Унесённая ветром

"Скарлетт О’Хара не была красавицей, но мужчины вряд ли отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Тарлтонам, становились жертвами ее чар", — роман "Унесённые Ветром" — первая добровольно прочитанная и самая горячо любимая книга Кейтлин. С раннего детства в ее полном распоряжении находилась целая библиотека с тысячами книг всех когда-либо придуманных человечеством жанров: от античных лиро-эпических поэм Гомера и Вергилия до современных антиутопий, киберпанка и постапокалиптики. Она не была "той самой девочкой", любившей приторно сладкие романы и розовые, завязанные на хэппи-энде, истории о принцах и принцессах. — Их унёс ветер, потому что те ели мало каши? — с тех пор, как на ее глаза попал роман Маргарет Митчелл с красивой парой молодых людей на обложке, малышка ежедневно докучала матери с расспросами о происхождении такого интересного названия. И только спустя несколько месяцев, измученная столь резким наплывом интереса со стороны юной девочки, мать рассказала ей про строки из поэмы Эрнеста Доусона "I have forgot much, Cynara! gone with the wind". — И я могу прочесть эту книгу, мамочка? — Прочесть? — мать с удивлением смотрит на свою девятилетнюю дочь, с трудом держащую в руках громоздкий том американского романа. *** "Вай не была красавицей" — нет, не так. "Вай не была красавицей для всех..." — хрупкая рука каллиграфично вывела последние два слова и откинулась на спинку рабочего стула, который уже давно пора было заменить, о чем свидетельствовало неуклюжее пошатывание предмета мебели в разные стороны каждый раз, когда сидящий на нем делал резкие движения. И вот опять одна из ножек покосилась, и Кейтлин в один момент стала обладательницей всех возможностей для того, чтобы коснуться своим ровным тонким носиком деревянных досок на полу. Однако, благо, такого не произошло: хоть что-то на секунду и остановилось у нее в груди, у девушки все же получилось сохранить равновесие. Тяжело выдыхая, она тянется к ручке на окне и открывает форточку, после чего тесный кабинет начинает постепенно заполняться ароматом морозной зимней свежести. В такие моменты в голове мгновенно начинают прокручиваться волнующие ее проблемы и воспоминания, которым так или иначе суждено было пылиться где-то на дальних стеллажах ее памяти: следует не забыть навестить родителей на днях, послать месячный отчёт на рассмотрение, у Вай послезавтра день рождения (она в миллионный раз поднимает глаза на висящий на стене календарь, затем — в ежедневник, где хранится любая информация, которая может понадобиться Кейтлин в самый неподходящий момент; затем сверяет числа на бумаге с датой на календаре — и так несколько сотен раз за последние три дня) — "я как раз подписываю ей открытку". Ее размышления прерывает резкий нескромный стук в дверь: — Кейт, ты тут? Я войду? — не дожидаясь ответа, стоящая по ту сторону двери фигура отпирает ее одним толчком и, переступая порог, оказывается в тесном кабинете. Помещение мгновенно заполняется ароматами мяты и зимней свежести, перемешиваясь с сожженными японскими благовониями, спаленными, казалось, целую вечность назад, однако цитрусовые нотки до сих пор приторно-сладко били в голову, вскруживая её и унося в другое измерение. Ощутив знакомый аромат и услышав грубоватый низкий голос, который уже успел стать родным, Кейтлин начала быстро и судорожно убирать обрезанные кусочки бумаги, перьевые ручки и прочую канцелярию, способную выдать ее с поличными. Опустив голову на стол и уложив ее поверх своих сложенных рук, девушка тяжело вздохнула и зажмурила глаза, молясь всем богам этого мира о том, чтобы ее пассия не обратила внимание на внезапный творческий беспорядок. — Детка, ты решила отдохнуть прямо здесь? Среди этой кипы бумаг? — длинные худощавые пальцы правой руки поднялись ко лбу, чтобы отодвинуть в бок упавшую на глаза алую челку и дать себе разглядеть получше беспорядок, не дававший ее девочке пожить спокойно, — Интересно, если порыться в твоих бумагах, среди них можно будет обнаружить расследования убийств двадцатилетней давности? А договор о продаже органов? Завещание? — опустившись на колени, ранее вошедшая начала подбирать упавшие на пол бумаги и обрывки газет, которые, казалось, уже целую вечность заполоняют собой поверхность слегка пыльных дубовых досок, выложенных ровными рядами на полу. — Хватит там лазить, прошу, — резко возбуждённая действиями нарушительницы ее спокойствия, Кейтлин подняла голову со стола и, взглянув на сидящую на полу фигуру, принялась оттягивать ее от валяющихся на полу бумаг, схватившись прямо за пряди огненных волос. — Малыш, скальп снимается по-другому, — Вай перехватывает ее запястья и прижимает их к ручкам стула, а сама несколько раз встряхивает головой, чтобы хоть как-то уложить свою непослушную давно не стриженную шевелюру, — если у моей девочки возникнет желание и появятся недоброжелатели, я обязательно покажу, как это делается, на живом примере. Они вместе уже три года, но лицо Кейтлин ещё не разучилось покрываться краской каждый раз, когда она оказывается в ее ловушке. Ей захотелось вставить что-то наперекор колким словам, однако как только ее пухлые губки разомкнулись и слегка вздрогнули, изо рта вышел лишь поток горячего воздуха. В один момент она осмелилась опустить взгляд на сидящую практически между ее ног девушку и осознать, как же близко к ней находится причина выпрыгивающего из груди сердца. Руки словно по рефлексу устремились оторваться от стула, чтобы подтянуться вперёд и коснуться шершавой из-за каких-то мелких ран и порезов щеке, но эти тщетные попытки быстро были устранены давлением чужих ладоней, еще сильнее вжимающих тонкие и бледные запястья в ручки стула. — Ну? О чем захотелось сказать? — она знала её слишком хорошо. Как у Вай с самого первого знакомства получается так тонко чувствовать ее желания и мысли — остаётся секретом для нее по сей день. Ее партнёрша лишь единожды, на годовщину их знакомства, вставила нечто наподобие "Я внимательна к любым деталям, которые касаются тебя", и больше они эту тему не затрагивали: либо Вай не желала раскрывать все свои секреты, либо никаких секретов не было изначально. Пара ее глаз, не отрываясь, смотрела в противоположные, и казалось, что в этот момент время остановилось не только для них обеих, но и во всем мире — даже настенные часы перестали противно стучать с того момента как Вай вошла в комнату. — Ни о чем. Тяжело вздыхает, отводит взгляд в сторону, кусает нижнюю губу. "ёб твою мать". — Правда? — Абсолютная. Вай отпускает одно запястье, начинает выводить линии на твердой ручке стула. Затем возвращается к ещё лежавшей на том же месте чужой ладони, кончиком пальца легко ведёт вверх по обнаженному запястью, зная, что это вводит ее девочку в транс, заставляет напрячь все тело в один момент, закатить глаза за орбиты и сжать белоснежные зубки. Губы Вай раскрываются, чтобы в очередной раз подразнить ее, но, видя, как обнажилась тонкая шея и как хорошо через тонкую кожу проглядываются ярко-синие вены, она передумала — не хочется портить момент. Ноготь продолжает выводить узоры на запястье в то время, как вторая рука все ещё мертвой хваткой вжимает руку. Сидящая на полу двигается ближе к Кейтлин и укладывает свою голову на ее изредка подрагивающее бедро. Палец ни на секунду не останавливается, а забирается все выше и выше, а в момент, когда рукав рубашки уже невозможно было задрать выше, она принимается искусно расправляться с пуговицей на нем — ведь она делает это не впервые. — Вай. Ее губы напряжены так же, как и она сама. Она хочет сказать что-то ещё, но в груди и горле слишком горячо и тяжело. — Да? "Черт" — Что такое, милая? "Блядство" Она останавливается. Обе руки отпускают бедную малышку и падают на чужие бедра. Снизу Вай похожа на щенка. Вот только этот томный взгляд серо-голубых глаз выдает в ней самую настоящую взрослую суку. — Ты просто решила напомнить мне моё имя, сладкая? "Какая же ты" — Иногда мне кажется, что я умею читать твои мысли, — в один момент Вай грубо сжимает оба ее бедра через ткань широких черных брюк, и перед глазами у Кейтлин начинают мелькать яркие огни. Сначала она шипит и сжимает руками этот чертов стул, а после кабинет заполняется протяжным скулежом. По бёдрам разливается приятное сладкое тепло, от которого хочется только больше. А большее нужно только просить. — Вай. Она снова зовёт ее в надежде получить хоть что-то в ответ на уже произнесённое ранее имя — пусть такое манящее и желанное, однако такое безрезультатное сейчас. Кейтлин кривит бровки домиком и смотрит затуманенными глазками куда-то вниз, стесняясь посмотреть ей прямо в глаза. Но она понимает — уже успела выучить, — что в ответ на молчание она получает лишь такое же невыносимое и болезненное молчание. — Вай, я прошу... Знает же, что сейчас она переспросит ее, чтобы узнать, о чем именно та просит, умоляет, взывает. Кейт чувствует себя беднягой Тесеем, застрявшим в лабиринте Минотавра, вот только сейчас его милая Ариадна сидит прямо между ног и так нагло смотрит прямо в глаза, что от одного осознания безысходности становится невыносимо. А Вай не переспрашивает. Она лишь продолжает молча глядеть в одну точку _ зрачок правого полуприкрытого глаза. Ее всегда волновал вопрос: в какой именно глаз нужно смотреть собеседнику во время разговора? Она была огромной поклонницей зрительного контакта, потому эта тема была не утрировано важна для нее. В какой-то момент она сошлась на том, что всегда будет смотреть в правый глаз и только изредка — в левый — когда надоест смотреть в одну точку слишком долго. — Потрогай меня где-нибудь... Снизу. Ей уже было абсолютно все равно, как воспримет эти слова ее пассия, — главное, что она смогла выдавить из себя эти слова и дать понять, как она сгорает от желания и изнеможения прямо сейчас. В ответ на мольбу — лишь косая ухмылка и закрытые глаза. Вай проводит кончиком острого носа по бедру, а затем вновь укладывается на него поудобнее. Ее руки спокойно и молча скользят по ногам, иногда сминая их и сооружая складки на недавно выглаженных брюках, из-за чего на мгновение ловит сердитый взгляд Кейт, который уже через секунду сменяется блаженным закатыванием глаз. Ладони умело — вначале мягко и нежно, а после грубее и жёстче — сжимают бедра, заставляя комнату заполниться то мычанием, то шипением. Момент — и твердая рука резко толкает одно из бедер в сторону, широко раздвигая чужие ноги, отчего их хозяйка невольно вздрагивает и охает. Вай демонстративно прикладывает указательный палец к собственным губам, намекая на то, что ее девочка стала слишком громкой. Ладонь плавно скользит то вверх, то вниз по ноге, ощущая, какой горячей и, скорее всего, влажной из-за пота она стала, что не могло не радовать причину этих неожиданно обрушившихся на голову Кейтлин бедствий. Вай поднимает голову с бедра и несколько раз наклоняет ее поочередно к каждому плечу и, слыша хруст шеи, удовлетворённо задирает голову наверх и снова смотрит на полюбившуюся ей картину: лицо ее малышки стало совсем красным, словно ту уже много часов било в сильнейшей лихорадке; казалось, что грудь к этому моменту тоже успела налиться кровью и увеличиться в размере, ведь пуговицы на смятой и влажной рубашке так и наровили треснуть и разлететься в разные углы комнаты. — Бедняжка. Вай закрывает глаза, наклоняется и касается губами бедра через ткань брюк. Нежно целует его, поднимается выше и проводит языком совсем рядом с промежностью, оставляя всего несколько сантиметров до самого влажного на теле места. Она смотрит на Кейт как на добычу, желает прямо сейчас впиться в нее клыками словно Эдвард в Беллу и напиться ее теплом сполна. Эта мысль так нравится Вай, что она, не в силах больше сдерживать себя, кусает внутреннюю сторону бедра девушки, чем вызывает бурю не только эмоций, но и новых звуков: шипение и скулеж сменились резким криком, который вскоре сменился протяжным стоном. Кейтлин держится изо всех сил, но это уже выше их. Она укладывает обе руки поверх затылка Вай и начинает со всей нежностью и любовью поглаживать его и тянуть на себя словно в бреду. Неожиданно для самой себя Вай в последний раз целует ногу своей принцессы и поднимается на ноги. Отряхивая свою одежду и поправляя ее, она с улыбкой на лице и сердечным теплом смотрит на любимую и, подходя к ней, начинает поправлять воротник ее рубашки и застёгивать рукав. Столкнувшись с недоумением и разочарованием во взгляде, она лишь улыбается в очередной раз и наклоняется к холодным губам возлюбленной, одаривая ту протяжным и нежнейшим поцелуем. — Тебе нужно закончить работу, детка. Одновременно со злостью и с печалью Кейтлин смотрит на свою бестию, но после осознает, что та совершенно права и что спорить с ней сейчас абсолютно бесполезно. — Ты ведь уже заметила, да? — наконец вырывается изо рта Кейт, которая не успела спрятать письмо, адресованное Вай. — А какая уже разница? — она укладывает ладонь поверх щеки своей девочки и начинает ласково поглаживать ее, — Ты что, удумала плакать из-за такой ерунды? — Ну конечно, — начала Кейтлин, устремляя стыдливый взгляд куда-то в пол, — и подарок мой разрушился, и... Она все ещё слишком скромна и аристократична, чтобы без стеснения произносить слово "секс" при ней. Вай прижимает ее к своей груди и поглаживает по голове, устремляя взгляд на стол и на лежащие на нем бумаги. "..., зато была главным произведением искусства в галерее её Кейтлин", — чужая рука потянулась к шариковой ручке и, зачерпнув последнее слово, добавила свое быстрым и резким почерком: "...in her cupcake's gallery". — Тебе настолько не понравился мой подарок, что ты решила его испортить? — отозвался глухой голос где-то в области груди Вай. — Нет. Я его усовершенствовала и канонизировала. Кейтлин отстраняется от груди девушки, читает исправленную строку и заливается смехом, а после неожиданно для себя оказывается на руках у Вай, отчего быстро вжимается в ее плечи и начинает пищать как мышка. — Поработала? Теперь пора отдыхать, — Вай устремляется в сторону выхода из кабинета но, снова услышав свое имя, останавливается и вопросительно смотрит на Кейт. — Окно закрой. Не хочу завтра надевать пальто перед тем, как пойти работать.