне интересно, по какой причине вы так меня ненавидите, — хмыкает Чимин, не оборачиваясь. — По своей природе я человек довольно любопытный. А тут… такая показательная неприязнь.        Чонгук не собирался этого скрывать. Гнева внутри скопилось слишком много, чтобы получилось сокрыть от омеги его истинное отношение. Он хмурится, останавливается, а следом замирает и Чимин — чуть впереди, ссутулившись и по-прежнему не разворачиваясь к альфе.        — С чего вы взяли, что я вас ненавижу? — с саркастичной усмешкой спрашивает Чонгук, подходя ближе. Тэхён сразу же напрягается. Заметно, как скрипит кожа его доспехов, когда пальцы тянутся к кобуре.        — Это в воздухе чувствуется, — дёргает плечом Чимин, когда альфа проходит мимо, бросив на него мимолётный взгляд. — Я буквально ощущаю ваше недовольство, просто не понимаю…        — Почему я здесь? — щурится Чонгук, развернувшись к кронпринцу, так и стоящему со сцепленными руками за спиной.        — Именно. Для чего вы приехали, если я вам неприятен?        Чонгук понимает, что нужно соврать. Потому что его цель ещё не достигнута. Потому что он опрометчиво позволяет себе проявлять эмоции. Но, тем не менее, это работает с принцем в обратную сторону: вместо того, чтобы опасаться альфу, стараться держаться подальше, Чимин сам неосознанно ищет с ним контакта. Быть может, просто высокомерие омеги достигло своего апогея? Мол, как так, как кто-то может меня не любить, меня не желать заполучить, не охотиться за моим вниманием? Может, он хочет вынюхать, соответствует ли действительность словам его брата.        Чонгуку, в общем-то, плевать. Он пришёл сюда ради цели, из-за которой затевалось всё. На него надеятся ребята, в него верит Терракота, от него многое зависит. И раз принца интересует его отношение, альфе стоит быть умнее и хитрее.        — От ненависти до любви — один лишь шаг, — тянет Чонгук гласные, глядя на Чимина с прищуром. Он замечает, что выдержка и самообладание принца на высоте, но всё равно не остаётся незамеченным то, как слегка поджимается его нижняя губа.        — В вас пока лишь ненависть, — растягивает в грустной улыбке губы омега. И почему его так беспокоит неприязнь Чонгука по отношению к нему?        — Не так быстро иногда получается преодолеть этот шаг, — Чонгук решает играть по-другому. Если Чимин в нём заинтересован, что даже пытается понять, почему альфе не нравится, значит, с ним нужно применять ещё более хитрую тактику.        Или же… может сработать достаточно простая.        Чонгук приближается, но не нарушает допустимую дистанцию, видя, как за ними напряжённо следит Страж.        — Я вас не знаю. Вы пригласили во дворец двадцать незнакомцев, чтобы выбрать себе супруга, но как вы собираетесь строить союз с ними, если не можете сблизиться? Что это будет за союз? — играет словами альфа и вдруг замечает, как в глазах кронпринца что-то мелькает. Безысходная грусть от того, что слова правдивы. Попал.        — Традиции есть традиции, — поджимает Чимин губы. — Король не принадлежит себе.        — А вам бы хотелось? Свободы? — склоняет вбок голову альфа. Принц откровенен, можно что-то новое узнать.        — Непозволительная для меня роскошь, — усмехается Чимин, приподнимая уголок губ.        Они оба не замечают, как альфа становится ещё ближе, так, что Паку приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.        — Я тоже не хочу жениться на незнакомце, — выдаёт Чонгук.        Глаза Чимина округляются. Альфа видит там беспокойство, напряжение и… надежду. На что надеется принц? На то, что нашёл в лице Чонгука единомышленника? Но эта святая простота вызывает только холодные мурашки на коже.        — А вы для начала в Отборе одержите победу, — выдыхает тихо Чимин. Маска учтивости куда-то исчезает после высказывания альфы, и лицо принца становится более мягким и расслабленным.        — Я могу поспорить с вами, — усмехается Чонгук.        — Я принц, а не игрок, — фыркает в ответ омега.        Он, передёрнув плечами, обходит альфу и идёт дальше, так что не остаётся ничего иного, кроме как последовать за Чимином.        — А почему бы и не сыграть? Так Отбор явно пройдёт веселее, — бросает ему в спину Чонгук. Он вальяжно идёт позади, засунув руки в карманы и вышагивая без особой грации, зато комфортно-расслабленно.        Разглядывает прямую спину омеги, его выверенные шаги, его приподнятую голову. Манеры. Грация. Выдержка. Он вышколен, как дрессированное животное, однако каждый зверь, запертый в клетку, так же опасен, как и дикий. Чимин мельком оглядывает Чонгука через плечо, хмыкает едва заметно, прежде чем снова отвернуться.        — Судьба злая штука, милорд, — произносит омега, а Чонгук понимает, что от каждого его «милорд» хочется закатить глаза.        — Вы так пытаетесь быть строгим и стойким, мой принц, — вдруг проговаривает, растягивая гласные, альфа. — А на деле довольно робки.        Чимин застывает, резко останавливаясь так, что Гук едва не врезается в него. И сам отчасти не понимает, что ляпнул… Но в рот слова уже не затолкать, он выбрал определённую интуитивную тактику, её и будет придерживаться.        — Что, простите? — оборачивается кронприц, касается кончиками пальцев алого корсета и нахмуривается.        — Принимаю ваши извинения, — кивает альфа, скрывая улыбку от его возмущённого выражения лица. — Я говорю, что вы пытаетесь придать себе жёсткости, которой не обладаете.        Чимин вздёргивает подбородок и скрещивает руки на груди, оглядывая альфу. Тот продолжает стоять по-прежнему расслабленно и даже нагло.        — Я бы мог вам отрубить руки за такие высказывания, — выпаливает омега и тут же прикрывает рот пальцами.        — Не отрубите.        Чимин краснеет от возмущения, подскакивает к альфе сам и горячо выдыхает через нос, даже ноздри начинают трепетать. Чонгук глядит прямо в центр его тёмных зрачков, которые кажутся бездной на фоне светло-голубых радужек. И снова застывает. Точно ведьма какая-то… Невозможно так притягивать взгляд одним взмахом ресниц. Руки чешутся полезть за кинжалом под рубашку, но альфа продолжает стоять в расслабленной позе, несмотря на то, что принц весь полыхает от гнева.        — Вы слишком наглый. И самодовольный. И индюк, — чётко говорит омега, тыча указательным пальцем в Чонгука в воздухе, но так и не дотрагиваясь.        — Но вам нравится, — нагло проговаривает альфа, вдруг замечая румянец на щеках.        — Что? — хлопает глазами Чимин, застывая. Где-то сзади буквально слышно, как Тэхён закатывает глаза.        — Вам нравится моя наглость, — хищно растягивает губы в ухмылке альфа. Теперь он понимает, как может провернуть задуманное. Очень подло. Крайне грязный трюк.        Влюбить в себя омегу, а после не просто разбить его сердце — пронзить кинжалом, останавливая навсегда. И Чонгуку нравится план. Он влюбит в себя Чимина, он заставит его страдать, ещё хуже, чем страдают его собратья, а после…        Альфа, на которого снизошло озарение, шагает к принцу, и между ними остаются жалкие сантиметры. И снова нарушение правил. Страж было делает шаг вперёд, но Чимин взмахивает рукой, останавливая. Чонгук пока не прикасается к нему, значит, ничего страшного?        — Вас привлекает моё поведение? И я вас привлекаю, — второе уже звучит как утверждение, и принц моргает, хочет отойти на шаг, но Чонгук делает ещё один навстречу. — Потому вам нетерпима мысль, что я могу вас ненавидеть, так?        Чимин сглатывает и, глядя исподлобья, буравит альфу взглядом. Чонгук продолжает на него надвигаться, а Чимин — пятиться. В конце концов, альфа склоняется — резким рывком — к уху кронпринца. Он снова ощущает сильный запах майского мёда, но старается его в лёгкие не втягивать.        — Хотите узнать причины? — шёпотом произносит Чонгук. — Докажите, что я могу вам доверять.        И отстраняется также резко, даже Тэхён, уже собравшийся альфу одёрнуть, не успевает подойти. Чонгук делает шаг назад.        — От ненависти до любви… — одними губами произносит он, не сводя с Чимина взгляда. Но фразу не заканчивает, только хмыкает.        Оглядывает омегу с головы до ног так, что тот ощутимо вздрагивает и сжимает пальцы в кулаки. А после, по-кошачьи улыбнувшись, Чонгук разворачивается и быстро покидает их обоих.